Шарлах

      Что дурак — ладно, согласен. Но хоть не совсем клинический дебил и не привёл Шарлаха в комнату с оружием. Оказывается, пень этот знает, что и где находится, но вот зачем — совершенно без понятия. К лучшему, не догадается и не спрячет. Развернул сейчас один из рулонов ткани, а второй парой рук зачем-то ощупывает. Я надеялся, что мы быстренько заберём отсюда несколько тюков и принесём Проводнику, а он ещё какой-нибудь предлог придумает, чтобы выслать Шарлаха куда подальше, и я всё-таки подыграю. Но не тут-то было. Вообще любое предсказание насчёт Шарлаха заведомо обречено на провал — нельзя с человеческой логикой подходить к его пониманию. А ещё и Проводник теперь, который непонятно, что хочет и от кого, и какие у него вообще цели. Надеюсь, такие, который совпадают с моими хотя бы по одному пункту — моему побегу. Который, похоже, и до темноты не состоится.       — Шарлах, — я всё-таки теряю терпение. — что ты делаешь?       — Ищу материю.       — Вся вселенная это материя, Шарлах. Бери и пошли уже отсюда, тут темно и душно.       Про душно я вру — мы оставили дверь открытой. А что темновато — это да, свет даёт только канделябр в коридоре, который мы благоразумно решили не заносить в помещение с тканями, если соседнее — с маслом.       — Такую же.       Глаза Шарлаха вспыхивают, он будто злится и бросает ткань на пол, к вороху других.       — Да всё, хватит уже! — раздражаюсь. — Проводник сказал, что любую!       — Такую же.       Вот как переспорить дерево? Никак. И холодно ногам! Сажусь на ближайший уже «проверенный» тюк, потому что мы тут очень и очень надолго. И Проводник наверняка заебётся нас ждать и хорошо, если полюбопытствует, где мы застряли, а не просто свалит в ручей обратно к тому, кто ему там косички плетёт.       — Шарлах, — тяну. — А давай мы Проводника сюда приведём, пусть сам выбирает.       — Он гость.       — А я в жопе кость? — злюсь.       — Фарид невеста.       Вздыхаю так, что подол платья шевелится. Я — будущие кости, и, если отсюда так и не сбегу, буду виноват теперь уже только сам.       — Шарлах, ты с другого конца начни, — советую. — Вдруг там не такие ткани.       Дощупав очередной рулон, Шарлах слушается моего совета и уходит в темноту меж стеллажей. А что если…       Тихо встаю, подбираю складки платья, чтобы не шуршали. Шаг на цыпочках, ещё… талию обхватывает щупальце. Да ну что за! Дёргает, без труда отрывая от пола и притягивает к Шарлаху быстрее, чем я успею потерять равновесие.       — Фарид останется здесь!       Вот теперь глухая тьма и только два горящих глаза в ней, очень близко к моему лицу. И запах сырой земли, смешивающийся с запахами пыли и тканей.       — Я всё равно не помогаю, я хотел вернуться к Проводнику. Он всё-таки гость, — нелепо отмазываюсь.       — Фарид останется здесь!       Глаза ближе. Наугад выставляю перед собой руки, пытаясь не то защититься, не то оттолкнуть Шарлаха, но только упираюсь в холодную и гладкую кожу-кору на его верхних плечах. Это как попытаться гору сдвинуть или дуб с корнем вырвать.       — Хорошо, хорошо, я останусь здесь, только отпусти.       — Нет.       — Шарлах, не смешно, отпусти. Прекрати, мне неудо…       Затыкаюсь, потому что мне в рот впихивается липкий язык и тут же становится сладко и сухо. Если это поцелуй, то я на него точно не подписывался. Но Шарлах как телефонная компания — все услуги включат вам по умолчанию, а отключать придётся самостоятельно. Точнее, никак не придётся — я ни слова сказать не могу по поводу того, что щупальца забираются под платье и очень легко и ловко управляются с завязками и резинками на чулках. Опять!       Шарлах бросил свои поиски и обнял меня в четыре руки, пальцы скользят по спине, плечам и заднице. Ноги и руки — всё оплетено щупальцами, конечно же не пошевелиться. И полная тьма, только два огонька-глаза. Шарлах прерывает «поцелуй», и я уже собираюсь выдохнуть что-то вроде «опасно» или ещё какого-то «стоп-слова», но передумываю. Язык Шарлаха обвил мой член. Огни потухли — я их не вижу, выгнулся, закрыл глаза. Три кольца. Сжимаются одно за другим, расслабляются, потом одновременно… Шарлах не сосёт и не лижет, даже не трёт языком-щупальцем, просто сжимает и разжимает его витки. Это так… неправильно и дразняще. Так… закусив губу, постанываю. Совсем тихо, как мне кажется, но Шарлах слышит.       Выпускает мой член из пасти и ведёт себя странно и немного даже… по-человечески. Подминает меня под себя, укладывает на ворох тканей и наваливается сверху, едва не придавливая. Щупальца мне едва не выкручивают руки и грубо разводят ноги. Что-то не так, и я опасливо хриплю:       — Шарлах, прекращай, мне больно.       — Неизбежно, — неожиданно отвечает мне Шарлах странным словом.       И я чувствую, как поперёк горла протягивается щупальце-лиана, сжимает, аккурат там, где раньше.       — Не кричи.       «Испугаешь птиц» — добавляю я мысленно. Но почему-то не страшно. И ощущения совсем не похожи на те, которые я испытывал внутри «священного места». Уже не холодно, мягко — чего там Шарлаху в тканях не нравилось, непонятно. И щупальца уже не сдавливают до синяков — лишь плотно удерживают, не давая пошевелиться. А ещё… руки. Шарлах гладит моё тело прохладными ладонями, иногда чуть скребёт пальцами, но без ногтей это совсем не больно. По его мнению — наверное, целует, но вообще-то просто прихватывает кожу на плече губами, больше похожими на черепаший клюв — но тоже не острыми и не твёрдыми. Облизывает за ухом, шею и щекотно — подмышку. Ему вкусно, мне — терпимо. И я совершенно со всем смиряюсь, когда одна из рук Шарлаха — не разобрать, какая из четырёх, — соскальзывает мне на член. Гладит. Совершенно не знает, как это делается, но в этом есть что-то… пикантное. Как и в полной темноте, и в том, что я вынужден молчать. Если он ещё немного так со мной поиграется, не исключено, что…       Вздрагиваю, возмущённо раскрываю рот — и тут же удавка-щупальце на шее затягивается. И в запястья со щиколотками врезаются тентакли — сопротивление бесполезно. Но по моей заднице проскальзывает ребристая поверхность, ещё немного и… да, определённо Шарлах собирается меня туда трахнуть. Опять и безо всякого разрешения. А с чего я решил, что монстру вообще требуется разрешение?       Выдыхаю, пытаясь расслабиться, «целовать» и гладить, будто успокаивая, Шарлах меня не перестал. «Неизбежно»… что это значит? С острой болью в анусе понимаю — вот что. Но всё-таки нет так, как в прошлый раз — всё в слизи, которая густая, вязкая и всё-таки помогает. Дышу. Чем быстрее кончится, тем лучше, не первый раз в моей жизни, и даже с Шарлахом — не первый. Толчок, ещё один, глубже. Ещё глубже. Блядь, как же… впрочем, стерплю. Никто ничего не видит, никто ничего не узнает.       Член обвивает щупальце, потирает. Какое-то странное, кажется, слишком тонкое… бля-ядь! Всё-таки догадался, сраный ебучий пень! Всё-таки…       Кончик щупальца проталкивается в уретру, и приходится закусить губу так, что уже через секунду чувствую кровь на языке. Корочка на губе никогда не сойдёт, похоже. Не кричать — задушит. Или всё-таки крикнуть, пусть насилует уже моё бесчувственное тело? Ага, понадеяться на то, что перевозбуждённое дерево рассчитает силу удушения! Терпеть, терпеть…       Шарлах обхватывает ладонями меня за талию и бёдра и подаёт на себя, толкаясь щупальцем-членом навстречу, насаживая меня на него так, что красные круги перед глазами вижу, хотя закрыл. Дышать сложно — щупальца охватили грудь, сдавили поперёк сосков до боли в них… сколько же у Шарлаха тентаклей? Двадцать? Тридцать? И язык, который беззастенчиво облизывает мою вспотевшую кожу. Прогибаюсь — так вроде удобнее спутанным за головой рукам и стянутой шее. Шарлах облизывает мой живот. Или это очередное щупальце? Не разобрать.       К запаху мокрой распаханной земли теперь примешивается запах Шарлаховой слизи и остро — моего пота, он не всё успевает слизывать. И жопа уже немного попривыкла к растрахивающему присутствию в ней ребристого члена, читерски удлинённого тентаклем — на какой глубине он сейчас, моя печень расскажет. Я вообще об этом больше не задумываюсь — «женским» щупальцем Шарлах решил распорядиться исключительно — натянул его мне на член. Прям поверх двух других, попеременно его сжимающих и трущихся внутри. Скользко, мокро, ребристо и узко — и уже через несколько секунд обжигающе-горячо от трения. Шарлах очень торопится — прелюдии и нежность это для людей, у него — только цель. Сок заливает мне яйца, задницу, живот и бёдра, и похотливое хлюпанье смешивается с моим тяжёлым дыханием. Шарлах не дышит и не стонет — облизывает мне губы и я снова разрешаю его гибкому языку протолкнуться в рот. Теперь уже не сухо — мне в глотку течёт тот же сок, травяной и фруктовый, ни на что не похожий, свежий. Вкусный. Две вероятно верхних руки Шарлаха освобождают от щупалец мои пострадавшие соски, но только затем, чтобы сжать и потереть. Мычу, пытаясь застонать, игнорируя щупальце на шее, и извиваюсь, насколько позволяют тентакли — почти никак. Хочу кончить. Хочу… и не могу, совершенно не могу — слишком сильно щупальца сжимают и затыкают член. Покалывающе-больно в яйцах, как от сильного холода, в пояснице тяжесть, а члена в заднице как и не чувствуется. Хочу. Кончить. Хочу, хочу, хочу…       Шарлах отпускает меня так резко, что я ещё несколько секунд не понимаю, что произошло, оторопело сажусь на насквозь вымокшей ткани. Как и раньше, всё как будто исчезло — так быстро он убрал все тентакли, руки и сам убрался куда подальше — судя по глазам, встал и отступил.       — Фарид, — говорит он почти жалобно. — Фариду больно?       Сглатываю. Не больно мне, я в ахуе. В большей степени от того, что жопы не чувствую, зато членом — даже движения воздуха.       — Шарлах, — хриплю. — Я хочу кончить. Дотрахай меня уже!       Если сейчас он задаст хоть один вопрос, я… Шарлах обхватывает руками мои бёдра и берёт член в рот. С первым же прикосновением его всё ещё скользкого и покрытого соком языка сгибаюсь, обхватываю его голову, запутавшись пальцами в тентаклях, прижимаю, подаюсь навстречу… кричу.       Вообще не опасаясь, что меня щупальце насмерть задушит, но Шарлах мне разрешает и охрипнуть, и почти сорвать голос — ни на мгновение не отпустив, послушно вылизав весь член насухо, пробравшись кончиком языка внутрь — но теперь меня подобное не пугает.       Глубоко дышу, упав на спину. Я взмок так, что можно отжимать. Шарлах деятельно и занимается чем-то подобным — вылизывает меня и вытирает ладонями. Его язык вновь сухой, а я вновь без своего согласия оттрахан во все отверстия, кроме носа и ушей — но тут лучше не подавать дереву идеи. Его, похоже, не смущают и собственные выделения — я уже чище, чем до того, как он всё это затеял. Обвивает меня щупальцами, приподнимает.       Вот теперь неловко себя чувствую смертельно больным, за которым необходим уход и деятельно сопротивляюсь, отпихиваясь:       — Шарлах, я сам могу встать.       — Фариду не больно? Не опасно? Фарид пить? Есть? Спать?       — Ты лучше скажи, что значит «неизбежно»?       — Невеста… нужна. Невесту хочется, — пытается объяснить мне Шарлах.       Вот сейчас бы прочитать ему лекцию, что подобное поведение проходит в законах и кодексах как изнасилование, и что за это в нашем мире бывает. Но это бесконечная прорва вопросов, на которые я и до завтра не отвечу.       — А ты пробовал у меня спрашивать, мне хочется?       — Не размножаться?       — Даже не пытаться, — соглашаюсь. — Или ты делаешь только то, что хочешь?       Похоже, для Шарлаха это очень сложная для осознания материя. А к моей жопе возвращается чувствительность — по крайней мере то, что в ней полно склизкой гадости, ощущаю. Пусть она хоть трижды вкусная и чудодейственно-целебная, от этого не легче. Шарлах всё ещё думает, и его почти жалко — а для кого ещё ему было жить и стараться? Он тут без отца фактически выживал и дичал, и только. Так. Стоп. Я что, начинаю жалеть монстра?       — Платье дай, холодно, — ворчу.       Шарлах за простые и понятные ему просьбы берётся охотно. Очень осторожно меня одевает, аккуратно поправляет каждую рюшечку и завязочку на платье, резинку на чулке.       — Фарид пить? — начинает Шарлах свою обычную вереницу заботливых вопросов, но я его тут же прерываю:       — Да, хочется.       Из его ладоней пить странно, но уже почти привычно. Если не думать о том, чем раньше была эта вода. С другой стороны, это к шутке про мочу Гитлера — в каждой пинте воды одна молекула, да попадётся. Больше, чем печени несуществующей барбарийской утки в гомеопатических препаратах.       Шарлах внимательно наблюдает за тем, как я пью, и бережно вытирает мне губы пальцами. Бережно? Монстр-то?       — Всё, больше ничего не хочу, — вру. — Пошли к Проводнику.       — А ткань?       — Бери любую. Любую, тебе говорю.       Как ни странно, Шарлах слушается и подхватывает со стеллажа оранжево-бурый рулон. Легко подталкивает меня в спину перед собой, я хочу возмутиться, но как только переступаю порог, понимаю, что есть объективная причина — Шарлах легко касается ладонью свободной руки одной из стен, и вся комната меняется, приобретая первозданный вид. Завидно жутко, мне бы так запросто управляться с магией! Я бы… Я бы…       — Я уж думал, что-то случилось.       В полумраке, там, где свет от канделябра уже не способен побороть тьму, смутным светлым силуэтом стоит Проводник. Его-то голос, мой собственный и в голове, не перепутать.       — Не ври, — произношу вслух и Шарлах настораживается. — Ты в голову любому из нас давно залез и всё узнал.       — Есть свои ограничения, — Проводник качает головой, но выражение его лица могу и не пытаться разобрать. — Тот, с кем я хочу пообщаться, должен хотя бы осознавать моё присутствие. А вы были крайне поглощены друг другом.       — Ты видел? — спрашиваю уж мысленно.       — Вот ещё. Вы забились в самый тёмный угол.       — Ага. И именно потому, что тебе было совсем-совсем не интересно, ты знаешь, в каком именно углу мы трахались?       — Как вульгарно ты это называешь, — возмущается Проводник.       Шарлах нервничает всё заметнее — глаза вспыхивают, а щупальца расползаются по полу змеями.       — Ещё скажи, что не собирался присоединиться, — ехидничаю, я тоже умею.       — Я даже смогу соответствовать твоим вкусам, — усмехается Проводник в ответ.       И меняется. Так же быстро, как и до этого — мгновение как будто не в фокусе и вот передо мной уже… монстр. Шарлах, только совсем другой — больше, коричневый, а не зеленоватый, и передвигающийся на всех шести конечностях. Шаг и ещё шаг. У него нет лица — звериная узкая морда. Такая, какую я видел впервые у Шарлаха.       Тот отбрасывает ткань в сторону, оплетает меня щупальцем и заслоняет собой. От Проводника. Остальные тентакли взмывают в воздух, застывая клеткой-веером вокруг — он нападёт. По стенам мечутся рваные угрожающие тени. Если Проводник питается, его же можно ранить? Но если он миг — и как вода сквозь пальцы?       Снова человек, голый и не стесняющийся этого. Смотрит на Шарлаха и тот успокаивается, но меня всё-таки не отпускает, ещё и перехватывает за плечо рукой. Наконец, и я слышу оборотня:       — Шутки с Хранителями могут плохо кончиться, но такие весёлые.       — Не смешно, — возражаю. — И уж извини, но ты в любом виде не в моём вкусе. Трахать богов всегда к проблемам.       — А совращать бедного, одинокого Хранителя — можно?       Вместо ответа только тяжко вздыхаю, и Проводник всё-таки сдаётся:       — Ладно, я как бы тоже… как это на вашем называется? В общем, не свободен на одну короткую человеческую жизнь.       — А мою продлить не хочешь? — напоминаю ему мысленно. — Знаки.       — Теперь сам Хранителя как хочешь отвлекай, — безмятежный ответ. — А я бы ещё вам разного порассказывал.       — Я послушаю все твои охуительные истории, если поможешь.       — Все?       — У меня тоже короткая человеческая жизнь.       Проводник опять тихо усмехается в ответ и не понятно, согласился или нет. Ему, похоже, совсем не холодно, он шлёпает по гранитным плитам коридора босиком. Зато я, улучив момент, прибарахляю себе его вещички, пока Шарлах собирает укатившуюся и размотавшуюся ткань. Может, всё-таки разрешит мне в них походить. Всё-таки рубашка белая…       А оборотень, кстати, тот ещё шутник — дожидается нас в гостиной, примеряя платье. Но не белое, а красное, из тяжёлой дорогой ткани, отороченное золотистыми лентами по корсету и подолу.       — Тебе идёт, — заявляю ему.       Шарлах, как ни странно, подтверждает:       — Красиво.       — Ну и отлично, — оглядев себя, заключает оборотень.       И не подумал сменить своё тело на женское, и теперь мы как два дебила в платьях около дерева. Хорошо хоть Шарлаху в глубину его древесины мысль об одежде не закрадывается.       — Как считаешь, мне нужен веер?       — Тут от холода сдохнуть можно, особенно ночью. Несмотря на то, что июль месяц, — ворчу на Проводника. — Так что там с историями?       — Ох, боюсь, что для следующей мне понадобится особая магическая книга. Она даже не в этом замке, такая, с зелёным корешком…       Напрягаюсь. Всё-таки поможет? Неужели он второй раз хочет провернуть такой неизящный трюк? Но похоже, Проводник знает Шарлаха намного лучше, чем я — тот немного постоял в нерешительности, но всё-таки выходит из комнаты, напоследок тронув меня ладонью за плечо. На мгновение будто что-то защемило… а в следующее я уже сдираю с себя ненавистное платье и напяливаю штаны.       Рубашку просто набрасываю и благословляю то, что Шарлах больше гнездо не разбирал — тёмно-синяя накидка от дождя валяется тут же, и оборотень комментирует мои сборы:       — Всё равно в ручье с ног до головы вымокнешь.       Я не отзываюсь, набросив её на себя и шаря вокруг. В карманы живо перекочёвывают все брюлики, которые смог нащупать, без разбора.       — Время или жадность? — напоминает оборотень.       Я выбираю время и уже через мгновение спотыкаясь лечу по коридору за вороной лошадью, самой обычной, без рыбьего хвоста. Белое и красное платье так и остались валяться на полу — побег Шарлах обнаружит сразу.       Задыхаясь, бегу по полю, залитому солнцем, продираюсь сквозь неожиданно маревную жару, окончательно потеряв Проводника из виду. Не оглядываясь, не думая о том, что Шарлах меня настигнет в несколько прыжков, пока не падаю на гальку у ручья.       — Так что? — насмешливо спрашивает голос в голове.       Я не стал искать Проводника глазами, уже черчу на земле прямо пальцем руны, одну за другой. Резко пронзает болью — ноготь чиркает по камню и ломается под корень. Я только меняю палец и отмечаю, что на землю капает кровь.       — Кровью чертишь — сильно.       — Не мешай, — огрызаюсь на оборотня вслух.       Неужели мои почеркушки в грязи что-то дадут? Неужели верно всё? Сравниваю с царапинами на ногтях, но глаза слезятся. Проводник всё-таки сжаливается надо мной:       — Всё правильно, это Слово.       — Так ты заберёшь меня с собой?       — А ты точно уверен? — зачем-то переспрашивает оборотень, и в своём собственном тоне его слов слышу отголосок недавнего «дурачок».       Озираюсь. Проводник уже в более привычной форме келпи высовывается из воды чуть выше по течению ручья. Смотрит серыми глазами и чуть кивает мне за спину. Оборачиваюсь.       Шарлах вроде бы далеко, у самого замка, но чудовищно прыгает раз, другой…       Не заботясь о том, насколько это уместно, подбегаю к проводнику, вцепляюсь ему в гриву и рычу:       — Забери меня отсюда! Магия или Слово, ты обещал!       — Так заходи в воду, чего ты ждёшь?