Связанные садом

Анна видела во сне Якова, только не такого, как знала она, а молодого — такого как, возможно, Александр, ну или чуть старше — такого, о котором Лиза просила позаботиться Дмитрия Александровича… Как всегда по утрам она направилась в сад. Павел сидел на их скамье и ждал ее. — Мне сегодня приснился Яков, — без приветствия начала она. Ливен встал, поцеловал ей ладонь — как уже повелось. — Аня, доброе утро. Это нормально, я бы даже сказал, хорошо… Ты же по нему скучаешь, тебе его не хватает… Ты не беспокойся, он тебе точно написал, не мог не написать. Письмо придет не сегодня-завтра. Вообще-то я думал, что оно будет уже вчера, но, возможно, в понедельник он был очень занят и устал и написал его только во вторник. Если так, то, думаю, письмо ты получишь сегодня. — Хорошо бы, — вздохнула Анна. — Павел, мне нужно тебе что-то сказать. Важное. В то первое утро, когда ты нашел меня в комнате Лизы, я видела духов Лизы и Дмитрия Александровича… — Да, я помню… Из-за этого я тогда и… распереживался… а потом случилось то… что случилось… между нами… — Я тебе не все тогда сказала. Возможно, то что я скажу, тебе будет неприятно… Лиза не только хотела, чтоб Дмитрий Александрович позаботился о Сашеньке… Она интересовалась… про Якова. Про то, что он похож на Дмитрия Александровича. Спросила, был ли Яков его сыном от любимой женщины… — И что ответил Дмитрий? — Сначала ничего, потом все же признался, что Яков его сын, но он об этом не знает. И тогда она попросила Дмитрия Александровича дать ей слово, что он когда-нибудь расскажет Якову, что он его отец и позаботится о нем, как подскажет ему совесть. — Я не удивлен. Лиза была очень хорошим, добрым, душевным человеком. Только я не понимаю, почему ты решила, что мне будет неприятно? — Потому что она была твоей женой, твоей любимой женщиной, а спрашивала… про другого мужчину… — Аня, у меня никогда не было ревности. Судя по всему, Яков относился к Лизе очень хорошо, хоть и не любил ее. Он ей нравился, и это уже большой шаг от полного безразличия, что у нее было с Дмитрием. Если ли бы не Яков, Лиза вряд ли бы смогла полюбить меня, ведь до него она не знала, что по отношению к мужчине можно испытывать какие-то чувства. Пусть даже самые легкие. То, что она спросила о нем, говорит лишь о том, что у нее о нем остались теплые воспоминания, и что она была небезразличным человеком. — Но как это должно быть тяжело подозревать, что тот мужчина, который ей когда-то нравился и с которым были отношения, сын ее мужа… — Аня, Дмитрий не был ей мужем в полном смысле этого слова, в этом вся и суть. Она носила его фамилию и титул, и все. Ей был навязан мужчина почти на тридцать лет старше, к которому она не испытывала совершенно ничего… Думаю, даже уважения не испытывала, как это бывает, когда муж намного старше жены. И не потому, что был плохим человеком по сути, а потому что в свои почти пятьдесят лет не мог противостоять отцу и допустил, чтоб этот… фарс, который назвали браком, состоялся. Допустил, чтоб исковеркали жизнь не только ему самому, но и ей… Аня, Дмитрий был ей по существу чужим человеком. Мне кажется, что когда она стала подозревать то, что Яков мог быть его сыном, она больше думала не о том, насколько это было противоестественно, что супруг подтолкнул ее к связи с ним, а что, по ее мнению, он был бездушен и безразличен к своему сыну, как и к ней самой, и просто воспользовался обоими. Ей было обидно не только за себя, но и за Якова… Я думаю, мысль о том, что Яков — сын Дмитрия, пришла ей в голову тогда, когда родился Саша, который разумеется походил на меня больше, чем на Дмитрия. Дмитрий всегда относился к Саше очень хорошо, он полюбил его с рождения, искренне полюбил. Наверное, Лиза и подумала, как так может быть, что чужого сына, пусть даже сына брата, он полюбил как своего, а к своему собственному был равнодушен, и он ему был совершенно не нужен… Видимо, это ее мучило. Вот она и решила перед своим… уходом узнать точно, был ли Яков сыном Дмитрия и вынудить его дать ей слово позаботиться о своем, по ее мнению, ненужном родном сыне. — Павел, я тебе об этом рассказала, чтоб спросить у тебя мнения, стоит ли сказать Якову, что Лиза взяла с Дмитрия Александровича слово… — Нет, думаю не стоит. Это Лиза считала, что Дмитрию сын совсем не нужен. Но ты ведь знаешь, что на самом деле это было не так. Он любил Якова, да, на расстоянии, да, не признавшись, что он его отец. Но любил его и заботился о нем как мог, так, чтоб отец не узнал о его мальчике. — Скажи, а как возможно, чтоб ваш отец не знал о Якове, если Дмитрий Александрович платил за его обучение в Училище правововедения? Это ведь стоит больших денег, и платить нужно не один год… — Не думаю, что это с этим были сложности. Да, деньги большие, но платить каждый год не обязательно. Можно внести сумму за все годы вперед. Просто нужна эта сумма. — И как же Дмитрий Александрович мог устроить такое? — Ну и это не проблема. Например, сказал, что проиграл в карты, а, как ты знаешь, карточный долг — долг чести. — А что, Дмитрий Александрович был игрок? — с опаской спросила Анна, подумав, что страсть к игре у Ливенов, видимо, это семейное… И Григорий, и Дмитрий… и ее Яков… Хорошо хоть Павел, по словам графини, не проявлял к картам интереса. — Вовсе нет. Так от скуки иногда… Но если садился за карточный стол хоть когда-то, мог теоретически кому-то проиграть. Мог специально проиграть немного, совсем не столько, сколько ему было нужно, чтоб заплатить за обучение Якова. Здесь важен сам факт, что проиграл. А заплатить за обучение можно через подставное лицо, а то, думаю, и вовсе анонимно, совершенно не обязательно указывать, что это сделал князь Ливен. И устроил он Якова в Училище, думаю, тоже через какое-то третье лицо, не сам напрямую… Мне кажется, что Дмитрий все же хотел рассказать Якову, что он его отец… Сам, без того обещания, что дал Лизе. Возможно, хоть перед своей смертью… Пригласил бы Якова к себе и признался ему… Но ты знаешь, что тогда для этого не было возможности, Яков же пропал, и было даже не известно, жив ли он… Хотя Дмитрий верил, что жив… Вот тогда он и рассказал о Якове мне… чтобы я позаботился о нем… — А после обучения Дмитрий Александрович принимал какое-то участие в его жизни? Я не про Лизу… Я про его службу, карьеру… — С уверенностью я сказать об этом не могу. Думаю, что он как-то следил за его жизнью, ведь он знал, что Яков был направлен в Затонск, даже что у него были чувства к тебе… А вот принимал ли какое-то непосредственное участие в его судьбе, об этом мне не известно… Хотя одно соображение есть. Возможно, он поспособствовал тому, чтоб после окончания Училища Яков получил место в Петербурге. Просто чтоб его не отправили за тридевять земель. Но, если и так, он попросил, чтоб Якова не пристроили на какую-нибудь синекуру, а нашли ему настоящую службу. Но саму карьеру Яков сделал сам, Дмитрий к этому не причастен. Думаю, Дмитрий им гордился, как горжусь им я. — Яков говорил что первое время ему приходилось очень трудно, что денег не хватало, и даже что, бывало, спал в участке в камере… — Аня, думаю, в участке он спал даже когда уже был в приличных чинах. — А ты откуда знаешь? — Я знаю Якова. Он предан службе. Я сам такой… А насчет того, что Яков по молодости бедствовал, я не удивлен. К сожалению, довольно многие молодые люди из небогатых дворянских семей в таком же положении. Я сужу по младшим офицерам, бывает, что им даже обмундирование не на что обновить. Военная форма-то намного дороже гражданского платья. В полиции Якову хотя бы можно было ходить в партикулярном платье, купить сюртук какой-нибудь недорогой, пока на лучший денег не будет. — Павел, ты ведь носишь форму на службе не все время? — Далеко не все. Скажу прямо, при моей должности не всегда нужно привлекать внимание своим мундиром. Чаще, наоборот, лучше быть среди свиты и оставаться незаметным, благо что с моим титулом это не вызывает подозрений. — То есть для тех людей, что не знают о твоей службе, ты можешь быть просто князем Ливеном, одним из аристократов из окружения Императора? — Да, ты правильно поняла, именно так. Особенно такое удобно, когда Государь в поездках или на каких-то мероприятиях, где есть охрана не только в мундирах, но и в штатском. И Анна, я не разглашаю государственной тайны, это обычная практика в охране монарха. — То есть ты можешь быть на балу, а на самом деле на службе? — Ну примерно… — И даже с дамами не можешь потанцевать? Ливен улыбнулся: — Могу, когда есть возможность. Правда, желание возникает редко. Анна припомнила, что графиня сказала, что князь балов не любит, хоть и хорошо танцует. — Почему? — Потому что не все дамы прилично танцуют, а не пригласить, значит, обидеть… Вот и приходится иногда танцевать и с теми, кто в такт не попадает, кто на ноги наступает… А от этого все очарование танца пропадает, и думаешь, хоть бы музыка быстрей закончилась… Одной из причин, по которой он не жаловал свет, была та, что, бывало, он был вынужден играть роль дамского угодника с женщинами… которых он не выбирал себе сам… За время его службы ему пришлось не единожды танцевать с такими дамами, развлекать их на балах, приемах, в салонах, флиртовать, если эти дамы проявляли чрезмерное внимание, а то и навязчивость по отношению к кому-то из членов Императорского дома, или наоборот родственник Государя не в меру увлекался женщиной, которая была «не ко двору» монаршему семейству… Семья Императора нуждалась не только в физической охране, но и в охране их душевного спокойствия… Поэтому хотя бы среди родственников, по возможности, было необходимо препятствовать возникновению ситуаций, подобных тем, что допустил когда-то сам Император и кое-кто из Великих князей. Конечно, не все скандальные ситуации удавалось пресечь на корню, но их несомненно могло бы быть гораздо больше, если б в них во время не вмешались… некие люди… Как-то он сказал Якову, что князь выбирает себе любовниц сам, а не дает быть выбранным. Князь — да, но не лицо, стоящее на защите интересов семьи монарха. Дважды за свою службу у него были короткие интрижки (причем в обоих случаях закончившиеся по его инициативе, так и не дойдя до спальни) с женщинами, которыми сам он изначально бы не увлекся. Он не играл на их чувствах, чувств там не было и в помине, было лишь желание заполучить кавалера, желательно с самым высоким титулом. Поэтому переключить свое внимание с не особо подвергавшегося их чарам женатого Его Высочества на более чем заинтересованного холостого Его Сиятельство было не так уж плохо. А что интрижка продолжалась лишь несколько недель, так князь никогда не отличался особым постоянством в своих увлечениях, а в свете были и другие достойные кавалеры с титулами… Такой дамский угодник «по предписанию» он был не один, и, слава Богу, возможные романы с подобными дамами «отписывались» уже более молодым его… сотоварищам… а ему доставались только танцы, светские беседы и легкий флирт… в которых он был весьма искусен… Он посмеялся про себя, вспомнив, как светский лев граф Т. буквально не давал прохода Нежинской, когда стало понятно, что она нацелила свои когтистые лапки на женатого члена монаршей семьи, и сетовал, что другим хотя бы достаются приятные женщины, а не такая стервозная особа… Что ж, как говорится, наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна… — Ты… довольно строг… Я бы хотела как-нибудь потанцевать с тобой, если возможно… А теперь и не знаю… вдруг я тебя разочарую… Я не очень хорошо танцую… — Аня, я ведь сказал тебе уже тогда, когда играл «Сказки Венского леса», что хотел бы танцевать этот вальс с тобой… и что не отдал бы его даже Якову… А если б мы пошли с тобой на какой-нибудь бал вдвоем, без него, я был бы твоим кавалером весь вечер и перетанцевал с тобой все танцы, которые бы ты захотела — вопреки бальным традициям. И не важно, сколько раз ты бы могла наступить мне на ноги. В твоей бальной книжке было бы только одно имя — Его Сиятельство князь Ливен… — Павел, ты надо мной подшучиваь? — Абсолютно нет. Если ты беспокоишься, что ты недостаточно хорошо танцуешь, я научу тебя. — Научишь меня? Сам? — А почему бы нет? Нам нужно, чтоб только кто-то аккомпанировал. К сожалению, графиня музыкальными талантами не обладает, а то я попросил бы ее. Так что придется отложить до Петербурга. Хотя… что нам мешает и без музыки? — Прямо здесь? — Прямо здесь. Так что, «Сказки Венского леса»? Я постараюсь… намурлыкать… — Хорошо… — не очень уверенно сказала Анна. — Анна Викторовна, разрешите Вас пригласить? — он протянул ей руку. Они встали в позицию и, Павел стал напевать мелодию. Он вел бесподобно, а вот она немного спотыкалась. Но танцевать с Павлом было… восхитительно даже без музыки, а была бы еще музыка… — Спасибо, моя дорогая. Это было прекрасно, — он поцеловал ей руку. — Ты это сказал из вежливости? Как князь говорит дамам, потому что так принято? — спросила Анна. — Анюшка, не из вежливости, а от чистого сердца. Это было прекрасно. Прекрасно, ведь я танцевал с тобой… Ты будешь танцевать еще лучше, когда будет практика. Сейчас ты просто немного скована и боишься ошибиться. Тебе нужно больше доверять партнеру. Доверься мне, и все будет хорошо, — Павел смотрел ей прямо в глаза. Доверься мне, и все будет хорошо… Анна поняла, что Павел имел ввиду не только танцы… — Ты танцевал этот вальс прежде? — Нет, никогда. — Почему? Ведь он так тебе нравится. — Именно поэтому. Я не хотел танцевать его со случайной партнершей. Я хотел танцевать его с той, которая будет для меня хоть что-то значить… А ты много значишь для меня… Поэтому этот вальс будет наш. На первом же балу, где он будет звучать. — Павел, ты говоришь про бал серьезно? Не шутишь? — Анна, а что заместитель начальника охраны Государя похож на придворного шута? — Нет, конечно… Но все эти балы… все это настолько для меня нереально… — Аня, через несколько месяцев, когда вы с Яковом переедете в Петербург, это будет реально. Балы, приемы, салоны… светская жизнь… и светские сплетни в придачу. — Мне кажется, что Яков не будет рад такой жизни, да и ты, я слышала, не любишь свет. — Что ж, придется полюбить. Ради тебя. — Ради меня? — Да, ради тебя. Аня, ты будешь единственной дамой из семьи князей Ливенов в Петербурге. От меня и Якова будут ожидать, что ты будешь появляться с нами в свете. Знаю, что Яков будет находить поводы избегать высшего общества. Но мне как князю подобное не всегда удается, да и, если честно, сейчас, когда есть ты, я этого и не хочу… Я хочу, чтоб ты заняла достойное место в свете как племянница и невестка Их Сиятельств князей Ливенов. Поэтому мне самому придется сопровождать тебя, когда Яков не сможет или не захочет куда-то идти. И я буду более чем счастлив делать это. — Спасибо, конечно… Но вряд ли это возможно… Даже по той причине, что одно бальное платье — не для Затонска, а для высшего общества Петербурга это целое состояние… Мы с Яковом не можем себе этого позволить… у нас нет таких денег, — смущенно сказала Анна. — Зато они есть у Ливенов. У Саши и меня. И одеть уж одну-то женщину у нас хватит средств… — Павел, о чем ты говоришь?? — Я говорю о том, что Ливены не нищие, чтоб не позволить себе заказать несколько бальных и вечерних платьев для единственной родственницы в Петербурге. — Якову это не понравится, — покачала головой Анна. — А кто его будет спрашивать? Неужели ты еще не поняла, что это я решаю многие вопросы, которые касаются семьи? После смерти Дмитрия я сейчас старший из мужчин этой части семьи Ливенов, по сути — ее глава. Теперь на мне лежит ответственность, как она будет существовать, как будем жить мы все — я, Саша и вы с Яковом. И Якову придется с этим смириться, — Анна в который раз за время ее пребывания в усадьбе увидела Его Сиятельство князя Ливена. Один из них был тогда, когда он расправился с неучтивым садовником, оскорбившим его семью… — Аня, — смягчил он тон, — вам с Яковом придется привыкать к новой жизни… и жить по ее правилам… По-другому уже не получится… И если от племянницы и невестки князей Ливенов ожидается, что она будет блистать в свете, то у нее будут самые лучшие наряды, которые Ливены могут себе позволить. Мы, конечно, не Голицыны или Шереметевы, нам до них ох как далеко, и все же позволить себе мы можем достаточно… Ты не будешь выглядеть хуже той же графини… По крайней мере на балах… — А с Лизой ты танцевал? — Анна решила направить мысли Павла чуть в сторону от обсуждения возможностей покупки ее бальных платьев. — Да, несколько раз. — Она хорошо танцевала? — Нет, она была слишком застенчивой для этого. Но для меня это было не важно. Впервые я танцевали с ней на их с Дмитрием свадьбе… — На их свадьбе? — Да, я пригласил ее после их с Дмитрием танца, я видел, что ему и танцевать-то с невестой не хотелось, да и ей с ним тоже. Подумал, ну, может, ей будет в радость потанцевать с другим мужчиной, коль муж ей не мил. Чему радоваться, когда насильно выдали замуж за почти старика, к которому не было никаких чувств? Она выглядела грустной, но в то же время очень хорошенькой в своем подвенечном платье, которое ей очень шло. Я тогда сделал ей комплимент про то, как она очаровательна. — Ах, Павел Александрович, — ответила она, — как бы мне хотелось Вам верить. Но я ведь знаю, что это не так. Вы просто слишком добры ко мне. Как всегда. Не может невеста, которая выходит замуж по неволе, выглядеть очаровательно… Как я мечтала когда-то, чтоб у меня было такое красивое подвенечное платье, такой свадебный бал… И у меня сегодня все это есть… Но разве я могла когда-то представить, что все это может быть… но без того человека, которого я полюблю или хотя бы буду относиться к нему с симпатией? — Елизавета Алексеевна, я понимаю, что мой брат намного старше Вас, и что Вы не хотели выходить за него, но ведь такие браки не исключение… Бывает, что симпатия между супругами возникает позже… — Павел Александрович, я не надеюсь на это. Я знаю, что я ему совершенно не нужна. И никогда не буду нужна… как могла бы быть нужна кому-то другому… Я очень признательна, Павел Александрович, что Вы меня пытались утешить. Только Вы один… никто более… Остальным все равно, каково мне сегодня… и каково будет потом… в доме князя… Вы ведь будете бывать у нас хоть иногда? Правда? Я… буду ждать Вас… — Аня, я тогда понял, сколько было в этом… казалось бы, простом приглашении. Больше, чем я смел надеяться… Она будет ждать меня… Я прекрасно понимал, что между нами никогда ничего не может быть. Но просто видеть ее для меня уже было бы счастьем… — Ты ведь будешь бывать у нас хоть иногда? Правда? Я буду ждать тебя… Павлу показалось, что земля повернулась вспять на двадцать лет… И он сказал то же самое, что и тогда: — Непременно. Всегда, когда мне позволит служба… — Павел, а почему ты говоришь, что Дмитрий Александрович был почти старик, когда он женился? Сколько точно лет ему было? И Лизе? — Дмитрию было сорок восемь, а Лизу выдали накануне того, как ей исполнилось двадцать один. — Сорок восемь? На год младше, чем ты сейчас? Почему же ты считаешь его стариком? Я не считаю тебя… даже мужчиной… средних лет… Павел улыбнулся. — Аня, спасибо тебе, мне очень приятно. Наверное, дело именно в этом. Я, к своему счастью, выгляжу гораздо моложе своих лет. Обычно мне дают года сорок два-сорок три, редко сорок пять. Что, конечно, для мужчины совсем не возраст. Дмитрий выглядел на свои года и даже старше, то есть лет на пятьдесят. Лиза же, наоборот, выглядела моложе, очень юной — как на портрете в спальне. Когда они были рядом, эта разница казалась еще более внушительной. Юная барышня, совсем девочка, и мужчина пятидесяти лет, на ее фоне совсем старик… Да что говорить, и по сути старик… Говорят, что когда пожилой мужчина женится на юной особе, он молодеет. Не в случае Дмитрия и Лизы. Но он стал выглядеть моложе, скажем так, более свежо, когда он забрал себе Сашу. В нем появилась радость жизни, энергия… Он стал просто другим человеком… Очень печально, что Лиза его таким не увидела… — Ливен и сам теперь казался грустным. — Павел, я тебя расстроила? — Нет, это просто… воспоминания… Аня, я благодарен тебе, что ты со мной говоришь о моем прошлом, ведь кроме тебя мне об этом поговорить не с кем… Поскольку в нем было все так непросто… Пойдем в дом? Пора завтракать. — Матвей, где Ее Сиятельство? — спросил князь дворецкого, открывшего дверь. — Уже встала? — Да, встала. Пошла уток кормить. — Да? — удивился Ливен. — Мы ее не встретили. — Должно быть, Вы разминулись. Наверное, в тот момент она была во флигеле, брала там у Харитона хлеб для уток. — Везет же уткам, столько внимания к ним Ее Сиятельства. При графине они скоро растолстеют так, что летать не смогут. А если смогут — то улетят в ее поместье, — пошутил князь. — Ну так ты и поезжай в ее поместье за своими утками — сказала Анна, когда Матвей ушел в буфетную. — Будет предлог… — Анна, ты думаешь мне нужен предлог съездить к любовнице в гости? Ошибаешься. Если бы ее имение было поближе, а я располагал временем, я бы съездил туда и без всяких предлогов… Так же, как она приехала в мое… Анна подумала, что у графини было не так много развлечений в усадьба кавалера. Но накануне после ужина князь все же пригласил ее на прогулку в сад. Однако вскоре пошел дождь, причем довольно сильный. Павел и Наталья Николаевна прибежали в дом все мокрые, на плечи графини был накинул сюртук Павла… Оба задорно смеялись, что очень порадовало Анну. Похоже, когда они бежали рука в руке, Наталья Николаевна по дороге еще и потеряла шляпку. Павел отправился за ней обратно в сад несмотря на ливень… Графиня была такая хорошенькая, что Анна не могла не сделать ей комплимент. — Анна Викторовна, я, наверное, сейчас выгляжу как девчонка… Но так приятно, когда кавалер пытается спасти твой наряд ценой собственного сюртука… даже если это и совершенно не поможет… — И, прошу тебя, не уподобляйся Эмме, — прервал Павел мысли Анны. — Эмме? Какой? Среди моих знакомых нет Эммы. — Эмме Джейн Остин. Неужели ты не читала? — Нет… — Тогда я тебе дам этот роман, если найду его. Тебе он должен понравиться… Подождем, когда вернется графиня, тогда и позавтракаем все вместе, хорошо? Анна кивнула. Не так уж часто Наталье Николаевне удавалось завтракать в обществе Его Сиятельства как ей самой.