Шарлах

      Сложно понять, где верх, где низ, потому что я подвешен в пространстве, залитом ослепительным светом. С трудом промаргиваюсь, в глазах словно песок. Жарко, муторно, сил почти нет. Думать получается, только до конца не знаю, что реальность, а что сон, перемешанный с галлюцинациями. Я подвешен на толстых верёвках, обвивающих тело повсюду — руки, ноги, шею, грудь. Одет — в белую струящуюся ткань, которая кое-где вымокла от пота. Смотрю вверх. Не глючит. Чёрт возьми, не глючит.       Шарлах, висящий на потолке, изогнулся, теперь смотрит на меня. Тянет верхние руки. Кошмар не закончился, хоть и кажется, что я ещё не проснулся. Припоминаются ночные события — как попёрлись рисовать, выпустили огненного птицедемона, сидели у ручья… дальше провал.       Шарлах, осторожно потрогав меня, укорачивает щупальца так, что я оказываюсь у него в объятьях. Мир тошнотворно вращается, пока Шарлах не спрыгивает на пол. Осматриваюсь. Мы в комнате, в которой я раньше не был. Точнее, на крытой веранде, потому что одна из стен отсутствует, каменное покрытие пола переходит в ярко зеленеющую под ослепительным солнечным светом лужайку, на которой пасётся уже знакомый мне конь-Проводник. За ним меж деревьев поблёскивает ручей. Получается, что эта комната находится за стенами замка. Почему же я её раньше не видел?       — Шарлах, — покопошившись, почти шепчу. — Я пить хочу. И почему так жарко?       Тут же мне в лицо тычутся ладони, наполненные прохладной влагой. Пью жадно, до кашля, икаю. И вздрагиваю от осознания. Жар и жажда. Воспаление. Где-то в кишках пробивается наружу росток. Быстрой смерти не будет. Сколько я спал?       — Фарид заболел, — неожиданно уведомляет меня Шарлах. — Фарид будет есть? Пить? Туалет?       Удивительно, в речи монстра появляются сложные обороты и артикли. И куда ж без «туалета»! Только ссать, по ощущениям, мне нечем. Остатками воды с наслаждением умываюсь, но прохладней не становится.Оборачиваюсь на цоканье.       К нам в комнату пришёл конь, который выглядит намного ухоженней, чем раньше. Грива заплетена на одну сторону в тугие косы, копыта начищены, мех в ушах подстрижен. Если бы не рыбий хвост, можно было бы принять за другую лошадь. И да, если бы не голос в голове:       — С детьми Ржавого мира одни проблемы. Как себя чувствуешь?       — Спасибо за заботу, — бормочу вслух, — но чувствовал бы себя гораздо лучше в своём мире и не беременным деревом.       — Ты, дитя, не имеешь значения. Я опасался, что Хранитель оставит свой пост. Видишь, как он к тебе привязан.       — Ну ещё бы, я же матка для его ребёнка, — уже угрюмо думаю в ответ.       — Думай, как хочешь.       Лошадь отворачивается, смотрит в глаза Шарлаху. Значит, разговаривает с ним, хотя визуального контакта для телепатии не требуется. Так. Отлично. Способность связно соображать и рассуждать ко мне возвращается, может, всё не так плохо.       Кашляю, теперь уже не поперхнувшись. Шарлах и конь смотрят на меня. Я сам удивлён, но судя по боли в горле, тут одно из двух — либо ростки уже гланды щекочут, либо я простыл.       — Фарид лечить! –неожиданно заявляет мне Шарлах и прижимает к себе, плотно обхватив руками. Прыгает. Понятно, опять малоприятная прогулка. Если глаза не закрою — укачает и стошнит.       Кухня, на которую он меня приволок, не та, что раньше. Вот вообще не та. Даже цвет каменной кладки другой. А ещё тут не камин, а несколько печей, а стол обзавёлся резьбой и вереницей стульев. Под потолком образовалась люстра-канделябр, а на стенах — множество полок. Насколько замок огромен?       Шарлах проявляет что-то, напоминающее заботу — отодвигает один из стульев, усаживает меня на него, отпускает. Отворачивается и возится с печью. Я с интерьера перевожу взгляд на него. По коже-коре — шрамы, но уже нигде не проступает зелёная жижа. Много оборванных щупалец — мне казалось, они пострадали меньше. Что-то подогрев, Шарлах зачерпывает варево высокой кружкой из глины и ставит её передо мной.       Нюхаю, не решаясь отпить, но горло противно ноет, да ещё и щупальце подталкивает напиток ближе. Шарлах смотрит так, как будто вот-вот улыбнётся, но он и не умеет, и вряд ли сейчас получится — около губ россыпь мелких тёмных шрамов. Быстро заживает, или много времени прошло?       Надеясь, что не отравлюсь, отхлёбываю горячую жижу. В душе не ебу, что это на самом деле, но на вкус — как будто в чай от души ёбнули рагу и карри. Пить в принципе можно, но довольно отвратно. Наверное, средневековый рецепт, потом ещё кровопускание в ход пойдёт и молитвы. А если не помогут — сжечь пациента.       Шутки-шутками, а глыкаю предложенный отвар бодро. И такого лекарства хватит. О чудо, боль в горле действительно притихает, на смену ей приходит лёгкое жжение, но приятное, как от выпитого залпом джина.       — Фарид лечить?       Вроде бы как вопрос. Вот чтоб ему, монстру. Что ответить-то?       — Да, спасибо. Намного лучше. Шарлах, а мы где?       — Кухня.       — Это я уже понял. В замке?       — Да.       Как всегда, лаконичен. Хорошо хоть вообще понимает.       — В том же самом? — переспрашиваю.       Шарлах крепко задумывается, но так ничего и не отвечает. Вот же странность. Не понял меня, что ли? По-моему, тут может быть только однозначный ответ.       — Пойдём, — наконец, нарушает тишину.       Протягивает руку. Цепляюсь. От слабости немного шатает, но уже почти не бросает в жар. А ещё кроме небольшой ломоты в теле, никаких болей. Значит, не проросло ещё во мне дерево так, чтобы убивать. Хорошо. Подкреплю силы — и снова готовить побег. Какой там был у меня план?       Коридор тоже незнакомый, как и лестница, по которой спускаемся. И перил у неё нет. Даже окна другие — а вот это уже интересно. Облицовка-то в разных частях замка может быть разная, но окна везде были одинаковые по форме и строению, разве что витражные или нет, ну и по размеру отличались. А сейчас вместо готических — округлые классические.       Окончательно становится понятно, что замок другой, когда выходим во двор. Потому что прошлый был белым, а этот — из тёмно-серого плохо обточенного камня, неприветливый, суровый.       — Ну и где мы теперь, что это за замок? — тяну Шарлаха за щупальце.       — Замок.       — Я вижу. Другой.       — Нет.       — Тот же?!       — Нет.       — Я ничего не понял, — сдавшись, обессиленно сажусь на траву. Странно, но этот замок напоминает прошлый планировкой, насколько могу разглядеть, щурясь. Башен столько же, такой же высоты. Переходы, стены — всё похоже. Как будто строение-близнец.       — Вернуть белый?       — В смысле? Как, куда вернуть? Сюда?       Судя по всему, что-то в моём ответе Шарлах принял за согласие, потому что встаёт, широко расставляет ноги и распускает щупальца по земле, сжимает руки на груди. Замирает, не сводя глаз с замковой стены.       И вокруг начинает происходить такое, что я шевельнуться боюсь, подтягиваю ноги поближе, обхватываю руками колени. Словно вместо воздуха возникает жидкость, что течёт, переливаясь, из формы в форму, из цвета в цвет. Всё распадается — стены, окна, башни, каменная тропинка, даже небо искажается. Смешивается, изгибается. Ощущение такое, что вот-вот сама ткань пространства порвётся, и проглянет ничто. Но Шарлах неизменен, я тоже, трава на лужайке. Как островок безопасности.       Всё кончается так же неожиданно, как и началось. Воздух снова нормальный, пространство — тоже. А вместо грубого серого замка — вновь светлый, и солнце золотит витражи.       — Как ты это сделал? — выдыхаю.       — Вернул.       Якобы понятно пояснив, Шарлах садится рядом со мной. Сложно понять, каким образом, но я чувствую, что он устал. Может, по обвисшим щупальцам, может, по расслабленной позе. Если бы дышал — наверняка бы запыхался.       — Это мираж? Иллюзия? Магия?       — Магия, — соглашается Шарлах. — Память. Возвращаю, как было.       — То есть как, подожди! — машу на него руками. — Какой из замков настоящий?       — Замок один. Разное время. Память.       — А сколько… сколько ты всего можешь сделать замков?       — Семь.       Чуть не присвистываю. Вот это круто. Это не цветочки растить, даже если это всё иллюзия и тупой «рескин» одного и того же строения. Но в то же время жутко. Шарлах, выходит, не просто пень, который любит птичек, а заправский колдун.       — А можешь поменять ещё раз?       — Потом. Много магии, сил.       — Ну, как-нибудь. Как захочешь, — иду на попятную, и раз Шарлах расположен болтать, а не пытать меня едой, водой и туалетом, продолжаю осторожно выспрашивать: — Ты сам их делаешь?       — Нет. Память. Место помнит.       Вот, самый подходящий случай, чтобы задать вопросы:       — Шарлах, а всё это место, — повожу руками. — В каком мире? Что это? Вот за забор если выйти, там что?       — Фарид останется здесь! — глаза Шарлаха вспыхивают так, что я и при дневном свете это замечаю.       — Останусь, останусь! — поспешно заверяю. — Просто интересно. Ты же меня сюда принёс, ведь так? По лесу, из «священного места», так? Вот как это? Тоже по воде?       — Мир Фарида.       — Ну уж нет! — вскакиваю, почти кричу. — Нихуя это не мой мир! Магия, замки, ты! Нет ничего такого! Тебя б уже давно нашли, и ручей, и лошадь!       — Стена. За стену нельзя попасть.       — Так, хорошо, — сдаюсь. — Давай так. Я буду чертить, а ты меня поправлять. Иначе мы никогда не разберёмся. Можешь убрать траву вот тут? — показываю на поляну.       Сам себе удивляюсь. Быстро же принял наличие магии у Шарлаха, уже пользоваться пытаюсь. А он и рад услужить – очищает небольшой овал так же, как и для могилы. Но хоронить никого не будем, я черчу схему первым, что попалось под руку. Точнее, было на руке — перстнем. Снял и использую, как камушек.       — Вот, — начертив весьма пристойную окружность, показываю на неё Шарлаху. — Это наша планета. Моя планета.       — Планета?       — Мой мир. Вот здесь, допустим, — черчу внутри круга овал, — находится лес. Вот тут, — ставлю жирную точку, — озеро, где я сорвал цветок. За что, кстати, извини. Так вот, где на этой схеме находимся мы сейчас? Попробуй нарисовать или покажи, я пойму.       Шарлах словно не верит в свои силы, осторожно трогает землю одним из щупалец. Раздумывает. А потом чертит рядом с большой окружностью ещё одну, так, что они пересекаются. И указывает щупальцем в точку пересечения:       — Тут.       — Вот видишь, рисовать у всех получается, никакая это не магия и не Знаки, — хвалю его.       И понимаю, что указанная точка не имеет ничего общего с географической привязкой. Шарлах мыслит гораздо образнее и глобальнее, чем я мог представить. Стык двух миров. Ну конечно. Некий потайной карман реальности.       — Получается, — рассуждаю вслух, — что снаружи замок не только не увидишь, но и насквозь пройдёшь. А эти, другие замки… воспоминания о таких же точно в других мирах. А когда ты меняешь замок, ты меняешь наше положение? Переносишь в другой мир?       — Нет. Мир Фарида. Храню.       — Ла-адно, — тяну. В тонкостях работы магии мне, похоже, не дано разобраться. — А то «священное место» где? Тоже между мирами и может меняться?       — Нет. Мир Фарида. Неизменно.       — Но твоя магия работает и за пределами замка, за стеной, ведь так? Ты можешь просто выйти и идти, куда захочешь?       — Да. Но храню.       — Я понял, — киваю. — У тебя та ещё миссия — огненные демоны, драконы. Кошмар. Но они из ручья. А из леса за стенами никто к нам «в гости» не заглянет? Птицы там, звери?       — Войдут.       — А люди?       — Нет. Никто.       — А наоборот? — осторожно подбираюсь к необходимой информации. — Вот скажем Проводник? Или огненная птица?       — Никто с разумом и без магии.       — Ох, а как бы было просто, — вещаю весёлым тоном. — Просто запереть ручей под куполом, впускать и выпускать только по твоему разрешению.       — Магия пробьёт, если злая. Сильная.       — Понимаю. А ещё с удовольствием с конём поболтаю. Он ещё здесь?       — Нет.       Понятия не имею, откуда Шарлах это знает. Магия? Телепатия? Разбери пойди. Но досадно. Хотел бы я этому рыбно-копытному высказать всё, что думаю об исполнении его обязанностей и «сюрприза» в виде птицедемона.       — Жаль. А можно как-нибудь позвать? — вроде бы невинно интересуюсь.       Если Шарлах сам покажет, как это делается, можно будет считать, что я уже сбежал.       — Да.       — Магией? — осторожно уточняю.       — Да.       Ну можно было не сомневаться! Конечно, зачем знать какие-то Знаки и слова, если можно просто наколдовать? Досадно, но в жизни вообще ничего не бывает просто. А уж в таких ситуациях — так точно. Хотя кто кроме меня в них бывал? Разве что вереница унылых героинь однотипных женских романов. Как там? «В плену сырого пластилина»? То есть, сурового властелина, конечно же.       — Тогда не надо. Он же сам придёт? Кстати, а зачем он приходит?       — Ест. Отдыхает. Говорит.       — Ест? — удивляюсь.       Почему-то казалось, что существо, способное, с его мысленных слов у меня в башке, управлять переходами в иные миры, не ест. Питается магией там, мировым эфиром-зефиром и небесными крендельками. А оказалось, траву жрёт с Шарлаховой лужайки. Как-то... обыденно?       — Да.       Привычно-односложно ответив на мой вопрос, Шарлах встаёт и протягивает руку:       — Пойдём?       Не буду испытывать его терпение. Ещё заподозрит, что я вопросы не из праздного любопытства задаю, а когда у него возникает хоть малейшее подозрение, что я здесь не останусь — сразу паника.       Встаю, обтираю перстень от земли краем платья, надеваю обратно. Похоже, Шарлах трепетно следит за тем, чтобы я не терял его подарки. Интересно, а в новом старом замке заспавнились точно такие же перстни и платье, что на мне? Если так, то это же бесконечный источник богатств, неиссякаемая материя и… и пусть какие-нибудь физики с этим разбираются, моего ума не хватит.       Шарлах держит меня за руку осторожно, посматривает на меня иногда, пока ведёт по коридорам. Вот теперь всё привычно, и в сравнении замечаю, что у двух «воспоминаний» есть общая черта. Безликость и бедность интерьеров. Может, никаких украшений не было изначально, а может, их нельзя «запомнить» или как там это работает? С другой стороны, был целый ворох ювелирных изделий. Чем больше получаю ответов, тем больше вопросов и они сложнее. Проще всего было, когда я считал всё происходящее наркотическим бредом, тогда вопрос был один: «когда меня отпустит?»       Мы снова оказываемся на кухне. Только это уже привычная мне кухня, больше того, даже кривоватые рисунки углём остались. Теперь некоторые вопросы я и мысленно сформулировать не могу. А ещё остатки моего рагу исчезли. Жаль. Есть надо было хотя бы через силу, чтобы выздороветь.       — Шарлах, — касаюсь пальцами рисунков, обращаясь к монстру. — Получается, замок меняется? Ты же говорил, что это воспоминания.       — Да. Вспомнить раньше?       — Эм… ну давай, — соглашаюсь, не зная, на что.       — Отойди. — Шарлах осторожно отстраняет меня щупальцем подальше от камина, к столу.       Я не сопротивляюсь — оказаться во вновь текучем, хоть и в меньших масштабах, пространстве мне не хочется. Всё происходит быстрее, чем со сменой замков – пара мгновений и камин вновь девственно-чист. А рядом валяется уголёк. Воспоминание об угольке? Подхожу, подхватываю его с пола. Не скажу, тот самый или нет, но что настоящий, материальный — так вполне. И им можно снова…       Черчу линию на камнях. Совсем другую. Изогнутую. Сердце. Пусть будет Знак, это не важно.       — А теперь ты можешь вернуть те рисунки, что были раньше?       — Нет, — отказывается Шарлах. — Раньше. Не позже.       — Так, стой, — я потираю горящий в лихорадке висок, пытаясь сосредоточиться.       Логика же должна быть! Что, если мои старые рисунки — это будущее для чистого камина? У которого настоящее — нарисованное сердце? И если какой-то предмет вернулся в состояние «воспоминания» в прошлом, то так и останется, и движется по другой линии будущего? Вот же бред! Вероятности будущего для камина! Хотя это самое логичное из всего, что вообще происходит. Но не объясняет смену целой формации. Можно ли скомбинировать печь из другого замка, а кухню из этого? Или собрать жуткое многомерное обиталище из всех семи вариантов?       — Понятно, — выдаю, хотя на самом деле страшно запутан. — Я очень устал и мне жарко. Вспотел. Могу я искупаться? Не ты меня облапаешь! — тут же отбиваю потянувшееся щупальце. — В ванне. Там, наверху.       Я согласен даже на холодную воду. Быстренько заскочу, ополоснусь и выбегу. Просто чтобы охладиться. Ну и усугубить простуду до воспаления лёгких, конечно же. К чему мне лёгкие пути!       — Нельзя. Холод — нельзя.       — Слушай, кто тебя этому всему научил? Лекарство делать? Кстати, помогло. От холода меня беречь? Кто?       — Проводник.       — Ты серьёзно? — изумляюсь.       Чтоб эта мерзкая вредная коняга кому-то помогла? И откуда знает, как ухаживать за людьми?       — Да. Люди во многих мирах. Проводник знает их. Хочу узнать.       Шарлах тянется щупальцем и дотрагивается до моего виска, осторожно трёт. Наверное, я там испачкался углём, но всё равно странновато. Хотя, впрочем, я же бесценный инкубатор. Чистить, кормить, лечить и прихоти исполнять — приходится. И это мне скорее на пользу, чем во вред. В частностях. А глобально… что там Проводник нёс о привязанности Шарлаха? Он не привязан, он липучка! И вот как сбежать от такой гиперопеки?