А можно исправить?

Кристине было жарко. Она чувствовала горячие руки на своём теле, как они гладят кожу, забираются под ткань почему-то до сих пор не снятого платья и ласкают-ласкают-ласкают. Ей было так хорошо, приятно, что Кристина не сразу сообразила, что рук не одна пара, а две, а когда сообразила, это показалось не странным, а самым правильным. Будто так и должно быть, будто находиться в объятьях двух мужчин — то, что было предназначено ей судьбой. Руки чуть сместились, и Кристина едва не застонала вслух — настолько сильное удовольствие почувствовала. Прикосновения были повсюду, жаркие волны проходились от шеи вниз, и скручивались в животе горячей спиралью. Кристина доверяла этим прикосновениям. Она знала, что если протянет руку — коснётся в ответ обнажённого плеча Рауля, а если чуть откинется назад — упрётся спиной в грудь такого же голого Эрика. Стоп. Эрик не мог раздеться. Не мог находиться с Раулем в одной постели, и он совершенно точно не мог ласкать её тело, не спросив для начала, можно ли. Кристина открыла глаза, мгновенно испугавшись своего сна, и только через секунду поняла, что это и правда был сон. Стыд пришёл позже, нахлынул жаркой волной, но, в отличие от сна, не приятной, а мучительной, заставляющей краснеть совсем не от удовольствия. Кристине снилось, как они… втроём… Господи! Она закрыла бы ладонями пылающее лицо, но побоялась разбудить спящих, и только сейчас осознала, что, и правда, лежит между Эриком и Раулем, сжавшими её с обеих сторон. В отличие от сна, позади был Рауль. Он обнимал Кристину за талию и щекотно сопел в шею. Эрик же, судя по ощущениям, лежал на спине, и это его тёплую ладонь Кристина сжимала своими пальцами, уткнувшись носом в затянутое тонкой тканью рубашки плечо. Кристине хотелось выпрямиться, но она побоялась: двинется назад — разбудит Рауля; вперёд — Эрика. Девушка осталась в неудобной позе, хотя тело затекло ещё во сне, и принялась ждать, пока кто-то проснётся. Рауль оказался первым. Он вздохнул громче и глубже, рука на животе Кристины напряглась и сдвинулась выше, а щекотное дыхание пропало с загривка. Кристина дала пару секунд осознать, что происходит, прежде чем пошевелиться, оборачиваясь, но так, чтобы не потревожить ещё спящего Эрика и не выдернуть своей руки из его пальцев. Почему-то это было очень важным — не отпускать его ни на секунду, не оставлять одного, постоянно быть рядом, касаться, дать понять, что она здесь и не бросит. С Раулем такого не было — Кристина знала, что Рауль её не оставит, что он всегда рядом, что он и сам понимает, что Кристина никогда не бросит его тоже. А вот Эрик не знал. — Рауль, — тихо прошептала Кристина, чувствуя на губах чужое свистящее дыхание. Судя по звуку, он разлепил губы или улыбнулся, прежде чем так же тихо ответить. — Доброе утро. Он точно улыбался, и Кристина улыбнулась в ответ. Сон остался в прошлом, где стыдные развратные желания были нормой. Здесь же она была с милым нежным Раулем, они были влюблены и невинны, и нельзя было и помыслить о чём-то таком, запретно-сладком и очень-очень смущающем. — Доброе, — только и успела прошептать Кристина, прежде чем губы Рауля её коснулись. Поцелуй отдавал сном, чем-то расслабленно мягким, домашним, будто они просыпались в одной постели уже не один год, но были по-прежнему безумно увлечены друг другом и своей любовью. Кристина не смела загадывать, она не могла думать о будущем даже на неделю вперёд, но в глубине души мечтала и верила, что так и будет. Что пройдёт пять лет, десять, двадцать, а она так и будет просыпаться утром и чувствовать вкус губ Рауля и знать, что он по-прежнему безумно её любит, и так же любить его в ответ. Видимо они увлеклись, потому что никто не заметил, когда проснулся Эрик. Просто в какой-то момент Кристина почувствовала холодную пустоту на месте его пальцев и обернулась. В темноте его лица не было видно, и Кристина только надеялась, что он также не видит их, но наверняка сказать не могла. Она сжала плечо Рауля, надеясь только, что он промолчит, и посмотрела туда, где должно было быть лицо Эрика. Засыпая, она сняла с него маску, и теперь ничего не отсвечивало в темноте. — Эрик, — позвала она настороженно. Рауль за её плечом замер, тоже, видимо, осознавая, чем грозит им, если Эрик их всё же видел. — Кристина? Судя по голосу, Эрик был удивлён тем, что она здесь. Злости Кристина не слышала, значит, он как минимум ещё не заметил, что они в комнате не одни. Девушка почувствовала себя гадко. Как нерадивая жена, прячущая молодого любовника в платяном шкафу. Эрик заслужил как минимум знать, кто находится в его постели, но как ему об этом сказать, — Кристина не представляла. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, чтобы потянуть время. Ей и правда было интересно узнать о его самочувствии, но сейчас её больше заботило другое. Но на душе всё равно было мерзко. — Что вчера… — Эрик вдруг шумно вздохнул. — Ты здесь!.. Он вслепую протянул руку, касаясь её накрытого подолом платья колена, чтобы убедиться, что она действительно рядом, но тут же отдёрнул пальцы, будто обжёгшись. Кристина поймала его руку и сжала сама, боясь и отпустить, и того, что Эрик вскоре сам её вырвет. — Здесь, — подтвердила Кристина, не зная, что ещё сказать, — и никуда не собираюсь. — Но вчера… Эрик резко замолчал, и Кристина буквально почувствовала, как похолодало в комнате. — Где он? — спросил Эрик пугающе бесцветным голосом. Свободной рукой Кристина накрыла его напряжённые пальцы. Она понятия не имела, что ответить. Но Рауль решил за неё. — Меня ищешь? Его голос раздался неожиданно даже для Кристины, а Эрик, не представлявший, что они не одни, дёрнулся. Кристина сжала пальцы крепче, едва ли рассчитывая, что это поможет успокоиться. — Ч-что… — Эрик, всё в порядке… Кристина замолчала, не договорив. Ничего не было в порядке. Она вдруг представила, как всё это выглядит со стороны Эрика, и ужаснулась. — Что он здесь делает? — преувеличенно спокойно спросил Эрик, хотя его пальцы стискивали руку Кристины почти до боли. — Где моя маска? Рауль на секунду отодвинулся, нагибаясь, чтобы достать маску из-под кровати, и протянул её Эрику. — Вот. Белый фарфор был лучше остального виден в темноте, и Кристина следила, как Эрик буквально выдернул маску из рук Рауля. Но надел он её не сразу, сначала покрутил в руках, проверяя, всё ли в порядке. Кристина молчала, не зная, что сказать, чтобы объяснить ситуацию. Но её снова спас Рауль. — Думаю, нам надо поговорить. Эрик. Кристина удивлённо обернулась, но, конечно же, ничего в темноте не увидела. Пора было вставать, потому что оставаться втроём в постели было уже неловко, и Кристина первой соскользнула в ноги, оставляя между мужчинами пустое пространство. Обуваясь она слышала, как следом встали и они. Кристина мерила шагами кухню, то и дело поглядывая сквозь дверной проём в гостиную, где в противоположных креслах расположились Эрик и Рауль. Они спокойно беседовали уже десяток минут, и Кристина нервничала всё больше и больше. Слов было не слышно, но она всё равно старалась шуметь громче, чтобы запретить себе даже пытаться подслушать. Это было не её дело. То есть, нет, это было её дело, определённо, ведь скорее всего они говорили сейчас о ней, но, всё равно, не зря же она здесь, а не там. Кристина ещё раз поболтала длинной ложкой в кастрюле супа и вздохнула. Овощи закончились, как и фрукты — Эрик не выходил из дома, чтобы пополнить запасы, и ещё неизвестно, когда выйдет, а Кристина скучала по свежим салатам. Ей вообще многого не хватало из прошлой жизни: солнца, колючего январского ветра, хмурых по утрам лиц прохожих, театра, конечно же, и Мэг. Её не хватало больше всего. Может однажды, когда-нибудь потом, когда всё уляжется, Кристина снова поднимется наверх и увидит её, ну, а пока… Да и когда всё уляжется? И как?.. Кристина прижала ладони к лицу и с силой провела вверх-вниз, разгоняя кровь и отгоняя непрошеные мысли. Думать о будущем не хотелось — не так, печально и в одиночестве, и уж точно не мечтая о несбыточном. Кристина и сама не понимала, чего ждёт. Кажется, даже Рауль уже понял её лучше, чем она сама, и теперь объяснял всё Эрику. Они всё ещё говорили. Кристина отошла от двери и сняла кастрюлю с огня. Руки подрагивали от тревоги и бездействия, но больше заняться было просто нечем, и Кристина, проклиная себя, опять выглянула в гостиную, чтобы столкнуться в дверях с Раулем. Он придержал покачнувшуюся Кристину за талию и с улыбкой поставил её прямо. По его лицу ничего было не понять, а Кристина сгорала от нетерпения узнать, как всё прошло, но сдержалась. Это был личный разговор, и, даже если он касался её напрямую, она не могла так вот нагло врываться в чью-то жизнь. Но Рауль, видя её плохо скрываемое любопытство, заговорил первым. — У нас перемирие. — То есть? — Я не пытаюсь сбежать, не подговариваю и не помогаю сбежать тебе, и могу свободно передвигаться в пределах этого… места. — А что насчёт… Кристине больше всего хотелось узнать, рассказал ли Рауль Эрику об их ночном разговоре, но она не знала, как сформулировать мысль. Но Рауль понял сам. — Насчёт твоих чувств? Кристина зарделась и кивнула. Рауль шагнул ближе и приобнял за плечи, безмолвно поддерживая. — А ты сама-то в них разобралась? — мягко спросил он, проводя кончиками пальцев по коже на руках. Кристина вздохнула и помотала головой. Она чувствовала себя обманщицей, заставляя Рауля вот так ждать её решения, бегая то к нему, то к Эрику, и, по сути, предавая их обоих, но Кристина просто не могла по-другому. — Ну, — Рауль притянул её ещё ближе, заключая в спасительные объятья, и Кристина спрятала лицо на его груди, — что-что, а время у нас есть. Да и мы двое никуда от тебя не денемся, — и прошептал уже совсем тихо. — Всё будет хорошо, крошка Лотти. И всё действительно было хорошо. Не сразу, конечно. Долгое время Кристина ловила на себе напряжённые взгляды Эрика — ему было трудно свыкнуться с мыслью, что никто не собирается сбежать и оставлять его в одиночестве. Рауль, внешне спокойный, всё ждал, когда Кристина предложит ему сбежать — это было видно по его глазам. Но Кристина уже твёрдо знала, что этого не произойдёт. Следя за ними двумя, она всё больше убеждалась, что не сможет оставить ни одного. Рауль, как был долгое время самым любимым человеком на свете, так им и остался, а Эрик за время, проведённое вместе, становился Кристине всё ближе и ближе. Она узнавала его с новой стороны — не как учителя и наставника, а как друга, как мужчину. И он привлекал её, да. Хотя бы самой себе Кристина могла в этом признаться. Думать о ком-либо в ключе постели было для неё в новинку, но Кристина знала, что если и отважится однажды на этот смущающий шаг — то или с Раулем, или с Эриком. Или с Раулем и Эриком. На этом месте Кристина одёргивала себя. Не о том стоит думать приличной незамужней девушке. Но если мысли можно было отогнать, пусть и ненадолго, то сама ситуация не оставляла простора воображению. Кристина жила с двумя мужчинами, которые были определённо влюблены в неё, и которых любила она сама, и рано или поздно вопрос постели встал бы. Но Кристина трусливо решила однажды, что лучше поздно, и теперь нещадно краснела, просыпаясь утром после особенно откровенных снов. Подсознание, в отличие от неё, прекрасно знало, чего Кристина хочет, и не боялось показывать ей щекотливые кадры, подсовываемые воображением. То, что просыпалась Кристина между двух горячих мужских тел, ситуацию только ухудшало. Это вышло случайно. Просто Рауль, однажды освободившись из своей камеры, так в неё и не вернулся, а остался с Кристиной, а значит, и с Эриком. Рауль выздоровел окончательно, и о недавних событиях напоминал только шрам на лбу, но даже он уже затянулся. А вот Эрик, заболев, всё не поправлялся. Кристина была уверена, что у него обычная простуда, но то, как Эрик её переносил, делало всё гораздо хуже. Он отказывался болеть в постели, предпочитая слоняться по дому и зло коситься на Рауля. Он ему по-прежнему не доверял, и Кристина не знала, что сделать, чтобы смягчить их отношения. Эрик отказывался одеваться теплее, не ел, что Кристина готовила, и вёл себя просто отвратительно капризно. Разве что спал хорошо, но скорее всего только благодаря Кристине на соседней подушке. Рауля он ночью игнорировал. И Кристина, и Рауль не сговариваясь понимали, что с таким образом жизни Эрик не поправится, но не знали, что сделать, чтобы как-то на него повлиять. Но, как ни странно, первым не выдержал сам Эрик. Кристина снова приготовила ему бульон, а он, вместо того, чтобы как обычно отказаться есть, вдруг разозлился. — Достаточно! Хватит. Перестаньте прикидываться, будто вам не всё равно! Он снова перешёл на «вы», и это явно было дурным знаком. — Я не прикидываюсь, — спокойно ответила Кристина. Они хотя бы говорили, а это уже прогресс. — Я не стала бы готовить тебе суп, будь мне всё равно. Эрик, похоже, из последних сил сдерживал злость, и Кристина с грустью подумала: «Как же долго она в нём копилась?». А ведь они могли просто поговорить и всё выяснить. — Вы лжёте, — бросил Эрик, и вот это уже было обидно. — Вас волнует ваша жизнь. Жизнь мальчишки. Но не моя. Он чеканил каждое слово, и его раздражение горечью оседало у Кристины на сердце. Эрик и правда верил в то, что говорил. Он действительно думал, что безразличен ей, а Кристина даже не удосужилась переубедить, сказать, что это не так. Но ведь она заботилась об Эрике! Пусть не словами, но делом показывала своё к нему отношение. Неужели он не видел? А потом Кристина вспомнила, как с Эриком обращались всю жизнь, и всё поняла. Никто никогда о нём не заботился, и сейчас он просто не верит, что беспокойство Кристины настоящее. Что её чувства настоящие. — Эрик… Она сама не знала, что собирается сказать. Но сказать что-то надо было, и Эрик, сердито на неё посматривая из разреза маски, ждал ответа. Но как Кристина могла говорить о том, в чём сама не разобралась до конца? Что, если всё не так, как она думает? Если все эти непонятные чувства к Эрику, к Раулю, и к ним обоим вместе однажды пройдут? И вдруг в этот самый момент Кристина с кристальной ясностью поняла: не пройдут. Ни завтра, ни через неделю, ни через год. Она любит их. Обоих сразу. И то, что она боится признаться в этом не только им, но и себе, ничего не меняет. Вот такая она неправильная — со своим смущением и извращённой любовью, и самый правильный поступок, который она может сейчас совершить — не играть их чувствами, а признаться во всём честно. И пусть дальше сами решают, как к этому относиться, а она свой выбор сделала. — Я люблю тебя, — Эрик вскинулся, услышав это, но ответить не успел. — Но и Рауля я люблю тоже. Вы оба ждёте, что я выберу, хоть и не говорите этого вслух, но я не стану. Я люблю вас обоих и никогда не смогу отказаться от кого-то одного. Разве что вы теперь откажетесь от меня. Но это я пойму и приму. Эрик молчал, и его глаза были широко открыты от удивления. Кристина настороженно вглядывалась в его лицо, ожидая и страшась реакции, но как только Эрик открыл рот, чтобы что-то сказать, она, испугавшись, его перебила: — Можешь не отвечать ничего сейчас, я… Я понимаю, едва ли ты ждал таких слов, но просто… это мои чувства, — Кристина неловко пожала плечами, — и я не могу их изменить. Я только хочу сказать, что я забочусь о тебе, потому что хочу этого. Хочу, чтобы ты выздоровел, потому что я волнуюсь. И съешь бульон. Она только заметила, что всё ещё сжимает в трясущихся руках миску, и поставила её на ближайший столик. Эрик по-прежнему молчал, и едва ли это было хорошим знаком. Кристина боялась поднять на него глаза, боялась увидеть разочарование и ещё бог весть что, потому что всё это будет, конечно, заслуженно, так что она просто развернулась, собираясь молча уйти. Но на её запястье сомкнулись тонкие пальцы, удерживая мягко, но настойчиво, и Кристина обернулась. По не скрытому маской лицу Эрика мало что можно было прочесть, но разочарования в его глазах не было. Одно это позволило Кристине облегчённо выдохнуть и немного расслабиться. Но сердце всё ещё бешено колотилось от волнения, а руки слабо тряслись, и только спустя какое-то время Кристина поняла, что дрожат пальцы Эрика. — Вы… — хрипло произнёс он, но смутился. — Ты… — Да? Кристина шагнула ближе, зачарованно глядя в его глаза. — Правда? — наконец, спросил Эрик, и Кристина кивнула. — То, что я люблю тебя? Да. Эрик едва заметно вздрогнул от её слов, и Кристина накрыла их сцепленные ладони второй рукой. — А… почему? «Хороший вопрос» — подумала Кристина. Но так она ответить не могла, тем более взгляд Эрика — настороженный, всё ещё неверящий — ей бы этого не позволил. — Не знаю. Почему люди влюбляются? — Потому что видят красоту, — не задумываясь ответил Эрик, и его прерывистое дыхание выдавало, как он взволнован, — богатство, успешность. — Это не любовь, это расчёт, - нахмурилась Кристина. — Но ведь ты поэтому любишь Рауля. Кристина опешила. Она подняла на Эрика шокированный взгляд, чтобы удостовериться, что он не шутит. Не шутил. Эрик и правда верил в то, что говорил. — Конечно, нет! — справившись с собой, возмутилась Кристина. — Эрик, в Рауле есть и другие качества, помимо красоты и богатства! Господи! — Я обидел тебя? — настороженно спросил Эрик. Он смотрел виновато, и Кристина смягчилась. — Немного, — признала она. — Я не хотел. Прошу прощения. — Я не сержусь. Давай присядем? Кристина вдруг почувствовала, какими тяжёлыми стали ноги, и потянула Эрика за собой к креслу. Когда мужчина опустился в него, она недолго думая подвинула его ноги и присела между ними и подлокотником, подбирая подол платья и пристраивая свои замёрзшие ступни на противоположном конце. Эрик напрягся, но возражать не стал, хотя Кристина была готова встать, как только он попросит. — Мы с Раулем познакомились детьми, — заговорила Кристина, — потом долго не виделись. Много лет прошло, но я его помнила. А он, как оказалось, помнил меня. Не знаю, когда я поняла, что влюблена в него, но — Эрик — это точно не из-за его денег или статуса. Не будь он виконтом, мне не пришлось бы бросать оперу после замужества, — Кристина знала, что Эрик сейчас осуждающе на неё посмотрел, но его взгляд она проигнорировала. — Ему стоило жениться на девушке такого же высокого статуса, а не на… ну, мне. Но Рауль готов был пойти наперекор мнению брата, а я — отказаться от карьеры. — Потому что вы любите друг друга, — тихо закончил Эрик. Кристина кивнула. — С тобой сложнее, — призналась она, продолжая говорить. — Долгое время я видела тебя только учителем, другом, но не мужчиной. Я любила тебя, но… по-другому. Кристина смутилась, не зная, как продолжить, как донести свою мысль, чтобы это не звучало слишком пошло. Но Эрик, внимательно слушающий каждое слово, не мог ждать. — Что-то изменилось? И в его голосе было столько надежды, что Кристина не смогла соврать или слукавить. — Да. Однажды я захотела тебя поцеловать. Её сердце испуганно замерло. Одно дело — признаться в этом себе, и совсем другое — говорить такое вслух. Что, если Эрик этого не хочет? После всего, что она сказала до этого о Рауле, вдруг он счёл её легкомысленной и теперь разочарован? В глаза Эрику Кристина посмотреть боялась. Но тут её ноги, чуть ниже колена, скрытого подолом платья, неуверенно коснулись чужие пальцы. Эрик не гладил, не пытался сдвинуть ткань (Кристина сгорела бы от смущения), а только осторожно касался, проверяя, можно ли. — И сейчас? — совсем шёпотом спросил он. — Хочешь? Кристина еле разбирала тихие, не громче выдоха, слова. Даже её сердце билось сильнее, заглушая всё остальное, и Кристина знала, что и сердце Эрика стучит сейчас точно так же, выдавая безумный страх отказа. — Хочу, — не доверяя голосу, прошептала Кристина в ответ. Пальцы тряслись, когда она тронула ими рубашку на груди Эрика, затем воротник и, наконец, шею. Тепло кожи казалось обжигающим, и Эрик вздрогнул от холодных прикосновений. Его глаза, яркие, манящие, были так близко, что было видно, как расширяется и сужается чёрный зрачок. Кристина провела, едва касаясь, по шее, погладила подушечкой большого пальцы кадык. Поднялась к подбородку — он совсем не кололся, в отличие от то и дело пробивающейся щетины Рауля. Рука Кристины прочертила кожу по контуру маски, от верхней губы и до уха, и наконец так замерла. Кристина взглянула напоследок на губы — тонкие и лишь слегка красные, а затем придвинулась ещё ближе, чувствуя на себе прерывистое дыхание Эрика, и поцеловала.