Огненная соната.

      Это произошло в один не слишком примечательный день, когда Тсунаеши сидела в комнате с Юи и пила чай, обсуждая с ней, что именно стоит приготовить богам на следующее мероприятие, о котором им уже успел сообщить Тот. — Серьезно, у меня иногда такое ощущение, будто Кадуцей специально сообщает нам все заранее, чтобы самому ничего особенно не делать для этих мероприятий. — вздыхает Савада, недовольно дуя губы. У нее в руках чашка с горячим чаем, от которого идет густой пар. Пахнет чабрецом, медом и малиной, что бодрит и поднимает настроение. Но это все равно не мешает шатенке волноваться, потому что ее интуиция слишком долго молчит, никак не показывая себя. Это грозовое, нехорошее молчание. Вот только она никак не может понять, в чем, собственно, дело.       Именно поэтому она сильно нервничает, что не добавляет ей хорошего настроения. — Не скажи, Тот-сенсей тоже много работает. — не соглашается Кусанаги, которая в силу своего характера искала оправдания для любого. Впрочем, какое-то рациональное зерно в ее словах было, потому что Кадуцей действительно работал очень и очень много. Все-таки, присматривать за столькими богами, чтобы они, не дай Ками, что-то не разнесли, так еще и готовится к урокам… И плевать, что учебных дней было не очень много, главное сам факт! — Ну, да. Только на Зевса я бы эту академию не оставила. — вынуждена согласиться Тсуна, нервно покусывающая губу и поглядывая в окно. Ей не нравилось, что происходило в этом месте. Бальдера упекли в медпункт, не разрешая его навещать. Рядом с Богом Света находился только Локи, который больше никого не пускал к своему другу. В принципе, девушка могла бы пробиться к нему, но она не хотела портить отношения с Левантейном. Тем более, что она верила, что с Хрингхорни все будет нормально.       Все же, в ином случае вредная Гиперинтуиция непременно предупредила ее.       Но она все равно не могла не нервничать, буквально кожей ощущая, что скоро произойдет что-то нехорошее. Она не знала, откуда именно придет это нехорошее, но она понимала, что такое действительно произойдет. К сожалению, как это обычно происходит с плохими ситуациями, именно это и случилось.       Земля и здания затряслись от сильного землетрясения, что заставило их с Юи вскочить и вцепиться в ближайшие к ним стены, чтобы устоять на ногах. Стулья, тумбочки и столы падали, как и посуда, которая разбивались. Все тряслось добрых несколько минут, пока тряска не прекратилась. И на ее место пришла угрожающая и настораживающая тишина. — Ч-что это? — испуганно спросила Кусанаги, взволнованно глядя на мрачную Тсунаеши. Та уже понимала, что произошло, но все еще отчаянно не хотела в это верить. Просто потому, что это было слишком больно. — Темная часть Бальдера пробудилась. — тихо произнесла она, на слабых ногах медленно пробираясь к окну и выглядывая из него. Открывшийся вид завораживал и захватывал дух, одновременно вызывая восхищение и дикий ужас от той тьмы, что он источал.       Огромный столб ярко-золотого света взмывал ввысь, раскалывая небеса на части, разрывая их с такой легкостью, словно это была простая бумага. Привычное звездное небо стало светло-фиолетовым, почти малиновым, демонстрируя небывалую красоту, что вовсе не приносила успокоения. Столб света буквально давил на небо, а после рассыпался на части, чтобы развести их в разные стороны, словно образуя «ветки» какого-то жуткого дерева, чтобы «подпереть» то, что осталось от небес. Вот только оно не пыталось стать опорой, а пыталось прорвать пространство, чтобы уничтожить сад Зевса и все то, что находилось внутри этого маленького мира.       От этого всего веяло первозданной жутью, от которой под одеялом не спрячешься. Вернее, может быть, дерево было очень красивым — таким величественно-прекрасным, от чего буквально дух захватывало. Вот только дело было не в прекрасной визуальной составляющей, достойной многих фантастических фильмов, а в том, какой именно тьмой и безнадегой веяло от этого золотистого столба, куда внутрь, как в клетку, был заточен Бальдер, управляющий этой махиной и пытающийся уничтожить все вокруг.       Даже с этого расстояния было видно, что волосы и брови Хригхорни побелели, а глаза стали насыщенно-желтого, как солнце, цвета, отдавая холодным металлом. Он был одет в белый наряд с украшениями из золотого и желтых цветов. А еще он был по странному молчалив и угрюм. Это…       Тсунаеши сразу поняла, что это был не Бальдр.       По крайней мере, не тот неуклюжий, веселый и любимый ею Бог, которого все они знали.       Это был кто-то чужой — равнодушный, злой и желающий уничтожить все.       Девушка не понимала, как она могла настолько запустить ситуацию. Стоило ей только расслабиться, только поверить, что все будет хорошо, не прислушиваясь к угрожающе молчащей Гиперинтуиции, как все пошло по пи*де. Ладно, технически, ничего особо полезного, учитывая все обстоятельства «проклятия» любимого, она сделать бы не смогла, но она все равно считала, что должна была. — Что… Что с ним произошло? — Это… Локи попытался спасти его кинжалом из омелы. — тихо прошептала шатенка, перед которой вдруг все выстроилось в одну линию с какой-то пугающей простотой и точностью. И как она раньше не заметила…       Она должна была…       Больше времени ему уделить, большим количеством Пламени накачать (и плевать, что, вообще-то из-за Пустышки и кольца у нее его и так крохи), умиротворить или еще что-то. Увести от Локи, в глазах которого уже несколько дней как горела странные горечь и решимость. Именно такой взгляд был у Юни, когда та собиралась пожертвовать собой. Только вот тот решил пожертвовать лучшим другом, который был для него чуть ли не всем миром. Даже странно, учитывая обычное обожание Леватейна к своему другу, что тот решился на подобное.       Окей, он хотел спасти его от «тьмы», но, по итогу, получилось, что наоборот в эту самую тьму с макушкой макнул.       Просто прекрасно.       Как там говорилось? Благими намерениями выстлана дорога в ад? Ну, определенно нечто схожее в ситуации есть.       Тсуне хочется отчаянно материться, а еще плакать, потому что она боится, что ее любимый человек (окей, Бог) может умереть. С другой стороны, стоит признать, что плакать — это не ее метод. Плачут беспомощные девочки, которые ни на что иное не способны. Плачут те, кому ничего другого миру предъявить невозможно, у кого ничего кроме слез нет. Раньше Савада плакала бы от беспомощности, вздрагивая всем телом и захлебываясь в слезах. Она сидела бы где-нибудь в отдалении и отчаянно рыдала, молясь про себя, чтобы все закончилось хорошо.       Так было бы раньше.       Раньше, но не сейчас.       Потому, что после тренировок Реборна, слезы — это последнее, что шатенка предоставит миру. Она будет сражаться, будет падать, но вставать, будет вырывать у несправедливого мира все, что принадлежит ей. Потому что если ты не сможешь этого сделать, никто другой за тебя этого не сделает.       Впрочем, что еще делать, как не сражаться? — Мы… мы должны остановить это. — тихо выдохнула Юи, которая испуганно смотрела на все происходящее. Она побледнела, как простыня, но в ее глазах горела Решимость, которая была присуща всем Пламенникам. Иногда Саваде даже жаль, что она не сможет увидеть, как та будет управляться с Пламенем. — Надо… Надо… Надо остановить его! — Надо. — решительно кивнула Тсунаеши, на секунду прикрыв глаза. — Пойдем, у меня есть план.       В дальнейшем происходящее слилось в какую-то безумно быструю круговерть событий, из которой нельзя было вынырнуть, чтобы ненадолго остановиться и все обдумать. Юи вцепилась в кулон в виде меча — волшебной фиговины, которая перенесла ее сюда. Потом они оказались в тронном зале (это же помещение так называется?), чтобы посмотреть на сосуд, символизирующий степень познания Богами человеческих чувств. Тот полон полностью, а это значит, что их ограничители спали.       Так и есть. Абсолютно все свободны, полны сил и готовы сражаться, чтобы вернуть прежнего Бальдера. Тсуне хочется попросить Кусанаги спрятаться куда-нибудь, чтобы не рисковать, но она понимает, что та на подобное не согласиться. А потом… Потом Боги перевоплощаются в какие-то странные эпатажные костюмчики, что выглядит… ну, как минимум странно. А еще Саваде хочется ржать, потому что это «превращение» больше всего походит на перевоплощения каких-нибудь девочек из старых аниме про махо-седзе. Кажется, что-то вроде «Сейлор Мун» или чего-то такого.       Несмотря на ее нервозность, при этой мысли ей хочется смеяться. Разве она виновата, что это и правда слишком похоже? — Это тебе. — тихо шепчет Юи, протягивая кулон в виде меча. Шатенка на секунду дергается, расширяя глаза, а потом молча кивая, принимая украшение. Она знает, как можно помочь Бальдеру. Знает, что это будет безумно опасно для нее, потому что остатков Пламени может не хватить, но она все равно сделает это. Потому что любит его. Потому что хочет спасти. Потому что, в конце-то концов, она однажды уже сдохла, а Бог Света — еще нет. Она еще может ему помочь.       Разве не это значит быть Небом, верно? — Мы дадим тебе время и отвлечем его. — тихо обещает Аполлон, глядя вперед — туда, где высится золотистый столб света, хотя куда больше ему пошло бы название — столб тьмы, так подходящее к сути, который пытался уничтожить этот мир на части. — Спасибо. Пожалуйста, защитите Юи, хорошо? — тихо попросила она, нежно улыбаясь Кусанаги. Знала бы она, как Тсунаеши была счастлива, когда у нее появилась такая подруга? Все же, с мафией в настоящую дружбу даже верить можно перестать, ведь там готов предать буквально каждый. — Непременно. — блондин кивает, а потом напряженно смотрит вверх, подхватывая Юи на руки и ловко уворачиваясь от луча, который попытался уничтожить их. — Удачи вам. — тихо шепчет Тсуна, а потом разворачивается и срывается с места. Пустышка и кольцо быстро пульсируют в такт ее сердцебиению, вспыхивая и немного угасая, чтобы в следующую секунду снова вспыхнуть. Шатенка буквально кожей чувствует, как пульсация расходится по ее телу, будто подгоняя его. Она быстро бежит по земле, направляясь к тому месту, где прекрасно будет видна «тюрьма» ее любимого бога. Там будет он… Ну, или то, что от него осталось после того, как его поглотила тьма.       На вершине скалы Тсунаеши обвела открывшийся ей вид растерянным взглядом, молча прикусив губу. Все не просто плохо, а очень-очень плохо. Боги хоть и сражаются, но толком ничего не могут сделать, так как их постоянно пытаются продырявить золотые лучи расплавленной энергии, которые беспрестанно посылает Бальдер. Она, может, и не гадалка, но примерный расклад сил понять сможет. Боги всесильны, но даже они устают, так что они недолго продержатся.       А значит…       Она должна что-то придумать. И она знала, что будет делать, даже если это можно считать полнейшим самоубийством.       Дальше все дальнейшее смазалось настолько, что она воспринимала происходящее лишь урывками. Она помнит, как ее колотила нервная дрожь, когда она пробиралась в самый эпицентр, уворачиваясь от уничтожающих лучей. Помнит как переместилась внутрь, используя те крохи Пламени, которые у нее остались. Помнит успокаивающую и подбадривающую пульсацию Пустышки и кольца. Помнит, как сжалось сердце от боли, когда она увидела то, что осталось от прежней личности Бальдера.       Помнит…       Накинутый на его шею кулон, который позволил тому прийти в себя, и…       И вспыхнувшее бесконечное, яркое-яркое, как родившаяся звезда, Небесное Пламя, которое отправило ее в беспробудную темноту.       Мир погас, оставив ощущение того, словно больше не собирался перерождаться, как феникс.       Непроглядная тьма, не имеющая ни конца, ни края.