Ветер с Севера

      Ночь была на редкость долгой и муторной. Сначала Ретта никак не могла уснуть, то и дело вставая, меряя шагами комнату, а после снова ложась в кровать. Воображение рисовало картины будущего, с каждым разом все ужаснее и мрачнее. Что ждет ее, все их? Жизнь в рабстве под властью некроманта? Кто сможет быть спокоен, зная, что князь, богами призванный защищать, в любой момент может позвать к себе и выпить жизнь, как бокал терпкого вина?       Постель давно сбилась, подушка стала горяча, и Ретта встала в очередной раз, намереваясь позвонить в колокольчик. Однако, уже подойдя к каминной полке, передумала. Какие слухи о ней поползут? Еще не хватало, чтобы слуги выдумали и разнесли по замку какой-нибудь неприличный мотив. Махнув мысленно на все рукой, она просто заправила постель сама.       Подойдя к окну, приоткрыла створку, впуская в комнату тонкую струйку свежего воздуха. Как она сама не догадалась, что Валерэн может быть предателем? Удивительно. Дети-маги вне Фатраина пусть крайне редко, но все же рождались. Правда, родители обычно либо покупали ребенку учебники, и тот, как мог, постигал науку сам, либо вообще ничего не предпринимали. Глава месаинской разведки более обстоятельно подошел к решению вопроса.       «Конечно, Аудмунд нашел бы, что мне сказать, — размышляла она, — но ведь теперь ночь. Не идти же, в самом деле, в покои мужчины? Брата будущего мужа! Нет, совершенно немыслимо».       В груди тревожно шевельнулось непонятное чувство, и легким облачком набежала грусть. Словно что-то украли, лишь показав самый краешек возможного счастья. Поманили и бросили, заставив силой вернуться в реальный мир. Муж-некромант.       «О боги, не допустите!»       Кому молилась она? Вийюте, коего в Вотростене нет, или, может быть, Тате, которую толком не знала? Наверное, Ретта сама бы не смогла сказать. Но эти слова, что шли от сердца, были пылкими и искренними. И если все же ей придется принести свою жизнь в жертву, вступив в брак с Бардульвом, то ради блага Месаины она готова. Хотя гораздо охотней сделала бы совершенно иное.       На чистом, ясном небе сверкали звезды, холодные и величественные. Такие же, как сто, как тысячу лет назад. Сменяются дни, года и эпохи, но они все так же глядят на землю и, быть может, переговариваются о чем-то. Послушать бы, но, увы, никто не знает их языка.       «Хотя, — подумала вдруг Ретта и улыбнулась собственным мыслям, — кто знает, вдруг оборотням известно и это? Пожалуй, надо будет спросить при случае».       В полях таинственно закричала незнакомая птица. Время от времени раздавались голоса караульных. Который теперь час? Скорее всего, немало — вон небо понемногу на востоке начинает светлеть. Пожалуй, стоит все же снова лечь в кровать и постараться уснуть. Лорд Кьярбьерн уверил, что брат получит вскоре послание. Оно, должно быть, уже в пути. Предатель будет обезврежен. А что касается ее…       «Ведь Аудмунд обещал, — напомнила себе она. — Так зачем тревожиться? Не лучше ли просто довериться ему? Не стоит давать волю воображению, о котором предупреждал мастер Малиодор».       Решив таким образом, Ретта вернулась в остывшую уже постель и закрыла глаза. Утро не настолько близко, и отдохнуть она вполне успеет. А завтра, если вдруг подобное повторится, сделает успокаивающий отвар.       Ей снилось, что письмо летит в виде бумажной птицы, какие она складывала в детстве с няней. Летит над морями, долинами и горами, и чувство свободы в груди рождает восторг.       Проснулась Ретта уже от солнца, бившего сквозь незашторенные окна прямо в глаза. Зевнув, откинула одеяло и встала. Голова немного болела.       «Пожалуй, когда уйдут модистки, — решила она, — стоит заняться чем-нибудь. Например, повышивать. Так в голову будет лезть меньше мыслей, да и время скоротаю. Дел ведь больше все равно нет».       Протянув руку, она позвонила в колокольчик. Вошла служанка и помогла ей умыться и причесаться.       — Что желает надеть госпожа? — спросила девушка.       Ретта подумала немного и выбрала:       — Зеленое платье, что лежит на сундуке.       Когда с одеванием было покончено, наступило время завтрака. Вошла Бериса, и вместе они направились в столовую.       Десерт со взбитыми сливками, мед, ягоды. Ретта запивала нежные, воздушные пирожные ароматным травяным чаем и исподволь наблюдала за Аудмундом. Эр-князь был мрачен и как будто задумчив. Он охотно поддерживал начатый ею или Горгридом разговор, но взгляд его был устремлен в пустоту, а под глазами залегли тени. Похоже, ожидание становилось тягостным не только ей. А может быть, он всю ночь работал? Какие-нибудь государственные проблемы, которые нельзя переложить на плечи верных советников? Или тот дорожный шпион? Разведка? Доклады оборотней? О, мало ли может быть забот в преддверии войны!       Тут Ретта вздрогнула. Конечно, не войны. Но, возможно, битвы?       — Спасибо за завтрак, — поблагодарил Аудмунд, отодвигая стул и вставая. — Хорошего вам дня, Ретта, не скучайте. Меня же ожидают дела. Если вдруг понадоблюсь — спросите у Горгрида, где меня носит.       — Лучше б ты поспал, — заметил старый советник.       Тут оборотень поднял глаза и, наверное, впервые за все утро посмотрел прямо на собеседника:       — Я рад бы, дружище, но не могу, сам знаешь.       — Удачного дня и вам, — пожелала Ретта.       — Благодарю.       Аудмунд удалился, а Горгрид подошел и подал руку, помогая встать.       — Вас ждут в голубой гостиной, — сообщил он. — Бериса знает, где это, и проводит. А я, пожалуй, воспользуюсь случаем и удалюсь — для подобных испытаний уже слишком стар. Предпочитаю старые добрые политические интриги.       Ретта рассмеялась, оценив шутку советника, и, попрощавшись с ним, отправилась обновлять гардероб.       — Горгрид давно занимает пост? — спросила она у Берисы, пока они шли по коридорам.       Старуха пожала плечами:       — Всю свою жизнь. Понимаешь, — начала объяснять она, — он рос при дворе, с самого детства дружил с Эргардом, тогда еще отнюдь не князем. Они через многое прошли вместе, и я не погрешу против истины, если скажу, что наследник опирался на ум товарища уже тогда. Гораздо позже, вступив в должность, Горгрид просто оформил свое положение, если можно так выразиться, официально.       Ретта всерьез задумалась над рассказом. Всегда около власти, и ни разу не воспользовался положением в личных целях?       — Такая преданность удивительна, — наконец сказала она.       — В Месаине да, — пожала плечами Бериса.       Яркое солнышко, щедро светившее за окном, так и манило прогуляться, но, увы, пока подобные мечты следовало отложить. Стражи распахнули дверь, и Ретта увидела не менее десятка женщин.       — Доброе утро, госпожа, — приветствовали они ее, присев в реверансе.       Пришлось призвать на помощь манеры. В конце концов, не в первый ведь раз.       «Но никогда прежде не приходилось шить одежду сразу в таком количестве», — напомнила она себе. Однако позорная мысль сразу после появления была решительно изгнана.       — Рада видеть вас, — вслух сказала она.       И началась работа. Вскоре выяснилось, что модисток было всего три, остальные состояли при них помощницами. Они тщательно сняли все мерки и, наконец, когда с главной частью было покончено, разложили ткани.       — Взгляните, госпожа, — щебетали служительницы красоты, — какие вам больше нравятся?       Признаться, посмотреть и впрямь было на что. Шелковые и бархатные, парчовые и шерстяные. И конечно, лен и хлопок самых разных расцветок. Пурпурно-красные и бордовые, небесно-голубые и изумрудные, цвета персика, коралловые и золотые.       — Как вам нравятся вот эти лилии? — спросила одна из модисток, указав на янтарный отрез.       — А эти васильки?       Видимо, поняв, что Ретта одна не справится, подключилась Бериса. Сходу отсеяв рисунки, неподходящие для княгини, она тем существенно помогла с выбором. Наконец два или три десятка подходящих тканей были отложены.       — Не стесняйся, девочка, — напутствовала няня, — не ходить же тебе каждый день в одном и том же. Вот этот винный с черным, мне кажется, вполне подойдет.       Она со знанием дела приложила отрез к плечу Ретты и велела помощницам:       — Заберите.       А ту вертели из стороны в сторону, словно куклу, все время спрашивали, оценивали и замеряли. Бериса вышла вскоре и вернулась со служанкой, несущей поднос с чаем.       Должно быть, это послужило сигналом модисткам. Отрезы с тканями были убраны, а на стол выложены многочисленные эскизы платьев. Тут уж нянька уселась рядом и принялась подавать советы.       — Это сразу уберите, — отодвинула она в сторону один из листов. — Он будет сидеть на княгине мешком.       Солнце ползло по небосводу все выше, приближалось время обеда. Голоса под окнами то становились громче, то стихали. Слышался лязг оружия.       «Тренировка там идет, что ли?» — лениво думала Ретта, приглядываясь к фасонам.       В конце концов настал момент, когда женщины начали собираться.       — Главное, не забудьте побольше белья и ночных сорочек, — напутствовала няня. — И покрасивей.       — Конечно, госпожа.       Когда за модистками закрылась дверь, а их голоса стихли, Ретта почувствовала, что голова ее идет кругом.       — Кажется, я понимаю советника Горгрида, — пробормотала она.       Бериса хмыкнула:       — Это еще что. Ты бы посмотрела на свадьбу леди Хельвеки…       До обеда еще оставалось время, и они решили спуститься в сад.       Стояла уютная, звенящая тишина. Над дорожками витал терпкий, густой аромат, и если закрыть глаза, то можно было легко поверить, что ты в лесу. Ретте было непривычно видеть такое обилие хвойных кустарников и деревьев. «Хотя, конечно, чему удивляться, ведь это естественно, — размышляла Ретта. — Разве выжили бы в столь суровом климате нежные розы? Конечно, нет. А элегантные, стройные туи будут даже зимой радовать глаз».       Она подошла к беседке и бережно провела рукой по витому столбу. Дуб. Интересно, какой мастер выточил столь искусно птиц и ажурные арки?       — Не знаю, — честно ответила на вопрос Бериса. — Ее поставили уже после меня.       Ретта заглянула внутрь и уже собралась было устроиться на одной из уютных скамеечек, как вдруг заметила на влажной земле следы.       Присев на корточки, она пригляделась и поняла, что внутри стен замка побывала огромная кошка. Оборотень. Последнее, впрочем, было только предположением, но наиболее вероятным.       — Должно быть, Аудмунд встречался с кем-то из своих хвостатых сородичей, — решила она. — Интересно, выслушивал доклад или давал поручение?       — Быть может, и то и другое, — в свою очередь высказала мысль Бериса. — Спроси у него — тебе он наверняка ответит.       — При первом же удобном случае, — согласилась Ретта.       Прогулки по саду, библиотека, арфа. До тех пор, пока не прибудет в Вотростен Бардульв, занятий у нее было не так уж и много. Аудмунд в последующие дни появлялся редко, а когда они встречались, то выглядел изможденным.       «Он что, вообще не спит?» — с тревогой в сердце спрашивала себя она.       Скулы маршала чуть заострились, глаза ввалились, а движения казались резче обычного.       — Все будет хорошо, — уверял он ее, замечая в глазах тревогу. — Не думайте ни о чем.       Чтобы отвлечься хоть немного от происходящего, Ретта все-таки решила вышивать. В покоях, однако, запираться не хотелось, и она попросила поставить пяльцы в золотой гостиной. До самого вечера там было много света, а обитые светлым шелком стены создавали уют.       Придвинув кресло с мягкими подушками поближе к окну, она уселась перед полотном и задумалась над сюжетом. Что изобразить? Герб Вотростена? Слишком самонадеянно, во всяком случае пока. Цветы и птиц? Изделие с таким сюжетом она не сможет никому подарить, только оставить себе. Наконец она решила, что конь Аудмунда послужит идеальной моделью, и принялась за дело.       Солнце вставало и садилось, золотя поля. Ожидание выматывало нервы, давило на душу. Ретта предпочитала держать сомнения и метания при себе и, может быть, поэтому довольно часто до середины ночи не могла уснуть.       Накинув на плечи теплый халат, она открывала настежь окна и вглядывалась в горизонт. Ветер рвал волосы, щипал лицо. Хотелось бросить все, поседлать Астрагала и скакать вперед, не разбирая дороги.       Вечерами же она довольно часто поднималась на смотровую башню. Застыв там, будто одна из статуй, вдали от людей любовалась вересковыми полями и скоро уже знала все хитросплетения узоров.       А вышивка, между тем, продвигалась вперед. Уже показался контур головы, и глаз обрел характерное умное выражение.       — Красиво. Очень, — услышала она как-то за спиной и, вздрогнув, резко обернулась.       — О боги, Аудмунд! — воскликнула она, прижав руки к груди.       Сердце бешено колотилось. Но сколь печален был маршал Вотростена! Она подалась вперед, тревожно вглядываясь в его глаза, а сам эр-князь проговорил тихо, без выражения:       — Я напугал вас? Простите, не хотел.       — Что случилось? — не сдержавшись, вскрикнула она.       Глаза оборотня блеснули, пальцы сжались в кулак, и по заигравшим на его лице желвакам Ретта поняла, что он сейчас скажет. И она угадала.       — Бардульв в одном дне пути, — сквозь зубы процедил Аудмунд.       Ретта как-то разом обмякла в кресле, словно из тела ее вынули все до единой кости, а брат князя постоял с минуту молча, потом саданул со всей силы кулаком в стену и вышел, больше ничего не сказав.       Перед глазами ее плыло, в ушах гулким колоколом билась кровь. Иголка дрожала, зажатая в пальцах, и Ретта, посмотрев на нее с недоумением, воткнула в ткань.       Раздался звук шагов, в темноте коридора мелькнула тень, и Ретта, бросившись к окошку, заметила вскоре, что на смотровую площадку вышел Аудмунд.       «Теперь или никогда», — решила она и, подобрав юбки, пошла вслед за ним.       Время ужина уже давно миновало, сгущались сумерки, и на небе иглисто-ярко разгорались звезды. Казалось бы, те же самые, что и на ее родном юге, и все же Ретта, глядя на них, не могла отделаться от мысли, что видит их в первый раз.       На лестнице, ведущей в башню, стояла стража, однако на самой площадке было непривычно пусто. Только фигура эр-князя одиноко возвышалась там, и порывистый ветер трепал его плащ, у самого подола заляпанный грязью. От маршала словно веяло невыразимой печалью.       Ретта приблизилась и положила руку ему на плечо.       — Вы устали, Аудмунд? — с неподдельной тревогой спросила она.       Услышав ее голос, оборотень кивнул, а потом провел ладонями по лицу и ответил глухо:       — Да, очень.       — Что же будет теперь?       Голос Ретты звенел, но за тревогой легко угадывалась решимость. Она тихонько сжала его рукав, ласково коснулась спины, и напряженные мышцы под руками ее расслабились.       — Если все продолжит идти так, как сейчас, то случится бой, — ответил Аудмунд твердо.       Ретта резко выдохнула:       — Но почему же колдуны не перечат магистру? В чем заключена его власть, что она столь велика?       — У него есть возможность, — медленно, с расстановкой заговорил Аудмунд, — перекрыть магу все каналы, по которым тот получает силу. Любые. Конечно, для этого потребуется специальный обряд, и все же примеры были.       «И несмотря на это, супругой князя Эргарда стала колдунья, — подумала Ретта. — И именно она дала Бардульву жизнь…»       — Расскажите же, Аудмунд, — вновь спросила она, — если, конечно, это возможно, как так получилось, что ваш отец женился на столь неподходящей для Вотростена женщине, которую к тому же, как я понимаю, никогда не любил?       Она посмотрела ему в лицо, ожидая ответа, и вдруг подумала, что эр-князь, в самом деле, очень красив. Красив настоящей, мужественной красотой. В нем не было никакого жеманства, нередкого среди придворных Месаины, и не было ничего от мужлана, варвара. Черты лица, фигура — все в нем, как и в его отце, было созвучно и соразмерно, как в добром музыкальном произведении, и лишь зрачки время от времени напоминали о полузвериной природе. Но теперь, по прошествии многих дней, ее больше не пугала эта сторона его натуры. В конце концов, до сих пор все поведение Аудмунда говорило, что ему можно доверять.       — Мой отец, — тем временем начал он, — вел тогда затяжную войну с Гроимом. Наша армия уже понесла серьезные потери, и вот однажды ему представился шанс покончить со всем, наконец, одним ударом. Но для решительного прорыва не хватало сил, предоставить же необходимую помощь мог только Фатраин.       — Понимаю, — кивнула Ретта. — Он отправил посольство к магистру Джарааку, и тот согласился ее оказать — в обмен на то, что князь Эргард возьмет не только воинов, но и его дочь?       — Совершенно верно, — скрипнул зубами Аудмунд. — Другого выхода не было. Горгрид искал тогда, но так и не смог доказать, что в войске Гроима бились колдуны. Как бы то ни было, в конце концов Вотростен победил. Кадиа прибыла в Асгволд. Поначалу казалось, что все еще может закончиться хорошо.       — Несмотря на ненависть вотростенцев к магам?       — Да. Мой отец пытался быть с женой вежливым, но она не оценила его стараний. С каждым днем княгиня заносилась все больше и больше. А когда родился Бардульв, стало ясно, что он маг. Некромант. И Кадиа напоила его человеческой кровью. Князь сам видел это.       Аудмунд замолчал, и Ретта застыла, терпеливо ожидая продолжения.       Наконец он снова заговорил:       — Когда стало ясно, что беда разразилась, отец собрал людей и под видом похода отправился в земли оборотней. Он знал кое-что, могущее исправить невольно причиненное им Вотростену зло. Он пришел на поклон к рысям, рассказал о своей беде и попросил, чтобы одна из их женщин родила ему сына.       — Но почему именно к ним? — снова не удержалась от вопроса Ретта. — И откуда ваш отец узнал тайну?       — Дело в том, что на оборотней не действует магия. Не то чтобы это был какой-то секрет, просто коты не трубят об этой своей особенности на всех углах. А отец узнал обо всем совершенно случайно. В молодые годы, когда он еще не был князем, во время одного из путешествий он спас жизнь незнакомцу — его корабль потерпел крушение.       — Это был ваш дед, — догадалась Ретта.       — Верно. Мой дед. Они с отцом подружились. Настолько, насколько вообще могут сблизиться два столь разных существа. И вот его-то дочь и согласилась стать моей матерью. Почти год прожил князь Вотростена в землях оборотней, а потом родился я. Он забрал меня и уже не выпускал из рук. Он берег меня пуще глаза, всем наукам, необходимым князю и командиру, обучал лично. Вы знаете, Ретта, в раннем детстве у котят могут случаться спонтанные обороты, которые по мере взросления проходят, но я ни разу не видел, чтобы отец переменился в лице, когда во время игры мои коготки внезапно вонзались ему в руку. Он в самом деле любил меня.       — Вам повезло, — заметила та задумчиво. — Даже среди простых людей подобное встречается не так уж и часто, а уж в венценосных семьях…       — Вы совершенно правы. Я стал для него утешением и радостью.       — Но от чего же погибла княгиня? Я видела беспорядок у нее в покоях.       — Этого я вам не могу сказать, просто потому, что не в курсе подробностей. В ту ночь, когда ее не стало, меня не было дома — я бегал в Исталу навестить мать. Не знаю, что между ними произошло, но отец был в ярости, когда я вернулся, и имени жены даже слышать не хотел. Официальная причина смерти княгини — выкидыш. Не знаю, право, от кого она забеременела, но совершенно точно не от отца — он после рождения Бардульва не делил с ней ложа. Хотя, впрочем, кое-какие догадки на этот счет при дворе ходили, но вам о них знать совершенно не обязательно. О Кадиа все скоро просто забыли. Бардульв — единственное, что от нее осталось. И вот теперь отца больше нет, а на меня легла ответственность за весь народ. В память о нем я не имею права проиграть в этой битве, Ретта. Да, кстати, я хотел поблагодарить вас. Ваше предположение насчет шпиона подтвердилось. Мы взяли его в порту, когда он пытался передать сведения.       Она вздохнула:       — И что же вы намереваетесь делать?       Аудмунд обернулся и посмотрел ей прямо в глаза:       — Сначала скажите, вы обдумали наш разговор в лесу?       — Да, — ответила Ретта без колебаний. — Я на вашей стороне.       — Хорошо, тогда слушайте. Нам придется сразиться с магами. Скорее всего, в день вашей свадьбы — это самое благоприятное время, и Бардульв обязательно им воспользуется. Основная ударная сила Фатраина — колдуны, они привыкли на них полагаться. Часть некромантов давно в Вотростене, и именно из-за их силы, как я вам уже говорил ранее, перестали петь птицы. Другая же часть прибудет под видом гостей жениха. Вот эти-то вторые и лелеют надежду убить меня.       Ретта вздрогнула. Аудмунд неумолимо продолжал:       — Разведка оборотней доносит, что маги хотят устроить засаду. Я пойду навстречу их горячим желаниям. Отправлюсь один, без сопровождения, через лес. Они непременно воспользуются любезно предоставленным им «судьбой» шансом. И вот тогда на них нападут оборотни. В этом бою мы существенно ослабим силы фатраинцев.       — А если вас убьют? — тревожно вскрикнула Ретта, ухватившись за его плечо.       Аудмунд усмехнулся, и непонятное выражение промелькнуло на его лице, почти сразу исчезнув.       — Не убьют, — успокоил он. — Оборотня не так легко прикончить. Вы когда-нибудь слышали, что у кошки девять жизней?       — Сейчас не время для шуток!       — Да уж какие шутки. Не тревожьтесь, Ретта, я сам обо всем позабочусь. Готовьтесь к свадьбе, она ожидается на редкость насыщенная. А я буду готовиться к бою.