Связанные садом

После разговора с графиней Анна вернулась в дом и поднялась к себе, в то время как Наталья Николаевна осталась на скамье около пруда. Она сказала, что этот сельский пейзаж радовал ей глаз и умиротворял ее… и что в такой обстановке можно было наконец отдохнуть от условностей света… Но князь, по-видимому, не считал, что в его усадьбе следует о них забывать, так как позже обратился к Анне с просьбой. — Аня, пожалуйста, переоденься к ужину в вечернее платье, я хочу пригласить тебя с графиней провести вечер в большой гостиной. Пусть это и дома, но мне хотелось бы, чтоб сегодня было… торжественно. Марфа к тебе придет. — Прическу тоже другую сделать? — Анна вздохнула — сколько времени потратила Марфа на эту, к приезду графини. — Это на твое усмотрение. Мне так эта очень нравится. Анна привезла пару вечерних платьев и выбрала то, что было персикового цвета. По ее мнению, оно ей очень шло, а главное — нравилось Якову. Она могла надеть его и сама, но Его Сиятельство все же прислал Марфу. Когда она раздумывала, что же из ее шкатулки взять, чтоб придать законченный вид своему туалету, к ней снова зашел Павел. — Марфа сказала, что уже помогла тебе одеться. Ты выглядишь блестяще, но я бы хотел добавить еще немного блеска, — он открыл футляр с драгоценностями, в нем лежал комплект — ажурные серебряные листья с позолоченными краями, а в центре каждого — опал. На серьгах было по одному листику, а на подвеске три. Комплект очень напоминал по стилю гребни, которые были в ее прическе. — Я бы очень хотел, чтоб ты это надела. Прошу тебя. — Павел Александрович! Павел! Я не могу… — Аня, я не дарю тебе это… «Пока не дарю», — подумал он. — Это… Ливенов. Я просто прошу тебя надеть это на сегодняшний вечер. — А гребни, они тоже Ливенов? — Нет, они не Ливенов, они твои. Я купил их вчера для тебя, как и сказал. — Но это не совпадение, что они похожи? — Вот это как раз чистое совпадение. В ювелирной мастерской, куда он приехал, чтоб купить для Анны гребни, выбор был приличный, но или наборы были очень дорогими, такими, которые, как он был абсолютно уверен, Анна никогда бы не приняла, или же скромными, но без изящества и «изюминки». Он спросил, есть ли что еще. Гольдман ответил, что есть один набор, выполненный на заказ, но за него не заплатили, и скорее всего не заплатят. Его заказал один аристократ для своей пассии, но к тому времени, когда набор был изготовлен, он уже расстался с той дамой, и он был не из тех кавалеров, чтоб дарить дамам прощальные подарки. Ливен попросил показать ему изделия. Увидев гребни и шпильки, он понял, что заплатит за них, сколько бы Гольдман не запросил. Они были как раз для Анны… И кроме того очень напоминали украшения, которые он когда-то подарил Лизе… Украшения, которые он сейчас предлагал надеть Анне… Он никогда бы не подарил ничего из того, что принадлежало его жене, ни одной из своих любовниц, такое бы ему никогда в голову не пришло. Но Анне, своей юной племяннице? Именно о том, как эти гребли подойдут к украшениям Лизы, он подумал в ювелирной мастерской… А после всего, что произошло между ним и Анной утром, он точно знал, что в Затонск уедут листики не только на гребнях, но и на серьгах и подвеске. — Разреши мне помочь? — он застегнул цепочку на шее Анны, не коснувшись ее кожи. На мгновение у Анны появилось чувство, что в комнате кроме нее и Павла был еще кто-то, но оно было настолько мимолетным, что она не заострила на нем внимания… Павел вышел, а ей нужно было надеть серьги и не забыть посмотреться в зеркало перед тем, как спуститься вниз. Ей понравилось, как она выглядела — платье было прелестным, и украшения, которые одолжил ей Павел, очень к нему подходили. Анна ожидала графиню и князя в малой гостиной. Павел появился раньше гостьи. И тут же сделал Анне комплимент: «Анна Викторовна, Вы неотразимы!» Сам он был в элегантном черном костюме и выглядел… еще более эффектно, чем в своем военном мундире. При взгляде на него Анны, он ухмыльнулся: «Должен соответствовать красоте своих дам». Красоте?? Когда графиня присоединилась к ним, Анна даже не могла подобрать подходящего слова, чтоб выразить, как выглядела та, облачившись в вечерний туалет. На ней было платье цвета бордо с вышивкой бисером черного цвета, драгоценности были с черными камнями, названия которых Анна не знала. Платье сидело на ней как вторая кожа, подчеркивая все ее женские прелести, по которым мужчины несомненно сходили с ума. Она понимала, почему Павел увлекся графиней — такой женщиной невозможно было не увлечься. Князь с графиней составляли красивейшую пару, она, пожалуй, никогда ранее и не видела таких красивых пар, а уж чтоб они так внешне подходили друг другу, и подавно. И ей не верилось, что у князя были женщины еще красивее Натальи Николаевны, наверное, она просто поскромничала. Анна догадывалась, что такой ослепительной женщине как графиня постоянно говорили комплименты — и не только мужчины, и от них можно было устать. Возможно, поэтому она и решила сказать, что у Его Сиятельства все дамы были как на подбор, чтоб ее саму Анна оставила со своими словами восхищения в покое. Ужин был не столь обильным как обед, но не менее изысканным. Анне понравились кораблики с креветками, а графине — кролик в белом соусе. Князь отдал предпочтение телятине с крыжовником и орехами. На десерт был подан торт со взбитыми сливками и абрикосами. Анна подумала, что если их так будут потчевать каждый день, то к концу недели ее платья придется расшивать. После ужина они переместились в большую гостиную, где был накрыт стол с закусками — в основном тарталетками всевозможных видов, фруктами и винами. — Графиня, я помню, зимой Вам понравилось мое розовое анжуйское вино. Эта бутылка урожая другого года, но не менее удачного. Надеюсь, что Анне как и Вам оно придется по вкусу. — Ах, князь, Вы помните такие мелочи, — улыбнулась графиня. — Матвей, откупори для нас бутылку. Дворецкий открыл бутылку и разлил вино по бокалам. Князь сделал дворецкому жест удалиться и, подняв свой бокал, произнес тост: — За самых прекрасных дам! Отпив из бокала, он картинно расплылся в блаженной улыбке и пропел красивым голосом: — Бургундское, шампанское, бордо или прованс, За все я вина, право, не скажу, Но знатоку изысканных, ей Богу, не до вас, Когда на белом свете есть анжу. Вот так Его Сиятельство! Анна никак не ожидала от него такого. А еще говорил, что поет посредственно. Если так посредственно, то как же хорошо? Сколько же в Павле талантов? — Как замечательно Вы спели, Павел Александрович. — Аня, я не спел, а… промурлыкал… — засмеялся Ливен. «Промурлыкал? Еще один кот? Который бегает… по кошечкам не только в марте?» — хихикнула про себя Анна. — Князь, премилый куплет и такая живая мелодия. Откуда это? — Куплет — от меня, а мелодия — из какой-то оперетты… — Вы сыграете? — С превеликим удовольствием, cherie. Князь поставил свой бокал на рояль и сел за него. Он еще раз спел куплет, на этот раз под свой аккомпанемент. — Милые дамы, что еще для Вас исполнить? — Арию князя Орловского из «Летучей мыши», — попросила графиня, устроившись со своим бокалом в кресле позади рояля. — Вы говорили, она у Вас одна из самых любимых. — Да, это правда. Мне она очень нравится. Анна подошла вплотную к инструменту — ей хотелось быть поближе, когда Павел будет исполнять арию. Она еще раз подумала, почему в Затонске он преуменьшил свои способности, сказав, что неважно поет в сравнении с тем как играет? Ведь петь в обществе он не стеснялся, иначе бы графиня не знала о его пристрастиях. Или, отказываясь, он хотел дать шанс Якову продемонстрировать его таланты, естественно, не предполагая, что тот скрывал их от всех? У Павла был красивый баритон, пел он уж точно не хуже Якова, да что уж там говорить, Анна была не совсем уверена, что Яков одолеет арию из оперетты. Голос у Якова был очень красивый, но, скорее всего, как говорят, для камерного пения. У Ливена же голос был сильный, хорошо поставленный, с таким, по ее мнению, можно было быть и профессиональным исполнителем на большой сцене. Но, скорее всего, с князем занимались учителя, а Штольман пел так, как ему было дано от природы. «Радость забвенья Горьких волнений, Тайна продленья Светлых мгновений…»* Когда Павел пел эти строчки, он смотрел на Анну взглядом, который… снова связывал его и ее… Она поняла, что эти слова предназначались именно ей, ведь их можно было напрямую отнести к тому, что произошло между ней и Павлом утром. Она надеялась, что он смог хоть на немного забыть свои горькие волнения, а что касалось светлых мгновений между ними — это несомненно было тайной. Не от Якова, который узнает об этом, как и обещал Павел, а от посторонних людей или даже знакомых, таких как графиня… Когда Павел заканчивал арию строчками «эту чашу пью за встречу нашу…», у него был совершенно другой взгляд — князя, развлекавшего дам. А когда он взглянул в сторону графини, в его взоре не было огня, про который он только что спел… Может, гостиная — просто не место, где князь смотрел бы на графиню подобным образом? — Дядя Павел, а сколько лет Вы играете и поете? — полюбопытствовала Анна. — Играю лет сорок пять, наверное… — Сколько?? — Лет сорок пять, с тех пор, как себя помню, то есть лет с трех-четырех. Чему ты удивляешься, не молод уже твой дядюшка. — С Вами ведь занимались? — Конечно, несколько лет, до тех пор, пока я не поступил в корпус. А там уж больше пришлось развивать свои способности самому. — Почему Вы сказали в Затонске, что поете посредственно? — чуть тише спросила Анна, — Вы поете… бесподобно… — Аня, потому что в сравнении с тем как я играю, это, на мой взгляд, посредственно, и с тем, как пел Дмитрий — тоже. Вот он действительно пел бесподобно. Думаю, если б Якову давали уроки как мне, он мог бы достичь гораздо больших высот. Что касается моей игры, мне во многом повезло, мои гувернеры и наставники прекрасно играли, а Дмитрий еще нанимал мне и учителей музыки. Да и инструменты у меня были очень приличные, похуже этого, но все же высокого класса. — А в Петербурге у Вас такой же рояль? — Нет, поменьше этого — кабинетный, но тоже весьма хороший. А вот в имениях в Лифляндии не слишком, но там я и бываю редко, чтоб для меня изготавливали рояль на заказ как здесь и в столице. Этот вот — такой же как у Листа, только с инкрустацией и позолотой. — У какого Листа? У Вашего знакомого? — У Ференца Листа, — рассмеялся князь, — композитора. Анна почувствовала себя… дурочкой. Нет, она, конечно, знала Ференца Листа, точнее его произведения. Но ей как-то и в голову не пришло, что у Павла может быть рояль как у самого Листа, да еще, судя по всему, более красиво и дорого украшенный. — Аня, как насчет того, чтоб сыграть дуэтом? — С Вами, Павел Александрович? — Со мной. У Наталья Николаевны… другие интересы. — Я играю посредственно… — Так же, как я пою? — усмехнулся Ливен. — Нет, у меня действительно весьма скромные успехи. — Настолько скромные, что ты ни с кем не играла дуэтом? — Играла… Но очень мало. — А когда в последний раз? — Несколько месяцев назад… Но это был дуэт с губной гармоникой… — Губной гармоникой?? У кого же сей талант? — У Коробейникова, его научил играть немец-булочник. Как-то у нас дома мы дали с Антоном Андреевичем небольшой концерт. — Анна Викторовна, рояль и губная гармоника — это… экстравагантно… — поделилась своим мнением графиня… - А кто такой Коробейников? — Это помощник Якова, очень приятный молодой человек, — пояснил Его Сиятельство. — Анна, такой дуэт, должно быть, был очень милым. И было весело. — Да, всем понравилось, и было весело. — Ну на губной гармонике я, к сожалению, не играю, наверное, потому, что у меня не было знакомого немца-булочника, который мог бы меня научить, — улыбнулся князь. — Так как? Сыграем что-нибудь дуэтом? Анна, возможно, и рискнула бы что-нибудь простенькое, если бы они с Павлом были одни, но при графине… — Нет, дядя Павел… Это Ваш инструмент… — Аня, и что?.. Ты, кстати, можешь играть на нем, когда захочешь. У меня очень много нот, хотя часто они мне не нужны — я многое играю по памяти. — А вдруг я расстрою Ваш рояль? — Это ж как надо мучить бедный инструмент, чтоб его расстроить? — рассмеялся Ливен. — Аня, не стесняйся. Если тебе захочется помузицировать, ноты вон в том комоде. — Я, возможно, воспользуюсь Вашим предложением. Как-нибудь. — Значит, сегодня ты со мной играть не будешь… Очень жаль… Но настаивать я не имею права… А предложить тебе выбрать, что сыграть для тебя, могу. Так что для тебя исполнить? — Полонез Огинского. Вы можете? — Он тебе нравится? — Да, очень… И я играла его как-то… для Якова. — Анна хотелось послушать полонез именно по этой причине — что он напоминал ей самые счастливые моменты в их с Яковом недолгой семейной жизни. — Мне бы очень хотелось послушать, как его исполняете Вы. — Прекрасный выбор. Ты хотела бы, чтоб я исполнил его на рояле? — А на чем же еще? — Я могу, например, на гитаре. — На гитаре? — удивилась Анна. — Это, наверное, звучит очень… необычно? — Ну для меня не так уж необычно, ведь я его играю много лет. А ты сможешь оценить сама. — Не знала, что Вы, князь, играете на гитаре. Вы играете на чем-нибудь еще? — Пусть для Вас это пока останется секретом, cherie, должна же быть в мужчине какая-то загадка, — пококетничал Его Сиятельство и пошел за гитарой. Полонез Анне очень понравился, да, необычно, но так… вдохновенно… Ей тоже хотелось узнать, на чем еще играл Павел. Сейчас она была уверена, что были еще один-два инструмента, которыми он владел. — Теперь Вы, князь, выберите, что сами бы хотели исполнить, — предложила графиня. — А я выбираю чардаш Брамса, — улыбнулся князь и снова сел за рояль — его пальцы забегали по клавишам. Под задорные звуки танца Анне захотелось пуститься в пляс. Да и графине, как она видела, тоже. Жаль, что на их вечере был всего один кавалер, да и тот в роли музыканта, а не партнера по танцам… — Дамы, давайте еще по бокалу вина, — князь подошел к накрытому столу. — Вам того же самого? Или желаете какое-то другое? Обе дамы предпочли то же самое вино, и Его Сиятельство поднял свой бокал: — За милых дам, За радость этой встречи, За этот чудный вечер Я все, что есть, отдам! — Ах, князь, Вы такой… щедрый, — пошутила графиня. — Может, Вы нам почитаете стихи? — Стихи? — немного задумался Ливен. — Хотя почему бы нет? Я потерял себя и как найти не знаю… И вот нашел… Но разве это я? Я пересматриваю сущность бытия И лишь на добрых духов уповаю… Анна поняла, что четверостишие Павел сочинил на ходу, и предназначалось оно ей, мимолетный взгляд Павла, который она уловила, говорил ей именно об этом. — Князь, Вы никак ударились в мистику? Это на Вас так не похоже… Чьи это стихи? — Слышал где-то, — не признался Ливен в своем авторстве. — Что касается мистики, я в нее не ударялся, она… сама пришла ко мне, — улыбнулся он. — Не берите это в голову, cherie, это так, под влиянием момента… Просто сегодня со мной такие феи, что невольно потянуло на что-то… сверхъестественное… — А, может, мы поговорим о… литературе? — Анна решила увести разговор в сторону от мистики. — Что Вы сейчас читаете, дядя Павел? — Один философский трактат, но увольте меня, дорогие дамы, от его пересказа, это будет для Вас слишком скучно. — Князь, я все хотела Вас спросить, Вы читали «Анну Каренину»? — Просматривал. — Несчастная женщина эта Анна Аркадьевна, — вздохнула графиня. — Она несчастная? — недоуменно посмотрел на графиню Его Сиятельство. - По-моему, так это она делала несчастными всех вокруг себя — и мужа, и любовника, и детей своих. — Право, князь, Вы к ней несправедливы… У нее была такая непростая любовь… — Мне кажется, она не любила никого кроме себя. — А Вронский? — А что Вронский? Любила бы его, так жила бы с ним в мире и согласии, а не трепала бы нервы и не требовала бесконечных доказательств этой самой якобы любви. Эгоистка и истеричка, более никак назвать ее не могу. — Князь, такое мнение… чересчур суровое… даже для Вас, — покачала головой графиня. — Ну если Вы не верите, что она любила Вронского, то детей-то хотя бы она любила. Вон как по Сереже тосковала… — Детей она своих любила? Уж позвольте не согласиться. Любила бы, подумала бы, как они без нее, прежде чем под поезд кидаться… Вот Вы, Наталья Николаевна, говорите, что она Вронского любила. Если бы это было так, так она бы в дочери от любимого мужчины души не чаяла. А она спихнула ее на своего законного супруга, который, кстати, принял девочку как родную, и наслаждалась своими капризами. Не вижу я в ней материнской любви, как и никакой другой. — Вы так говорите, Павел Александрович, так как у Вас своих детей нет. — Лучше вообще не иметь, чем с такой вот вертихвосткой, — высказался Ливен. — А как Вы, Анна Викторовна, думаете, мадам Каренина любила кого-нибудь? — А я не имею по этому поводу своего мнения, так как этот роман не читала, — Анна решила не вмешиваться в спор князя и графини. Когда она прочла роман, у нее было какое-то двойственное чувство, которое она тогда не могла выразить. С одной стороны, ей было жаль Каренину, с другой… А что с другой, она поняла только сейчас, когда Павел разложил все по полочкам. Ведь и правда получается, Анна Аркадьевна была довольно эгоистичной особой… — Вы, Анна Викторовна, прочитайте, там многое для себя можно почерпнуть… — А что там Анна может для себя почерпнуть? Как от мужа к любовнику бегать как некоторые? Так она, слава Богу, по любви замуж вышла, и муж у нее хоть и старше намного, но не сухарь какой-то, а мужчина, который умеет показать свои чувства. Анна, не трать время на эти бредни, почитай лучше что-нибудь другое. Анна хотела спросить у Павла про книгу, которую видела на столике в библиотеке, но не решилась это сделать в присутствии графини. Вдруг Павлу будет неловко перед графиней, что он читает женские романы. Лучше она спросит у него как-нибудь потом, когда они будут одни. Она посчитала, что было уже подходящее время удалиться и оставить Павла с графиней наедине, ведь у него за весь день так и не было такой возможности. — Павел Александрович, Наталья Николаевна, спасибо за чудесный вечер. Но, кажется, я немного устала. Вы меня извините, если я поднимусь к себе? — Да, Аня, и тебе спасибо, что разделила нашу компанию. Это был необыкновенно приятный вечер, у меня в доме очень редко бывают такие. — Анна Викторовна, благодаря Вам мы сегодня насладились музыкой, ведь для меня одной князь редко соглашается играть и петь, — выдала Ливена графиня. — Надеюсь, пока Вы здесь, он еще не раз развлечет нас своей игрой. — Непременно, Наталья Николаевна. Обещаю подумать, что еще исполнить для таких прекрасных дам как Вы с Анной. Анна Викторовна, спокойной ночи и прекрасных сновидений, — князь поцеловал Анне руку, но не ладонь. Когда Анна вышла, Ливен улыбнулся: «Решила оставить нас с Вами тет-а-тет. А сама пошла мужу про нас писать». Затем позвонил в колокольчик, дворецкий не заставил себя ждать. — Слушаю, Ваше Сиятельство. — Скажи Марфе, пусть поднимется помочь Ее Милости, а затем Ее Сиятельству. — Как прикажете, — поклонился дворецкий. — Графиня, благодарю Вас, что приехали. — Князь, да за что же благодарить? Мне и самой было интересно познакомиться. — Ну и каково Ваше впечатление? — Вам очень повезло, добрая, светлая девочка. Неискушенная, светом не испорченная. Когда я ей про Вас рассказывала, так пару раз покраснела. — Могу представить, что Вы ей там про меня наговорили, — усмехнулся князь. — Да ничего такого, от чего другие бы засмущались. Ей привыкать надо. Она ведь в Петербурге о Вас все равно узнает. Какие-нибудь сплетни. — Да какие сплетни? Наталья Николаевна, мы с Вами вместе около полутора лет, все уже давно потеряли интерес к моим прошлым… ммм увлечениям… — Ну дай-то Бог, — улыбнулась графиня. — Но, например, про княжну все же могут рассказать… как Вы за ней бегали. — Да, про эту могут, — скривился Его Сиятельство. — Ну, положим, бегал я не за ней, а от нее… Да и бегала она, собственно говоря, не за мной, а за моим именем и титулом… Сначала пустятся во все тяжкие в конюшне, а потом спохватятся, что жеребец-то не только удовольствие может приносить, но и последствия… и решат, что своими прелестями могут любого светского волокиту прельстить… и что он на них бросится, ничего не замечая… да еще и жеребеночку будет рад… Хотя чего я тут разглагольствую, мамаша-то её, княгиня, тоже целомудрием никогда не отличалась, любовников как перчатки меняет, у князя рога давно в двери не проходят… Жаль, что у него на рогах деньги не растут, мужа ведь для доченьки покупать пришлось… Мда, не хотел бы я, чтоб Анна подобные истории слышала… — Вот и я о том же… — Хорошо, что про нас с Вами рассказывать нечего. Все настолько… тривиально, что и сплетничать не о чем… Разве что Вы замужем за графом Потоцким были, когда я знакомство с ним водил? Так это сколько лет назад было, да и кто в свете друг друга не знает? А больше мне ничего на ум и не приходит. — А Анна счастлива в браке? Действительно по любви вышла, ведь, как Вы и сказали, Ваш племянник ее намного старше? — По любви, тут даже и сомнений быть не может. Любит его безмерно, и он ее тоже. Пара голубков, смотришь на них, и сердце радуется. Как бы Дмитрий за них порадовался, если бы дожил, — вздохнул Ливен. — А племянник Ваш правда на Дмитрия Александровича очень похож? — Копия просто, даже жесты его, например, левую манжету теребит, когда волнуется… Я когда его впервые в Петербурге увидел, просто обомлел — Дмитрий тридцать лет назад, каким я его тогда помнил… Да Вы, графиня, и сами увидите потом. — Князь, когда же Вы нас представите? — При первой же возможности, Наталья Николаевна, как только они будут в столице… Надеюсь увидеть Вас завтра за обедом, с утра я буду во дворце. Bonsoir, cherie, — князь поцеловал графине руку и направился в кабинет, где его все еще ждали бумаги.