А можно исправить?

Как Кристина ни торопила Эрика отвести её к Раулю прямо сейчас, он не спешил. Кристина понимала, что это сложно для него, что он и так себя перебарывает и идёт на уступки, но всё равно злилась. Около часа они потратили, чтобы привести себя в порядок после сна, ещё время ушло на готовку и на сам завтрак, хотя Кристина даже не была уверена, что сейчас утро. Все мысли были только о Рауле и предстоящей встрече. Наконец, Эрик, который по-прежнему не ел в её присутствии, поднялся и принялся собирать еду на поднос, похоже, для Рауля, и Кристина восприняла это сигналом к действию. Они остановились у двери, и маска на секунду повернулась к Кристине. Эрик будто оценивал, стоит ли пускать её внутрь, и Кристина сделала самое серьёзное и непроницаемое лицо, на которое была способна. Не то, чтобы она что-то замышляла, и ей нужно было не выдать свой коварный план — нет. Но, как оказалось, когда ты невиновен, но оказываешься под подозрением, самое сложное — не выглядеть подозрительно. Но если у Эрика и были насчёт неё какие-то беспокойства, то он оставил всё при себе. — Заходите вслед за мной, — вкрадчиво произнёс он, сжимая в ладони ключ, другой рукой держа поднос, — стойте у двери, пока я не разрешу вам приблизиться. Вы поняли? Кристина усиленно закивала и услышала в ответ тяжёлый вздох. Ключ, наконец, провернулся в замке с металлическим щелчком, и дверь приоткрылась. За плечом Эрика было ничего не разглядеть, а рваться вперёд Кристина не стала, хотя очень хотелось. Но отказать себе в желании заглянуть, найти Рауля, всмотреться в комнату, как каждое утро до этого, Кристина не смогла. Эрик, наконец, сделал шаг вперёд, и Кристина смогла войти и оглядеться, и сразу же наткнулась на изумлённый взгляд родных голубых глаз. — Рауль… Губы не слушались, и вместо восклицания получился едва слышный шёпот. Рауль что-то сказал в ответ, наверное, также её имя, но Кристина не услышала. Она во все глаза смотрела на сидящего в кровати любимого, и не могла сдвинуться с места, даже если бы Эрик ей позволил. Рауль был жив. Он был даже здоров, если не считать лихорадочного румянца на щеках и, в противовес, мертвенной бледности всего остального лица. Он был прикован за запястье толстым кожаным ремнём к изголовью, и даже от двери, при тусклом свете пары свечей, Кристина видела, как покраснела кожа. — Кристина! — уже громче повторил Рауль и дёрнулся навстречу, забыв про руку, и она выгнулась под неестественным углом. Кристина на одно мгновение позволила себе забыться, рванулась навстречу, но тут же себя одёрнула и посмотрела на Эрика. Тот застыл как изваяние, не издавая ни звука, но так отчётливо при этом злился, что Кристина было подумала, что он сейчас заставит её уйти, но этого не произошло. — Вы можете подойти, — едва слышно произнёс Эрик. Кристина не поняла, как оказалась сидящей на кровати, но в следующую секунду она уже исступлённо стискивала холодные пальцы Рауля, гладила-целовала-согревала, дотрагивалась до лица, шеи, плеч — лишь бы убедиться, что они и правда вместе, что Рауль живой, что они могут почувствовать друг друга. — Правда ты, — шептал Рауль, прижимаясь губами к её пальцам, — не сон… — Ты жив, ты в порядке… Как же я волновалась! Губы ныли от нестерпимого желания поцеловать, но Кристина держалась. Она понимала, что этого Эрик ей не простит, он и так, наверное, сдерживает свою злость из последних сил. Сумев отодвинуться, но не выпуская замёрзших пальцев Рауля из своих горячих ладоней, Кристина заглянула ему в глаза. — Как ты? Рауль смотрел на неё полным любви взглядом, и сердце Кристины сжалось от невозможности его поцеловать. — Когда ты со мной, всё лучше не бывает. Где-то позади фыркнул Эрик, и Кристина очнулась, наконец, вспоминая, что у них не так много свободного времени. — Как ты себя чувствуешь? — повторила она серьёзнее, склоняясь над закованным запястьем, чтобы его осмотреть. — Господи!.. Можешь пошевелить пальцами? Рауль сделал, как она просила, но на его лице при этом отразилась такая боль, что Кристина моментально об этом пожалела. — Кость может быть сломана, — паникуя, сказала Кристина, ни к кому конкретному не обращаясь, — или вывихнуто запястье. Или… что-то ещё… я даже не лекарь! Эрик, вы можете?.. Тот стоял в углу, мрачный, тёмный, как самый настоящий призрак, только маска белела в полумраке, да светились глаза — больные и яркие, как две угасающие звезды. Эрик перевёл взгляд на замолчавшую Кристину и едва заметно кивнул, не то покорно, не то зло. Повеяло холодом, и Кристина едва сдержалась, чтобы не поёжиться. — Пожалуйста, — услышала она свой голос. Эрик вздрогнул, а затем вдруг опустил руку в карман и бросил на кровать маленький серебряный ключ. Запястье Рауля было синим и распухшим, а пальцы — ещё холоднее, чем на другой руке. Кристина держала в ладони хрупкую руку и легко покачивала её, стараясь причинять как можно меньше боли. — Пристегните другую руку, — прозвучал в тишине голос Эрика, когда Кристина устроила пострадавшее запястье на постели. Она возмущённо обернулась, но Эрик на неё подчёркнуто не смотрел. — После завтрака, — ответила Кристина, взглядом извиняясь перед Раулем, но тот понимающе кивнул. — Сейчас два часа дня, — так же мрачно отозвался Эрик, но больше спорить не стал. — Значит, после обеда. Рауль ел неохотно, видимо, сказывалась болезнь, и куда более жадные взгляды бросал на Кристину, чем на содержимое тарелки. Девушка в ответ только виновато и грустно улыбалась, хотя с куда большим удовольствием ответила бы на эти взгляды своими. Она безумно соскучилась, а ещё переволновалась, но теперь вынуждена была чинно сидеть напротив, будто ожидая окончания светского обеда. Когда она приковала Рауля к кровати за другую руку, она постаралась затянуть ремень не так сильно — чтобы не оставить синяков — но выбраться Рауль не смог бы всё равно. — Я ещё приду, обещаю, — шепнула она, коротко обнимая его на прощание. — Я люблю тебя, — услышала Кристина в ответ, и сердце болезненно сжалось, а затем затрепыхалось в груди от смеси нежности и ответной любви. Но ответить она не успела, как не успела и оглянуться, и уже стояла перед закрытой дверью. Эрик провернул в замке ключ, по-прежнему не смотря на Кристину, и зло бросил: — Самонадеянно с вашей стороны — так думать. — О чём вы? Разум ещё витал там, за захлопнувшейся дверью, и Кристине пришлось сосредоточиться, чтобы вспомнить, с кем она говорит. С Эриком нельзя было расслабляться, и это тоже раздражало. — О том, что вы придёте снова. — Я подумала, вы не будете против, — ответила Кристина спокойно. — Ах, вы подумали! — издевательски протянул Эрик. — А если будете — я сделаю всё, чтобы вы передумали. Эрик взглянул остро, непривычно, но не оценивающе, как она ожидала, а неуверенно, будто это не она согласилась на всё, а он. — Предлагаете мне сделку?  — поинтересовался Эрик, обманчиво расслабленно откидываясь на спинку кресла. Кристина опустилась в соседнее, поджав под себя вечно мёрзнущие ноги. В подвалах было холодно, как и на улице в это время года. — Предлагаю, — смело ответила она. — Ваша просьба в ответ на мою. — Могу я услышать, как именно звучит ваша просьба? — Я хочу иметь возможность ежедневно навещать Рауля. В вашем присутствии или нет — не имеет значения. Также вы снимете с него тот ужасный наручник и больше не наденете, — Эрик в ответ фыркнул, похоже, не считая это условие выполнимым, но Кристина проигнорировала это и спокойно закончила. — Взамен просите что угодно — я выполню. — Что угодно? — Эрик прищурился, на этот раз всё-таки оценивающе. Кристина кивнула, но решила уточнить: — В пределах разумного, — Эрик хмыкнул, явно пытаясь не сказать «Я так и думал». — Просто скажите, чего вы хотите, Эрик, и я отвечу «да» или «нет». — Хорошо, — Эрик кивнул и переплёл подрагивающие пальцы, отчего ткань перчаток натянулась. — Обращайтесь ко мне на «ты». Кристина опешила от такой просьбы, но виду не подала. Она и сама не знала, каких условий ожидала от Эрика. Хоть Кристина и доверяла ему больше, чем, к примеру, неделю назад, но возможность отказаться в случае чего была не лишней и успокаивала. Но это?.. — Согласна, — с задержкой ответила она, задумавшись. — Конечно. В таком случае вы… ты… тоже. Эрик посмотрел на неё, и Кристине показалась на его лице растерянная нерешительность, но из-за маски было не сказать наверняка. В который раз Кристина захотела её снять, но снова промолчала. — Тогда ещё, — голос Эрика, который никогда его не подводил, начинал дрожать при разговоре с Кристиной уже который раз, и она могла бы самодовольно улыбнуться, не будь она встревожена и взволнована не меньше. — Вы… ты не могла бы… Он замолчал, меньше всего сейчас напоминая самого себя, и Кристине захотелось его обнять, но этого она, конечно, делать не стала. — Могла бы, — уверенно сказала Кристина, видя, что Эрик смутился окончательно, — только скажи, что. — Сегодня ты… Сегодня была лучшая ночь в моей жизни, и если ты не возражаешь… мы могли бы спать вместе и дальше. Говоря это, Эрик опускал голову всё ниже и ниже, и его чёрные аккуратные волосы (Кристина подозревала, что это парик) уже закрывали маску. Накрепко сцепленные руки дрожали так, что уже было трудно не заметить, и Эрик весь будто сжался, готовый услышать от Кристины отказ и жестокие слова насмешки за эту просьбу. — Да, — просто сказала Кристина и улыбнулась уголками губ. Эрик вскинул на неё глаза, явно не совсем уверенный, что услышал правильно. — Да? — Да. Только с некоторыми оговорками. Эрик выглядел согласным на всё, но вдруг нахмурился. — Если вы… ты думаешь, что я позволю себе что-то лишнее или… Кристина поспешила его перебить. — Нет, что ты! — она чуть смутилась, но Эрик был смущён ещё сильнее, и это успокаивало. — Я доверяю тебе. Я о другом. Из-за меня тебе приходится спать одетым, в маске и перчатках, а это неудобно. Так что ты мог бы снимать их хотя бы во время сна. — Это невозможно, — сухо сказал Эрик. — Я всё равно не смогу тебя увидеть без света, — возразила Кристина. — Почему нет? Эрик не ответил, но его глаза были достаточно красноречивы. Кристина, сама себе удивляясь, подошла ближе к его креслу и присела на подлокотник, так, что подол её платья заструился по ноге Эрика. Он посмотрел на Кристину удивлённо, но послушно протянул руку в ответ на её молчаливую просьбу. — Я тебе доверяю, — повторила Кристина, удерживая тонкие, затянутые в перчатку пальцы, — доверься и ты мне. Я сниму перчатки, — рука Эрика дёрнулась, но быстро вернулась на место. — Можно? Пальцы дрожали, и эта дрожь передавалась и Кристине, но она, сохраняя спокойное, невозмутимое лицо, продолжала уверенно поглаживать напряжённую руку. Наконец Эрик кивнул. Кристина, вспоминая, как делала это ночью в темноте, стягивала перчатку с каждого пальца, а Эрик всё больше каменел. Когда кожу больше ничего не скрывало, Кристина отложила снятую перчатку себе на колени, и перехватила ладонь Эрика удобнее, чтобы рассмотреть. Кожа его была тонкой и неестественно жёлтой, а ещё очень сухой. Она натягивалась на кости и сухожилия как пергамент, и сквозь неё необычайно ярко просвечивали синие вены. Кончики пальцев с посеревшими ногтями были совсем ледяными, и Кристина накрыла их ладонью, чтобы согреть. Эрик рядом вздрогнул, но промолчал. Его ладонь была значительно больше, чем Кристины, но девушка всё равно приложила их друг к другу, сравнивая. — У тебя всегда такие холодные руки, — задумчиво произнесла Кристина, снова согревая его пальцы в ладонях. — Извини, — почему-то ответил Эрик шёпотом. Кристина удивлённо вскинула на него глаза, но Эрик отвернул лицо, пряча взгляд за волосами. Она протянула руку, и принялась снимать перчатку с его левой. Она спросила: — За что? Голос Эрика был ломким и больным, и Кристина не была уверена, что хочет увидеть его лицо в этот момент. — Мне говорили, что это похоже на прикосновения смерти. Кристина усмехнулась, расслабившись, но от этого Эрик вздрогнул, как от удара. Кристина оборвала себя и успокаивающе погладила тонкую кисть. — Вовсе нет, — поспешила она заверить. — Они, скорее, как льдинки. Ты поэтому носишь перчатки? По-моему они не сильно греют. — Да, не сильно, — отчего-то грустно согласился Эрик. — Не надевай их дома. Кристина не ожидала, что простая просьба вызовет такую боль в глазах Эрика и его голосе. Он, наконец, повернул к ней лицо, и сквозь прорези маски Кристина с беспокойством заметила слёзы. — Зачем вы делаете это? — с надрывом, будто из последних сил сдерживаясь, спросил Эрик. Кристина растерялась. — Делаю что?.. — Притворяетесь, что вам не всё равно, — голос стал хриплым, а пальцы Эрик стиснул до боли, но Кристина не пыталась вырваться. — Вы жалеете… или… или…смеётесь, или… Он всхлипнул и замолчал, и Кристина не выдержала. Она отняла руки, уже порядком помятые хваткой Эрика, и обняла его за шею. Он уткнулся маской ей в плечо и затих, только плечи дрожали от беззвучных рыданий. — Эрик, всё, что я делаю — я делаю искренне, — зашептала Кристина ему в макушку. — Может, я и не люблю тебя той же любовью, что Рауля, — Эрик запальчиво дёрнулся, но Кристина не пустила, — но ты дорог мне. Слышишь? Эрик по-детски шмыгнул носом и неуверенно положил руки ей на спину, больше придерживая, нежели обнимая, и тяжело и рвано вздохнул. Они просидели так какое-то время, медленно покачиваясь. Первым заговорил Эрик. — Ты бы ушла, будь у тебя возможность? Кристина задумалась. Раньше — да, без сомнений, но сейчас? — Я не знаю, — так ничего и не придумав, ответила она. Эрик отстранился и недоумённо на неё посмотрел. Она и сама себя сейчас не понимала. — Ты не сказала «да», — прошептал Эрик, и в глубине его жёлто-зелёных глаз медленно, осторожно зарождалась надежда. — Я не сказала «нет», — не давая ему ложных поводов отозвалась Кристина. Но во взгляде Эрика светилась такая неприкрытая нежность, что Кристина просто не смогла солгать. Слова срывались с губ, так долго утаиваемые даже от себя самой, что Кристина была удивлена не меньше Эрика, когда их услышала. — В моей жизни нет никого, дороже тебя и Рауля. Вы двое стоите дороже само́й моей жизни. Эрик, я не знаю, как бы она сложилась, будь в ней только ты, — Кристина неловко дёрнула плечом и отвела взгляд. Щёки её тронул румянец. — Но я также не знаю, что буду делать, если кого-то из вас в ней вдруг не станет. Эрик выглядел поражённым, а смущённая Кристина не придумала ничего лучше, кроме как снова его обнять. Кристина заподозрила, что с Эриком что-то не так, когда они вечером устроились у рояля, чтобы ещё раз отрепетировать дуэт из «Торжествующего Дон Жуана». Кристина не знала, зачем, ведь на сцену она всё равно не выйдет, но не спрашивала. Она была только рада возможности снова петь, тем более — с Эриком. Вот только Эрик, судя по его виду, был другого мнения. Он всё чаще останавливался, делал короткие паузы там, где их быть не должно, а затем снова принимался играть. Голос его тоже изменился. Всегда глубокий, бархатный, сейчас он был выше и не такой мощный. Сначала Кристина списывала это на свои ошибки. Она долго не практиковалась, и сейчас исполнить не самую лёгкую арию оказалось трудновато. Затем Кристина решила, что виновата усталость: был уже поздний вечер. Но Эрик в очередной раз прервался и, приложив ко рту кулак, так упорно пытался не закашляться, что причина становилась очевидна. — Эрик, ты не заболел? — осторожно спросила Кристина. — Как ты себя чувствуешь? Но Эрик упрямо мотнул головой. — Прекрасно. Давай продолжим с третьего такта пятой строчки. Он снова заиграл, но Кристина помешала, зажав верхнюю си и сбивая всю партию. Ещё два аккорда Эрик держался, но всё же не выдержал, убрал руки с клавиш и раздражённо уставился на Кристину. — Я не болен. — Я не верю, — в тон ему отозвалась Кристина. — Как ты себя чувствуешь? — Просто замечательно! — искренняя забота его почему-то злила. — Раз ты не хочешь продолжать, я лучше займусь ужином. Он направился на кухню, надеясь скрыться от излишнего внимания, но Кристина пошла за ним. — Эрик! — она поймала его пальцы, теперь уже не скрытые перчатками, и Эрику пришлось остановиться. — Я не могу узнать, есть у тебя жар или нет; не могу увидеть твою бледность или, наоборот, лихорадочный румянец; не могу угадать, болит у тебя горло или голова, но я хочу знать. Поэтому, пожалуйста, скажи мне. Эрик смерил её ничего не выражающим взглядом, и Кристина уже готова была к «зачем тебе это?» или «я справлюсь сам», но Эрик её удивил. — Горло, — сказал он нехотя. — И мне холодно. Только сейчас Кристина заметила, что его руки были тёплыми, даже горячими, чего обычно не случалось. — Как собачий нос… — пробормотала она задумчиво, мыслями уже разделывая курицу для лечебного бульона. Но Эрик услышал. — Что? — Твои руки, — пояснила Кристина смущённо, утягивая несопротивляющегося Эрика в сторону спальни, — холодные, когда ты здоров, и горячие, когда… нет. Как собачий нос. — Ты сравнила меня с собакой? — уточнил Эрик, и по голосу было не понять, злит это его или нет. Кристина смутилась. — Нет! Я… люблю собак. Это просто… очень удобно проверять. Всегда знаешь, когда… Ты смеёшься? Эрик действительно тихо посмеивался, и его выглядывающие из-под маски губы были растянуты в улыбку. Кристине снова захотелось стянуть с его лица этот кусок фарфора, чтобы, наконец, видеть. Ничего, совсем скоро ей предоставится такая возможность. — Останешься со мной? — тихо спросил Эрик, садясь на кровать. Дверь он закрывать не стал, и Кристина решила считать это прогрессом, хотя всё дело могло быть в том, что Эрик немного не в себе из-за температуры. Кристина упорно не хотела называть это «болезнью», потому что что делать в таком случае, она просто не представляла. — Конечно, останусь, — она прикрыла дверь, и в комнате воцарился полумрак, — если ты снимешь маску и всё, в чём неудобно спать. Видно было только очертания, и Кристина наощупь дошла до своей половины кровати и выжидающе посмотрела на большую тень Эрика, так и замершую в нерешительности. Наконец тень шевельнулась, послышалось шуршание, и в угол, в сторону лежащего на полу матраса, полетел пиджак. Следом за ним отправился, звякнул пряжкой, ремень. Кристина ещё успела подумать, что вряд ли они долетели, как постель прогнулась под весом ещё одного тела, когда Эрик лёг рядом. — Маска, — напомнила Кристина. — Кристина… — засомневался Эрик. — Ты обещал! — она чувствовала, что Эрик собирается поспорить. — Эрик, ничего страшного не случится, если ты её снимешь. Он неопределённо хмыкнул. — Ничего страшного?.. — Ты боишься — я понимаю… — Это ты будешь бояться, если я её сниму. — Проверим как-нибудь в другой раз, — тихо завершила спор Кристина. В голосе Эрика горечь мешалась с болью и обречённостью, а Кристина не знала, как помочь. Она нащупала его руку и уже привычно сжала, даря безмолвную поддержку. Эрик громко выдохнул, решаясь, и стянул, наконец, маску, но тут же повернулся спиной, пряча лицо. Долго он так пролежать не мог — Кристина уже успела понять, что спит он, в основном, на спине, но прошло минут десять полного молчания, пока так и не уснувший Эрик не заговорил. — Знала бы ты, как я ненавижу эту маску, — Кристина ждала чего-то подобного, поэтому не вздрогнула от тихого, но неожиданного голоса. — Она каждый день напоминает мне, какой я урод. Каждый день я просыпаюсь и ненавижу её. Её и себя. — Эрик… — тихо выдохнула Кристина. Она не знала, что хочет сказать, но не могла продолжать это слушать. Она коснулась плеча, чувствуя под пальцами не жёсткую ткань пиджака, как обычно, а тонкую рубашку. Эрик напрягся, но не замолчал и не обернулся. — Больше всего на свете я хотел бы избавиться от неё, — продолжил он ровным спокойным голосом, но Кристина чувствовала, как дрожит его плечо, — хотел бы разломать, растоптать и выбросить в озеро… но не могу. Я надеваю её каждый день, потому что не могу иначе, потому что без неё все увидят, кто я на самом деле. Монстр. Кристина всхлипнула, сама от себя не ожидая. Руки тряслись, а горло саднило от сдерживаемых всхлипов. — Эрик, нет! Она нашла в себе силы, развернула его и тут же обняла, утыкаясь в плечо лицом, по которому безостановочно текли слёзы. Эрик шумно втянул носом воздух, но ничего не сказал. — Не лицо определяет, кто ты есть, — едва слышно прошептала она, — Никто не рождается монстром, ими становятся, когда совершают плохие поступки. — Я совершил достаточно, — прошептал в ответ Эрик, и от его дыхания у Кристины зашевелились волосы на затылке. Кристина почувствовала под пальцами косточку ключицы и бездумно её погладила. — Ты сожалеешь? Эрик, казалось, всерьёз задумался, и Кристина с замиранием сердца ждала ответа. Дорожки слёз ещё не высохли, но плакать больше не хотелось. — Иногда, чтобы спасти свою жизнь, приходилось делать плохо плохим людям. Об этом я не жалею. Как бы сильно я ни ненавидел свою жизнь, умереть — так — мне не хотелось. Но иногда, — Эрик говорил нехотя, но не замолкал, понимая, что для Кристины это важно, — иногда хорошим людям не посчастливилось оказаться на моём пути. Как тебе или… Раулю. Мне жаль, что это случилось с вами. Что я случился с вами. Я монстр, Кристина, не потому что не жалею. Я жалею. Вот только я могу многое исправить, но не стану этого делать. Кристина убрала руки с его тела и подтянулась выше, на подушки. Потеряв её тепло, Эрик снова отвернул лицо. — Прости… — шепнул он совсем тихо. — Пообещай мне кое-что, — совсем другим, серьёзным голосом попросила Кристина, и Эрик вскинулся. — Пообещай, что больше не причинишь никому вреда. Что никого не убьёшь. Сейчас ты едва ли хороший человек, и я уже не знаю, чья в этом вина, но ты станешь лучше. Пообещай. Эрик тихо плакал, и она сжала его пальцы. — Я обещаю… Кристина скорее почувствовала его голос, чем услышала, и снова прижалась щекой к плечу. — Обещаю… Эрик уснул, едва ли успокоенный, но слишком вымотанный разговором и высокой температурой, а Кристина ещё долго держала его за руку и иногда прижималась губами к плечу — костлявому, скрытому тонкой рубашкой, и неестественно горячему. Просто потому что могла. И хотела. Прошёл не один час, но Кристине не спалось. Эрик совсем не просыпался и вряд ли проснулся бы в ближайшие десять часов, и Кристина решилась. Она осторожно поднялась и выскользнула за дверь, лишь на секунду пустив в спальню луч жёлтого света. На лицо Эрика, выходя, она не смотрела.