Ветер с Севера

      Далеко над морем начали появляться первые робкие стайки облаков. Ветер свежел, забираясь за ворот платья, и кое-кто из пришедших на свадьбу князя горожан, зябко поежившись, плотнее запахнулся в плащ.       Народ зашевелился, приходя в себя после церемонии. Кто-то направился обратно в город, кто-то все еще стоял, переговариваясь с соседями и широко водя в воздухе руками.       Аудмунд покачнулся, сдавленно зашипев сквозь стиснутые зубы, и Ретта поспешила подставить ему плечо. Солдат, поддерживавший князя с другой стороны, торопливо обхватил его, чтобы тот не упал.       — Как вы себя чувствуете? — встревожено спросила Ретта у мужа.       — Неважно, откровенно говоря, — прошептал он.       Похоже, две церемонии подряд выпили из него последние силы.       — Поищите повозку, — приказала она стоявшим рядом гвардейцам.       Сразу двое солдат кинулись выполнять ее приказание.       «Но сколь же пугающим и необычным оказался сегодняшний день», — размышляла Ретта.       Мысли набегали одна на другую, самые противоречивые чувства теснились в груди. Открывшееся предательство, бой, смерть Горгрида. Ей до сих пор не верилось, что старого вельможи с ними больше нет. И пусть она знала его совсем недолго, лишь несколько дней, однако скорбь от этого не стала менее сильной.       Вдалеке советники, наскоро соорудив из мечей и плаща носилки, подняли их на плечи и понесли тело Горгрида в город. Его сыновья шли за ними, опустив головы. Аудмунд стоял, провожая процессию взглядом, и на бледном, осунувшемся лице застыло страдание. Губы его шевельнулись, словно он намеревался что-то сказать, но рядом стояли солдаты, и он лишь вздохнул тяжело и склонил голову.       — Прощай, мой старый друг, — прошептал он. — Поверить не могу, что ты нас покинул…       Мышцы Аудмунда напряглись, жилы вздулись, и Ретта, осторожно протянув руку, ласково погладила его по спине:       — Я тоже скорблю о нем.       Тот бесконечно долгую минуту молчал. Но вот князь поднял голову, лицо его на несколько секунд исказила судорога, и видимым усилием воли в конце концов он взял себя в руки.       — Спасибо вам, Ретта, — проговорил Аудмунд, обернувшись к ней, и в сузившихся звериных зрачках его она прочла не только искреннюю благодарность, но также и уважение. Не выдержав прямого, немигающего взгляда оборотня, новоявленная княгиня опустила глаза.       «Что ж, очевидно, это не конец, — подумала она, — а только начало. Но что скрывается за этими вертикальными зрачками? О чем он думает, что чувствует? Сколь многое нам теперь предстоит понять друг о друге!»       Но это будет уже захватывающее, интересное узнавание. Чуть позже, конечно, не сейчас. Пока перед ними стояла задача каким-то неведомым образом добраться до замка. Сама Ретта серьезно сомневалась, что столь необходимая им повозка будет найдена. Откуда бы ей взяться в чистом поле около храма? Люди шли сюда на свадьбу князя, а не на базар. Но что же делать тогда? Ведь Аудмунд не сможет ехать верхом! Или сможет?       Она обернулась и пытливо посмотрела на мужа. Хотя он был бледен и очевидно не мог пока идти сам, тем не менее, с поддержкой передвигался вполне уверенно.       Горожане расступались, освобождая дорогу для раненого повелителя, кто-то оглядывался по сторонам, тоже, видимо, думая, чем они могли бы ему быть полезны, и тут Ретта увидела, что к ним стремительно приближается лорд Кьярбьерн.       — Я сам помогу князю, — сказал он, отстранив солдата. — Скажи лучше, чтоб привели коня.       — Слушаюсь, — ответил тот и убежал исполнять поручение.       — Простите, что вынужден вести с вами беседу на ходу, — заговорил тихо Аудмунд, едва помощник ушел, — но времени у нас мало.       Советник оглянулся и, убедившись, что поблизости никого нет, а толпа держится на почтительном расстоянии, ответил:       — Слушаю вас, мой князь.       Аудмунд подтянулся и зашептал почти в самое ухо:       — Вы должны действовать как можно быстрее. Магистр — вот ваша единственная задача на ближайшее время. Его необходимо убить. Тихо, без шума, не оставляя следов. Смерть должна выглядеть естественной. Пусть фатраинцы думают, что его подкосила гибель внука.       — Бардульва? — переспросил очевидно пораженный Кьярби и покачал головой. — Но нам никто не поверит. Всем прекрасно известно, что Джарааку плевать на семью.       — Хорош отец и дед, — не удержалась Ретта от возмущения. — Что за ужасный человек!       Аудмунд обернулся и серьезно ответил:       — Он не человек, а маг. Никогда не путайте эти понятия. Но Кьярби прав. Должно быть, от усталости я стал хуже соображать.       Он замолчал, по-видимому обдумывая, а Ретта потихоньку присмотрелась к повязкам. Те пропитались кровью, и с возвращением в замок, кажется, стоило поторопиться. Что бы там ни говорил Аудмунд о своей кошачьей регенерации, сегодня ему совершенно точно необходим покой.       Впереди показался гвардеец, ведущий под уздцы коня.       — Не так уж важно, — продолжил, наконец, князь, — что решит народ. Мотив они могут подобрать по своему вкусу. Например, что старый паук не пережил потери Вотростена. Однако сразу после того, как к нему прибудут с известиями отпущенные фатраинцы, он должен умереть. Вам все ясно?       — Да, мой князь, — серьезно ответил Кьярби.       — Кесау Тэньяти вам помогут. Сделаете дело и уходите, все до единого. После смерти Джараака начнется борьба за власть, и с этим они вполне справятся самостоятельно. У них более чем достаточно властолюбивых магов. Я не хочу, чтобы Фатраин заподозрил наше вмешательство.       — Я все понял. Сделаю.       — Ну, вот и отлично. Я ни секунды не сомневался в вас, Кьярби.       Начальник разведки жестом подозвал одного из солдат и, коротко поклонившись, растворился в толпе, словно и не было его здесь никогда. Ретта даже моргнула от неожиданности.       — Кесау? — спросила она через некоторое время у мужа. — Кто это?       — Я, — ответил он, тяжело дыша от напряжения. — И Тэньяти. И мой дед. Это название расы оборотней на нашем родном языке.       — О, теперь понятно, — кивнула она. — В самом деле, должны ведь вы себя как-то называть.       — Именно так.       Ретта хотела было спросить, какое отношение имеет младший сын Горгрида к отданному только что приказу, но, чуть подумав, решила повременить до тех самых пор, пока Аудмунду не удастся принять горизонтальное положение. Хотя сдержать любопытство было нелегко.       — Ваш конь, князь, — объявил гвардеец, подводя вороного жеребца.       Ретта с тревогой посмотрела на раненого.       — Вы же не собираетесь в самом деле ехать верхом? — спросила она и всплеснула руками.       Тот пожал плечами:       — Вы знаете другой способ добраться до Асгволда в кратчайшие сроки?       — Нет, — честно призналась она. — Но ведь вы не сможете на него забраться!       Князь подошел к коню, примерился, погладил животное по шее и наконец заявил:       — Смогу, если мне помогут.       — О боги! — возмущенно выдохнула Ретта. — А вы, оказывается, упрямы.       — Есть такое, — не стал отпираться Аудмунд.       — Но почему ваши родичи не могут вам помочь?       Оборотень задумался на мгновение, а потом фыркнул:       — Князь верхом на рыси. Зрелище было бы, надо полагать, незабываемое, хотя мой дед и не отказался бы. Но я все же предпочитаю не шокировать почем зря народ.       — А я бы предпочла доставить вас с возможно большим комфортом. Рана отнюдь не шуточная.       Аудмунд оставил коня, повернулся и, приблизив губы почти к самому уху ее, прошептал:       — Мне в самом деле приятно, что вы, заботясь обо мне, пытаетесь настоять на своем, но в данном случае я все же предпочел бы поступить так, как считаю нужным. Довольно уже на сегодня необычного.       Ретта открыла было рот, чтобы в очередной раз возразить, но, обдумав заявление мужа, вновь его закрыла.       — Вы правы, — признала она и коротко вздохнула. — Но я за вас беспокоюсь!       — Все будет хорошо, — заверил князь и посмотрел ей прямо в глаза. — Спасибо вам.       Двое гвардейцев держали коня, еще двое не без труда помогли Аудмунду усесться верхом. Ретта с тревогой увидела, что на бинтах выступила свежая кровь.       — Везите его очень осторожно! — велела она одному из помощников.       — Конечно, княгиня, не беспокойтесь, — ответил тот.       Ей в свою очередь подвели коня, и она, забравшись на него с помощью одного из солдат, поехала бок о бок с мужем.       Погода быстро портилась, усилившийся ветер нагонял тяжелые тучи.       «В Месаине теперь разгар лета, — подумала она, и сердце немного защемило от грусти. — А здесь, на севере, уже и до осени рукой подать».       И все же вглядывалась в будущее она с предвкушением и восторгом. Трудности есть и будут всегда, потерь в жизни не избежать, но сама возможность выбрать в спутники жизни того, о ком тоскует душа, дается в жизни герцогам и князьям далеко не всегда. Вот и отец Аудмунда был женат на женщине, которую терпеть не мог, да и брак родителей ее матери был договорной, и как раз такая ситуация нормальна и естественна, тогда как ее собственная — нет.       Аудмунд слегка покачивался в седле, морщился, если конь делал резкое движение, и Ретта несколько раз уже сдержала порыв подъехать ближе и поддержать мужа: вряд ли стоит без необходимости конфузить его перед подданными. Однако коня поближе все-таки подвела.       Князь поднял глаза, улыбнулся с видимым усилием и, протянув руку, взял ее тихонько подрагивающую ладонь.       — Все в порядке, правда, — заверил он. — Однако мне кажется, что вас одолевают вопросы. Не хотите их задать? Время тогда пройдет быстрее.       Асгволд постепенно рос вдали, но до пригородов было еще ехать и ехать.       «Еще бы, нашим-то шагом!» — подумала она, а вслух сказала:       — С удовольствием. Что такое, например, рог Далиры? Я правильно понимаю, что он, как и диадема, имеет отношение к вашей погибшей прародине?       — Абсолютно верно, — подтвердил Аудмунд. — Рог, так же как венец и меч, были на князе Асгволде в момент катастрофы. Только поэтому они уцелели. Согласитесь, было бы странно после этого бросать их.       — Вы правы.       — Рог Далиры поет лишь в исключительно важных случаях. Так и знайте — если слышите его, то произошло либо что-то очень плохое, либо очень хорошее.       — И что же он возвестил сейчас?       — Три вещи — смерть предыдущего князя, появление нового и нашу с вами свадьбу.       — А где же меч?       — В сокровищнице, — улыбнулся князь. — Им в первые столетия жизни в Вотростене пользовались весьма активно, поэтому он сохранился хуже, а перековывать такую реликвию, согласитесь, кощунство.       — О нет! — побледнела Ретта. — Только не перековывать! Ведь это почти то же самое, что уничтожить!       — Рад, что мы с вами думаем одинаково, — серьезно ответил Аудмунд. — Теперь меч извлекают лишь в исключительных случаях.       — Например? — заинтересовалась княгиня.       — Например, его всегда выносят на имянаречение наследника. Еще мой отец приказал достать реликвию, когда объявлял знати о моем усыновлении.       — Оу, — только и смогла произнести Ретта.       «Вот так прямо и откровенно заявить перед всеми, какое именно значение придаешь рождению младшего сына? — подумала она. — Смелый ход. Неудивительно, что княгиня Кадиа ненавидела пасынка».       — А кто такой Тэньяти? — продолжила она вслух. — Я правильно понимаю, что он тоже сын Горгрида? Но какое отношение он имеет к вашему сегодняшнему поручению?       — Самое прямое, — ответил Аудмунд, в который раз едва заметно поморщившись от резкого движения. — Он оборотень, глава военной разведки кесау. Ему, как и мне, почти двадцать лет.       — Он так рано ее возглавил? — не сдержалась Ретта.       Князь покачал головой:       — Ну да. Не забывайте, что мы взрослеем в двенадцать. В двадцать лет Тэньяти давно уже взрослый мужчина, к тому же официально главой пока числится его дед. Его наследница, Таяна, мать Тэньяти, не способна к управлению столь сложным ведомством. Для ведения подобных дел у нее нет ни ума, ни таланта, и даже память оборотней не спасает. Именно поэтому она, едва сын повзрослел, делегировала ему все свои полномочия, и ее отец охотно согласился с этим решением. Он пока помогает Тэньяти, вводит его в курс дела, но фактически уже несколько лет именно младший сын Горгрида командует военной разведкой оборотней...       Аудмунд говорил с заметным усилием, то и дело прерывался на середине фразы, чтобы перевести дыхание, но все же настойчиво продолжал рассказ.       — Бедная Таяна, — прошептал он и горестно покачал головой. — Что с ней будет, когда она узнает о смерти мужа?       — Они с Тэньяти так любили его? — спросила Ретта.       — Да. Таяна и Горгрид заключили много лет назад временный союз по обычаям оборотней. Но случаи, когда временный союз перерастал в постоянный и никогда не бывал расторгнут впоследствии, не столь уж и редки на самом деле. Горгрид навещал их так часто, как только мог. Еще чаще прибегал в Асгволд Тэньяти. Он надеялся однажды, когда отец выйдет в отставку, уговорить его переселиться в Исталу. Что ж, не судьба.       — А его человеческая жена? Мать Бёрди.       — Он уже почти двадцать пять лет как вдовец. Был.       Аудмунд вновь тяжело вздохнул, а Ретта вдруг подумала, что ничего, по сути дела, не знает о том мужчине, что стал ее супругом. Так не пора ли начинать исправлять эту оплошность?       — Расскажете мне как-нибудь о вашей семье? — попросила она. — Кошачьей и человеческой?       — Обязательно, — пообещал Аудмунд.       И тут неожиданно Ретта заметила впереди быстро приближающееся облачко пыли.       — Повозка! — приглядевшись, радостно воскликнула она.       Ехавшие по бокам телеги гвардейцы тоже явно заметили князя и его спутников, потому что пустили коней в галоп.       — Повелитель, как вы? — спросил встревоженно командир, поравнявшись с ними.       — Неважно, — признался Аудмунд.       Он стиснул зубы, на висках его выступили капельки пота.       Сидевший на козлах мужичок изо всех сил принялся понукать кобылу. Догнав провожатых, он соскочил и суетливо начал взбивать ворох сена. Аудмунд покачнулся, и спешившиеся гвардейцы подхватили его. Ретта с тревогой следила, как мужа укладывают в повозку.       — За лекарем послали? — спросила она.       — Так точно, княгиня, — ответил один из стражей. — Сейчас он придет в замок.       — Хорошо, — с заметным облегчением вздохнула она. — Тогда давайте поторопимся. Только не трясите его!       Мужичок покосился, проворчал себе под нос что-то о противоречивых женских приказах, но Ретта предпочла не замечать его болтовню. Еще не хватало ей вступать в пререкания с челядью замка или городской беднотой! Эмоционально отчитывать можно только равных себе, так учила ее мать, остальным же можно лишь спокойно давать указания.       Гвардейцы устроили наконец в телеге Аудмунда, и кавалькада тронулась. Князь заметно расслабился, и на губах его даже появилось слабое подобие улыбки.       — Я уже говорил вам, Ретта, чтобы вы не паниковали, — заметил он. — Мой организм зверя справится с любой напастью. Через три дня я буду здоров.       Та не сдержалась и громко фыркнула в ответ:       — Это самая невозможная вещь, какую мне приходилось слышать. Вы теперь мой муж. Как вы представляете себе, чтобы я не волновалась? Можно подумать, мне улыбается мысль в первый же день остаться вдовой.       Аудмунд тихонько рассмеялся, но охнул и, схватившись за бок, замолчал.       Город рос, и вскоре уже они выехали на мощеную дорогу. Телега покатила заметно резвее. Горожане, встречавшиеся им на пути, по каким-либо причинам не попавшие на церемонию, останавливались, заметив их группу, и с тревогой смотрели вслед. Когда впереди показался замок, гвардейцы снова прибавили шаг и прокричали:       — Открывайте князю!       Раздался натужный скрип, и деревянный мост опустился. Ворота распахнулись.       — Князь сильно ранен? — спросил начальник караула у гвардейцев, завидев телегу.       — Да, — лаконично ответили те.       Подбежали солдаты и, подхватив Аудмунда, со всем возможным бережением понесли в покои. Ретта шла за ними, стараясь не отставать, хотя подчас это казалось непростой задачей.       Они миновали этаж, где находились отведенные ей комнаты, и стали подниматься выше. Место, где она не бывала еще ни разу. Но теперь ей некогда было оглядываться по сторонам.       — Закройте окна! — велела она, почувствовав, что в спальне Аудмунда холодно.       Солдаты уложили князя в постель и поспешили выполнить приказание.       Наконец Ретта могла позволить себе перевести дух. Дорога позади, лекарь скоро придет, а муж ее утверждает, что рана для него несерьезная и долго болезнь не продлится.       «Хотя я бы лично поспорила. В Месаине люди умирали от таких ранений, уж я-то знаю», — подумала она и добавила вслух:       — Принесите горячей воды.       «Лекарю она в любом случае пригодится».       Дверь за солдатами закрылась, и стало тихо. Княгиня вздохнула и устало потерла лицо.       — Бурный выдался день, — сказала она.       — Воистину, — ответил Аудмунд.       — Почему вы не повременили со свадьбой? В вашем-то состоянии?       Присев на краешек кровати, она заглянула супругу в глаза. Зверь. Был, есть и будет. И теперь ей надо привыкать к тому, что именно он — самый важный для нее человек.       А тот улыбнулся, уже без усилия, и осторожно взял в руки ее ладонь.       — Хотел поскорее сделать вас своей женой, — охотно принялся объяснять он. — С сегодняшнего дня я объявлю траур, а это уже задержка. Само собой, никакие бракосочетания в такой период не проводятся.       — Конечно, я согласна с вами, — отозвалась Ретта.       — Ну и потом, неизвестно, как там пойдут дела у Кьярби. Я очень рассчитываю на счастливый для всех нас исход, но если случится осечка, то в результате может начаться война. Она не неизбежна, но вполне возможна. Вы понимаете?       — Безусловно.       — Прекрасно. Тогда вы согласитесь, я полагаю, что самый лучший момент для нашей свадьбы — именно сегодня.       Он шевельнул рукой и осторожно погладил пальцем ее ладонь. По спине Ретты побежали мурашки. Голова немного кружилась, а губы Аудмунда отчего-то манили. Хотелось наклониться и прикоснуться к ним. Какие они? Мягкие или нет? Ретта даже головой тряхнула, чтобы сбросить наваждение. Нашла о чем думать, когда он лежит чуть живой!       — Так вы согласны со мной? — повторил он тем временем и легонько сжал ее пальцы.       — Конечно, — ответила она чуть хрипло, постепенно приходя в себя. — Теперь, когда вы объяснили, все кажется логичным.       — Ну, вот и славно.       Она в смущении замерла, не зная, что ей теперь сказать или сделать. Уйти сейчас куда-либо она не решалась, Бериса, шедшая от храма пешком, пока не добралась до замка, а кого можно позвать, чтобы приглядел за Аудмундом, она не знала. Тут дверь без предупреждения распахнулась, и на пороге появился немного сутулый седой как лунь старик. Черные, яркие глаза его, выделявшиеся на морщинистом лице, смотрели по сторонам внимательно и живо.       «Должно быть, лекарь», — догадалась Ретта.       Наверно, они выглядят одинаково во всех частях света. И дело отнюдь не во внешности — в глазах вошедшего, в его движениях и осанке было то неуловимое, что замечала она неоднократно и в целителях Месаины.       — Меня зовут Ингдун, — представился он. — А вы, должно быть, и есть наша новая госпожа?       — Да, это я, — ответила Ретта, вставая и отходя в сторону, чтобы не мешать.       — Что с ним?       — Ранение.       — Бардульв?       Похоже, вести о том, что произошло на поле, уже успели разнестись. Или ему просто доложили?       Ретта кивнула, подтверждая, что виновником плачевного состояния пациента был прежний князь, а целитель тем временем подошел к постели и, прищурившись, с легким ехидством заговорил:       — Ну что, Аудмунд, ты живой? Это хорошо. На этот раз я все-таки уложу тебя в постель. Как ты мог быть настолько беспечным и позволить ранить себя? И кому? Магу! Тебе должно быть стыдно. Ты понимаешь, что твое здоровье больше тебе не принадлежит?       — Об этом я знаю лучше тебя, — проворчал Аудмунд. — А если ты будешь продолжать читать мне нотации, я выгоню тебя, так и знай, и буду зализывать раны сам. И пусть тебя тогда заест совесть. Простите, Ретта.       Та, растерявшись, не зная, как ей реагировать на эту явно дружескую перепалку, просто пожала плечами в ответ. Ингдун хмыкнул и поставил сундучок на стол.       В дверь постучали, и старик громко крикнул:       — Входите!       Появился солдат с водой. Поставив миску на стол, он удалился, а Ингдун принялся снимать бинты.       — Кто тебя перевязал? — поинтересовался он у Аудмунда.       — Жена, — отозвался тот.       Лекарь осмотрел открывшееся ранение и одобрительно хмыкнул:       — Так вы в самом деле знакомы с лекарским искусством, княгиня?       — Да, я училась в Месаине.       — Очень хорошо, рад обрести в вашем лице столь замечательного коллегу и, смею надеяться, союзника.       Ингдун начал обрабатывать рану, а Ретта, приблизившись, принялась наблюдать. Руки лекаря двигались уверенно и ловко. Свежей крови больше не было видно, и все же глубина поражения вызывала трепет. Любой человек уже давно метался бы в лихорадке, но этот полузверь стойко перенес две церемонии подряд, после ехал долгое время верхом, а теперь лежит и как ни в чем не бывало болтает.       — Эх, госпожа, — заговорил, не отрываясь от дела, Ингдун, — если бы вы знали, каким он был непоседливым ребенком. В этом он всегда был похож на своего отца.       — Я таким и остался, — не удержался от ответной реплики Аудмунд и поморщился, когда руки Ингдуна в очередной раз коснулись обнаженной раны.       — Будешь дергаться, я тебе еще и нитки наложу, — пообещал лекарь. — Чтоб шов был красивее.       — Он и так хорош, — проворчал оборотень.       — А вот об этом уже не тебе судить, — парировал его собеседник.       Он присыпал рану порошком, снимающим воспаление, наложил мазь и принялся перевязывать.       Дверь тихонько отворилась. Бериса осторожно заглянула в покои и, заметив Ретту, подошла к ней и прошептала на ухо:       — Там советник Весгард.       — Пусть подождет немного, — попросила та. — Как только целитель уйдет, я передам Аудмунду.       Старуха кивнула и торопливо вышла. Довольный лекарь наконец выпрямился и объявил, потирая руки:       — Ну, вот и замечательно. Все готово. Теперь ему необходимо лежать, это самое главное. Могу я оставить его на ваше попечение, госпожа?       — Да, конечно, — выразила готовность Ретта.       — Тогда постарайтесь, чтобы он не вставал хотя бы до завтра. Я понимаю, что это весьма сложная задача, и все же вынужден настаивать. Рано утром я проведаю его. Если что — зовите.       — Непременно.       Он собрал свои пузырьки и мази и, попрощавшись, удалился. Ретта вздохнула, и на бледном от волнения лице ее появилась улыбка.       — Вы устали? — спросил ее Аудмунд, и в тоне его прозвучало искреннее участие.       Ретта покачала головой:       — Совсем немного. Что значат такие пустяки по сравнению с тем, что сегодня произошло? Да, там советник Весгард дожидается.       — Позовите его, — попросил князь.       Княгиня кивнула и распахнула дверь. Лорд Весгард вошел и, приблизившись к кровати, спросил с тревогой:       — Как вы, повелитель?       — Все хорошо, — ответил тот, но, хотя он явно пытался говорить по возможности более убедительно, все же бледность щек, капли пота на висках и чуть подрагивающий от напряжения голос спрятать было невозможно. — Однако жена моя и Ингдун сговорились и на ближайшее время уложили меня в постель. Боюсь, вам некоторое время придется справляться со всем самому.       — Я все сделаю, повелитель.       — Нисколько не сомневаюсь. Где тело Горгрида?       — Только что принесли. Плотники сколачивают помост в тронном зале.       — Хорошо. Не забудьте объявить по нему траур и распорядитесь приспустить все знамена в стране.       — Непременно. Все будет исполнено.       Весгард стоял навытяжку, почти по-военному, и преданно смотрел своему князю в лицо. В глазах вельможи застыла тревога.       Аудмунд прикрыл на некоторое время веки, переводя дух, и в конце концов попросил:       — Дайте попить.       Ретта оглянулась по сторонам и, заметив на столе кувшин воды и кружку, поспешила налить и подать мужу. Присев на край кровати, она приподняла его голову, чтобы Аудмунду было удобней.       — Спасибо, — поблагодарил он ее наконец и снова обернулся к советнику. — Пока возьмите обязанности Горгрида на себя, а я, когда поправлюсь, решу, кого назначить на его место.       — Все будет исполнено, — все так же четко пообещал вельможа.       Аудмунд улыбнулся, глаза его блеснули, и вдруг он совсем другим тоном закончил:       — Мой поклон вашей уважаемой супруге, леди Хельвеке.       Весгард как-то разом расслабился, выражение лица его изменилось, и уже с заметной улыбкой на губах он ответил:       — Конечно, мой князь, обязательно передам.