Шарлах

      Платье на мне — это лишнее, такова логика у Шарлаха. Поэтому от одежды он меня избавляет и прижимает к себе спиной. А чтобы не пихался, одним из щупалец стягивает мне руки над головой. То, что он делает, — неприятно и странно, но не больно. Только вот от запаха влажной земли можно задохнуться, а живые лианы оплетают мне ноги по всей длине, разводят в стороны и не перестают скользить. Руками же Шарлах держит меня под грудь, а второй парой — обнимает в районе живота. И закричать бы, только это как-то всё нелепо, но ничуть не страшно — к заднице моей он не подбирается, просто гладит щупальцами. Это даже… приятно немного, вроде массажа — лианы эти гладкие и тёплые, не липкие.       А сопротивляться не имеет смысла и опасно — Шарлах намного сильнее меня, щупальца может сжимать так, что задохнусь до обморока. И он меня как перед поеданием готовит — высовывает длинный язык и облизывает им мне подмышку.       — Эй, ты что!       Щекотки не боюсь, эти прикосновения скорее неприятны и очень неожиданны. А ещё именно там я со вчерашнего дня успел провоняться, но Шарлаху всё как-то…       — Вкусно! — заявляет снова и, без труда перекинув меня по своей груди левее, облизывает мне и вторую подмышку.       Очередная омерзительность, с которой приходится мириться, как и с тем, что одной из рук монстр потрогал меня за член и жизнерадостно поинтересовался:       — Туалет?       — Да нет же! — дёргаюсь, и это производит довольно неожиданный для данного положения вещей эффект.       У меня стояк. И ещё какой! Член почти моментально стал болезненно-твёрдым, как будто я вот-вот и трахну девушку мечты, но вместо этого его по всей длине обвивает щупальце, потирает, сжимает…       — Это тебе тоже вкусно? — спрашиваю, надеясь получить отрицательный ответ.       Но мои опасения подтвердились как очередным «Вкусно» от монстра, так и ещё одним щупальцем, которое вплотную заинтересовалось моими яйцами. Та ещё вкуснотища! Попыталось так же сжать, как и руки, и член, но я дико взвыл и задёргался — не так было больно, как внезапно.       — Фарид?       Монстр спросил это довольно обеспокоенно, хотя по его голосу понять, какие у него на самом деле эмоции, трудно. Но щупальца ослабли.       — Мне больно, — стараюсь не хныкать. — Не трогай там.       Понимает эту просьбу Шарлах весьма своеобразно: не трогать там — значит, трогать в остальных местах с удвоенным энтузиазмом, и он этому действу предаётся самозабвенно.       Облизывает мне шею, плечи, ключицы, иногда — снова подмышки. Чуть ниже, куда уже не достаёт языком — поглаживает руками, а дальше — месиво из щупалец. Когда смотрю на это — немного дико и тошнотворно, не могу сказать, сколько их всего, но теперь они полностью меня покрывают, расширившись, напоминая листья водорослей, и непрерывно движутся. Я как будто утоплен в них. Остаётся неприкрытым лишь живот, который монстр словно от самого же себя защищает, загородив ладонями.       Но уже не совсем терпимо, в одном определённом месте уже настолько приятно, что могу вот-вот кончить, а щупальце, основательно взявшиеся за член, не выпускает его и на долю секунды, скользит, сжимает, гладит. И всё ритмично, не сильно, аккуратно и почти нежно. Я точно вот-вот, уже…       Слишком странно, что оргазм меня накроет вот так — не только без объекта для секса или дрочки, но вообще с совершенной пустотой в голове, никаких фантазий, более того, я полностью осознаю, что Шарлах — мерзкий монстр, который в любую секунду может меня убить и выпить всю кровь, и… кончаю.       Полно, остро, с откатом в поясницу и выше, аж яйца поджались и сам я попытался выгнуться, не застонав только от неожиданности произошедшего.       Сперма заблестела крупными каплями и потёками на щупальцах, но всего на мгновение — тут же впиталась, оставив после себя только тонкие плёнки, что отшелушилась, как только щупальца вновь двинулись.       — Вкусно! Вкусно! — Шарлах обрадовался и щупальце вновь стиснуло мне член.       Но это причиняло только болезненный дискомфорт, из уретры вытекла пара бледных капель и только.       — Я не могу, Шарлах. Я не хочу. Отпусти, мне больно. Отпусти.       Монстр почти не реагирует, вновь облизывает меня. Снова насилие, теперь не от любопытства, а с определённой целью: получить как можно больше вкусностей. Что это ему? Йогурт, блядь?       Нужное слово наконец приходит в мою гудящую голову:       — Опасно! Шарлах, опасно!       Как магия какая — я отпущен на волю почти мгновенно: щупальца разжались, снова укоротились и свились в «хвост» рядом с монстром, и он лишь руками держит обессилевшего меня на своей груди. Только что понимаю, какая она у него плоская, и что обе пары плеч едва не в два раза шире моей единственной.       — Фарид останется? — монстр спрашивает почти с надеждой.       Как будто я могу отказаться, будто не боюсь возражать.       — Да. Только я сам скажу, когда мне надо в туалет, хорошо?       — Туалет, — Шарлах словно хочет что-то спросить, но словарного запаса не хватает. — Другой туалет?       — Тоже скажу. Сам скажу.       Помедлив, Шарлах уточняет:       — Опасно?       — Ещё как опасно! — охотно его убеждаю.       Разговор у нас тот ещё — как у иностранца, который только-только начал изучать язык, и аборигена престарелого возраста. Но монстр учится, более того, хочет учиться. И «вкусно» ему не моё мясо, а выделения тела — моча, пот, сперма… б-р-р, но хвала неизвестно кому в данной ситуации, что кровь считается за «опасно».       — Фарид еда? Фарид пить? — предлагает Шарлах почти заботливо.       «Фарид нахуй сбежать и забыть всё это, как страшный сон», — думаю про себя, но вслух прошу только:       — Спать. Хочу спать.       — Не пугать птиц? — уточняет чудовище.       — Именно. Молчать, никаких птиц. До утра.       Засыпать теперь страшно. Не знаю, как надолго у Шарлаха хватит терпения не проверять, на самом ли деле опасно то, что он со мной только что вытворял, если ему «вкусно». Снова запах земли, от него исходящий, кажется мне могильным.       А дождь усилился, перерос в ливень — за окном стена воды, уже еле освещённая — тучи плотные, а день кренится к закату. Вся земля теперь пахнет точно так же, как Шарлах. Если выберусь, этот аромат до смерти не забуду.       Пока всё вроде мирно — Шарлах отпускает меня, расцепляя руки и позволяя сползти ему под бок. И тут же сворачивается рядом, принимая вновь позу лежащей собаки или кофейного столика.       Я, чувствуя себя совсем незащищённым, заворачиваюсь в одеяло и утыкаюсь лицом в его складки. Детская логика — я никого не вижу, значит, меня не найдут. Меня нет.       А щупальца обвиваются вокруг, и когда приоткрываю глаза и поднимаю голову, вижу, щурясь, что не просто окружили моё ложе, но и сформировали вокруг сетку, похожую на высохшее «перекати-поле» или мёртвый коралл. Шарлах то ли защищает меня от чего-то внешнего, а то ли наоборот — не даёт сбежать.       Но куда уж я теперь без ножа и в ливень? Чем моё геройство завершилось? Я кончил от того, что меня монстр ласкал. Как одержимая девушка в творениях японской анимации. Всегда думал, что у азиатов этих больная фантазия. Что бы они сказали на то, что не фантазия это вовсе, а суровейшая и отвратительная реальность?       Но реальность эта ещё и тёплая, и сытая, и всё равно какая-то спокойная — ну не вызывает Шарлах своими повадкам чувство постоянного страха отчего-то, хотя казалось бы. Только как вспышка: «а-а-а, монстр!». Так что уснуть у меня получилось.       Проснулся я ещё на этом свете, более того, не от попыток Шарлаха в изнасилование, а от солнечного зайчика, мелькнувшего по глазам, — в комнату врывалось безудержное, словно умытое, солнце, настолько яркое, что даже мутный витраж не смог его достаточно задержать.       Шарлах не покинул меня по обыкновению, но рядом уже не лежит, расхаживает туда-сюда по комнате на двух ногах. Я хочу его снова порассматривать, но гораздо интересней то, чем он занимается. Точнее, как именно — всего лишь уборка, но вот способ…       Мало того, что множество предметов, составлявших ранее моё «гнездо», подняты в воздух щупальцами и постоянно перемещаются, тасуясь, так ещё как только любой из них касается места, где находился — тут же принимает прежний вид. И это не просто ровно разложенная ткань, а тот случай, когда вдрызг мятая накидка, касаясь дивана, разглаживается полностью, и спутанные кисти по краям повисают стройным рядом. Так же и со всем остальным, комната-зал превращается в такую же, какой была спальня в башне — чистую, новую, нежилую.       Мне оставлено только одеяло, в котором я уснул, а ещё валик, что я уже видимо во сне подложил под голову. По всему кажется, что и сам Шарлах проснулся недавно, но будить меня не собирался.       Наблюдаю за волшебством, а это именно оно, тихо, и только когда последняя вещь нашла своё прежнее пристанище, окликиваю монстра:       — Шарлах!       — Фарид?       Оборачивается. Его глаза теперь кажутся прозрачными сферами, в которых внутри серебряная фольга и светлячки.       — Есть? Пить? Туалет?       — Да ты замучил меня уже! Нет, нет, и ещё раз нет! — раздражаюсь.       — Надень! — проигнорировав возражения, Шарлах протягивает мне платье. Очередное. Новое. Белое. Да я бы лучше одеяло порвал и в набедренной повязке ходил — лето же, не замёрзну, в такой-то погожий денёк!       А ещё монстра я обманул — в туалет немного хотелось, но вот только не при нём никак. Ничего, придумаю, как от него отвязаться — на крайний случай, ноги пошире расставлю и прямо на пол свои дела сделаю — под платьем не видно будет.       Оно как раз подходящее — подол пышный. И корсет не очень тугой — нож спрячу. Если теперь меня к стойке с ними допустят. Надо же было так глупо упустить свой шанс!       — Пойдём, — предлагает мне монстр и протягивает руку.       Не вижу причин, чтобы отказываться, чем больше я узнáю о месте заточения, тем больше шансов сбежать.       Только вот экскурсия отменяется, Шарлах выводит меня наружу, во внутренний двор. Он огорожен со всех сторон замковыми галереями и переходами — тюрьма в тюрьме. Но тюрьма та ещё — просторная, залитая солнцем лужайка с редкими грядками цветов.       — Будем тут. Свет, — поясняет Шарлах и указывает на небо, а потом проводит рукой по высокой мокрой траве, — вода.       — Ну ладно, — сразу соглашаюсь.       Если мне разрешат постоянно здесь гулять, так это отлично — отсюда можно попасть в любое крыло замка. С моим-то везением на то, что я выберусь быстро, рассчитывать уже не приходится, нужен продуманный, далеко идущий план.       Хожу туда-сюда, осматриваю отведённый мне прогулочный дворик, отметив среди цветочных насаждений ещё несколько грядок, ботву на которых признать не получается, но то, что это овощи, — я уверен. Почти неосознанно ищу следы — разрытую, чтобы извлечь картофель, землю или оборванные стручки, и не сразу замечаю, что вокруг растения как будто оживают, тянутся к чему-то. Оборачиваюсь.       Шарлах замер, подняв лицо к небу, распустил щупальца по спине и веером вокруг так, что они утонули в траве и земле, и… я не могу это называть иначе, чем цветением.       Подхожу поближе, чтобы рассмотреть. Шарлах больше не коричневато-бурый, он — красно-зелёный, а каждое щупальце раскрылось сверху, и в щели колышутся изумрудные ворсинки, мягкие даже на вид.       Меня как осеняет. Не вампир он. Не инопланетянин. Не водяной. Шарлах — растение. Энт. Живое, разумное дерево или… цветок, подобного которому уж действительно никто не видел.       Хочется до него дотронуться, убедиться, что столь удивительное явление мне не кажется. Я с трудом продираюсь сквозь траву, которая за считанные секунды выросла чуть ли не по пояс, и осторожно касаюсь одного из раскинутых щупалец.       — Фарид?       Шарлах смотрит на меня внимательно, его глаза отражают ослепительный солнечный свет.       — Ты в порядке? Что… что происходит вообще?       — Происходит?       — Творится. Делаешь ты что?       — Свет. Вода. Есть. Я ем, — охотно поясняет мне Шарлах.       Вот, моё предположение оказалось правдой. Растение он.       — А я… я что?       — Овощи. Плоды. Соберём любые. Только скажи. Есть.       — Хорошо, я понял, — киваю, хотя на самом деле ничего не понял.       Ест он? Больше похоже, как будто заряжается светом, чтобы потом расходовать тот в качестве магии. Возможно, что так оно и есть, но надо уточнить.       — Ты не будешь есть меня?       — Нет, — Шарлах кажется удивлённым. — Не буду.       — Но ты же меня облизывал и пытался! — во избежание вопросов тут же повторяю: — Лизал! Языком! Ртом! Ел!       — Вкусно, — соглашается Шарлах. — Но не есть. Не убить.       — А, ну хорошо, — расслабляюсь.       Монстр этот не выглядит прожжёным лжецом, и обдурить его не так уж и сложно, не способен он на хитрость, одно «опасно» — и он верит на слово. Но злоупотреблять не стоит. К тому же моя уверенность мгновенно рассыпается в прах от одной его фразы, построенной на удивление грамотно и понятно, а произнесённой всё тем же атональным голосом:       — Фарид знает, что скоро умрёт?       Сердце падает, могу пролепетать только:       — Но ты же… не съешь.       — Ты выбрала меня. Ты осталась здесь. Ты умрёшь.       — Но почему? — тупо и отчаянно упорствую, не желая верить.       — Древо позовёт. Растёт изнутри. Убьёт. Ты станешь его едой.       Затошнило, я бессознательно схватился за живот. А что, если во мне где-нибудь в кишках завёлся паразит, как в детской страшилке: не ешь косточки, вишня в животе вырастет. Слова срываются с губ помимо моего желания:       — Как та девушка в саду?       Шарлах явно знает, о чём я, но не предполагал, что я догадываюсь — потому что метнулся, повалил в траву, тут же оплёл щупальцами, сдавил, что никак не вскрикнуть, и дохнул в лицо могильной сыростью:       — Фарид видел?       Остаётся только кивнуть, и будь что будет.