Amnesia / Амнезия

      Йен понял, что «медовый месяц» Мэнди и Липа подошёл к концу, когда они ворвались в дом Галлагеров, и Мэнди врезала ему по лицу.       — Ладно, не думал, что разговор начнётся так, — сказал Лип, хватая свою жену за талию и оттаскивая её.       Мэнди проигнорировала его, глядя на съёжившегося Йена, упавшего на пол. Драться она умела, на то она и Милкович.       — Какой хуйни ты ему наговорил? — закричала она, страстно желая ударить его вновь.       К счастью, Лип крепко держал её.       — Кому?       — Микки, еблан! — прорычала Мэнди, и Йен никогда раньше не видел её настолько разъярённой. И такой она ему не нравилась. — Ты ты ему, блять, такого напиздел, что он весь раскис, что даже этот Микки, блять раскис!       Этот Микки?       Йен нахмурился.       — Я сказал ему идти домой, — ответил он правду. Он не понимал, что такого, блять, сказал Микки, что тот аж разозлился и даже раскис. Да он, скорее всего, просто пьяный. — Он был под чем-то и говорил о себе, как будто его было два.       И он правда думал, что это прояснит ситуацию, но Мэнди лишь снова дёрнулась, желая кожу с него содрать, а Лип нахмурился.       — Мэнди, господи, успокойся, — Лип снова оттащил её, а затем посмотрел на Йена. — Что он сказал, когда говорил о себе, как о двух разных людях?       Значит, Микки уже делал так?       — Просто говорил, что какой-то прежний он любил меня, и, возможно, и нынешний продолжает любить, а ещё, что он ненавидит этого прежнего себя, да я не знаю, он нёс какой-то бред.       У Йена в распоряжении было несколько дней, чтобы всё обдумать, но к адекватному выводу он так и не пришёл.       — Он сказал, что любил тебя, а ты серьёзно заявил, что он под чем-то? — спросил Лип, и сказать, что его взгляд был недоверчивым — ничего не сказать. — Какого хуя, Йен?       Он мог понять, почему Лип удивлялся. Ведь услышать «я тебя люблю» из уст Микки — всё, чего он когда-либо хотел. Он мечтал об этом, но не был уверен, случится ли это хоть когда-то, и совсем недавно он убедился, что был просто глупым ребёнком, ошибавшимся с самого начала. Он убедил себя, что всё, что у них было — не больше, чем секс. А теперь оказалось, что у него было аж два Микки, и оба его любили — понятное дело, что это полнейший бред.       — Ну да, я же знаю, что когда-нибудь Микки запросто отпиздит меня, если я поверю в эти слова, — сказал Йен, понятия не имея — можно ли было верить тому, что он говорил. Но они должны были понимать — принять признание было не так уж и просто.       И, может, Йен правда поверил ему — иначе как объяснить, что он бросил Тоби без причины? Он всегда совершал глупости ради Микки Милковича, всегда чем-то жертвовал ради него. Отрекался от людей. Он расстался с Кэшем ради Микки, и прекрасно понимал, что бросил бы всё, — армию, свои мечты — если бы Микки попросил.       Он был одновременно и рад, и разочарован тем, что Микки всё-таки не просил.       — Он не был под кайфом, Йен, — раздражённо сказал Лип, крепко держа Мэнди, хотя она, казалось, уже успокоилась. Но рисковать ему не хотелось. Йен не осознал, когда успел подняться, но факт оставался фактом — теперь он стоял на ногах.       — Ты правда думаешь, что я поверю?       Мэнди нахмурилась, ведь ей совсем не нравилось то, что он не верил собственному брату. Но могла ли она его винить?       — Если честно, я тоже сначала не поверил, — признался Лип, и Йен отчего-то расслабился, даже улыбнулся, ведь понимать, что Лип был не на его стороне, оказалось странно. — Я пришёл тогда и чуть не прикончил его за то, что он расстроил тебя.       Йен слышал об этом впервые. Это читалось в его глазах.       — Мэнди, можно я расскажу ему? — сказал Лип, глядя на свою жену. — Йен точно не будет бегать и орать об этом на весь район, да и самому Микки, скорее всего, уже всё равно.       Даже сквозь сердитость взгляда Мэнди Йен видел, как сильно она любила своего брата. Он и правда удивился, узнав, что они были настолько близки. Да, конечно, из всех братьев и сестёр Милкович они общались лучше всех, но это ещё ни о чём не говорило.       И секунды казались вечными.       Именно тогда всё и началось. Йен почувствовал, будто ничего до этого момента и не знал. Будто всегда лишь пытался плыть, хватаясь за соломинки. И словно бы в его жизни началась новая глава, первыми словами в которой были:       — Йен, у Микки амнезия.