***
Машина, мчащаяся по ночной дороге, была заполнена счастливым щебетаньем беты. Действительно, его друга, младшего брата, да как угодно, выписали из больницы. Травмы незначительные, но всё же. Единственный родной человек Эдварда попал в больницу из-за какого-то лифта. — Том, точно всё в порядке? Может ещё в больнице полежишь? — стандартный и уже наскучивший вопрос, но Риджуэлл не может нагрубить Гоулду. Он не может позволить ему плакать. Всё тоже транспортное средство удалялось от дома ребят, оставив их же у порога. Эдд, как самый заботящийся человек в жизни Томаса, пошел во внутрь здания, дабы приготовить для омеги постель. Ему явно нужно отдохнуть, но на этот раз без манящего алкоголя. И юный художник ему с этим поможет, ведь он всю свою доброту вкладывает в эти черные, но выразительные глазки. С чего бы это? Почему человек, который однажды увидел смерть собственных родителей, осознавший всю жестокость и лицемерие этого мира, доверяет только последнему алкоголику? Ответ был бы интересен, если бы он был. У Гоулда не было друзей, чтобы им рассказывать эту несуществующую историю, но парень подозревал, что эта любовь зародилась с раннего детства, когда только этот омега защищал и успокаивал Эдварда, который сейчас делает тоже самое, борясь с судьбой за своего алкоголика.***
Утром Томас проснулся, чего не совсем желал. Конечно, он пол ночи не спал, отгоняя какие-то ведения в своих глазах. Парень видел призраков своего прошлого, свои оплошности. Противно… Противно вспоминать всё это. Противно неумение забыть. Эти моменты. Они нагоняют тревогу, страх, но всем все равно, что тогда ты был лишь маленьким мальчиком. От тебя требовали и очень много. Но почему? Да потому, что ты урод. Эти глаза… В них действительно можно утонуть, в их красоте и глубине, но никто не собирался этого делать. Ты отличаешься от них и поэтому твои родные родители записывают тебя в ненавистные тебе кружки. Всё ради твоего будущего… Ты ненавидишь эти слова. Они ложь, что заставляет души брать на себя грех. Ты не веришь. неверишьневеришьневеришь… Всем нужна от тебя выгода, уже точно зная, что в обществе тебя не примут. Добивает, не правда ли? Но ты находишь в себе силы встать и направиться в ванную комнату, где проводишь не меньше двадцати минут, после чего идешь в кухню, садясь за стол и отодвигая тарелку с предложенной едой. Тебе не хочется есть, ведь тебя до сих пор мутит. Потолок. Белый и чистый. Невинный… Идеальный. Но тем не менее, это всего лишь выкрашенный кусок бетона, в который уже час смотрит черноглазый. Интересно, да? А вот Томас не разделяет этого мнения, шустро вскакивая с кровати, дабы отправиться на поиски Эдварда, который должен находиться где-то в доме. Гоулд опять позвал двух альф, надеясь на мирное чаепитие. Даже Риджуэлл был этому немного, но рад, ведь две недели в больнице и почти столько же дома были ужасно скучными. Ни алкоголя, ни Эдда, а только гора домашнего задания от любезнейшего, раннее упомянутого, человека. Мэттью и Торд уже шли по пустынной улице, перекидываясь какими-то незамысловатыми словечками. Если посмотреть на них со стороны, то можно понять, что у них всё замечательно. Два красивых, подтянутых и даже в какой-то степени умных молодых человека. Друзья. А что ещё нужно для счастья? Им явно ничего. Идут себе спокойно к другим друзьям. Наверное. Эдд с Мэттом точно сдружились, ведь почти месяц беспрерывно общались, а вот Том с Тордом… У них всё сложно. Они мало общаются, да и после случая в торговом центре их отношения не особо укрепились. Но что поделать. Вот, двое альф уже подошли к уютному дому, после позвонив в дверь, из-за которой тут же начинается движение. Спустя примерно минуту открывается вышеупомянутая дверь и перед гостями предстает радостный Эдд, уже приглашающий их в дом. Те сразу переступили порог, снимая с себя верхнюю одежду и разуваясь. Парни прошли на кухню, где уже стояла недавно приготовленная бетой еда. Гоулд извинился перед ребятами и удалился за Томасом. Опять прошло немного мгновений и за кухонным столом сидят четверо парней, двое их которых обмениваются теплыми словечками, а другие только пронзительными взглядами. Хотя, из-за тупо черных глаз было трудно определить куда смотрит этот омега, но Ларссон не так прост. Он чувствовал на себе этот бесстрашный, но надменный взгляд. Торду интересно, чем же закончатся эдакие гляделки? Но альфа точно знал — сдаваться он не будет. Ребята мирно поели и поболтали, после чего хотели отправиться гулять, но Томас дал заднюю и не захотел идти, на что Гоулд поник и уже хотел сказать одноклассникам, что они не смогут пойти, но его перебил норвежец: — Я могу остаться с ним, Эдд.***
Уже час рыжеволосого альфы и юного аниматора нет дома. Уже час Торд слушает недовольное брынчание Тома. Но он не против, ведь понимает, что не каждый захочет оставаться дома с почти незнакомым человеком. А Томас… А что Томас? Его действительно напрягал Ларссон, но одновременно и интересовал. Ему не было страшно с этим альфой, но он и не расслаблялся. Очень странное чувство. Вроде как доверяешь человеку, но совсем его не знаешь. Не можешь быть уверенным в его действиях. Вот и Риджуэлл сомневался, поэтому бездумно перебирал струны своей давней подруги. — Томас, я понимаю, что тебе не нравится моя компания, но прекрати… Играть на своей гитаре. Уши вянут. Черноглазый просто проигнорировал это замечание, тупо уставившись на только что пришедшего Торда. Альфа вздохнул от этого взгляда и подошел к кровати, где сидел омега, также непоколебимо смотря на незваного гостя. Он провел рукой по русым волосам, немного сжав кулак. — Что ты творишь? В ответ лишь молчание. В комнате становилось душно и росло напряжение. Действия Ларссона Томас объяснить не мог. Собственно как и сам норвежец. — Торд, мать твою, перестань. Это начинало пугать. Этот человек всего лишь гладил друга по голове. А друга ли? Омега впал в ступор, когда сильная рука опустилась на собственную щеку, а её обладатель сел перед самим Томом. Последний не мог успокоить разбушевавшиеся внутри чувства. Он не знал что будет дальше. От этого перед глазами начало мелькать прошлое. А оно тут причем? Ведь Риджуэлл не собирался помирать, а жизнь проносится перед глазами при смерти. Это слишком странно. Не знакомый человек слишком странно влияет на черноглазого паренька. — Ларссон, п-прекрати… Уже слышится шепот. Том боится. Он боится того, что может произойти. Он не знает что произойдет. И это пугает. Томасу кажется, что Торд сам не знает что творит. Но он не догадывается, что так оно и есть. Норвежец неосознанно перебирал мягкие пряди, иногда накручивая их на пальцы. О чем он думает? Черт знает. Но альфа прекрасно понимает, что ему это нравится. Ему нравится чувствовать тонкий запах карамели во рту, нравится слегка подрагивающее хрупкое тельце перед собой. Слегка пухлые, розоватые губы. Так хочется их. Хочется попробовать их на вкус. Какими будут губы парня? Ларссон не знал. Его это бесило. Ему надоело… В следующее мгновенье Томас жмурится, оказываясь под телом своего гостя, который внаглую прижался своими мягкими, нежными губами к сухим и грубым губам алкоголика. Он их красит помадой? Но этот вопрос волнует Риджуэлла сейчас меньше всего. Чужой язык нагло орудует во рту, перекрывая путь воздуху. Черноглазый потерял бдительность, начиная расслабляться под чужим телом, прижимавшем его к кровати. Ларссон был рад. Он был счастлив, что омега вернулся. Но тот самый Ларссон его и напугал.