Шарлах

      Никогда бы не подумал, что в такой маленькой зверюшке может быть столько крови. Она залила весь стол, скапывала на пол, струилась по ножкам стола. Я старался не обращать на это внимание, как и на брызги на одежде, орудовать ножом уверенно, снимая тонкие лепестки красноватого мяса и добрасывая их в булькающий котёл. Решил потушить — так и не испортить, и не заразишься какими-нибудь паразитами. Вот уж не гадал, что буду себе готовить что-то сложнее смузи из блендера. Бывает ли доставка еды в невидимый, судя по всему, замок в лесу? Интересно, прихвати я с собой в какой-нибудь складке платья мобильный и чудом не утопи тот в озере — смог бы я позвонить в службу спасения? Ага, и попытаться очень убедительно объяснить им, где нахожусь и кто именно меня похитил.       Шарлах, кстати, сейчас заворожённо следит за бликами от огня на лужицах крови. Те, подсыхая, мутнеют, но самые глубокие ещё отражают свет. Монстр даже со стула встал, подошёл поближе, нависает и немного мешает мне готовить. Трогать жидкость не решается, просто смотрит. Когда я в очередной раз оборачиваюсь к котлу, чтобы добросить в него ещё партию мясных кусочков, чуть не спотыкаюсь о щупальца.       — Отойди, Шарлах, мешаешь, — раздражаюсь.       Он чуть отступает, выпрямляется. Фосфорный свет глаз вспыхивает ярче. И теперь монстр только сильнее загораживает от меня готовящееся блюдо. Ну и что с ним делать? Не толкать же? Толкнёшь его, ага. Ростом он сколько? Футов шесть с половиной, как бы не больше. Грудь широченная, под кожей — или корой? — будто узловатые мышцы. Придётся терпеливо поуговаривать.       — Шарлах, — подхожу к нему вплотную, смотрю снизу-вверх, — ты продолжаешь мне мешать. Подвинься, пожалуйста.       Легко касаюсь его груди кончиками пальцев, которые оказались вымазанными в крови и прилипли. Осталось пятно, и вместо того, чтобы попытаться его стереть, дорисовываю его неправильную форму до вполне аккуратного жирненького сердечка. Как раз слева. А у Шарлаха вообще сердце-то есть?       Отскакивает так, как будто я его ожёг, щупальца взмётываются, едва не опрокинув котёл и разбросав угли, охватывают меня, прижимают к столу, стиснув руку с ножом. Чувствую, как платье на спине взмокло, вобрав кровь. Шарлах не отступил, наоборот, прижался, хрипло почти рычит:       — Сотри! Сотри Знак!       — Я…       — Сотри! — ревёт монстр, встряхнув меня так, что перед глазами искры, а позвоночник больно впечатался в край столешницы.       — Хорошо, хорошо! — помотав головой, тру каракули, облетающие сухими кусочками — вся жидкость впиталась. — Вот, всё.       Осмотрев себя внимательно, Шарлах всё равно недоволен:       — Фарид лгал. Фарид знает Знаки. Фарид умеет делать магию.       — Слушай, — осторожно начинаю. — Я не пытался тебя заколдовать или что-то такое. Это просто рисунок. Рисунок, понимаешь?       — Это Знак, — возражает мне Шарлах.       — Нет же. Нет никакой магии, я просто его нарисовал. Знаешь, рисунки? Солнышко, тучка, дом? Звёздочки, сердечки?       — Нет. Фарид лжёт.       — Слушай, Шарлах, — попытавшись высвободиться, я добился только того, что щупальца сжались ещё сильнее, пальцы на рукояти ножа онемели, — я тебе не вру. Никакой это не Знак, никакая не магия. Просто рисунок. Я не знаю, о чём ты вообще.       — Такие, как Фарид, творят знаки. На земле и камне — и открывают проходы. Как Проводники. Знаки убивают. Из Знаков родится огонь. Знаки сильные и злые.       — Но с тобой же ничего не случилось?       Шарлах, кажется, задумывается, молчит, поэтому решаюсь осторожно добавить:       — Хочешь, я и тебя научу рисовать?       — Знаки? — голосом Шарлах управлять уже пытается, что он спрашивает и заинтересовался, уже понятно.       — Да нет же, не Знаки. Никакой магии. Просто рисунки. Только если ты меня отпустишь.       Щупальца Шарлах убирает так резко, что я едва не падаю, схватываюсь за край стола. Теперь я, должно быть, выгляжу просто жутко: небритый мужик в костюме невесты, заляпанном кровью, да ещё и с окровавленным ножом в дрожащей руке. Откладываю инструмент мясника подальше — всё, несмотря на то, что на изуродованной тушке оленёнка осталось ещё прилично мяса, добрасывать его уже поздно. И не тогда, когда пообещал что-то Шарлаху.       Использовать для рисования кровь, правда, как-то мерзко и всё-таки странно. Одно дело случайно испачкаться, но специально макать в неё пальцы — нет, не хочу. Осматриваюсь, замечаю угольки на полу. То, что нужно, вполне себе художественные инструменты. Я даже когда-то рисовал такими карандашами, когда наивно хотел поступить на геймдизайнера.       Сноровка, впрочем, с тех времён ещё осталась, на боковой стенке камина у меня получаются сносный цветочек, вполне напоминающий подсолнух, лист, веточка с ягодами. Птицу изобразить не решился. Уголёк в руке истирается до твёрдого дерева, неприятно скрипит по камню. И так сойдёт, понятно всё без штриховки и теней.       — Видишь, — оборачиваюсь. — Никакой магии. Просто рисунки. Цветок, лист и ягоды.       — Не Знаки, — соглашается Шарлах, внимательно осмотрев мои художества. — Как книги. Другая магия.       — Да не магия это вообще! — почти раздражаюсь. — Нет у них никаких свойств, это просто рисунки. Любой может также, даже ты.       — Другая магия. У тех, что как Шарлах — другая магия.       — Да это и не магия! — бешусь.       Видимо, бесполезно что-то объяснять, и учиться рисовать монстр не хочет. Не очень-то и нужно, зато отпустил, и можно наконец-то поесть. Только вот не с разделанным же трупом на столе!       — Шарлах, — зову монстра, трогающего кончиком щупальца рисунки. — Ты не мог бы убрать оленя отсюда?       — Куда убрать? Фарид не будет есть?       — Буду, но, понимаешь, не целиком. Я же не гризли какой-нибудь. Унеси куда-нибудь, пусть доедят… не знаю, звери? Насекомые?       Шарлах, окинув место готовки взглядом, выпускает достаточно щупалец, чтобы прибрать к себе не только тельце оленёнка, но ещё и все кишочки-органы, до самого мелкого. К себе прижимать не брезгует, но прежде, чем уйти, убирает нож со стола, возвращает тот в подставку и предупреждает меня:       — Опасно.       Значит, теперь, попробуй я утащить нож, закончится всё тем, что у меня его отберут. В коридор вынести и припрятать? Да как же, Шарлах снова меня запер. Тащусь к столу обратно, снимаю с огня и водружаю на стол варево. Пододвигаю стул, достаю тарелку. Пока накладываю дымящуюся и вполне аппетитно выглядящую еду, задумываюсь. В кухне, как только я вошёл, был идеальный порядок — ни пылинки, тарелки вымыты. Приправ, кажется, как и не отбавлялось. Шарлах идеально убирается, но разве способен мыть посуду и пополнять запасы? Не похоже, чтобы он что-то скрывал, особенно в плане умственного развития — принимать обычные каракули за какие-то там магические Знаки… нет, точно не притворяется, тупой как полено и есть.       Проглотив пару ложек, третью до рта не доношу. А что, если в замке есть кто-то ещё, помимо Шарлаха и этого странного рыбохвостого коня, что иногда вылезает из воды? Домовые? Брауни? Лепреконы? Ещё какие-то магические создания? Никаких других следов, кроме наведения идеального порядка, я не заметил, но что, если просто не присматривался? Ага, с моим-то зрением присмотришься, конечно же. Отсюда растения, нацарапанные углём, и правда можно принять за какие-то мистические знаки — неровный круг, треугольник, руна…       Вздыхаю, жуя. Шарлах-то видит хорошо, даже в темнотище. Завидую. А ни зрачков, ни радужки, какие-то прозрачные шарики, блестящие изнутри. Магия или такая биология? Всё вместе? Как это работает вообще? И нужно ли чему-то удивляться?       Успеваю доесть и убрать котёл на полку, когда Шарлах возвращается. От трупа оленёнка он избавился и как будто не трогал — чистый, полированная кожа-кора блестит. Кожа-кора. Как название какого-то заклинания. Улыбаюсь, Шарлах останавливается и на мгновение кажется, что тоже пытается улыбнуться. Но потом спрашивает:       — Фарид есть?       — Я уже поел, спасибо. А что это у тебя?       Второй парой рук Шарлах держит книгу, обложка которой кажется смутно знакомой, и моя догадка подтверждается: — Фарид прочитает?       — Да, попробую, — киваю. — Только нужен свет.       — Пойдём, — соглашается Шарлах.       На то, чтобы держать меня за руку, не настаивает. Протягивает книгу, которая оказывается тем самым сборником переводов, который меня заинтересовал, с памятью у монстра всё отлично. Иду за ним, стараясь наоборот, не прижимать к себе книгу — на руках кровь высохла, а вот на платье — нет. Шарлах это замечает, и как только добираемся до зала, тут же вручает мне новое, белое и свежее. Мешкаю. Неприятно пачкать светлую ткань.       — Может, ты меня почистишь? — неуверенно прошу, помня, чем это чревато.       Шарлах понимает, и тут же оплетает щупальцами не только мои изгвазданные руки, а вообще всего. Щупальца движутся очень быстро, охватывают член, трутся по заднице, даже по лицу проходятся, едва успеваю зажмуриться. И всё, я чист, как омытый новорождённый, кожу приятно холодит ткань платья. Получается, Шарлах может питаться выделениями моего тела и настолько быстро. Зачем тогда раньше издевался так долго и медленно?       Спросить бы, но сомневаюсь, что поймёт и не решит, что я не доволен, и «мытьё» надо бы повторить. Можно и отказаться от подобного совсем, но вода в тёмной ванной наверху только леденяще-холодная, и вообще с этой комнатой связаны теперь не самые приятные воспоминания. В животе забурчало. Да, стрёмное обстоятельство. Время у меня есть, надеюсь, в книге будет что-то похожее на ответы.       Шарлах умело развёл огонь, вытащил из камина тонкую щепку и зажигает от неё свечи в канделябрах. Сажусь на диванчик поближе к одному из них, открываю книгу наугад.       — Знаки, — тычет Шарлах в страницу щупальцем, но я и без него вижу.       На рисунке в самом деле простые иероглифы, чем-то похожие на руны. Их чертит посохом прямо на земле старик, который выглядит точно как древние волшебники из сказок, только вместо остроконечной шляпы на голове у него повязка с камнем. Поясняющий картинку текст и близко не английский, поэтому перелистываю. Там, где слова понятнее, гравюра немного другая, старик похож, но всё же чем-то отличается. Точно. На повязке вместо камня — птичий череп. Что это? Небрежность художника или какой-то шифр? Сравнить бы картинки между собой, и рассмотреть те, что для других переводов, но Шарлах меня торопит:       — Читай.       — Берег, — разбираю витиеватые закорючки букв. — У берега стояли колдуны… нет. Чудотворцы. Знаки… были начертаны… а, нет, чертили. Да, точно.       Так, постепенно привыкая к почерку и странным оборотам, догадываясь о значении слов по знакомым частям или контексту, медленно читаю и воспринимаю историю.       Выходит, что однажды люди, называющие себя Чудотворцами, собрались, ни много ни мало, как со всей планеты, теми рисунками, что Шарлах называет Знаки, открыли проход в другой мир, и забрали туда не только людей, но и всё, что могло пригодиться — одежду, скот, растения… очень длинные перечисления я пролистал. Проход в иной мир — вот что меня интересовало. Допустим, эти самые иероглифы я мог перечертить прямо с рисунка, хотя последний был не закончен. Попыток пятьдесят и дорисую правильно! Но как превратить картинки именно в Знаки? Не усложняю ли всё? Конь говорил, что не обязательно владеть магией, достаточно знать просто слово. Одно, но правильное. Вдруг эти Знаки — ещё и буквы, и их можно прочесть?       Шарлах нетерпеливо похлопал щупальцем по странице, я снова жадно вчитался в строчки. Но про саму организацию прохода больше ничего не было, весь текст был написан так, как будто сообщал то, что и так всем известно. Описано было только, что мир, в который хотели переселиться люди, был «пустыней». Нет, не так.       Я внимательно перечитал строчку ещё раз, пробежал глазами следующую. Похолодел. Мир не был пустым изначально. Он был «опустынен»… очищен. То есть, в нём эти же Чудотворцы убили всё, что было раньше — растения, животных…       — Шарлах, — я поднимаю глаза от текста. — Ты что-то об этом знаешь?       — Читать — магия, — отзывается Шарлах. — Слова настоящие. История была.       — Это… наши предки? Мои? Пришли в этот мир, чтобы… что было раньше?       — Нет. Мир Фарида — изначальный. Ржавый. Из него пришли те, кто чертили Знаки.       — Чудотворцы, — машинально отзываюсь.       — Да, они. Такие, как Фарид, живут во многих мирах. Тех, что не устояли. Где-то изменились, где-то остались.       — А ты… вы, такие, как ты?       — Мы тоже изначальны. Наша магия была сильной, наш мир устоял.       — А он какой, твой мир? — интересуюсь.       — Тот, кто был до меня, был там.       — Отец? — перебиваю Шарлаха.       — Да, отец, — соглашается монстр. — Он был. Мир зелёный. Мы там другие, нас много, мы сильны, и свет… света больше. Хранителей нужно двое. Поэтому Фарид умрёт.       Кривлюсь так, что это и отдалённо не похоже на улыбку. Ну почему я, почему, блядь, именно я влип в эту смертельную ловушку? Нет таких грехов, за которые в себе надо дерево таскать, чтобы оно тебя убило потом! Понятно, что Шарлахом движет — раньше он жил здесь с отцом, теперь ему хочется сына. Вдвоём всё легче, но мне от этого — ни капли.       Сглатываю, перелистываю книгу в самое начало перевода, пытаясь понять, зачем вообще куда-то нужно было переселяться — человечество-то вон, до сих пор живо, я его ещё пока представляю. Читаю вслух длинную преамбулу, в которой смысла нет никакого, только обращение к читателям, Шарлах внимательно слушает.       Теперь он похож не на столик, а на любопытного кота — потому что на диване не сидит, а забрался на спинку и подлокотник, растянулся и заглядывает в книгу мне через плечо. Впрочем, не мешает. Я постепенно добираюсь до сути, вчитываясь в строчки.       Жизням людей ничего не грозило. Просто Чудотворцы слишком увлекались магией, на ней работало всё вокруг. Буквально, тут описан пример, они даже не просили слуг принести воды — просто творили кубок в воздухе из ничего.       Делаю перерыв, глубоко дыша. Вот кто всякое-разное загадочное в нашем мире в древности строил! Шарлах нетерпеливо возится, читаю дальше.       Оказалось, сюрприз-сюрприз, что магия конечна, но для Чудотворцев она была словно… тут было какое-то совсем уж невнятное слово написано, я посмотрел на Шарлаха в растерянности. Хитрый куст с глазами может не понимать все слова, что я читаю, но знает же эту историю!       — Чудотворцы привыкли к излишествам. Наш народ их ненавидел. У нас была война. Нам нужны вода и свет, и магия родится сама. Они её отбирали, а не растили.       Связные объяснения для монстра. Всё запоминает, что я ему говорю, учится. Связи слов с понятиями и между собой находит тут же.       — Понятно, — тяну. — Как наркотики. Зависимые стали. Мы и сейчас такие, наверное.       Себя я вполне мог назвать зависимым. Какая-нибудь новая игра — и я уже готов был лететь обновлять всё «железо» в компе, лишь бы засесть потом и забыть, как выглядит солнце. Многочасовые рейды онлайн? Меня возьмите. «Три в ряд» и прочая казуальщина? Тоже я. Даже тут, в средневековом замке с живым, нах, деревом за плечом, умудряюсь вспоминать про это. Но, конечно, перспектива смерти ещё как на первой полосе повестки дня. Но эти Чудотворцы… мерзкие типы. Они убивали просто так, уничтожали миры из прихоти. Они же не вымирали!       Снова углубляюсь в текст. После того, как Чудотворцы открыли пути Знаками и ушли сами, никому не предложив последовать за ними, многие другие маги, как я понял, рангом пониже, вроде племенных шаманов, пытались повторить их бегство. Но «опустынивать» миры они не умели, и приходилось искать другие пути. Например, принимать вид живущих там существ.       — Шарлах, а в твой мир кто-нибудь так мог проникнуть?       — Нет, мы изгоняли чужаков. Есть пятнолюди, есть те, кто как птицы, — таких миров много. Проводник знает.       — Лошадь-то? А он кто такой? Не Чудотворец ли?       — Нет. Проводник изначален.       — Так кто он?       — Проводник.       Понятно, ничего толкового от Шарлаха не добиться — он просто не понимает смысла вопроса. А мне надо всё мозгом попытаться осознать. Я бы мог предположить, что это удачно сфабрикованная, но не особо убедительная сказочка, только вот Шарлах за спиной — живое разумное, говорящее растение, которое всё подтверждает. А я на верном пути — в книге есть ключ к моему освобождению. Что, если и сами по себе Знаки могут быть нужным словом? Зачем читать вслух, если можно просто накорябать на песке? Сравнить между собой картинки — вдруг на какой-то уже всё дорисовано? Но как попробовать это сделать, чтобы Шарлах ничего не заподозрил? Кажется, что-то похожее на план у меня есть.       — Хорошо, я всё прочёл, — закрываю книгу. — Может быть, ещё порисуем? Только тут негде, — притворно озираюсь. — Я хочу нарисовать большой рисунок. Деревья, горы. Что-нибудь такое. Может, снаружи замка?       — Большой рисунок?       — Да. Точно не Знаки, — вру. — Нужно много места.       — Деревья большие, — соглашается Шарлах. — И горы.       Очень смешно слышать, он и сам-то тот ещё пень со щупальцами, но улыбку сдерживаю.       — Давай прямо сейчас? — предлагаю.       План убийственно прост. В темноте, несмотря на то, что Шарлах видит, будет легче незаметно раскрыть книгу и срисовать эти самые Знаки. Куда-нибудь в траву или дерево набросать, лишь бы не забыть. А когда меня Шарлах в очередной раз на прогулку на солнышко выведет, перерисовать на берег у ручья, и пусть только попробует Проводник не явиться!       Как бы между прочим не выпуская книгу из рук, подхожу к камину. Надо выбрать подходящие угольки. Дрова, которые натаскали вероятные лепреконы, как раз хорошо прогорели.       — Опасно, — перехватывает щупальцем за запястье меня Шарлах, как только тянусь за кочергой.       Мило, конечно, только он заботится обо мне не просто так, а в качестве сосуда-горшка для сына. Сглатываю тягучую слюну, вздыхаю, прошу:       — Мне нужен уголь, чтобы рисовать.       Шарлах нагребает его сам, выбираю головёшки покрупнее и потемнее, на которых уже погасли искры, но монстр сгребает их сам и готов меня сопровождать. Чудо, но книгу он не отбирает. Видимо, раз сам дал мне её, и я прочитал, что написано, то теперь она в моём распоряжении. Или верит, что это тоже магия.       — Там темно, — утверждаю очевидное. — Прихватим канделябр?       — Огонь не нужно выносить.       — Да, но я в темноте не вижу. Или подождём до утра? — нарочно равнодушно произношу. — Только я могу и расхотеть рисовать. Захочу спать, или пить, или есть, гулять.       Шарлах колеблется, но потом перехватывает сильной рукой один из канделябров, без труда отрывает тот от пола, как будто он не из металла литой, а пластиковый.       В коридорах от нас длинные тени, а когда выходим из замка, я готов от радости кричать. Монстр привёл меня не во внутренний двор, а как раз к наружной боковой стене. Наверное, она самая высокая, и места для «гор» должно хватить. Думаю, понятие «масштаб» Шарлаху неведомо.       Канделябр твёрдо установлен, ветра нет, огоньки свечей почти не колеблются. Конечно, освещён только небольшой участок стены, но вполне достаточно. Осталось только вспомнить, чему учился, и хотя бы приблизительно похоже изобразить пейзаж.       Успеваю наметить только линии горизонта и перспективы, как Шарлах, до этого стоящий чуть в стороне, весь подбирается, а потом секундно схлопывает ладонями все фитили. Огонь гаснет, я оборачиваюсь.       — Не нужно выносить огонь, — повторяет Шарлах, и в хрипоте я слышу отчаяние.       Глубоко вдыхаю аромат мокрой земли. Там, в стороне ручья, какое-то зарево. Что это?       — Пожар?       — Нет. Его приманил огонь.       — Это Проводник? — задаю глупый вопрос и тут же осекаюсь.       Вижу только мутное, яркое пятно, но это совсем не лошадь. Это что-то куда как больше, похожее на смазанную птицу, и оно… летит на нас. Воздух прорезает отвратительный, высокий, оглушающий крик.