***
По приезду на базу обеспокоенный врач внимательно смотрит на Питера. Тот едва волочит ноги, потому что, срань господня, просто не чувствует своего тела в пространстве! Его сажают в кресло-каталку и сразу же везут на обследование. Питера опрашивают, берут анализы, проводят еще пять различных тестов, после чего уничтожают оглушительным вердиктом: — Вы абсолютно здоровы. — Что? — тихо чеканит он. — Нет вообще никаких отклонений от вашей нормы. Я бы сказал, что вы самый здоровый человек, с которым мне когда-либо доводилось общаться. — А ничего, что я не чувствую своих рук? — орет Питер. — И мои вены, как бы, все почернели! Врач смотрит на него со смесью удивления и недоверия. — Юноша, вы могли бы врать поубедительнее, если так уж сильно хотите пропустить недельку в школе. Питер в шоке распахивает глаза. — Я понимаю: экзамены, стресс. Все мы через это проходили. Несколько кусочков пазла становится на свое место: никто ни в школе, ни дома, ни на базе не замечал его странного состояния. Отмечали, что Питер какой-то молчаливый, но не более того. — Вы не видите их? — спрашивает он шокировано. — Кого? — удивляется доктор. — Мои черные вены. Тот усмехается и мотает головой. — Может быть, у меня галлюцинации? — предлагает он. — Может быть вам хочется, чтобы у вас были галлюцинации? — передергивает тот. И Питер понимает, что влип. Влип, как не влипал никогда в жизни. Потому что он один на один с этой магической болезнью. Потому что единственный, кто действительно мог помочь ему, исчез из этой реальности уже пару месяцев как. — Простите за потраченное время, — извиняется он, ощущая себя самым большим идиотом на планете, — передайте мои извинения мистеру Старку. Я, пожалуй, пойду, — он опускает голову и, пытаясь скрыть смущение, уходит. Впрочем, Питер не думает, что смущение хоть как-то отражается на его лице или теле. Оно, блядь, черное и нихрена не чувствует!***
Все, что ему приходит в голову, это нью-йоркское магическое отделение. Он не был здесь с тех самых пор, как прошел у Стренджа короткую стажировку. Сначала повода не было, а потом Стрендж пропал. И вот сейчас, подходя к зданию, Питер переживает. Его пока еще живое паучье чутье не кричит, оно жалобно скулит об опасности. Питер на стороже. Он подходит к зданию, стучится, открывает дверь и онемевает. Внутри абсолютная пустота. У здания остался только фасад, все что внутри — один высоченный этаж голых стен. Питер оседает на пол прямо здесь, перед открытой дверью, и невидящим взглядом дырявит собственные коленки. Откидываясь спиной на каменную балюстраду, он закатывает рукава и смотрит на свои руки. Кожа не просто серая, она чернеет, словно наливаясь чернилами, текущими в его венах вместо крови. Руки онемели уже по локоть. Это странное ощущение, будто после наркоза. Вот она рука, ты ее видишь, шевелишь ей, но не ощущаешь. Ни тепла, ни давления, ни трения, ни воздуха, ни веса. Ничего. Питер всхлипывает. Слеза непроизвольно течет по щеке. Черная, как все остальное в его теле. — Какой же я дурак, — он изо всех сил старается не расплакаться, придумать хоть что-нибудь. Но тьма отчаянья так тянет его. Ему везет. Из этой засасывающей тьмы его выдергивает звук телефона. Питер, едва не роняя подаренный Тони старкфон, не глядя отвечает на вызов и тут же отрывает от уха трубку. — Какого черта ты не на базе? — слишком громко орет Старк. — Я... я ушел, — тихо отвечает Питер, не зная, что еще можно сказать. — Это я и без тебя понял. Я спрашиваю, какого черта?! — уже спокойнее уточняет тот. — Ваши... врачи ничего не нашли, — произносит он. — Я подумал, что нет смысла тратить их и ваше время. Питер почти физически ощущает, как закипает мужчина на том конце провода. — Хочешь сказать, твое тело больше не отключается? Его тон заставляет всхлипнуть еще раз. Питеру так хочется довериться Тони, но он сразу же разуверится во всех его бедах, если только увидит. “Если увидит”. — Нам нельзя видеться, — тут же заявляет вслух Питер. — Что? — Я не знаю, что произошло, но после сражения с той магичкой... — Которую пару недель назад забрали в ЩИТ? — уточняет Тони. — Да. Она наложила на меня что-то. Но это никто кроме меня не видит. — Галлюцинации? — Когда я предложил тоже самое вашему врачу, он... — Питер замолчал. Жаловаться не хотелось. — Он, что? — настоял Тони. — Он откинул эту идею. — И чем мотивировал? — продолжал докапываться тот. — Он сказал, что я хочу, чтобы у меня была галлюцинация, — всхлипнул Питер, не выдерживая и начиная тихо плакать. В этот момент было так обидно. “Будто я обманщик какой-то. Будто я действительно хочу умирать”. Тони тяжело вздыхает в трубку. — Пит, скажу сразу, у меня сейчас появилась точно такая же идея. Тот давит рыдания, закусывая большой палец, все равно боли не чувствует. — Но, я хочу, чтобы ты знал, я не поддамся этим мыслям. И даже если поддамся, я буду действовать так, будто ты действительно в опасности в связи с наложенным на тебя заклинанием. Так что, когда ты посчитаешь, что все закончено, скажи мне об этом, хорошо? Питер тихо всхлипывает и кивает. А потом осознает, что Тони не видит его кивка и произносит: — Да, мистер Старк. Спасибо большое, мистер Старк. — Поблагодаришь, когда увидимся. Ты уже был у Стренджа? — Сижу на пороге его пустого дома. — Погоди, пустого? — Остался только фасад. — Так, погоди минутку. Я подключу Вонга. В трубке раздается дозвон, который прерывается тучным: — Алло? — Вонг? — Старк? — Где ты сейчас? — сразу же в лоб спрашивает Тони. — А где мне еще быть? — наезжает в ответ тот. — Сижу в библиотеке в Камартадже, сторожу резиденцию до появления Стивена. — Что с Нью-Йоркским отделением? — А что с ним не так? — удивляется Вонг. — У меня тут парнишка на пороге сидит. Говорит, что остался только фасад. — Старк, ты рехнулся? — уточняет тот. — Я буквально час назад оттуда прибыл. Какой фасад? Там два этажа артефактов! Ты уверен, что твой парнишка не ошибся адресом? — Уверен, сэр, — подтверждает Питер, вклиниваясь в разговор. — Это самое примечательное здание на улице. Его сложно перепутать, — всхлипывает он. — Старк? — будто бы ответа и не было переспрашивает Вонг. Питер с ужасом пялится в пустоту дома. Она отчего-то вдруг становится кошмарно пугающей, засасывающей и темной. Питер подрывается с места, захлопывает дверь и убегает. — Ты сейчас серьезно не слышал его ответа? — Чьего ответа, Старк? — Он на линии, только что ответил на твой вопрос. — Ты издеваешься надо мной? — угрожающе шепчет Вонг. — Его прокляли, Вонг. Ему нужна помощь мага, — вместо этого отвечает Старк. Слыша это Вонг сразу же меняется в голосе: — Что ж ты сразу не сказал! То-то меня так трясет от разговора! Приезжай, как освободишься. — Что с парнем делать? — А что с ним? — Пит, что с тобой? — уточняет Тони. — Вены черные, руки отнимаются. Уже по локоть не чувствую. Тони передал его слова Вонгу. — Старк, отключи-ка пацана на пару минут. Не успевает Питер опомниться, как его выбрасывают из разговора. Он со злостью смотрит на телефон и не может понять своих чувств. Ярость застилает глаза. Питер сминает новенький старкфон своей сильной рукой и кидает себе под ноги. Злой, расстроенный, не чувствующий собственного тела, он забегает в ближайшую подворотню и, не сдерживая себя, со всего размаха херачит по мусорному баку. Тот сминается, словно картонный, и извергает из себя пакеты с мусором. Питер надрывно рычит и, затягивая капюшон на голове, в несколько прыжков поднимается на крышу. Он не знает, куда бежит, не ведает, что творит. Ему насрать на все и всех. Ему холодно, одиноко. Его все бросают, он остается совсем один и все, что может сделать сейчас — безопасно выпустить накопившуюся внутри злость. Краем сознания Питер осознает, что все это — последствия заклинания, но поделать ничего не может.***
Ближе к закату он зависает на одной из крыш, что повыше, и глядя на уходящее солнце, почти уже не чувствуя ни рук, ни ног начинает тихо скулить: — Ну пожалуйста. Пожалуйста, не нужно. Я сделаю все, что угодно. Я не хочу... вот так вот. — Он вспоминает ту девочку-мага, с которой он сражался. Вспоминает бедное животное перед ней. Он понимает, что молить пощады у такого создания бесполезно. У той магички наверное нет сердца. Но даже такие заслуживают жизни. И Питер тоже заслуживает. Он не хочет умирать. Он плачет, тихо скулит, роняя на руки черные слезы, но ничего не может сделать. Потому что дурак. Потому что слишком поздно обратился за помощью и теперь ему не остается ничего, кроме как принять.***
Он возвращается домой уже глубокой ночью. Мэй на смене, так что он не переживает. Он знает, что должен попытаться избавиться от этой дряни внутри. Возможно, тогда он выживет. Питер сразу заходит в ванну, берет в руки бритву, отламывает пластиковую часть и достает лезвие. Ножом страшно, а лезвие хоть маленькое. Да и он все равно ничего не чувствует. Сначала на пробу проводит небольшую полоску по подушечке пальца. Боли нет. Только черная пузырящаяся слизь. Питеру противно, его тошнит, и желание избавиться от этой хрени внутри своего тела накатывает с новой силой. Так что он врубает воду и смывает слизь с пальца. Он делает еще несколько надрезов на ладони и запястье, чтобы проверить: та же слизь. Снова смывает. Он делает так несколько раз, пока не решает раздеться и просто встать под душ с головой, открывая новые раны, смывая с себя слизь. Может хоть так станет проще. Но проще не становится. Он лишь быстрее теряет ощущения своего тела. Стоять уже тяжело, так что он решает присесть в чашу и откинуться головой на плиты кафеля. Если до этого он еще ощущал тепло воды, контрастирующее с прохладой керамики, то сейчас он уже и температуры не чувствует. О том, что вода, должно быть, горячая, он понимает по облакам пара, за которыми уже почти ничего не видно. Питер опускает взгляд и замечает, что чернота не уходит. Она скапливается у его ног, образуя какую-то зловещую темную дыру. Питеру страшно просто до безумия. Кошмарная, зияющая дыра смотрит на него своей бесконечной пустотой, словно засасывает его душу. Питер не хочет знать, куда ведет эта червоточина, он хочет сбежать из ванной, но сил и ощущения тела совершенно не осталось. Питер просто сдается. Он позволяет черной слизи из своих вен стекать вниз, расширяя червоточину, поглощая силы самого Питера для какого-то неведомого ритуала.***
Питер морщится от дикой саднящей боли во всем теле. Он продирает глаза и пялиться в незнакомый светлый потолок. — Где я? — тихий полустон. Он не верит, что этот слабый голос принадлежит ему. — Вы на базе Мстителей, мистер Паркер. Отдыхайте, вам ничего не угрожает. — Рапортует приятный голос Пятницы. — Что произошло? — сипит он, но ответа не получает. В комнату врывается Тони. Он одет в пижаму, видимо примчался сразу, как услышал от Пятницы о пробуждении Питера. — Слава богу, ты пришел в себя! — Тони кидается к его кровати и обеспокоенно смотрит в глаза. — Еще раз хотя бы задумаешься о чем-то подобном — я тебе голову откручу, ты меня понял? — сразу наезжает он. — Задумаюсь о чем? — сипит Питер, не в силах понять происходящее. — О суициде! — сразу же отвечает Тони, чем сильно шокирует Питера. — Боже, просто расскажите, что случилось? — морщась от боли просит он. — Это был древний ритуал жертвоприношения для призыва какого-то старого демона. Человека заражают, он какое-то время ходит с этой фигней внутри. А потом его прорывает: страхи, желания, опасения, слабости: цепляют все его грешки, заставляя прийти к очевидному исходу. — Смерть, — с ужасом произносит Питер. — Причем прочие видят в нем лишь объект для насмешки. Этакий защитный механизм. Другие же маги просто не видят жертву. Для них она существует в параллельной реальности, как и маги для нее. — Как я выжил? — ужасается Питер. — Мне пришлось экстренно научиться парочке магических приемчиков, — самодовольно хмыкает Тони. — Вы научились магии... ради меня? — удивленно хлопает глазами Питер. Тот лишь пожимает плечами, складывая руки на груди. — Так или иначе, заклятье вытаскивает то, что сидит внутри человека, гиперболизируя это в сотни раз. Но это значит, что оно есть внутри тебя. Ты хочешь этого, Питер! Тот моргает задумчиво, смотрит перед собой, пытаясь осознать справедливость такого наезда. Близость смерти, собственное обожженное и израненное тело делают Питера невероятно смелым. — А в вас такого нет? — тихо сипит он. — Что? — хмурится Тони. — Мы сейчас не обо мне речь ведем. — И все же, — настаивает Питер. — У вас в голове никогда не пробегал даже намек на самоубийство? Потому что так, пусть и чуточку, но все же может стать немного легче дорогим вам людям? — Смерть никогда не бывает легкой, Питер. Только не для тех, кто остается здесь. — Я знаю это не хуже вашего, сэр, — чеканит он. — Тогда не смей... — Я не могу этого обещать. — Что? — повышает голос Тони. — Если от моей смерти когда-нибудь будет зависеть чужая жизнь — я, не задумываясь, пойду на это. Тони тяжело вздыхает. Говорить сейчас о подобном с этим подростком было ошибкой. Позже у них еще будет время все обсудить, а пока: — Отдыхай карапуз. Потом со всем разберемся, — он устало вздыхает и отворачивается, чтобы уйти. — Спасибо вам, сэр, — кидает он в спину Тони. — На здоровье, Питер. — Улыбается тот и закрывает за собой дверь.