Ветер с Севера

      Пламя светильников нервно дрожало, разгоняя по углам тени.       — Неси мой лекарский сундучок, — решительно велела Ретта.       — Что случилось? — серьезно спросила няня, глядя воспитаннице прямо в глаза.       Та помолчала недолго, собираясь с мыслями, и коротко ответила:       — Будет бой.       Подойдя к камину, она обреченно вздохнула и поднесла руки к огню. Тепло весело разбежалось по жилам, прогоняя легкий озноб. Всего одна последняя ночь, чтобы разобраться во всем и подготовиться. Знает ли Аудмунд, что свадьба назначена на утро? А если да, то успеет ли? Опять вопросы. Быть может, оборотни в этот раз смогут дать ответ?       Ретта чуть заметно вздрогнула и обернулась к Берисе:       — Завтра свадьба. Не знаю, понадобится ли моя помощь, но я должна быть готова.       Старуха хмыкнула в раздумьях и покачала головой:       — Необычайный, должно быть, вы предусмотрели церемониал. Ты хочешь приготовить отвар?       — Совершенно верно, — кивнула Ретта. — Подумай пока, как бы нам вскипятить воду, а я пойду и поищу оборотней.       — Хотела бы я знать, как ты собираешься это сделать, — сварливо заметила Бериса, уперев руки в бока. — Ты что, знаешь место их лагеря? Или, может быть, встречала кого-то из рысей в человеческом обличье?       — Нет, — немного растерянно ответила Ретта и посмотрела на няню, чуть приподняв брови.       Вопрос был интересный и своевременный. Предупредить Аудмунда, безусловно, необходимо, и по возможности скорее, но как? Не бегать же в самом деле ради этого по всему Асгволду, выспрашивая прохожих? А расспросы стражей в замке могут прозвучать подозрительно для их хозяина.       — Жди меня тут, — решительно распорядилась Бериса, видя растерянность подопечной.       — Хорошо, — откликнулась та.       Няня поспешно удалилась, а Ретта подошла к окошку и выглянула в сад. Буря постепенно стихала, порывистый ветер разогнал тяжелые тучи, и в просветах стали загораться первые неяркие звездочки.       «Каким будет завтрашний вечер?» — подумала она, и воображение послушно нарисовало сразу несколько вариантов.       Первый: Бардульв победит, и она станет его женой. В этом случае ее ничего хорошего ждать не может. Второй: победит Аудмунд, и она, свободная от неугодного жениха, будет в покоях собирать вещи, чтобы вернуться на ближайшем корабле домой. Перспектива чуть более приятная, но тоже не самая радостная. И третий: грядущий день противостояния не решит. Тогда ее судьба на неопределенное время обещает стать сложной и запутанной. Но как же на самом деле все повернется?       Дверь за спиной тихонечко отворилась. Ретта обернулась и увидела, что няня привела Бёрдбрандта.       — Что случилось? — спросил он, остановившись в дверях.       Умные глаза сына советника смотрели изучающе и решительно.       «Все верно, — поняла Ретта, — он друг Аудмунда и должен знать, где назначена встреча».       А вслух сказала:       — Свадьба завтра утром.       — Проклятье, — выругался Бёрди, переменившись в лице.       Кровь пульсировала в жилах Ретты, оглушительным звоном отдаваясь в ушах. Хотелось бросить все и бежать сломя голову, туда, где должен был минувшим днем состояться бой с магами, и неважно, что ей совершенно неизвестно это место. Но она стояла, сцепив руки, и лишь легкая бледность на щеках давала понять, что за буря творится в душе.       — Я все понял, княгиня, — ответил Бёрди. — Не беспокойтесь, я пошлю к нему сейчас же. Он успеет вернуться.       Бёрдбрандт стремительно вышел, не попрощавшись, и Ретта, с облегчением выдохнув, потерла виски. Что ж, об этой проблеме пока можно позволить себе забыть. Рыси все сделают. Могла ли она подумать еще совсем недавно, в чьем именно лице столь неожиданно найдет друзей?       Бериса тем временем принесла сундучок и водрузила его на столик. Ретта подошла и, отперев замок, начала перебирать содержимое. Жаропонижающее, противовоспалительное, снотворное, желудочные порошки. Брать все это с собой нет смысла. Она решительно вытащила часть бутылочек и банок, оставив только то, что может пригодиться для ран, полученных в бою.       — Принеси бинты, — велела она няне. — И вина покрепче.       — Я поняла, — кивнула та. — Все сделаю.       — Теперь вода…       С водой, однако, имелась проблема. Пусть небольшая, но тем не менее существенная. В покоях не наблюдалось никаких приспособлений для кипячения, а приготовление отваров где-нибудь на кухне было чревато тем, что обо всем узнает Бардульв. Конечно же, он тогда заинтересуется происходящим, в этом Ретта нисколько не сомневалась.       — Давай все же попробуем в покоях, — в конце концов решила Бериса, когда Ретта поделилась с нею соображениями. — Я сама подержу над огнем чайник.       — Давай, — согласилась с ней воспитанница.       На улице послышался шум голосов, заскрипели ворота.       — Как думаешь, те некроманты, что прибудут под видом гостей, но на охоту за Аудмундом не пойдут, остановятся в городе?       Нянька задумалась.       — Скорей всего, нет, — решила она. — Они прекрасно знают, что вотростенцы их ненавидят, и вряд ли захотят ввязываться в ненужные драки. Более вероятно, что маги придут прямо к храму.       Бериса вышла, а Ретта достала мешочек с травами и принялась отбирать. Ромашка, мелисса, тысячелистник, шалфей. Кору ивы, кстати, надо бы измельчить прямо сейчас.       Вернулась няня с чуть теплым чайником и, тщательно заперев покои, стала кипятить воду.       Ретта занялась приготовлением порошка, время от времени поглядывая на клепсидру. Время шло. Плечи ломило от усталости, глаза закрывались, и больше всего на свете она сейчас мечтала поспать, но пока позволить себе подобной роскоши не могла.       Наконец вскипела вода. Ретта принялась готовить отвар, а Бериса взялась прокаливать бинты.       Мысли, словно заговоренные, бродили по кругу, а в голове эхом пульсировало лишь одно имя: «Аудмунд… Аудмунд… Аудмунд…». Пока рыси его догонят, пока он завершит свои дела и вернется в Асгволд, пройдет немало времени. Скорее всего, до свадьбы им увидеться не суждено — вон время уже близится к полуночи.       Ретта распрямилась и усталым движением откинула со лба волосы. Было душно и томно.       — Шла бы ты спать, — заметила ей няня, упаковывая отвары и порошки в сундучок.       Та в ответ покачала головой:       — Пойду немного подышу свежим воздухом. Открой пока окно.       Бериса кивнула и послушно распахнула створки. Ветер радостно ворвался, принеся ароматы меда и трав, и Ретта, накинув плащ потеплее, вышла в коридор.       Сегодня стражей как будто было больше обычного. Они стояли, провожая взглядами, а когда она прошла мимо последних, двое воинов пошевелились и пошли вслед за ней.       Кто приказал им охранять ее и от кого? Ретта не спрашивала, опасаясь, что ответ может ей не понравиться.       Оглушительно пели незнакомые птицы, и будущая княгиня, усевшись на скамейку в беседке, стала слушать волнующие трели и переливы. О чем пытался рассказать этот маленький птах? О любви или, наоборот, о смерти? Что он предвещал? Она не знала, но сердцем надеялась, что хорошее, ведь голос его был радостным.       «Как жаль, что я не умею читать местных знамений», — подумала она между тем, сложив руки на коленях.       Луна плыла по небу, тени таинственно колыхались, и вдруг где-то совсем рядом за спиной раздалось шуршание. Стражи не пошевелились, и она подумала, что это, должно быть, друг.       Низкая тень загородила дверной проем, и Ретта, присмотревшись, поняла, что видит рысь. Кошак зевнул и, совершенно человеческим движением почесав передней лапой нос, заявил:       — К нему отправили. Гонец успеет.       Голос был мужской, а фразы короткие и рваные. В зверином облике им трудно говорить по-человечески? Весьма вероятно.       — Спасибо вам, — прошептала она.       Огромный кот усмехнулся и, устроившись поудобнее, положил громадную башку на лапы.       Ретта вздохнула и легла на скамейку. В покои идти не хотелось. Она прислушивалась к тихим, ласковым голосам сада и фантазировала о том, что завтра у них все получится. Они выиграют бой.       Глаза закрывались, и уже уплывая в мир покоя и грез, она вознесла еще одну, последнюю на сегодня, молитву Тате:       «Помоги ему».       Проснулась она от голоса стража:       — Не думаю, что спать прямо в беседке хорошая мысль, госпожа. Вернитесь обратно в покои. Уверяю, оборотни вас будут защищать и там.       Ретта села, потерла глаза руками и потрясла головой. Со сна соображалось неважно.       — Я что, уснула? — уточнила она.       Удивительно, ведь собиралась только погулять.       — Именно так, — подтвердил гвардеец.       «Хорошее меня ожидало бы пробуждение», — подумала она.       Продрогшая до костей, с затекшими членами. Счастье, если б не заболела.       — Спасибо вам, — от всей души поблагодарила она.       Вдалеке в полях завыла собака. Оборотень встрепенулся и вытянул морду, прислушиваясь. Ретта ждала в надежде, что он объяснит происходящее, но огромный кот лишь поскреб лапой пол беседки и негромко фыркнул.       Ночь близилась к середине. Ретта плотнее запахнулась в плащ и не спеша направилась в сторону донжона. В покоях спать, откровенно говоря, тоже не сильно хотелось. Мысль, что где-то совсем рядом, почти что на расстоянии вытянутой руки, ходит Бардульв, внушала трепет. Но делать было нечего.       Рысь проводил ее до самых дверей и, махнув хвостом, убежал, словно его и не было. Ретта вздохнула и поднялась в покои. Толкнула дверь и увидела, что няня не спит.       — Затянулась что-то твоя прогулка, — заметила та ворчливо.       Ретта в ответ пожала плечами и сняла плащ.       — Заснула в беседке, — пояснила она. — Рядом были стражник и оборотень.       Бериса с явным неодобрением покачала головой:       — Ну да, понимаю: где угодно, только бы не с Бардульвом под одной крышей. Хорошо, что он об этом не узнал. Такое оскорбление его бы точно вывело из себя.       Огонь в камине уютно потрескивал. Было тепло и тихо. Раздевшись, Ретта расплела волосы и нырнула в нагретую постель. В ушах звучали слова незнакомого оборотня.       «Интересно, — вдруг подумала она, — как звучит в кошачьем облике голос Аудмунда?»       Бериса завозилась, устраиваясь на своем неудобном ложе, и Ретта подумала, что завтра уже, возможно, в подобных жертвах не будет необходимости.       «Хотелось бы знать, чем сейчас занимается маршал? Быть может, рысь уже прибежал с докладом? Или еще в пути? — размышляла она. — Но, как бы ни сложился грядущий день, пусть он поскорее наступит».       Проснулась она в следующий раз уже утром от голоса няни. Та теребила ее за плечо, тихонько приговаривая:       — Вставай, дорогая. Пора собираться.       С трудом открыв глаза, Ретта широко зевнула и потянулась. Откинув одеяло, встала и подошла к окну.       — Бардульв приказал подать тебе завтрак сюда, — сообщила няня.       — Как мило с его стороны, — откликнулась немного ехидно Ретта.       Бериса фыркнула:       — Скорей всего, не хочет себе настроение портить.       — А все равно спасибо.       Взошедшее солнце гнало клубящийся у земли туман. Ретта вглядывалась в крыши Асгволда, в далекие вересковые поля, силясь прочесть хоть какой-нибудь знак. Вернулся Аудмунд или нет? А если не успел, то что же будет? Впрочем, советники и знать не допустят, конечно, чтоб долгие приготовления пошли прахом. Кто-нибудь из них наверняка примет командование. И хотя это были всего лишь домыслы, но они вселяли надежду.       Уже в другом настроении, гораздо более приподнятом, уселась Ретта за столик, на котором стоял, дожидаясь ее, поднос с завтраком.       — Как скоро я должна быть готова? — спросила она у няни.       — Пара часов у нас есть.       Ее подмывало сказать что-нибудь колкое, но страх, что может внезапно войти будущий муж, который все услышит, сковал язык. В конце концов она ограничилась коротким замечанием: «Что-то он уж очень торопится» — и принялась за еду.       Каша с фруктами была густой и наваристой. Совсем как дома в детстве. Усилием воли Ретта поспешила отогнать непрошеные воспоминания. Не время сейчас.       Бериса тем временем скрылась в гардеробной и вынесла оттуда несколько платьев. Два перешитых из нарядов Кадиа и три месаинских.       Закончив завтрак, Ретта встала и позвонила в колокольчик. Вошла служанка и забрала пустой поднос. Пора было начинать собираться.       — Что надевать будешь? — поинтересовалась няня.       Подойдя к банкетке, Ретта оценила предоставленный выбор. Красное, зеленое, синее, голубое и персиковое.       «Ну да, все верно, — подумала она, — то, что планировалось изначально, модистки пошить еще не успели, к тому же четких норм насчет расцветки и фасона наряда невесты в Вотростене все равно нет — главное, чтоб было красиво».       — У меня ведь, кажется, свадьба? — уточнила она. — Принеси белое из сундука.       — О нет! — всплеснула руками Бериса и покачала головой столь решительно, что воспитанница в удивлении на нее воззрилась. — Это в Месаине белый — символ невинности, а в Вотростене — цвет смерти. Я понимаю, что жених не вдохновляет, но зачем же оскорблять богов траурным нарядом?       — Хм, — задумалась Ретта.       Теперь она вспомнила, что няня ей в детстве что-то на этот счет говорила. Конечно, если бы речь шла только о свадьбе с Бардульвом, то Ретта с особым удовольствием настояла бы на своем. Но богов гневить и правда не стоило. Тем более что бракосочетание — это последнее, чего стоит ожидать от грядущего дня.       — Платья Кадиа убери, — решительно приказала она. — В такой день они послужили бы дурным знаком.       — Согласна, пожалуй, — откликнулась няня и сдвинула красный и зеленый наряды в сторону. — А что скажешь про этот, персиковый? Он более-менее теплый, красивый и очень тебе идет.       Подняв за плечики, Ретта осмотрела его со всех сторон. Он был пошит в Эссе, лиф должен был выгодно обрисовать ее стройную фигуру, и в конце концов она решила:       — Давай. Пусть Бардульв побесится.       Бериса удивленно приподняла брови и хмыкнула:       — Думаешь, ты его до такой степени раздражаешь? Знаешь, детка, я бы не рассчитывала — несмотря на свой характер, он все-таки достаточно уравновешенный.       — Очень жаль, — подытожила Ретта.       Вошли служанки и начали ей помогать одеваться.       — В моих сундуках была персиковая вуаль в тон платью, — сказала она Берисе. — Достань ее.       — Хорошо, сейчас.       Девушки суетились, укладывая волосы госпожи и расправляя складки шлейфа, но ни их хлопоты, ни по-южному изящный наряд не могли убрать с лица бледность, а из-под глаз глубокие тени. В зрачках читалась тревога, и меньше всего сама себе Ретта напоминала новобрачную, с предвкушением ожидающую главного дня своей жизни.       — Все готово, госпожа, — объявили служанки и отступили на несколько шагов, склонив головы.       За окошком пропел горн, и Ретта вздрогнула.       — Пора, — сказала Бериса.       Бывшая герцогиня посмотрела на изваяние Таты и мысленно вознесла молитву.       «Даруй Аудмунду победу в этой борьбе», — попросила она и, опустив вуаль на лицо, взяла со стола букет полевых цветов.       — Сундучок не забудь, — вслух распорядилась она.       — Не беспокойся, я все возьму, — ответила няня. — Иди вперед, я следом, в толпе буду.       — Хорошо.       Казалось, что в уши натолкали ваты или налили воды. Звуки совершенно не проникали извне, и можно было подумать, что они и вовсе по каким-то своим неведомым причинам исчезли. Вот только куда? Сбежали, потому что испугались происходящего?       Стражи стояли по двое в начищенных до блеска доспехах, образуя живой коридор, и Ретта пошла, не спрашивая, куда он ведет.       Торжественный караул привел ее на первый этаж, в гостиную. Двери распахнули, и Ретта, войдя в просторную, залитую мягким, золотисто-мерцающим светом комнату, увидела Горгрида.       — Советник! — встрепенулась она, и сердце подпрыгнуло, бурно затрепетав.       Мир закружился, а потом сразу, одним движением встал на место. Звуки вернулись, словно и не исчезали никуда, и Ретта заметила:       — Вот чьего присутствия мне не хватало, чтоб вернуть утраченное хладнокровие.       Старик улыбнулся тепло, по-отечески, и глаза его засветились лаской:       — Деточка, не мог же я, в самом деле, бросить вас в такую минуту.       Он был в доспехах, ладно сидевших на все еще мощной фигуре, из-под плаща виднелся эфес меча. Горгрид подал руку, и Ретта уже без трепета вложила пальцы.       — Как он? — спросила тихо она. — Вы не знаете?       Кому, как не советнику, доложит в первую очередь Аудмунд, примчавшись обратно в Асгволд?       — Вернулся час назад, — ответил так же тихо Горгрид, и Ретта ощутила, что радость, безудержная и стремительная, как горная река по весне, захлестывает ее. Они успели!       — Ну вот, теперь ваши глаза засияли, — заметил он довольно. — Прав был Аудмунд.       — В чем? — спросила, заинтересовавшись, Ретта.       Но Горгрид на этот раз промолчал. То ли не хотел делиться секретом, то ли дело было в том, что они пришли во двор.       — Бардульв и остальные советники будут ждать вас у храма, — сообщил он, ожидая, пока им подведут коней. — А я тут в некотором роде исполняю роль вашего отца.       — Чему я бесконечно рада.       Показавшийся в конце дорожки нарядный Астрагал громко заржал, увидев Ретту.       — Здравствуй, мой хороший, — прошептала она и погладила его по шелковистой морде. — Как ты живешь?       Конь ей, естественно, ответить не мог, однако выглядел он вполне довольным и сытым. Ретта взяла у конюха кусочек яблока и предложила другу. Тот с явным удовольствием обнюхал подарок и забрал его.       — Когда прибудем на место, сразу уведите Астрагала обратно в замок, — велел Горгрид, уже сидящий верхом.       — Слушаюсь, господин советник, — с готовностью отозвался конюх.       Ретта ступила на любезно приготовленную подставку и забралась в седло. Натужно заскрипели опускающие мост механизмы, и будущая княгиня в сопровождении Горгрида и десятка стражей выехала за ворота.       — Вы очень красивы, — сказал ей советник.       Встречавшая их толпа радостно заревела. Должно быть, сегодня в столице не найти ни единой работающей лавки или харчевни, ибо добрая половина города собралась перед замком. Они кричали, размахивая руками, нарядные женщины кидали букеты цветов. Дети бежали вслед за процессией, и Ретта улыбалась им, про себя размышляя, что будет немного досадно обмануть их ожидания, так и не став в итоге княгиней.       «Интересно, кого выберет себе в жены Аудмунд?» — подумала она, и в груди неприятно кольнуло.       Что ж, как бы то ни было, в должное время им в Месаине сообщат. Пока же титул госпожи Вотростена так или иначе формально оставался за ней, и Ретта осматривалась по сторонам, стремясь запомнить.       Оглянувшись через плечо, она заметила, что на башнях развеваются флаги.       — Знаки князя, — пояснил Горгрид.       Многие окна и двери домов на всем пути их следования были украшены гирляндами цветов. У женщин в волосах красовались ленты.       Однако чем ближе становился храм Всех Богов, тем больше менялось настроение в толпе. На лицах появлялись сосредоточенность и тревога, знать стояла во всеоружии, будто не на свадьбу пришла, а на бой.       «А впрочем, — подумала она, — мне ведь неизвестны обычаи на этот счет. Быть может, тут в торжественных случаях всегда носят доспехи и меч».       Хотя, конечно, предположение было все же маловероятным. Ведь это означает, что любая ссора может перерасти в серьезный бой.       «Эх, надо было расспросить Берису», — посетовала Ретта.       Скоро остались позади предместья, и все, кто встречал ее, направились к храму, силуэт которого уже виднелся впереди. Освещенный утренними лучами, сияющий подобно свече, он всем своим обликом дарил уверенность, покой в душе и мир.       Ретта пригляделась и различила фигуры Бардульва и семерых советников, стоящих у входа. На князе, как и на прочих, была надета кольчуга, и Ретта задалась вопросом, ждет ли он, как и все, в этот день битвы, или одеваться на свадьбу, как в бой, тут действительно в порядке вещей?       — Что ж, наконец я вас вижу, — заметил он, подавая руку, когда конь остановился. — Признаться, я полагал, что вы не решитесь.       Ретта гордо выпрямилась и с искренним возмущением заявила:       — Я умею держать данное слово.       Бардульв в ответ как-то принужденно рассмеялся:       — Похвальное качество.       Он лично помог ей спешиться, и конюх поспешил увести Астрагала. Она же, внутренне передернувшись от прикосновения, с сожалением призналась сама себе, что в силе князю Вотростена и впрямь не откажешь.       «Он действительно серьезный соперник».       Однако это ведь не смущает Аудмунда и остальных, а значит, и ее не должно.       Седой сухопарый жрец в светло-зеленой длиннополой одежде ждал их перед входом в храм. Штаны, прямая куртка почти до колен, на поясе широкий кожаный ремень.       «Ничего общего со служителями богов в Месаине», — призналась Ретта себе. Там черные мантии больше напоминали женские платья.       Бардульв подал руку, и она, почти не дрогнув, вложила пальцы. Ладонь у князя была холодна. Она сделала шаг вперед, с неподдельным интересом заглядывая внутрь храма, как вдруг Бардульв остановился.       — Не спеши, Алеретт, я должен кое-что объявить.       Отпустив ее, он обернулся к народу, и сразу же, словно по невидимому сигналу, установилась тишина. Князь обвел собравшихся цепким, серьезным взглядом, и тут только она поняла, как же много в толпе фатраинцев.       Ретта похолодела. На первый взгляд их было практически невозможно отличить от жителей Асгволда, но когда ты знаешь, что именно ищешь, то они бросаются в глаза, будто свет факела. Осанка, взгляд, сама аура, что их окружала, одежда, чуть более вычурная, чем у вотростенцев. А кроме того, они держались как-то обособленно, явно избегая подходить к горожанам ближе, чем на пять шагов. Словно брезговали.       В большинстве своем фатраинцы стояли по правую руку от князя. Бардульв вдохнул, и взгляд его чуть дольше положенного задержался на сородичах матери. Советник Горгрид напрягся, глазами выискивая кого-то в толпе. Бёрдбрандт положил руку на навершие меча. Казалось, установившуюся тишину можно было пощупать руками.       Бардульв набрал в грудь воздуха и заговорил ледяным тоном:       — Внемлите! Пусть запомнит каждый из вас и не говорит потом, что не слышал. С этого дня и до тех пор, пока будет существовать земля, Вотростен становится колонией Фатраина. Поклонитесь магистру Джарааку, вашему владыке.       Оного, конечно, среди гостей не было, и Ретта подумала, что это стандартная фраза.       «Или они сейчас просто вынесут его портрет?»       Народ застыл, забыв как дышать, и слышно было, казалось, как скрежещет зубами знать. Бардульв ждал. На лице его, холодном и безразличном, не отражалось ни единой эмоции.       — Только Вотростен в гордыне своей считает, что он выше магов, — прошептал он с отчетливо слышимой холодной яростью в голосе. — Давно пора поставить его на место.       Советники разом выдохнули, и Горгрид громко заговорил, чеканя слова:       — Ты ведь не думаешь, что кто-то сейчас тебе подчинится? — голос старика звенел от возмущения и с трудом контролируемого гнева. — Вотростен никогда не пойдет под магов!       Толпа вдруг разом зашумела. Несколько женщин пронзительно завизжали.       — Некроманты! — заорал уже знакомый Ретте кузнец.       То, что произошло дальше, заняло считаные секунды, но ей показалось, что минула вечность. Один из фатраинцев вдруг поднял руки и сложил, как будто в молитве. Потом он развел их в стороны, и между ладонями загорелся мерцающим голубоватым светом шар. Маг кинул его одним резким движением прямо в Горгрида, и старый советник, уже успевший вытащить меч, упал.       В глазах у Ретты потемнело, а воздуху вдруг стало не хватать. Захотелось плюнуть на все правила поведения, приличествующие герцогине, и пронзительно закричать, выпуская на волю боль.       Бёрдбрандт взревел:       — Не-е-е-ет!       — Оте-е-ец!       Она вздрогнула, поняв, что второй голос ей не знаком. Более того, принадлежит он не человеку, а… оборотню.       Все вдруг разом закричали. Бёрди бросился в толпу магов и с размаху начисто снес голову тому некроманту, что бросил шар. Недалеко от него рысь в звериной ипостаси, выпустив когти, рвал фатраинцев. Те, впрочем, недолго оставались в бездействии. Быстро придя в себя, они начали творить заклинания. Часть из них, по-видимому солдаты, выхватили мечи и бросились на потерявшего голову от горя зверя.       Дальше все происходило одновременно. Бёрдбрандт оглянулся и, поняв, что если дальше так пойдет, то оборотню просто не сносить головы, оставил бой и кинулся к нему:       — Тэньяти, нет!       Обхватив вырывающегося зверя поперек туловища, он начал оттаскивать его. Еще два незнакомых Ретте вотростенца, совершенно определенно из знати, кинулись помогать Бёрдбрандту.       — Тебя же убьют, идиот! — заорал один из них рысю прямо в ухо.       — Так ты за него не отомстишь точно!       Айтольв и еще с десяток гвардейцев ринулись в гущу свалки, прикрывая отход.       Ретта в панике оглядывалась по сторонам, не в силах понять, что ей делать и куда бежать. Прямо через головы толпы начали прыгать бесшумные и быстрые, подобно гигантским молниям, тени. Оборотни выстраивались перед горожанами в ряд, прикрывая их своими собственными телами, и первые боевые арканы некромантов врезались прямо в них.       Вдруг Ретту кто-то дернул за рукав и решительно потянул.       — Госпожа, — зашипел ей жрец прямо в ухо, — бегите в храм!       Подобрав юбки, она развернулась и бросилась со всех ног в спасительный полумрак. За спиной отчаянно кричали женщины, и Ретта, оглянувшись на ходу, увидела, как все, кто до сих пор по каким-либо причинам топтался в стороне, спешат укрыться за спинами оборотней.       Миновав колоннаду, она вбежала в круглый зал и на короткое мгновение ослепла от темноты, разгоняемой лишь скудным светом, льющимся сквозь распахнутые двери. Однако вскоре глаза привыкли, и Ретта осмотрелась. Резьбу на стенах было не разобрать, но тем не менее очертания шести статуй и алтаря в центре вырисовывались отчетливо. Кинувшись назад к дверям, она укрылась за косяком и стала вглядываться в происходящее.       На Бардульва, похоже, уже никто не обращал внимания. Теперь он был просто-напросто одним из магов, который, спрятавшись за спинами фатраинских солдат, бросал смертельные заклятья, метко поражая собственный народ. Только серебряный венец на голове напоминал, что еще нынче утром он был вотростенским князем.       «Как бы ни закончился сегодня бой, — подумала Ретта, — владыкой этой страны ему уже не быть никогда. Неужели то, что могут ему предложить маги, в самом деле стоит такого предательства?»       Ответа не было. Да и кто бы мог его дать?       Заметив, что Бёрди наконец оттащил с товарищами того оборотня, она невольно вздохнула с облегчением.       Теперь, когда она смогла перевести дух, происходящее больше не казалось ей беспорядочной свалкой. Фатраинцы спешно перестраивались, повинуясь приказам командиров. Часть некромантов творила заклинания, успешно поражая тех горожан, кто по досадной случайности или из неуместного любопытства высунулся из-за спин оборотней. Обожженные магическим огнем люди, корчась, падали на землю. А рыси стояли на задних лапах плотной стеной, одетые лишь в кожаные доспехи и свой собственный мех, и словно ждали чего-то. Зрелище было поистине удивительным и необычайным.       Где-то поблизости нарастал шум, Ретта выглянула, всматриваясь в происходящее, и вскоре увидела еще одну группу воинов, бегущих в сторону храма со стороны небольшой рощицы. Тоже оборотни, но уже в человеческом обличье. Все в тех же кожаных доспехах, с двумя чуть изогнутыми мечами в руках. Предводителем их был Аудмунд. Сердце ее бешено заколотилось, норовя вырваться из груди.       Фатраинцы, увлекшиеся сражением со знатью и рысями, увидели приближающийся отряд слишком поздно. Один из солдат, обернувшись, закричал что-то на незнакомом Ретте языке, но предпринять что-либо они не успели. Оборотни уже добежали и врезались на полном ходу в строй магов. Бой закипел с новой силой.       Вооруженная знать и часть вотростенцев победнее, что успели подобрать с земли оружие павших, ринулись им помогать.       В рядах врагов началось смятение. Один из оборотней-людей прыгнул прямо с места, как коты взлетают с пола на спинку кресла, взмахнул в полете мечами, и сразу два мага упали замертво. Еще один кот в человеческом обличье перемахнул через головы солдат, врезаясь в толпу фатраинцев, и следующие два мага пали от его мечей.       — На них не действует магия! — в панике закричал какой-то молодой некромант.       — Стойте! — вдруг закричал Бардульв, легко перекрывая шум битвы. — Аудмунд!       — Чего тебе? — не слишком любезно ответствовал младший брат, однако остановился.       Старший вышел вперед и поднял руку, призывая к вниманию:       — Давай решим наш спор как мужчины. Останови эту бойню. Только ты и я. Кто победит, тот и получит Вотростен.       Аудмунд ухмыльнулся, и от этой циничной, холодной усмешки мороз пробежал у Ретты по коже. Он половчее перехватил тяжелый меч, взял в левую кинжал и проговорил медленно, отчетливо чеканя каждое слово:       — Что ж, давай. Пусть боги рассудят исход поединка.       Бардульв ударил, и меч Аудмунда серебристой молнией сверкнул в воздухе. Послышался звон металла о металл. Фатраинцы и оборотни дружно расступились, освобождая пространство дерущимся, и все замерли, затаив дыхание.       Аудмунд двигался быстро и ловко, так что Ретта не всегда могла понять, что он делает. Бардульву скорость оборотня была недоступна, однако в силе он младшему брату не уступал. Рысь пока лишь защищался, предоставив некроманту возможность нападать, и Ретте показалось, что он собирается его измотать.       «А может, вывести из себя, — подумала она. — Или то и другое одновременно».       Горожане беззвучно шептали что-то, очевидно молясь, знать напряженно всматривалась, обнажив мечи. Ветер играл стебельками трав, а с чистого, пронзительно-синего неба светило солнце. Птицы беспечно летали над головами, словно не решалась здесь и сейчас судьба всей страны.       Ретта стояла, побелевшими пальцами сжимая дверной косяк, и на застывшем, неподвижном лице ее жили лишь глаза, неотрывно глядящие на поединщиков.       Аудмунд с кошачьим проворством уходил от ударов и время от времени делал быстрые, внезапные выпады. В какой-то момент Ретте показалось, что бой будет длиться бесконечно. Пройдет день и ночь, сменятся эпохи, а битва братьев все будет длиться. Однако вскоре стало ясно, что Бардульв начинает терять самообладание. Движения его стали более резкими и беспорядочными, один раз он споткнулся, сумев после быстро выровняться, но и Аудмунд, наверняка порядком уставший после нескольких бессонных ночей, двигался уже не столь проворно. Бардульв вдруг бросился вперед, меч прочертил воздух и пробил легкий доспех оборотня.       Ретта закричала и кинулась вперед, однако сильные, ловкие руки удержали ее.       — Не надо, госпожа, — узнала она голос Бенвальда. — Не отвлекайте его.       Солдат говорил уверенно, и Ретта затихла, до боли в глазах всматриваясь в происходящее.       Лицо Аудмунда перекосило яростью. Отшвырнув кинжал, он забранной в кожаную перчатку рукой схватил лезвие чужого меча и задержал. Потом он напрягся и со всей силы рванул плечо брата, открывая плоть его для удара. Меч некроманта при этом распорол ему бок и вышел, наконец, забрызгав кровью лицо, но, не обращая на это внимания, Аудмунд, стоявший к Бардульву почти вплотную, со всей силы ударил того в живот. Сталь легко пробила кольчугу, вспорола тело и вышла со спины.       Толпа потрясенно ахнула. Некроманты Фатраина опустили руки, признавая поражение. Бардульв захрипел, покачнулся и упал на землю. Из уголка его губ потекла тонкая струйка крови.       Аудмунд тяжело опустился на землю, зажимая бок рукой, и проговорил:       — Ни в коем случае не вынимайте меч.       Ретта бросилась вперед, расталкивая толпу, и упала на колени рядом с ним.       — Как вы? — выпалила она, тревожно вглядываясь в его лицо.       Тот с видимым усилием улыбнулся и прошептал:       — Все хорошо. Не волнуйтесь так, Ретта. Оборотня убить не так уж легко. Рана пустяковая, и через три-четыре дня я буду здоров.       Она посмотрела с обсуждением и покачала головой:       — Но пока эти дни еще не прошли. Эй, кто-нибудь, — обернулась она к гвардейцам, — снимите с него доспех.       Те подбежали, вспороли шнуровку и сняли кожаные латы. Ретта поспешно задрала рубаху и осмотрела рану.       — Пустяковая? — искренне возмутилась она. — Да у вас весь бок распорот! Няня!       Она оглянулась, выискивая в толпе Берису, но та уже и сама спешила к воспитаннице. Ретта забрала сундучок и велела решительно Аудмунду:       — Лежите тихо и не дергайтесь.       — Хорошо, — пообещал он. Однако, когда она начала обрабатывать его рану вином, зашипел.       — Совсем как рассерженный кот, — прокомментировала с улыбкой Ретта.       Эр-князь хмыкнул, но промолчал. Она обрабатывала кровоточащую рану, накладывала мазь, а Аудмунд тем временем попросил подошедшего Кьярбьерна:       — Позови, пожалуйста, Горгрида.       Плечи главы разведки поникли, и лицо Аудмунда окаменело.       — Советник Горгрид погиб, — проговорил тихо Кьярби.       Аудмунд выругался длинно и заковыристо, но Ретта, к счастью, не поняла и половины.       — Фатраин заплатит за это, — отчеканил он.       На этот раз он даже не подумал извиняться за грубые слова, но Ретта и не ждала. Ее саму охватывала боль при мысли, что она больше не увидит улыбки старика, его лукавой смешинки в глазах, не сможет поговорить с ним.       Тяжело вздохнув, она закончила бинтовать рану Аудмунда и, достав один из флаконов, серьезно приказала:       — Пейте.       Оборотень открутил крышку, понюхал, скривился от резкого запаха, но послушно подчинился.       — Поднимите его, — велела Ретта гвардейцам.       Но Аудмунд решительно отстранил помощников и сказал:       — Я пока сам могу встать.       Он поднялся, слегка пошатываясь от слабости, и подошел к Бардульву. Издав утробный, поистине звериный рык, вдруг выпустил когти, а затем одним рывком оторвал ему голову и отшвырнул ее прочь. Княжеский венец покатился по земле и застыл в отдалении. Аудмунд был бледен, на висках его блестели капельки пота.       — Сожгите голову некроманта, — велел он. — И труп тоже. Магов выпроводить вон из Вотростена.       Несколько солдат поспешили унести тело бывшего князя прочь.       Вдруг сделалось тихо. Стало слышно, как шелестит, склоняя головы под ветерком, вереск. Ласточки все так же летали над головами. Все, кто стоял на поле, пытались осознать произошедшее. Отчаяние, боль, гнев, надежда. Наверное, не было ни одного равнодушного лица.       Народ расступился, и Ретта увидела лежащего в траве советника, а вокруг него несколько фигур.       — Я убил эту проклятую тварь, успокойся, Тэньяти, — шептал Бёрдбрандт и ласковыми движениями, словно маленького ребенка, гладил по голове оборотня.       Тот вздрагивал и время от времени из звериного горла его вырывались сдавленные человеческие рыдания:       — Отец…       Один из тех двоих, что в начале битвы кинулся помогать Бёрдбрандту, с силой вогнал меч в ножны и злобно прошипел:       — Единственный, кто во всем виновен, это магистр Джараак. Старая мразь. Падаль!       Он с силой пнул труп одного из магов, так что тот перевернулся.       Тот, кого назвали Тэньяти, обхватил Бёрдбрандта, и тот крепко обнял его в ответ. Так они и стояли все вчетвером около тела Горгрида — живое воплощение отчаяния и скорби.       «Неужели у советника тоже был необычный сын? — задала себе вопрос Ретта. — Сколь много тайн, оказывается, хранит северная земля. Но эту я еще, вполне возможно, узнаю. Чуть позже, в замке. Да, а эти двое? Быть может, единоутробные братья Бёрди? Они весьма похожи».       Советник Весгард подошел, снял плащ и накрыл павшего.       — Несите его в замок, — велел он гвардейцам. — Пусть все приготовят для прощания.       И тоже застыл, опустив голову.       Стоявший, сложив ладони на груди, жрец выдохнул, пошевелился и, склонившись, поднял княжеский венец.       — Советника Горгрида мы никогда не забудем, — сказал он, глядя на Аудмунда. — Но жизнь, несмотря на всю нашу боль, не остановилась, она не станет ждать. Князь Вотростену нужен сейчас. Готов ли ты, сын Эргарда, взять на себя эту ношу?       Аудмунд протянул руку, и один из командиров вложил в нее меч. Опершись на него, он тяжело опустился на одно колено и склонил голову. Жрец поднял вверх древнюю корону:       — Услышь, Великая Мать, голоса детей твоих. Вот стоит перед тобой сын князя Эргарда. Благослови же его и даруй мудрость и силу, чтобы править страной во благо ее народа.       Он подошел к Аудмунду и начал медленно опускать руки. И вдруг прямо из воздуха посыпались белые лепестки.       — Что это? — не сдержалась Ретта, с восхищением глядя на небывалое чудо.       Над головами их не было ни деревьев, ни крыши. Ничего, откуда неведомый некто мог бы бросать эти лепестки ромашек. А они все падали, ложась Аудмунду на плечи и волосы, и Бериса прошептала благоговейно:       — Истинный князь.       И пояснила удивленной Ретте:       — Когда Тата благословляет правление нового князя, она посылает вот этот знак.       Жрец надел древний венец на голову Аудмунда, и множество глоток вдруг разом взорвались приветственными криками.       — Бардульва Великая Мать не благословляла! — воскликнул кто-то за спиной.       — Да здравствует князь Аудмунд!       А тот встал, по-прежнему опираясь на меч, и прикрыл глаза. О чем он думал, Ретта не знала, но на лице его застыло выражение светлой печали, а еще решимости.       — Я поздравляю вас, — сказала Ретта, подходя ближе и даже не пытаясь скрыть восхищения.       — И только-то? — спросил он вдруг лукаво, открыв глаза.       — О чем вы? — удивленно спросила она.       Свободной рукой новый князь осторожно взял ее ладонь, бережно погладил большим пальцем, и Ретта вздрогнула от этой внезапной, прошившей все тело насквозь, ласки.       — О том, что Вотростену по-прежнему нужна княгиня, — ответил ей Аудмунд, глядя прямо в глаза. — Что скажете на такое предложение? Согласны? Не уезжать же вам теперь домой из-за того, что первый жених погиб.       Ретта ощутила, как душу ее разрывает счастье. Ему было тесно в груди, оно рвалось, отражаясь в глазах, и надо полагать, все, кто стоял вокруг, догадались о ее ответе прежде, чем он прозвучал вслух:       — Я согласна.       И, неожиданно для самой себя смутившись, опустила лицо.       — В таком случае, — продолжал Аудмунд уже громко, — не вижу смысла собираться два раза по одному и тому же поводу. Начинай церемонию, жрец. Свадьба сегодня все-таки состоится.       — Что ж, — отозвался тот. — Раз так…       Появившиеся из глубины храма служители распахнули пошире двери, чтобы возможно больше народу могло видеть происходящее, и Аудмунд, подав Ретте руку, повел ее к алтарю. Он все так же слегка покачивался от слабости, но пока шел уверенно. Зеленые глаза его сияли, да Ретта и сама ощущала, как пылают ее собственные щеки.       Теперь стало видно, что алтарь украшен гирляндами цветов. У стен вкруг него стояли изваяния богов, и жрец, разжегши огонь, обратился к Тате:       — В твоих руках судьбы мира, ты начало его и конец. Взгляни на пришедших к тебе, Великая Мать, и узри двоих, вступающих в брак. Благослови их, даруй счастье и процветание их семье…       Жрец говорил, а Ретта прислушивалась к собственным ощущениям и чувствовала в сердце радость, смущение и еще что-то, чему пока не могла подобрать название. Народ ждал, разглядывая пару во все глаза, а младшие служители вынесли тем временем поднос с дарами для Таты: медом, яблоками и двумя голубями.       Жрец взял их, возложил на алтарь, принеся в жертву, и Аудмунд, повинуясь его знаку, обвел невесту вокруг алтарного камня.       Народ зашумел, приветственно закричал, а жрец провозгласил, обернувшись к новобрачным и к дверям лицом:       — Отныне вы муж и жена.       Князь повернул голову и спросил новоявленную супругу, тихонько усмехаясь в усы:       — Ну что, княгиня? Стерпится-слюбится?       Она в ответ подняла глаза и посмотрела на стоящего рядом мужчину, супруга, и робкая, но счастливая улыбка осветила все еще бледное от волнения лицо Ретты:       — Многая лета, Аудмунд, князь-оборотень.       — Поцелуй ее! — закричали вдруг из толпы, и народ подхватил: — Поцелуй княгиню, Аудмунд!       Князь не глядя передал ближайшему солдату меч, склонился к ней, отвел выбившиеся из прически локоны от ее лица, потом обхватил его ладонями и осторожно коснулся губами губ, обдавая теплым дыханием. Ретта замерла. В груди вдруг стало томно и самую капельку страшно. Колени ослабели, а голова слегка закружилась. Весь этот шум, минувший бой, смерть Горгрида и осознание того, что она стала теперь женой мужчины, которого выбрала бы себе сама, если бы у нее была с самого начала такая возможность, заставляли сердце бешено биться в жестких тисках грудной клетки.       В ушах ее зашумело, ладони вспотели. Но люди ждали, предвкушая зрелище, столь желанное после пережитого всеми потрясения. И, самое главное, ждал ее муж. И тогда Ретта решилась. Она осторожно потянулась навстречу Аудмунду, и сразу колкие усы его защекотали лицо, а губы коснулись нежно и ласково.       И в этот самый момент Ретта успокоилась. Сердце выровняло ритм, а на душе стало восхитительно легко. И она положила руку Аудмунду на грудь.       Вновь со всех сторон полетели крики. Новый князь обнял Ретту, прижимая к себе, и на головы их посыпались заранее припасенные женщинами зернышки риса.       — Счастья вам, — пожелал им жрец, и народ с готовностью подхватил.       — Где рог Далиры? — спросил Аудмунд, оглянувшись на советников.       Лорд Весгард подошел и подал охотничий рог, отделанный серебром и слоновой костью. Аудмунд взял его, локтем оперся тяжело на одного из гвардейцев и вышел из храма, по-прежнему не выпуская руки Ретты.       Толпа вновь стихла, и князь, поднеся рог к губам, трижды протрубил в него. Люди стояли у подножия холма, и Ретте казалось, что все они напоминают сейчас безбрежное море. Шелестели травы, блестела у самого горизонта полоска воды, а где-то далеко оборотни, взяв оставшихся в живых фатраинцев под охрану, вели их в сторону порта.       Аудмунд вернул рог Весгарду и прошептал:       — В замок. И позовите Кьярбьерна.