Связанные садом

Ливен вернулся в усадьбу, Анны и Александра все еще не было. Не то что бы он очень беспокоился, но все же… кувшинки не выходили у него из головы. Не в костюме же Саша собирался за ними плыть. Хоть бы ушел подальше, чтоб Анна не видела его… Они-то с Сашей, конечно, друг друга не стеснялись, но раздеться даже не полностью при даме — это было бы… верхом непристойности… Фигура у Саши была, конечно, неплохая, тело не такое тренированное, как у него самого, но и не как у других молодых людей, не знавших физических упражнений… Но Анне определенно не следовало этого видеть… Он надеялся, что Саша это понимал… и не стал вгонять Анну в краску… Не съездить ли к ним… чтоб убедиться, что все… прилично… Он приказал Матвею передать конюху, чтоб седлал Грома, а сам пошел сменить мундир на легкий костюм. Через четверть часа он уже был недалеко от реки. Чуть не доезжая, он спешился и повел коня под уздцы по узкой тропинке между деревьев. Через пару минут он увидел сквозь ветви склонившихся ив рябь воды и почувствовал прохладу, исходившую от реки. Александр и Анна сидели под ивой на покрывале, разговаривали и смеялись. Между ними стояла корзинка, из которой виднелись головки кувшинок. Саша был босоногий, с закатанными штанинами брюк и без пиджака, у Анны на ногах тоже не было обуви, а подол платья был мокрый и мятый, видимо, она пыталась отжать его. Значит, ранее бродила по воде… Или же… сама пыталась достать кувшинки, зайдя в воду… Он бы этому не удивился. Гром заржал, и молодые люди обернулись. — Павел! — радостно окликнул его Саша. — Как хорошо, что ты освободился не так поздно, а то Анна сказала, что ты не знаешь, насколько тебя задержат служебные дела. — По правде говоря, я мог бы остаться во дворце еще на пару часов, но среди дел больше не было тех, которые нельзя было бы отложить до завтра. Вот на завтра у меня действительно намечено очень много, и мне в любом случае придется пробыть во дворце весь день… Кроме того, сегодня все равно все пошло… не так, как я планировал… поэтому я и решил ехать домой… — Павел, что-то случилось? — нахмурился Александр. — Кое-что… Но мне бы не хотелось об этом говорить сейчас… Анна внимательно посмотрела на Павла, взгляд ее был… серьезным и тревожным… Он понял, что она решила, что это касалось ее видения о Шторме. Он чуть заметно покачал головой. Она еле заметно выдохнула. — Саша, не привяжешь Грома? — Да, конечно. — А лучше попои его до этого, ты знаешь, где. Александр кивнул, взял у него огромного черного коня и скрылся за деревьями. — Аня, о том, что произошло, я скажу вам вместе с Сашей. А тебе одной я должен сказать прямо сейчас, что человек, который был в гостинице вместе с той дамой с мундштуком, уехал из Петербурга на пару недель, поэтому мне ничего не угрожает. Значит, причин для беспокойства нет. — Ты говоришь мне правду? — Абсолютную. Анна смотрела на него с неким оттенком недоверия. — Ну хочешь, я поклянусь? — Поклянись. — Клянусь, что этот человек уехал далеко и не причинит мне вреда, — сказал он, добавив про себя «пока»… — Ну хорошо… — А почему у тебя платье мокрое? — решил он отвлечь Анну от мыслей о Шторме. — А это… — махнула Анна рукой,. — Я кувшинку пыталась достать сама, без Александра… — Ну и как, удалось? — Почти… совсем немножко не дотянулась, оступилась… и чуть не свалилась в воду, — призналась она. — Но все обошлось, Саша успел меня подхватить… Ты не сердись, я платье не запачкала, оно только мокрое, скоро высохнет… — А почему я должен сердиться? Не мне твое платье стирать, на это Глаша есть. — Но я же вижу, что ты недоволен. — Я недоволен не из-за платья, это такая мелочь, а из-за того, что ты могла упасть, воды нахлебаться… в лучшем случае… А что если бы на дне была коряга или камень… и ты головой ударилась? — Ну ничего же не произошло. — И слава тебе Господи… Я за тебя… волнуюсь, девочка моя. — Я за тебя тоже… — Аня, я же тебе сказал, что все будет хорошо… Павел беспокоился за нее из-за такого пустяка как падение в воду, а сам… пытался заверить ее, что ничего не угрожает… его жизни… Как это понимать? — Павел, а что ты все-таки хотел сказать нам с Сашей? Мне одной ты это не хочешь сказать? — Ну хорошо. Я был у Никольского, они арестовали человека, который убил Кузьму… — Да ты что?? И кто это?? А за что он его убил?? За то, что Кузьма его тоже… оскорбил? — оживилась Анна. — Ну в какой-то мере… Кузьма хотел его ограбить, говорил всякие грязные слова — как всегда, угрожал ему… отрезать теми ножницами голову, если он не отдаст ему то, что у него было — бумажник и ценности… — Ценности?? У него был тот перстень, что я видела? — Да, был… Это дорогой перстень. Думаю, Кузьма надеялся выручить за него немало денег, — присочинил Ливен. — Но тот человек, он оказался не из пугливых, но… не совсем нормальных… точнее, совсем ненормальных… Он отобрал у Кузьмы ножницы и сделал с ним то, что Кузьма угрожал сделать с ним самим… Аня, он, похоже, сумасшедший, душевнобольной… Хотя внешне такого впечатления не производит… — Ты его видел? — Да, Никольский мне его показывал. На тот случай, не знаком ли я с ним. Но я его не знаю. — И что с ним теперь будет? — Должен приехать врач из Петербурга, дать заключение о его психическом состоянии… Это все, что я могу тебе сказать… — Павел, не нужно говорить Саше… столько много… Просто скажи, что Кузьма хотел ограбить его, а он защищался… и что следствие все еще идет… — Я так и хотел сказать. Зачем ему знать остальное? Это ведь мы с тобой… знаем гораздо больше… — Павел, твоя упрямая скотина обрызгала меня с ног до головы! Не понравилось ему видите ли, что это я повел его на водопой. Все время морду в твою сторону сворачивал да еще копытом бил… — негодовал Александр. — Не упрямая скотина, а преданный друг, — заступился за Грома Павел. — У тебя ведь Вихрь такой же… Как никак сынок Грома, весь в папашу, — засмеялся он. — Вихрь — сын Грома? — уточнила Анна. — Ну да… — То есть у твоего сына… сын твоего коня? — хихикнула она. — Да. Саше всегда очень нравился Гром… Как-то во время одной из моих поездок в Гатчину… мы свели Грома с одной прекрасной кобылкой… и получился Вихрь… Вы, кстати, в экипаже приехали или пешком пришли? — В фаэтоне. Оставили у управляющего… — Ну что ж, придется возвращаться домой… Ты же правда наполовину мокрый… А Наталья Николаевна уже, должно быть, вернулась из сада… Вы ей хоть предлагали ехать с вами? — спросил Ливен, пытаясь узнать, какие истинные намерения были у Саши относительно прогулки — или просто побыть на природе… или уединиться с Анной… чему присутствие графини несомненно бы помешало. — Конечно, приглашали. Она отказалась. Предпочла прогулке вышивание. Анна же вчера нашла для нее картинку в журнале, а потом перерисовала ее на большой лист бумаги… какими-то квадратиками… А теперь Наталья Николаевна вышивает, сверяясь с этими квадратиками… — Наталья Николаевна очень хотела картину с садом. Я просто помогла ей сделать ее пригодной для вышивки крестом. Она сказала, что хотела бы выполнить ее поскорее, так как это подарок… За обедом князь пригласил всех на прощальный вечер в большую гостиную. Затем они с Сашей уединились в кабинете, а Анна в это время помогла графине разобрать нитки по цветам. Вернувшись от Павла, Александр предложил дамам поиграть в лото, которое нашел у себя в комоде. Графиню это на заинтересовало. А вот Анна согласилась сыграть с ним. На желание. И выиграла. Когда она закрыла последнюю цифру, Александр спросил: — И каково же Ваше желание? Анна наклонилась к нему и тихо, чтоб не слышала Наталья Николаевна, сказала: — Пойти пострелять… и чтоб Вы заряжали револьвер… Они провели на стрельбище почти до тех пор, когда нужно было переодеваться к ужину. Павла они застали у ног Натальи Николаевны… за собиранием с ковра перемешавшихся ниток одной рукой… и поглаживанием ее лодыжки другой… Анна и Александр переглянулись и оба хихикнули… Взглядом Павел дал им понять, что они пришли совершенно не вовремя… Но еще больше некстати было появление в малой гостиной Матвея с телеграммой для Ее Сиятельства. Телеграмма была из имения в Новгородской губернии, в ней говорилось, что Сережа упал с дерева и сломал руку. — То есть как сломал руку, упав дерева? Ему же пятнадцать, а не семь, чтоб по деревьям лазить, — удивился Ливен. — Павел Александрович, он, вероятнее всего, полез на дерево за чем-то, думаю, за шляпкой Лидии Ильиничны. Его-то папенька за моей шляпкой по деревьям лазил и когда ему тридцать было, — улыбнулась графиня. — Я поеду сейчас же… Вы… Вы дадите мне экипаж? — Конечно, дам, какие могут быть вопросы? Но, Наталья Николаевна, может, Вы все же завтра поедете? Уже довольно поздно для длительной поездки. — Нет, я все равно всю ночь не буду спать… буду волноваться… да и вечер вам испорчу… — Я бы сопроводил Вас, но не могу отлучаться из-за службы… Я боюсь не вернуться ко времени… А у меня завтра утром встреча, которую никак нельзя перенести… — Нет-нет, князь, не беспокойтесь… Ваш кучер мужчина… дюжий, с ним, думаю, безопасно. — И все же мне не хотелось бы отпускать Вас одну… Александр, ты не мог бы проводить графиню? — Князь, не нужно… Я не хотела бы причинять Вам неудобство… — Нет, нужно. Я настаиваю, — твердо сказал Ливен. — Так как, Саша, отвезешь графиню? — Конечно, отвезу. Наталья Николаевна, Вы собирайтесь без спешки. Поедем, как Вы будете готовы, — по-деловому, совсем как взрослый мужчина сказал Александр. — Со мной Вам бояться нечего. — Саша, пусть вас отвезет Трофим — на всякий случай… Анна поняла, что имел в виду Павел. Что с двумя, как он сказал ранее, хорошо обученными вооруженными мужчинами, которые будут сопровождать Наталью Николаевну и в случае необходимости смогут дать отпор, шансов на то, что она попадет в опасную ситуацию в дороге, будет гораздо меньше. — Наталья Николаевна, если у Вашего сына сложный перелом, немедленно дайте мне знать. Из-за этого у мальчика может быть разрушена вся жизнь — какой офицер из калеки? Я тут же все организую — чтоб его осмотрел Вельяминов* и, если нужно, прооперировал. Он творит чудеса. — Да, творит чудеса… Но и вознаграждение за это, тоже, должно быть, полагается… сказочное, — вздохнула графиня. — Наталья Николаевна, а вот это совершенно не Ваши заботы! Я же сказал, что организую все. Все, — князь еще раз выделил последнее слово. — Обещайте мне, что не станете раздумывать, если будет необходимость помочь Вашему мальчику. Когда идет речь о будущем сына, здесь не место… совершенно ненужной скромности… Анна подумала, что хоть Павел, возможно, не проявил себя столь романтически настроенным кавалером в эти дни, зато он был надежным и мгновенно находил решения в сложившихся обстоятельствах. А не охал и ахал, и не разводил руками как некоторые… — Да, я дам Вам знать, Павел Александрович. Но, надеюсь, что все обойдется… Я пойду собираться… Анна вызвалась помочь Наталье Николаевне, так будет быстрей, да и она, возможно, сможет сказать графине пару ободряющих слов… Ливены остались одни. — Павел, Трофим не повезет графиню. Мне хватит и Клима. Трофим с Демьяном повезут Анну, — сказал Александр тоном, не терпящим возражений, — она для меня и тебя важнее, чем одна из твоих любовниц… Я себе не прощу, если с ней что-то случится… Ты ведь сам не поедешь с ней на станцию… не сможешь… — посмотрел он Павлу прямо в глаза. Он никогда раньше не видел Павла таким счастливым… и одновременно таким несчастным… — Не смогу… — вздохнул Ливен-старший, не отводя взгляда. — Попрощаюсь с ней здесь, в усадьбе… — Мне тоже нужно пойти собраться. Конечно, как графине сундуки мне собирать не надо, но пару вещиц захватить нужно. — Куда ты после того, как проводишь графиню? — Думаю, мне сначала следует узнать, что с ее сыном. Возможно, его нужно будет везти в Петербург, и я, конечно, сделаю это. И сразу отправлю тебе телеграмму, если будет необходим хирург. Если с ним все более или менее, даже не знаю… Возможно, в любом случае заеду в особняк на пару дней, а потом поеду в Стрельню на недельку, я давненько там не был. Но твой экипаж дальше столицы я брать не буду, так что Клима в Петербурге я отпущу. А ты сам? — В пятницу и субботу я точно буду в столице, далее до середины следующей недели, возможно, вернусь сюда, а, может, и останусь в Петербурге. Пока тоже не знаю… Саша, а в Затонск ты не собираешься? — осторожно спросил Павел. — В Затонск? Не сейчас. Возможно, в следующем месяце… Ведь если ехать, то не на день, а хоть на неделю… А это нужно планировать… — А, может, все же… лучше не ездить? — Ты боишься, что я там стану… слишком открыто проявлять свои… симпатии по отношению к Анне? — Такое не всегда удается держать под контролем, даже если очень стараешься… — Ну хочешь, я возьму туда с собой… для прикрытия… свою нынешнюю любовницу? Ну или ту, которая на тот момент будет? — ухмыльнулся Саша. — Вот только не хватало, чтоб ты еще заявился в Затонск со своей любовницей! Саша, это провинция! Там не поймут молодого человека восемнадцати лет, который без стыда разъезжает со своей любовницей! Пусть он даже князь! Александр усмехался — совсем как Павел, ему удалось подзавести его. — Совершенно с тобой согласен, конечно, не поймут… Как это у князя всего лишь одна любовница? Должно быть не менее двух… У меня есть парочка на примете, есть из кого выбрать для поездки… А что, может, попробовать с двумя? А то у меня такого еще не было… — Только смотрите, Алекс, чтоб вместо ожидаемой Вами бурной страсти они друг другу глаза не повыцарапывали… или же Вам самому, — усмехнулся уже Ливен-старший, но сменил тон, — Саша, пошутили и будет, давай серьезно. — Павел, ну не полный же я дурак, чтоб не понимать, что в провинцию к родственникам с любовницами не ездят… И не беспокойся… если я туда поеду, ничего… лишнего я там себе не позволю… Пойду собираться… Ты дашь мне одну из своих тростей? На всякий случай… А то у меня здесь такой нет… — Револьвер тебе тоже нужен или свой есть? — Я должен посмотреть. Не помню… — Александр пошел в свои покои. Графиня, будучи в сильном волнении, больше мешала укладывать свои вещи, чем действительно делала это. Она то бралась за платье и бросала его, то хваталась за чулок и сокрушалась, что второго она не может найти, и перетряхивала содержимое сундука, кидая некоторые вещи рядом с ним… Марфа и Анна Викторовна переглянулись и попросили графиню заняться шляпками. Анна подрядилась аккуратно складывать ее дорогие платья, а Марфе досталось собирать остальные предметы туалета, среди которых были домашние платья и белье. К большому удивлению Анны, у графини не было таких… пикантных, волнующих воображение мужчины нарядов, как она видела у Мадам Дезире и счета за какие, по ее мнению, оплачивал бы князь Ливен. Они были красивыми, элегантными, но не… теми, что пробуждают желание мужчины… Это было странно… Наталья Николаевна приехала к своему кавалеру, за которым… охотились женщины в свете… Она делала замысловатые прически, надевала очаровательные платья… но не имела с собой нарядов, которые… разжигали бы страсть любовника в спальне?? От своих мыслей Анна зарделась… Что за глупости лезут ей в голову, когда нужно думать совсем о другом… Не как графине следует завлекать князя, а как поддержать ее… Она наклонилась и увидела под кроватью чулок, который не могла найти графиня. — Наталья Николаевна, вот Ваш чулок. — Да? Это хорошо… А если я еще что-то забыла? Я сейчас… такая рассеянная… — Ну так Его Сиятельство отдаст Вам потом… Или сами заберете, когда в следующий раз приедете… — высказалась Марфа. — В следующий раз? — неуверенно сказала графиня… И Анне показалось, что она чуть не добавила: "А будет ли он?" — Наталья Николаевна, я бы очень хотела, чтоб мы с Вами встретились не только в Петербурге, но и здесь, у Павла Александровича. Мне очень жаль, что в этот раз у него было так мало свободного времени… — Анна Викторовна, я все понимаю… Павел Александрович хоть и князь, но не праздный вельможа, которому нечем заняться кроме баллов и кутежей… Да и должность у него не в пример другим — требует большего внимания… и сосредоточенности… У меня все мужчины были на службе, так что я привычная к тому, что они бывают заняты и даже очень… А князь несмотря на свою занятость и два музыкальных вечера нам устроил, и потанцевал даже… И гуляли мы с ним не раз… На такое внимание грех жаловаться… На такое внимание грех жаловаться?? Небольшие же были у Натальи Николаевны ожидания относительно своего пребывания в усадьбе князя… Анне было жаль графиню, от души жаль — такая красивая, милая, добрая женщина… Могла бы иметь кавалера, который посвящал бы ей каждую свободную минуту… А сошлась с князем, у которого на первом месте служба… а она сама… уж как получится… Нет, Павел не был к ней равнодушен, Анна была в этом уверена. Она видела как горели у него глаза, в каком приподнятом настроении он был, как улыбался… после того… как они с Сашей случайно застали его дарящим ласки Наталье Николаевне… Может, счастливым его назвать было и нельзя, но… довольным определенно… — Ваше Сиятельство, Вам еще нужно переодеться в дорогу, Вы же не поедете в экипаже в этом платье… — напомнила графине Марфа. — Да, а я как-то даже об этом не подумала… Анна сказала, что будет ждать Наталью Николаевну в малой гостиной, чтобы попрощаться. В малой гостиной уже был Александр. Он был одет в темный костюм, правый карман которого немного оттягивало что-то тяжелое, и Анна догадалась, что это был револьвер. Он поигрывал тростью, которая очень напоминала ту, с которой Павел приезжал в Затонск. Выражение лица у него было серьезное, совсем не задорное мальчишеское, как, например, когда он видел Павла с графиней целующихся в саду. Да, молодой мужчина, как и сказал Павел, мужчина, когда нужно себя таким проявить. Анна не думала, что в пути может что-то случиться, ведь даже если и ехать несколько часов глубоким вечером, должно быть, опасностей на дороге мало, если она была довольно оживленной. И все же хорошо, что Ливены решили позаботиться о Наталье Николаевне, а не отпустили ее одну. Об этом она и решила сказать Саше. — Александр, спасибо Вам, что поедете с Натальей Николаевной. — Ну а как же иначе? Не отправлять же ее вечером одну. Если Павел не мог поехать с графиней, то, значит, это должен сделать я… Анна, если бы я приехал к Вам в Затонск, Вы были бы рады видеть меня? Только скажите честно… а не из вежливости… ведь путь в Затонск неблизкий, и я не хотел бы, чтоб мое появление там было для Вас… нежелательным. — Александр… — Анна, для Вас — Саша… или Алекс… Как Вам больше по душе… К чему формальности между родственниками… — Алекс, тогда уж и Вы называйте меня Аня… Я буду рада видеть Вас… Правда, буду рада, если еще один родственник побывает у нас в Затонске… «Она будет рада видеть меня… пусть даже как родственника… И теперь я для нее Алекс… а она для меня Аня», — у Александра затрепетало сердце. — Аня, Вы так добры, — он поцеловал Анне руку и задержал ее в своей, возможно, чуть дольше, чем следовало. Но поскольку Павел так часто подолгу держал ее руку в своей, она этого не заметила. В комнату вошли Павел и Наталья Николаевна. — Анна Викторовна, мне жаль, что так вышло, весь последний вечер из-за меня получился таким… скомканным… — Что Вы, Наталья Николаевна… Даже не думайте об этом… Вы мне напишете, как там с Вашим сыном? — Конечно, напишу… И буду очень ждать, когда мы с Вами встретимся в Петербурге. — Я тоже. Павел с Анной проводили Наталью Николаевну и Александра до экипажа. Князь поцеловал графине руку, а затем… обнял ее и поцеловал в губы — легко, но… чувственно…  — Cherie, спасибо Вам, что навестили меня… увидимся в Петербурге… Я буду скучать… Когда экипаж отъехал, Павел предложил Анне прогуляться по саду. Она спросила его: — Ты правда будешь скучать по Наталье Николаевне? — И какого ответа ты от меня ждешь? — усмехнулся он. — Может, ты подумаешь о графине… получше… — В каком смысле? — Ну в смысле… более… официальных отношений… — Зачем? Меня все устраивает и так. Я — закоренелый холостяк и менять свою жизнь не собираюсь. С любовницами я под одной крышей не живу. А если ты про брачные узы, то графиня однозначно не та женщина, ради которой я бы решился на это. — Ну чем тебе графиня нехороша? Красивая, умная, добрая… — Можешь не перечислять дальше всех ее достоинств. Я их и так знаю. — Тогда в чем же дело? — На это есть причины. — И какие же? — Я не люблю ее. А без любви я не женюсь никогда. — Ну ты еще скажи, что она не Лиза! — полезла Анна в бутылку. — Нет, не только это. Я бы мог сказать много, но не буду. Это совершенно лишнее. — И все же? — Анна, чего ты от меня хочешь? Откровенности? А готова ли ты принять это? Анна кивнула. — Ты пытаешься сосватать мне графиню. Я понимаю твой порыв. А теперь послушай меня, чего от меня ожидают женщины, подобные графине. Чтоб я выводил их в свет, где бы они показывали себя и меня рядом с собой, и я делаю это, а как же, ведь князь такой галантный кавалер да еще такой красавец и франт. Чтоб я развлекал их, и я делаю это, ведь князь такой замечательный собеседник, танцор и музыкант… Чтоб я ублажал их по полной, чего они, возможно, и не знали с другими мужчинами, и я делаю это, ведь князь такой превосходный любовник… Да и вообще быть любовницей князя это так престижно, женщина сразу возвышается среди своих подруг, а завистниц тем более… Князь то, князь се… Я для таких женщин князь и больше никто. А кому из них нужен просто Павел Ливен… без титула и состояния да еще со своими переживаниями? Никому. Ни одной. — Неужели это так? — скептически спросила Анна. — Да, именно так. Я могу с уверенностью сказать об этом, потому что знаю, что бывает по-другому… Но знаю и когда женщины из кожи вон лезут, чтоб лучше выглядеть в глазах князя… А вдруг, вдруг… Его Сиятельство все-таки надумает жениться… ну или по крайней мере предложит жить в его доме, а не будет лишь наносить визиты… — Может быть, ты тогда просто не там искал женщин? Или не тех? — Аня, думаешь, я не искал? Я знакомился с женщинами не из света, представлялся просто как Павел Ливен, офицер. И все вроде бы шло неплохо… до той поры, они пока каким-то образом не узнавали, что Ливен-то, оказывается, князь… И дальше, как по написанному — Ваше Сиятельство то, Ваше Сиятельство се… Каждый раз одно и то же. Без разницы с титулом ли эта дама, просто из высшего общества или сама зарабатывает себе на жизнь… И я давно перестал на что-то надеяться. На какие-то действительно человеческие отношения, не те, что основываются на постели и престиже. Стал специально выбирать красивых, очень красивых женщин, на них хоть внешне посмотреть приятно, если уж душевной красоты в них нет. Хотите князя, хотите искусного любовника — получите. Но не пытайтесь говорить мне ни о какой любви… Вы любите мой титул, мое положение в обществе, мои деньги, но не меня… — Не тебя? Ты не… лукавишь? — Нет, не меня… — покачал Ливен головой. — Зачем мне лукавить? Тем более, ты ведь сама хотела откровенного разговора… Я знаю, что такое любовь — когда любят сердцем, душой… а не только телом… И без таких чувств я никогда не буду думать о женщине как своей возможной жене, своей спутнице жизни… извини за прямоту, как бы мне не было хорошо с ней в постели, и какой бы красавицей и умницей она не была… Графиня меня абсолютно устраивает и как любовница, и как приятельница, чтоб проводить вместе время… но не более того… не как жена… Аня, я очень рад, что вы с Яковом женаты по любви. Не представляешь, как я счастлив за вас обоих. Рад, что у Якова такая жена как ты. И вместе с тем огорчен, что он не всегда понимает… что ему досталось такое сокровище, девочка моя… — Ливен уже привычным жестом сжал руку Анны и поцеловал ей ладонь. — Извини, если я был резок с тобой… Я очень ценю твою заботу. Но при всех твоих стараниях своего мнения о брачных отношениях я не изменю. Без любви ни о каком браке речи быть не может… А графиню, как я уже сказал, я не люблю, сердцу, как говорится, не прикажешь. Анна вздохнула. — Аня, я насмотрелся на браки, заключенные по разным мотивам без любви, мне такого не нужно. Брак Дмитрия и Лизы — это вообще абсурд и фарс. Брак моих родителей по договоренности счастливым никак не назовешь. Графская дочь получила титул княгини, князь — ее большое приданое. Оба были молоды, отцу вроде бы двадцать шесть. Мне кажется, что его женили рано, чтоб он остепенился, как я тебе говорил, он был ходок и любитель выпить. Разве что-то изменилось в браке в лучшую сторону? Нет, он стал еще больше таскаться по женщинам и больше пить. А зачем себя сдерживать, если жена для него по сути дела пустое место? Долг они свой выполнили, нарожали аж пять сыновей. Да, именно без любви, как ты подметила. Дмитрий был нужен отцу только как наследник, чтоб передать ему большую часть состояния Ливенов. В угоду своим амбициям он сломал ему жизнь. Гришку мать, мне кажется, полюбила только за то, что он походил на ее родню, а не на мужа. Потакала ему во всем, закрывала глаза на все его пороки — итог нам известен. Евгений и Михаил были уже не особо нужны родителям. Отец на них срывал злобу, а мать даже не пыталась их защитить. С Ливенами они не общаются, живут сами по себе. И я, последыш, про меня ты уже знаешь… Кому в этой семье было хорошо? Ни одному человеку. — Как все грустно… — Да, веселого здесь мало… Я должен молиться каждый день, что в моей жизни был Дмитрий, я обязан ему всем. Всем. И я должен был вернуть ему сторицей… Думаешь, легко пойти на то, чтоб… иметь отношения с женой брата, даже если любишь ее, а он к ней равнодушен и сам подталкивает тебя к этому? Аня, я не развратник, не распутник, не подлец, как это может показаться другим людям. Если б Дмитрию не был нужен сын, я бы никогда к Лизе пальцем не притронулся, никогда даже не намекнул, что у меня к ней есть чувства… Я считаюсь в свете волокитой, но у меня есть свои моральные принципы — ни девиц, ни замужних дам. За всю мою жизнь у меня не было ни одной женщины, которая была бы чьей-то женой. Ни одной кроме жены моего собственного брата — потому что Дмитрию не оставалось ничего другого, как надеяться, что я, молодой и здоровый мужчина, подарю ему сына, без которого отец постоянно грозился лишить его состояния и отдать его Гришке… — Как печально, — вздохнула Анна. — Ты думаешь, почему в свете так распространены измены? Мне кажется, что именно потому, что люди часто вступают в брак без любви, это союзы титулов, состояний, но не сердец. В отрочестве я прочитал в одном романе, как отец-герцог говорил своему влюбившемуся сыну: «Такие как мы не могут позволить себе жениться по любви, от нас слишком многое зависит. Мы женимся из-за титулов, состояний, земель, связей, любовь для нас на последнем месте. Если ты не чувствуешь к своей супруге неприязни, то это уже большая удача. А если она привлекает тебя как женщина, то уже можешь считать себя счастливым». Мне это запомнилось на всю жизнь. Я долго об этом думал. Потом пошел к Дмитрию, спросил, правда ли то, что там написано. Он сказал, что, к сожалению, по большей части — да. Ведь отец уже запретил ему жениться на Кате, которую он любил, но которая не принесла бы Ливенам ожидаемого состояния. И сказал, что если можно избежать брака без любви, то это нужно сделать. Сам он, как видишь, такого избежать не смог. А я могу. Мне никто брака без любви не навязывает, я сейчас сам хозяин своей жизни. Если бы я полюбил женщину так, что жить без нее не мог, если бы она была свободной и с ней был возможен брачный союз, естественно, я бы сделал ей предложение. Но только так и никак иначе. Что касается графини, я бы предпочел, чтоб связь с ней продолжалась как можно дольше. Но большего мне с ней не нужно. Так что давай впредь о графине на эту тему говорить не будем. Договорились? — Договорились, — согласилась Анна. Она лишь хотела, чтоб Павел обратил большее внимание на графиню. Ей понравилась Наталья Николаевна. Да, возможно, в чем-то слишком прямолинейная, но зато не фальшивая, жеманная, как Дмитрий Александрович сказал о Нежинской. Ей казалось, что графиня подходила Павлу, что с ней у него могли бы быть более близкие отношения, чем сейчас. Однако Павел, похоже, прав, что для графии он князь, только и всего. Графиня обращалась к нему по титулу почти все время, называла его по имени-отчеству всего несколько раз. Неужели она и в спальне называла его князь и Павел Александрович, а не Павел? Или то, что Павел сказал о том, чего от него ожидают женщины такие как графиня, абсолютная правда, и он нисколько не лукавил? Как его описала графиня? Великолепный любовник, но не распутник, прекрасный танцор и музыкант. Не игрок, не пьяница… В общем, кавалер всем на зависть… Марфа сказала, что графиня в Его Сиятельстве не видит человека… И, похоже, это тоже верно. Графиня ни одного раза, за исключением того, когда она упомянула про его заботу после смерти графа, не сказала ничего, что характеризовало его бы как человека… Наподобие того, что он добрый, порядочный, надежный… То, что она говорила, было высокой оценкой князя по меркам света, а не Павла Ливена как человека. Или Павел — он разный для разных людей? Она не могла представить, чтоб князь среди ночи бросился сам готовить чай для графини. Ее Паули мог сделать это и сделал, а князь Ливен — нет. На это у него были слуги. Пойти собрать ей букет — это Павел, сказать садовникам, чтоб украсили букетом комнату графини — это Его Сиятельство. Сыграть польку для графини — да пожалуйста. Сыграть «Лунную Сонату» — нет, это только для них с Яковом. Посещать любовниц в их спальнях — это князь. Привести в свою спальню графиню — нет, это личное пространство Павла, там женщин не бывает. Привести в спальню ее, Анну, и рассуждать там о красоте картины и моря — это Паули. Такой, как он сказал, каким его знали только Дмитрий и Лиза, и знает его она сама, даже не Яков. Она опять же не могла представить, чтоб Павел стоял с Яковом у того же морского пейзажа в спальне и рассказывал о том, как море сливается с горизонтом, а потом дал ему ракушку, чтоб послушать шум моря… Но ведь и Яков был разным. Следователь Штольман одним, Яков Платонович другим, а ее Яков, Яша третьим… И то, каким она знала своего Яшу, больше не знал никто… — Аня, — прервал Павел мысли Анны, — прощального ужина и вечера для всей компании у нас не получилось… Но ты бы хотела провести его вместе со мной? В большой гостиной? — Да, хотела бы… Мне остаться в этом платье? Или ты предпочел бы, чтоб я оделась… как полагается? — Аня, как ты сама пожелаешь… Думаю, тебе лучше сейчас пойти собраться самой, а потом мы… с тобой повечеряем… Марфа уложит твои вещи, ты только посмотри, чтоб все было, как тебе нужно… Но перед этим я хотел бы задать тебе вопрос. Я хотел поговорить с тобой об этом раньше, но как-то получилось, что отложил до последнего момента. — Да, я слушаю тебя. — Скажи, как ты относишься к Марфе? Не было ли у тебя с ней каких-то… проблем? — Нет, никогда ничего подобного. Наоборот, все очень хорошо. Она добрая, приятная женщина… и усердная, всегда хочет мне помочь… Но не подобострастная, как бывают некоторые слуги… И еще с ней можно поговорить… — В общем, она тебе понравилась? — Да. — Как ты посмотришь на то, чтоб она поехала с тобой в Затонск? — В Затонск? Ты имеешь в виду, чтоб она проводила меня до Затонска, где меня встретит Яков? Чтоб я ехала не одна? — Нет, Аня, чтоб она не только сопроводила тебя до Затонска, а осталась там. — Осталась? Надолго? — До тех пор, пока вы с Яковом не переедете в Петербург и не заберете ее с собой туда. — Павел?! Ты хочешь, чтоб Марфа переехала к нам… и служила у нас? — Именно. Я знаю, что к Вам с Яковом приходила женщина помогать по дому, но отказалась, как только по Затонску поползли слухи о том, что Штольман — побочный сын князя Ливена. Это так? — Да, это правда. — Вот я решил, что лучшая помощница по дому та, для которой тот факт, что хозяин из Ливенов, пусть и незаконный отпрыск князя, будет основанием не отказаться от места, а наоборот, принять его с радостью. Ты понимаешь меня? — Да, понимаю… А хозяин, то есть Яков, будет ли он рад этому? — Аня, ты — хозяйка в доме, помощь нужна тебе, а не ему, поэтому тебе и решать. А ему придется принять твое решение. — Но у нас даже разместить Марфу негде… Ты же видел наш домик… — Видел. И поэтому уже договорился с Виктором Ивановичем, что если ты согласишься, она будет жить в доме твоих родителей, а днем приходить к Вам — делать то, что ты сама ей поручишь. Ну и изредка помогать Марии Тимофеевне — сделать ей прическу или помочь одеться… — Бедная Марфа, — вздохнула Анна, — с маменькой в одном доме… Она же от ее нервов… в первую же неделю захочет сбежать обратно к тебе в Царское Село… — Плохо ты знаешь Марфу, — засмеялся Павел, — как бы Марии Тимофеевне не захотелось самой уехать… к своей сестре, как ее там, Олимпиаде Тимофеевне… — Ну это вряд ли, — Анна знала свою маменьку гораздо лучше Павла. — Ну так ты бы хотела, чтоб Марфа помогала тебе? Насчет ее стряпни я сказать ничего не могу, а убирает она так, что все блестит. — Хотела бы… Только вряд ли мы можем позволить себе Марфу… — В каком смысле? — Ну она как-то сказала, что жалование ты ей положил хорошее. — Да, это так. — Я не знаю, сможем ли мы с Яковом платить ей такое же жалование, что и ты… — Что?? О чем ты вообще говоришь?? Я ей как платил, так и буду платить. Марфа служит у Ливенов, что в моей усадьбе, что в вашем доме. Таково было условие ее переезда к вам. Я мог, например, решить, что она больше нужна в моей квартире в Петербурге, чем в усадьбе. Или же в особняке Ливенов. Или даже в каком-то из имений. Но в данный момент и позже она более всего нужна вам с Яковом, поэтому она туда и поедет. — А с ней-то ты разговаривал? Она сама согласна? Или ты ей просто… приказал, чтоб она к нам ехала? — забеспокоилась Анна. Ей не хотелось, чтоб князь просто вынудил Марфу ехать в Затонск. — Конечно, разговаривал. И она согласна. Анна, я не такой человек, чтоб не понимать, что у слуг тоже есть свои желания, даже если они по сути люди подневольные. Я бы не стал заставлять ее ехать к вам и уж тем более не стал бы грозить ней расчетом… Я знаю, что ей давно хотелось, чтоб у нее была хозяйка, настоящая дама, как у нее по молодости были барышни… А что у нее здесь в усадьбе? В основном только уборка… Ей ведь тоже хотелось бы… занимать положение повыше… — Павел, но в Затонске у нее не будет положения выше. Ты же сам хотел, чтоб она помогала по дому в том, что будет нужно… Это значит мыть пол и посуду и готовить, я ведь, если честно, готовлю не ахти как. И была бы рада, чтоб Марфа хоть иногда готовила обед и ужин… — Аня, это только на несколько месяцев, пока вы не переедете в Петербург. Там Марфа будет заниматься только тобой и вашими комнатами, больше ничем. Для остального будет кто-то другой. — Павел! — А как ты хотела? Сын князя с женой должны жить в соответствии со своим положением. Так что у вас будет по крайней мере двое слуг — Марфа и еще кто-то, пока не знаю, кто. Возможно, кто-то из слуг Ливенов, моих или Саши. Например, Устинья, готовит она хорошо, конечно, не так как Харитон, без особых изысков, но вкусно. И прибрать на той же кухне и в других помещениях может без труда, как и сходить за продуктами на рынок… — про нянюшку Лушу Ливен решил пока не говорить — зачем смущать Анну заранее? — Аня, пойдем, обрадуешь Марфу, что она едет с тобой. Они вернулись в дом, и Анна поднялась к себе. Марфа укладывала ее платья и немного нервничала. Видимо, она до последнего момента не была уверена, захочет ли Ее Милость взять ее с собой. — Марфа, ты сложи, что можешь… А остальное я сама могу… Тебе ведь и самой собираться нужно… — Самой собираться? Значит Вы, Ваша Милость, хотите, чтоб я служила у Вас с Яковом Дмитриевичем? — посветлело лицо Марфы. — Конечно, хочу. — Тогда уж я Вам и вовсе ничего собирать не позволю, раз теперь Вы — моя хозяйка. Видано ли, чтоб дама сама вещи укладывала, если у нее служанка есть? Вам какое платье оставить на завтра, то, в котором Вы сюда приехали? — Да, то. Оно удобное, для дороги в самый раз… — А на сегодня? — Да, на сегодня ведь тоже нужно платье… Павел Александрович пригласил меня провести вечер вдвоем… Я раньше хотела надеть вот это, но оно, наверное, слишком… роскошное… — Анна показала на единственное вечернее платье, которое еще не демонстрировала. — Может, надеть то, что попроще? — Анна Викторовна, мне можно сказать свое мнение? — Да, Марфа, конечно… — Хоть Павел Александрович в Вас как в женщине и не заинтересован, он все же мужчина… и имеет право видеть приглашенную им даму… в самом прекрасном облике… Ему было бы приятно, чтоб его родственница принарядилась для него… Или он недостоин того, чтоб в его компании была дама, чье присутствие радовало бы его глаз? — Да, Марфа, ты права… Я надену именно это платье…