Ветер с Севера

      Дамы вскоре распрощались, и Ретта отправилась назад в покои.       «Кажется, пора бы уже обсудить мои обязанности, — размышляла она. — Фланировать из угла в угол и играть на арфе непродуктивно и скучно. Хотя есть еще вариант читать книги. Но лучше уж все-таки настоящее дело». Ведь Аудмунд теперь почти поправился. Скоро он вернется к своим княжеским обязанностям, а что будет делать она?       Ретта шла, и пламя светильников при ее приближении начинало колебаться сильнее. Гвардейцы, увидев ее, вытянулись по струнке.       — Лорд Весгард уже ушел? — спросила их княгиня.       — Так точно, госпожа.       Они широко распахнули двери, и Ретта переступила порог, невольно вздохнув с облегчением. Посреди погруженного в траур замка комнаты князя казались островком надежности и спокойствия. Сидевший в кресле у зажженного камина Аудмунд поднял голову и, заметив ее, просветлел лицом.       — Ретта, — воскликнул он, вставая навстречу, — вы удивительно вовремя пришли! Я уже собирался было за вами послать.       — А что случилось? — спросила она с самым живым интересом, пытаясь угадать.       Пришли известия от Кьярби? Нет, не похоже, ведь еще рано. Но что же тогда могло его так вдохновить?       Она подошла к огню и протянула руки. Животворящее тепло резвыми ручейками разбежалось по жилам. Аудмунд сделал шаг, приблизившись со спины, и положил ей руки на плечи.       — Замерзли? — спросил он тихим, вкрадчивым голосом, от которого Ретту невольно пробрал озноб и в восторге трепыхнулось сердце.       — Есть немного, — подтвердила она. — Выходила во двор, а там ветер свищет.       Склонив голову, она прильнула щекой к руке мужа, и тот обнял ее еще крепче, прижав к груди. Стало хорошо и уютно. Она с удовольствием положила ладони на локти Аудмунда и умиротворенно улыбнулась.       — На тренировочной площадке вас ждут, — сказала она. — Бёрдбрандт беспокоится о Тэньяти, а еще я встретила леди Хельвеку.       — Тэньяти, — пробормотал задумчиво Аудмунд, и в тихом голосе его Ретта отчетливо расслышала нотки утробного ворчания. — Чувствительным характером он пошел в мать, и это, конечно, минус. Надеюсь, нынешнее испытание не сломит, но закалит его. И сделает сильнее. Спасибо, что сказали, Ретта. Завтра на церемонии прощания будет принц Рамору. Я скажу ему, и если Тэньяти до тех пор не оправится, он ему прикажет.       — Рамору? — с интересом спросила Ретта и, задрав голову, посмотрела на мужа. — Это тоже ваш сородич?       — Вы угадали, — подтвердил он. — Ведь оборотнями должен кто-то руководить.       — Я думала, этим занимается ваш дед.       — Он командир отряда. Но когда столь крупная группа кесау отправляется за пределы Аст-Ино, ее всегда сопровождает один из принцев.       — На случай важных переговоров?       — Совершенно верно. Так повелось с давних времен, ведь далеко не всегда у военачальника есть опыт деликатных миссий. Мой дед, однако, мог бы и сам превосходно справиться, но традиция есть традиция. Именно поэтому, когда я обратился к сородичам за помощью, Иласару отправил с посланцами своего старшего брата.       Последняя фраза заставила Ретту подпрыгнуть:       — Старшего?       В душе ее потрясение боролось с энтузиазмом. Сколько нового и интересного вокруг, и часть она может узнать прямо сейчас!       Аудмунд улыбнулся с искренним умилением и провел ладонью по плечу Ретты. Склонившись, он поцеловал осторожно ее шею, и то ли от этого прикосновения, то ли от пламени камина внутри у нее стало тепло и приятно.       — У оборотней наследует младший ребенок независимо от пола, — пояснил он, по-прежнему щекоча усами кожу Ретты.       — Это как-то связано с вашей памятью? — догадалась она.       — Именно так. Мы передаем нашим детям все, что знаем и помним сами. И матери, и отцы. Мы помним то, что происходило тысячи лет назад, так, словно это случилось с нами самими, и, конечно же, младшие дети получают больше знаний и опыта от своих родителей, ведь те прожили дольше. Поэтому именно младшие наследуют.       Вопросов, однако, меньше не становилось. Скорее наоборот, больше. Они теснились в голове, и Ретта не могла понять, что именно ее интересует сейчас сильнее всего.       — Спрашивайте, не стесняйтесь, — пророкотал ей на ухо Аудмунд и ласково провел языком по ушку. — Я постараюсь объяснить.       С губ Ретты слетел чуть слышный стон, и на этот раз она даже не пыталась его удержать. Муж довольно сощурился и крепче обнял ее.       — Ваш дед, — выбрала она наконец один из вопросов, — какой он пост занимает? Мне кажется или он человек весьма важный?       «То есть не человек», — поправилась она. Но, как и в случае с происхождением самого Аудмунда, решила не заострять внимания на подобных лингвистических пустяках.       — Он олетэка, — ответил ей муж. — В языке людей наиболее близким будет слово советник.       — Но это не совсем так? — догадалась Ретта.       — Верно. Это связано с нашей историей. Когда-то давно, четыре с лишним тысячи лет назад, народ кесау жил в землях, которые называл Аст-Она. Теперь вы не найдете их ни на одной карте — так они далеки. Оборотни были гораздо более дикими, чем сейчас. У них не было городов, не было письменности, не было единого правителя. Они вели полузвериный образ жизни, рыскали по лесам, и каждым кланом управлял свой собственный вождь. Между собой же эти группы почти не общались. И конечно, народ кесау жестоко поплатился за разобщенность — когда напал сильный враг, он разбил всех поодиночке, быстро и беспощадно. Многих котов тогда угнали в рабство, иные погибли от голода. Леса, что кормили оборотней, были практически полностью уничтожены. Начались эпидемии. И вот тогда один из вождей предложил уйти в другие места и поискать счастья там. Его многие поддержали на том совете, но далеко не все. Часть оборотней предпочли остаться в своих старых землях, но двадцать четыре клана все же пошли вслед за тем вождем. Он привел кесау сюда, в Аст-Ино, и стал их первым сениту, а предводители кланов его советниками, олетэка. С тех пор у оборотней появилась письменность, а также собственные мудрецы, хранители знаний. Коты полностью подчинили своей человеческой половине зверя, и лишь имена, которые звучат так по-разному, напоминают о прошлом. На один клан — одно окончание в именах мужчин.       — Например? — мгновенно заинтересовалась Ретта.       — Например, правитель Иласару и его брат Рамору — это один клан. Мой дед Раэтин — совершенно другой. Тэньяти — третий. Лерук, один из младших командиров, — четвертый.       Ретта мысленно повторила каждое из имен, покатала их на языке, словно пробуя на вкус.       — И впрямь, — наконец сказала она, — будто из разных языков, столь непохоже они звучат. А что же те, кто отказался уйти? Вы не знаете, что случилось с ними?       — Почему же, знаю. Три поколения назад оборотни отправляли туда экспедицию. Они нашли потерянных сородичей, но те окончательно скатились в дикость и теперь скорее звери с проблесками разума. Когда они увидели посланцев кесау, то приняли их за богов. Это было такое жалкое зрелище, Ретта! Оборотни не стали там задерживаться и скоро вернулись назад.       — Как грустно, — задумчиво проговорила она.       Сколь сложны и разнообразны судьбы живых существ!       Аудмунд чуть заметно пожал плечами:       — За все в жизни приходится платить. Иногда невозможно победить, оставаясь тем, кем ты был прежде.       — Понимаю. Значит, ваш дед — советник и глава одного из кланов?       — Да. А после, когда придет время, этот пост займет моя мать.       — А Тэньяти наследует должность главы военной разведки. — Ретта задумчиво покусала губу и уставилась на огонь. — У оборотней наследуются все должности, да? И посторонним власть не передается?       — Только в крайних случаях. Это вопрос практичности. Поймите, Ретта, тот, кто помнит, как правили многие и многие поколения его предков, помнит все их достижения, сомнения и промахи, лучше справится со своей работой, чем посторонний, у которого в родне были пахари. Земледелец не знает ничего о том, как управлять народом, и обязательно наделает кучу ошибок. И если вдруг один из правящих родов прерывается, то подбирают ему замену из тех, кто уже занимается чем-то подобным. Например, больше двух тысяч лет назад произошел случай — род правителя прервался.       — Как так?       — Наследница погибла в бою, а ее старший брат страдал от редкой, но очень тяжелой для оборотня болезни — у него не было памяти предков. И тогда сениту объявил своим преемником одного из советников.       — А клан самого правителя?       — Они выбрали другого вождя.       — Понимаю. И что, у оборотней женщины командуют войсками?       — Если хотят. Женщины кесау живут свободно и ничем не отличаются от мужчин.       — Так уж ничем? — прищурилась Ретта.       Аудмунд тихонько фыркнул ей на ухо:       — Вы поняли, о чем я.       Она переплела свои пальцы с пальцами мужа и покладисто согласилась:       — Конечно. А что же браки оборотней? Вы упоминали временный союз. Они что, надолго не женятся? Только на один-два сезона?       «Как звери в лесу?»       Но вслух, конечно, такого говорить не стала, чтобы ненароком и по незнанию не оскорбить мужа.       — Здесь опять имеет место различие в культурах, Ретта. Оборотни очень редко заключают привычный для вас союз и только в том случае, если уверены, что хотят прожить жизнь именно с этим котом и ни с кем другим. Такой брак невозможно расторгнуть. Гораздо чаще они заключают вийнэку — временный союз. Он не требует каких-либо специальных церемоний и может быть разорван в любой момент. Дети, рожденные в таком союзе, приравниваются в правах к котятам, появившимся в привычном для вас браке, и равно принадлежат семьям обоих родителей.       — И каким же образом заключается этот самый вийнэку? — поинтересовалась Ретта.       — Для этого двое объявляют о своем намерении в присутствии хотя бы одного свидетеля, больше ничего не требуется.       Княгиня хмыкнула себе под нос, почесала бровь и наконец сказала:       — Удобно!       Аудмунд рассмеялся и снова, уже гораздо крепче, поцеловал ее в шею.       — Значит, Горгрид с Таяной заключили именно такой брак?       — Совершенно верно. Но так и не разорвали его впоследствии.       — Но раз они продолжали жить как муж и жена, почему у них больше не было детей?       — А разве неясно? — Аудмунд прищурился и посмотрел супруге в глаза. — Она не хотела ущемлять в правах Тэньяти. Ведь родись у нее еще ребенок, старший сын потерял бы все. А Горгриду и вовсе четверых детей было вполне достаточно. Еще один котенок ему погоды не сделал бы. А оборотнице не допустить беременности проще простого — для этого ей нужно просто сменить ипостась.       Ретта покачала головой. Услышанное было столь необычно и удивительно, что казалось, все, описанное им, происходит не здесь рядом, буквально в соседней стране, а в иных мирах.       — А род вашего деда? — спросила она, вновь задрав голову и посмотрев снизу вверх на Аудмунда. — Кто продолжит его?       — Моя мать, как я и сказал, — пожал он плечами. — Дед уже объявил ее официальной наследницей. А после нее моя сестра.       — У вас есть сестра? — поразилась Ретта. — По матери?       — По матери и по отцу. Очаровательная кошечка по имени Наэра. Она родилась за год до смерти отца.       — Оу…       — Мама тоже уже объявила ее своей наследницей.       — Это означает, что она решила больше не рожать детей?       — Совершенно верно. Но вы не расстраивайтесь — они прожили с отцом двадцать лет. Немалый срок, даже для оборотня. Из-за нашей памяти мы долго и осмотрительно подбираем себе партнера. Конечно, везет не всем, но тогда спасает вийнэку. Ну, а если посчастливилось найти свою истинную половинку, то новых браков кесау уже почти никогда не заключают. Вы поняли меня?       — О да!       Чего ж тут непонятного? Ведь он только что фактически пообещал ей, что после ее смерти не возьмет себе другой жены.       Она обернулась и посмотрела Аудмунду в глаза. Звериные зрачки манили, хотелось узнать, что за ними скрывается, окунуться в них с головой. Она положила ладонь ему на щеку, потянулась, и Аудмунд, утробно рыкнув, поцеловал ее.       Она зажмурилась, отдавшись всем существом чувству предвкушения неизбежного. Уже невозможно ни увернуться, ни убежать. Из самых глубин души Ретты, из замершего в восторге сердца рождалась нежность, распускаясь внутри подобно диковинному цветку, отдаваясь в каждой клеточке тела, в каждом пальце.       «Пусть это мгновение никогда не кончается!» — взмолилась она, сама не зная кому. Вероятно, Тате.       Но это, конечно же, было невозможно. Настал момент, когда Аудмунд отпустил ее, напоследок еще раз легонько коснувшись губами губ, и Ретта подумала, что ничего более восхитительного с ней до сих пор не происходило. Она провела пальцами по губам, желая сохранить поцелуй в памяти, и, повинуясь порыву, горячо прошептала:       — Вы один такой! Ни на кого не похожи.       Она вновь положила ладони ему на плечи, всем существом наслаждаясь ощущением силы, и муж, по-прежнему не размыкая объятий, склонился к волосам и вдохнул ее запах, чутко пошевелив ноздрями.       — Я жду вас, — сказал он чуть слышно.       — Я скоро приду, — пообещала Ретта.       За окном внизу послышались голоса, но она не смогла разобрать слов. Однако Аудмунд напрягся и, вскинув голову, сказал уже совсем другим тоном:       — Нам надо поторопиться.       — О чем вы? — удивилась Ретта.       Вспомнились слова, что она вернулась как раз вовремя. Но что же произошло?       — Сейчас к нам придет мой дед.       — Раэтин?       — Ну да, ведь другого уже нет. Это будет семейный визит, так что не волнуйтесь ни о чем.       — Легко сказать! — возмутилась такому заявлению Ретта. — Ведь он ваш родич. Что, если я ему не понравлюсь?       — Все будет хорошо, — успокоил ее муж. — Не забывайте, что он уже видел вас.       — Тогда, в лесу?       — Совершенно верно. И на поле во время свадьбы. Хотя вы его, само собой, не узнали. Но я хотел пока предложить другое. Дело вот в чем. Я собираюсь написать короткое письмо матери. Почему бы вам не сделать то же самое?       — Записку для свекрови?       Аудмунд прищурился:       — Да. Ей будет приятно. Буквально несколько строк.       — Что ж, почему бы нет?       Ведь, в самом деле, им следует как-то налаживать отношения. Если не сейчас, то в будущем. Она дала жизнь ее мужу, даже если и не смогла быть после рядом все время, и уже хотя бы поэтому заслуживает уважения.       — Вы умница, Ретта, — ответил ей Аудмунд и, достав из стола бумагу, выдвинул на середину писчие принадлежности.       Ретта устроилась поудобнее, придвинув стул, и в раздумьях почесала кончиком пера нос. О чем писать?       «О том, что подскажет сердце», — решила она и сосредоточилась, прислушиваясь к голосу души.       «Здравствуйте, меня зовут Алеретт, и я жена вашего сына Аудмунда. Впрочем, близкие и друзья зовут меня просто Реттой».       Тут мысль запнулась. Что еще сказать?       «Я не знала, что выйду за него, когда покинула Месаину и отправилась на Север. Но так случилось, и я ни о чем не жалею. Он самый лучший на свете мужчина, и я счастлива быть с ним рядом, уж в этом-то я уверена.       Хотелось бы мне однажды познакомиться с вами, но я не знаю, как дальше сложатся обстоятельства. Хотя жизнь длинна, и я не буду терять надежды.       Супруг говорит, что у него есть сестра. Прошу вас передать ей мой сердечный привет и самые искренние пожелания счастья. Аудмунд утверждает, что она очаровательная малышка, и я ему верю.       Мы поженились с ним всего два дня назад, поэтому я до сих пор в легкой растерянности. Он сам, я полагаю, изложит подробности. От себя же добавлю, что всею душой верю и жду счастья в будущем.       За сим прекращаю писать и прошу прощения за сумбурность. Надеюсь, что в следующий раз смогу изложить мысли более внятно.       Ваша невестка Алеретт».       Еще раз перечитав, она тщательно высушила и запечатала послание. Аудмунд еще писал, и перо его легко и быстро скользило по бумаге. Ретта присмотрелась. Язык оборотней. Вероятно, госпоже Кимеде так читать проще.       Могла ли она, в самом деле, подумать, сколь необычная будет у нее родня! Сам Аудмунд себя, похоже, ощущает больше человеком и вотростенцем, но оборотни — его плоть и кровь.       Она сидела, любуясь его профилем, и сердце взволнованно, в предвкушении билось в груди. Ожидание счастья! Сколь светлым и радостным оно ей казалось. И даже боль недавней потери отступала. Но стоит ли этого стыдиться? Советник Горгрид и сам, должно быть, был бы рад и благословил бы их, если бы мог.       Аудмунд вскоре закончил писать и тоже, перечитав, запечатал послание.       — Готовы? — спросил он у нее.       — Вот, держите, — протянула она конверт.       Он принял его и размашисто надписал.       — Сейчас мы поедим, — объявил муж, вставая, — и придет дедушка.       Открыв дверь, ведущую в коридор, он отдал распоряжение ординарцу, и тот убежал.       Солнце медленно ползло по небосклону. Тучи окончательно рассеялись, и лучи щедро брызнули, осветив промокшую землю.       — Он придет в человеческом обличье? — спросила Ретта у Аудмунда.       — Конечно. Находиться в звериной ипостаси сейчас нет никакой необходимости.       Они с удовольствием пообедали супом и тушеными перепелами в сметане. Посуду забрали, и Аудмунд, бегло оглядев себя, одернул котту. Ретта, следуя его примеру, подошла к зеркалу, чтоб убедиться, в порядке ли ее собственный наряд.       Вдруг князь дернулся и быстрым шагом подошел к окну.       «Услышал то, чего не чувствует с такого расстояния человек? — подумала она. — Должно быть, так».       — Идет, — объявил супруг, и Ретта в волнении стиснула руки.       — Все хорошо, — вновь повторил он и, приблизившись, обнял ласково.       Она вдохнула, успокаиваясь.       — Да, конечно.       Сердце забилось ровнее и тише. Аудмунд посмотрел ей пристально в глаза и наконец кивнул. Затем обернулся, бросив ожидающий, внимательный взгляд на дверь, и в этот момент стражи громко объявили:       — Советник Раэтин, князь.       — Пусть заходит! — крикнул им Аудмунд, и в голосе его Ретта отчетливо расслышала нотки нетерпения.       Мгновение тишины, последовавшей за этими словами, показались Ретте вечностью. Наконец послышался легкий шорох, и порог гостиной переступил мужчина.       Почти такой же, как любой другой человек его возраста. Высокий и худощавый, с короткими седыми волосами, в которых еще отчетливо проглядывала кое-где рыжина, с карими глазами на покрытом мелкими морщинами лице и с впалыми щеками.       — Рад видеть тебя, — воскликнул Аудмунд.       Дверь тихонько закрылась.       — Я тоже, мой мальчик, я тоже, — ответил Раэтин и, сделав несколько шагов, сложил руки на груди крестом и коротко поклонился обоим по очереди. Аудмунд вернул поклон.       Ретта смотрела на вновь обретенного родича во все глаза. Звериная природа угадывалась в нем столь же легко, как в его внуке, тут было все знакомо и понятно. Но вот одежды… Ничего подобного ей прежде видеть воочию, конечно, не доводилось, лишь на картинках книг. Узкие шаровары, длинная подпоясанная рубаха с широкими рукавами, стянутая у манжет.       «Должно быть, это для того, чтоб сподручней было менять ипостась, — подумала она. — В таком наряде рысью бежать должно быть вполне удобно. Не прятаться же им, в самом деле, каждый раз за кустик, чтобы переодеться».       Волосы были перехвачены узкой налобной лентой голубого цвета с серебристой нитью с какими-то непонятными символами посередине. Знаки клана?       — Доброго дня, — поприветствовала она. — Очень рада знакомству.       Глаза Раэтина блеснули, он подошел и, элегантно склонившись, поцеловал кончики пальцев княгини.       — Случается небывалое, — сказал он, вновь посмотрев на внука, — ни разу еще оборотень не становился владыкой человеческих земель. Позволь поздравить тебя и твою красавицу-супругу.       Лицо Раэтина вдруг неуловимо переменилось, и уже совершенно другим, отеческим жестом он прижал Аудмунда к груди:       — В самом деле, я счастлив за тебя, малыш. Ты молодец, что наказал предателя.       — Спасибо, дедушка, — прошептал князь и крепко обнял старика в ответ.