***
— Хидан Дзимпачи? — переспросил Дейдара с застывшей ложкой жидкой каши у рта и тут же скривился, нервно забегав взглядом по столовой. — Ну, естественно слышал о таком. Но зачем он тебе понадобился? — Просто интересно. Ты ведь здесь всё обо всех знаешь, — невинным голоском заявила Леруа и соскребла свою порцию овсянки в тарелку Дею. — Если ты думаешь, что спихнуть мне эту овсяную блевотину — это хороший способ подлизаться, то Какудзу бы заплакал не то со смеху, не то от боли из-за твоего понятия взятки. — Да если честно, кусок в горло с утра не лезет. Мутит целый день. — Ты это, самое главное, говори все своему врачу, пускай помечает, — наставительно заявил Тсукури, указав в сторону подруги по несчастью ложкой. — Вернемся к нашим баранам. — Это ты точно подметила. Хидан и Какудзу — сладкая парочка нашей клинки. — В смысле… — Не, не в том смысле. В смысле, что они конченные психи и друг друга стоят. Любимчики Орочимару, между прочим. Достаточно жестоко обращаются с пациентами: они что-то вроде консерваторов и считают, что клин клином вышибают. Кстати, даже работают вместе. — И почему же они работают вместе? — А хрен его знает. Хотя, — многозначительно протянул Дей, — есть одна байка.. — Время охуительных историй от Дейдары Тсукури? — Именно! Я слышал от других сумасшедших, что Хидан раньше был пациентом Какудзу. Он единственный, кто прошел весь курс его лечения, и то — даже он не смог выбраться отсюда, а остался здесь работать! — продолжил свой рассказ Тсукури, горделиво кивнув. — Бред какой-то! Как человек без образования мог стать психиатром! — Ну вот и я о том же! Поэтому это просто байка! — доверительно рассмеялся парень, — Так почему ты так заинтересовалась Хиданом? Только не говори, что ты влюбилась в него, иначе мое сердце будет разбито! — Это прозвучит безумно… — Знаешь, после красных глаз и зайца с ножом, уже ничто не прозвучит безумнее… — Дейдара! — Молчу. — Так вот, мне приснился Хидан и, возможно, этот Какудзу. Будто… они обследовали меня. Овсянка шмякнулась с ложки, так не найдя путь до рта Тсукури. Дей, широко раскрыв его, уставился на Матильду целым глазом, смотря ошарашено и даже напугано. Уронив руки на стол, он резко помрачнел, и, сглотнув, нервно спросил: — Ты уверена? — Абсолютно. Я думала, что это просто сон. Но… увидев сегодня Хидана, я уже не уверена, был ли это сон. — Да не, бред какой-то! Ты наверняка уже пересекалась с Хиданом в коридоре, вот он и приснился тебе! Матильда тяжко вздохнула, собираясь возразить, но Дейдара резко подскочил. — Прости, но мне надо на процедуру! Пейн уже вон сверлит своим жутким взглядом. В дверях столовой и правда стоял Пейн, смотря в их сторону. Не успела Матильда попрощаться, как Тсукури уже стоял рядом с лечащим врачом, мрачнее тучи, быстро что-то шепча. Оба удалились, и Леруа страдальчески отодвинула тарелки с овсянкой.***
До отбоя оставалось несколько часов, через час за ней должен явиться медбрат, чтобы сопроводить на физиотерапию. И до сего момента, Матильда решила провести время в любимом месте на лужайке, слушая тишину. Только когда затекли ноги и противно каркающая ворона, обосновавшаяся рядом, нарушила её идиллию, она поднялась и медленно побрела по аллейке к зданию. Но карканье все еще сопровождало её. Две птицы сели на тропинку, загораживая проход. Матильда обошла их. Раздражающий треск крыльев становился сильнее, вороны слетались с колонн башен и летели за девушкой. Матильда подняла голову — шесть воронов кружили в небе над пациенткой. Матильда упрямо продолжила путь, но чертовы птицы продолжали путаться под ногами. Более того — они стали идти за ней. Тут-то ей стало не по себе, она кинулась бежать. Вороны, не собираясь отставать, ринулись следом, словно настоящие истребители, не отпускающие цель. Оглушительное карканье раздавалось эхом в ушах девушки, еще немного оставалось до дверей клиники, но тут чертовы птицы встали стеной перед ней. Отвратительные налитые кровью глаза птиц смотрели прямо в душу, словно проклятые. Красные Глаза, преследующие её, вселились в них. Закричав, Леруа кинулась в сторону, но и птичья стена двинулась следом. Переборов страх, Матильда сквозь них забежала на крыльцо и кинулась внутрь здания. Птицы отстали, разлетевшись в разные стороны от входа. Матильда облокотилась о стену, трясясь, переводя сбившиеся дыхание; черные перья прилипли к одежде и волосам. Под ногой скрипнуло воронье крыло, и захотелось в эту минуту заплакать. Ведь напротив неё приземлилась ворона, неестественно накренив голову на совиный манер. Несколько шагов назад, разворот, осколочный дождь из фрески и черных перьев — целая стая ворон влетела в окна, протаранив стекла. Несколько птиц упали замертво с торчащими в тельцах разноцветными стеклами. Уцелевшие в вихре танца ночи заполнили собой весь коридор, подняв вихрь из черных перьев. Матильда кинулась бежать от проклятых ворон к единственному свободному пути — к лестнице на второй этаж, но они летели прямо за ней. Карканье разносилось по всей клинике, девушка продолжала бежать, оборачиваясь назад, надеясь, что птицы отстали, но они продолжали лететь. На втором этаже Матильда забежала в единственную открытую дверь. Стая ворон врезалась в дверь и рассыпалась на сотню черных перьев. Карканье исчезло. Девушка заперла дверь, притаилась, но не услышала больше ни звука. Простояв какое-то время, Матильда дернула за ручку двери, но она не поддавалась, заклинив. Сколько бы Леруа нервно не дергала её — безуспешно. Схватившись за лоб, чувствуя накатывающую истерику, Матильда глухо простонала и зажмурилась. Она сделала жалкую попытку позвать на помощь. Но никто её не услышал: голос предательски сел, она не могла даже закричать. Вдох-выдох. Матильда попыталась успокоиться. Она развернулась и прижалась к двери, разглядывая комнату, в которой она оказалась. Окон здесь не было, стоял лишь стол и куча стеллажей, набитых папками. На потолке мерцала лампочка, которая, казалось, вот-вот погаснет. Чтобы отвлечь себя, Леруа подхватила первую попавшуюся. — Образец номер 67, Хокодо Намирэ, состояние стабильное, вакцинацию 2а и 4б воспринимает положительно, вакцина 6а вызывает галлюциногенные реакции, — Матильда бегло пробегала глазами по строчкам, быстро листая личное дело пациента. В комнате раздался грохот. Вздрогнув, Леруа огляделась, но не обнаружила ничего, кроме выпавшей из стеллажа папки. Девушка подхватила её, вслух прочитав: — Образец номер 45, Учиха Саске. Стоп, они что, нумеруют всех пациентов как образцы? Дурдом, а не психушка. Лампочка тревожно заморгала, как больной не способный совладать с обманывающим его зрением. И в этом умирающем свете Матильда встретилась взглядом с бусинками на игрушечной заячьей башке. Зайка в углу стоял, наклонив голову набок, и улыбался кровавыми клыками, издав радостный вздох. — Приве-ет, Матильда, — проговорило существо елейно-ласковым голоском. — Давай знакомиться. Меня зовут Зайка-Убивайка. Люблю человеческие внутренности и обнимашки. Поиграем? – и, пискнув последнее слово, поднял лапу с ножом, кинувшись на Леруа с жутким истерическим хохотом. Матильда завизжала, схватившись за голову, и швырнула папку в зайчика, что прошла сквозь него. Но нож не достиг груди, прикрытой руками от фатальной угрозы. Черные пальцы схватили зайца за уши, и игрушка, повиснув в воздухе, забрыкала лапками, угрожающе рассекая воздух окровавленной сталью ножа. — Ну хозяин!.. Затаив дыхание, Леруа убрала руки. Свет погас, свет заискрился — и нет зайца. Свет погас, и открылись Красные Глаза. В мигающем, как софит диско-шара, свете прочерчивалось очертание стройной фигуры, что накрывала плачущую пациентку. Красные Глаза приближались. Матильда зажмурилась. Тишина. И лишь холодное дыхание на её лице. Как смерть, что принюхивается к своей добыче, перед тем как протянуть костлявые пальцы. И она ощутила их прикосновения: вязкие, оставляющие следы на щеке. Её лицо взяли за подбородок и, не выдержав, Матильда распахнула очи, чтобы увидеть напротив горящие кровью глаза. Пальцы зачерпнули сочащуюся кровь. — Что? Что тебе от меня нужно? — плача, проскулила Матильда больше не в силах этого терпеть. Одно дело видеть, совсем иное — ощущать. Но в ответ её лицо повернули, держа за подбородок. Очертания другой руки потянулись к стене, у которой они стояли. Лампочка все так же мигала, и в эти мгновения между светом и тьмой пациентка Красной Луны отчетливо видела, как рука выводила кровью на стене иероглифы. Но из-за нахлынувшего страха Матильда не могла разобрать ни единого слова. Её сознание воспринимало лишь кровь, окружающую её: на стене, на руке, на её лице, ледяные вязкие пальцы, кровавые глаза. — Матильда, где ты? — донесся голос за стеной. Встрепенувшись, Матильда, поняла, что это её шанс, и нашла в себе силы, чтобы закричать. — Я здесь! Дверь открылась, и Матильда со всех ног юркнула на выход, прочь от липких прикосновений. И, выскочив из кабинета в открывшуюся дверь, она столкнулась со спасителем и ничком упала вместе с ним.. Под ней лежал её лечащий врач Сасори, а вокруг вперемешку разлетелись документы. — Сасори, слава Богу! — прокричала Матильда и вцепилась ещё сильнее в своего врача, крепко прижавшись к нему. Никогда бы не подумала Леруа, что будет так рада этому заносчивому надменному юнцу. — В чем дело, Матильда, я ищу тебя по всей клинике! Ты должна была быть на физео… — но девушка не дала договорить ему. — Я снова видела их! Эти отвратительные глаза! Оно написало на стене своей кровью послание! Это... это.. В чем дело? Почему ты так смотришь на меня? На мне кровь, да? Оно испачкало меня? — Матильда, опершись о ладони, нависла над Сасори и молящими глазами смотрела на него, пытаясь найти поддержку. Молодой специалист же пристально смотрел ей в глаза и молчал, будто говорить сейчас, в таком положении — было бы преступлением. — У тебя очень красивые глаза, — внезапно произнес Акасуна, слегка улыбнувшись, продолжая любоваться нависшей над ним Матильдой. — Что? — опешила Леруа, не поверив своим ушам. Акасуна осекся, понимая, что произнес, и немедля принял непоколебимый строгий вид. — Я сказал: слезай с меня, — тут же произнес он строгим голосом. — Нет-нет! Ты сказал, что у меня красивые глаза! — отрицательно замотала головой Матильда, все так же не слезая со своего врача. Сасори тяжело вздохнул и отвел взгляд в сторону. Он сам, взяв девушку за талию, пересадил её с себя на пол и поднялся, поправляя халат. — Матильда, я думал, что проблема с красными глазами решена. Ты вроде бы не буянила. — Бумаги быстро вернулись в аккуратную стопку, которую Акасуна прижал к груди, и, подав руку Матильде, помог подняться пациентке, смерив её взглядом полного разочарования. — Но я не вру! У меня есть на лице кровь? — У тебя ничего нет на лице! — А на первом этаже? Там стекла же выбиты и лежат трупы воронов! — Я только что проходил по первому этажу, когда шел за тобой, все чисто! — Хорошо, тогда в кабинете! Пойдем, я покажу тебе! — Матильда схватила Сасори за руку и потащила его к комнате, как ребенок, ведущий замученного родителя похвастаться своей правдой, в которую не верит взрослый. Молодому психиатру ничего не осталось, кроме как последовать за своей пациенткой. Девушка привела его в комнату, где Орочимару хранил все архивные личные дела об пациентах. Единственное, что обнаружил парень — валяющаяся на полу папка и лампочка, которая вот-вот погаснет. — Ну и? Где твоя красноглазая бабайка и кровавые надписи? — Сасори поднял папку с пола и положил её обратно в стеллаж, а потом развернулся к Леруа, которая с шокирующим выражением лица, выпучив глаза на стену, стояла рядом с ним. — Но я видела здесь надпись! Она была! — продолжала настаивать Матильда. — Но как видишь, её здесь больше нет. Поэтому пойдем в палату, я вколю тебе успокоительное и ты отдохнешь, — Сасори, взяв девушку за плечи, повел её на выход, перед этим выключив свет. — А вообще сюда строго запрещено входить. Если Орочимару узнает, что ты повторно проникла в хранилище, он залечит тебя до смерти, — в голосе Сасори послышалась нотка нотации, но Матильду этим было уже не испугать после увиденного. — Что? Повторно? — все, что и услышала девушка. — Ты проникла в эту же комнату в твой первый случай приступа красных глаз, — пояснил Сасори, проведя через коридор, на который Леруа смотрела с выпученными глазами, не обнаружив птичье кладбище. Даже треклятые окна оказались целыми ей в насмешку. — Вот как, — Матильда нервно рассмеялась. Обеспокоеный Сасори помог опустошенной, несопротивляющейся Леруа лечь в койку. — Сасори, у меня есть один вопрос… Нормальный вопрос. Акасуна грустно улыбнулся. — Спрашивай. — Кто был дежурным врачом прошлой ночью? — Хидан и Какудзу. — Вот как... Укол, сделанный Сасори, погрузил в душный сон, в котором Матильда зацепилась за впервые искренние обеспокоенные нотки в голосе своего врача: — Спокойной ночи, Матильда.***
Темнота превратилась в рябое изображение, будто телеэкран с помехами. Будто водная гладь в ночи. И шум, звонкий, отбивающий пульсирующей болью в висках. Матильда попыталась перевернуться, но не смогла пошевелиться. Руки и ноги крепко фиксировали жгуты. А легкие при судорожном вдохе наполнил запах хлорки и медикаментов. — Итак, образец номер 139 без сознания? — искажённый помехами голос растянулся в длинный писк, отчего Леруа поморщилась. — Да, лечащий врач ввел ей снотворное перед сном, так что в дополнительной дозе нет необходимости, — ответил второй мужской голос. — Отлично. Хидан, подключи её к аппарату и введи вакцину 2а, — приказал первый, что шипел как змея. Нет! Леруа пробудилась, ослепленная светом, который не может не причинить боли в чертогах, где обитала тьма, пропитавшая собой стены замка. Матильде хотелось плакать, но все слезы иссохли; она могла только моргать, наблюдая за безобразными искажающимися лицами. Черно-белый демон Хидан, вводящий в её вену иглу и подключающий к обнаженной груди электроды. Змееподобное существо с лицом главврача, раздвоенный язык облизнул пересохшие губы в предвкушении: Орочимару подключил к её вискам другие электроды и, грубо разжав челюсть, вставил в рот кляп. Огнеглазый Какудзу из её прошлого сна настраивал аппарат, сверяясь с наручными часами. — Приступайте, — приказал Орочимару, взмахнув волосами, и отошел от операционного ложа. Матильду охватил жар. Тело наполняла жгучая, расползающаяся по всему телу волна, сердце волнительно застучало о ребра, моля прекратить начатую пытку. Ноги дернулись в первой судороге, второй, рука так же непроизвольно дернулась. В ушах раздался протяжный свист, от которого Матильда застонала сквозь кляп, не способная кричать. Операционная лампа свернулась в жгут, а выпрямившись предстала сияющей огненно-желтой луной, разливающей алый свет, что заполнял собой пространство, будто пролитая художником краска. Алое пространство. Кармин разливался вместе со жгучей смесью, струящейся по венам. Леруа повисла в алом пространстве, распятая на алтаре Красной Луны в жертву одному известному обитателям Богу — Богу Боли. По прозрачно-алой воде ступал сетующе вздыхающий Зайка-Убивайка. Запрыгнув на Матильду, пройдясь по обнаженному телу, он развалился на пациентке, упал на живот и, подперев плюшевую щеку лапкой, принялся вертеть кончиком ножа на ложбинке. — Ох уж эти дилетанты, не могут придумать ничего нового! Аж надоело смотреть каждый раз на одно и то же! Кстати, как тебе эти жуткие ощущения? Похуже, чем буравящий твои кишки и желудок зонд?.. Хотя, думаю, что лучше уж пусть их буравит зонд, чем член Хидана. Видал я один раз, что он сделал с той розововолосой пациенткой, чтобы подставить её самоубийство! Насадил её горло на разбитое стекло в окне, в которое она якобы «неудачно» выбросилась. Обожаю этого чувака, хоть какой-то вносит креатив в этот дурдом! Если бы Матильда и могла ответить, ей мешал кляп, сквозь который она нечленораздельно хрипела, горько плача. Зайка поднялся и, занеся нож, сверкнул бусинками глазок. — Давай же, Матильда, познай боль Красной Луны. Мой хозяин ждет с тобой встречи! И, сотрясаясь в безумном хохоте всем телом, принялся наносить хаотичные удары по груди Леруа. Захлебываясь в крови, Матильда вертелась в круговороте искажающихся лиц врачей, в спирали нескончаемой боли, что иглой прошивала все её тело в виде ножа Зайки-Убивайки. И в последнем брызге крови её развороченной грудной клетки алые капли повисли в воздухе, материализовавшись в Красные Глаза. Алая слеза скатилась по проступающему темными тенями лицу, капли орошали тело, что мерцало в алом небе. Черный туман приобретал очертания мужской фигуры. Черное пламя стлалось короной на челе Красных Глаз. Уродливым изваянием из бликующих на красном фоне теней тело монстра, распростерев руки, летело к алтарю. Повиснув над ним, Красные Глаза приземлились на потолке, неестественно выгнув и запрокинув голову, вывернув её на 180 градусов. — Не умирай, — промолвили они. Не умирай. — Все, что ты видишь, правда. Все, что я вижу, правда. — Ты не сумасшедшая. Черно-белый демон и огненные глаза склонились над Матильдой, лица их искажались словно пластилин, что мнет художник. Потолок треснул пополам, откуда вывалилась огромная змея, извивающаяся и летящая к Матильде. Отвратительная тварь с потолка раскрыла свою пасть, и в глубине её глотки замерцали желтые огоньки: из глотки медленно вылезал главврач Орочимару, покрытый слизкой слюной. — Матильда, познай истинную боль «Красной Луны»! — прошипел Орочимару, торчащий из пасти змеи, извиваясь и сотрясаясь, пытаясь выбраться из его глотки. Фигуры Хидана и Какудзу, точно занавесь театра, склонились над девушкой, скрывая сцену. Картинка меркла в надвигающейся агонии боли, что срывала с собой черную картину, какой закачивался любой фильм — не важно, хороший или плохой. И в этой дрянной увиденной трагикомедии Матильда скандировала про себя словно мантру: Я не сумасшедшая.