***
Спальня Хокаге превратилась в импровизированный кабинет, куда теперь были перенесены многие свитки и указы, а также «любимые» отчёты обо всём и всех. — И как ещё так получилось, что все, кто мог бы разобраться в этой ситуации, либо в лёжку, либо вобще не в деревне… — задумчиво проговорил Хокаге, отрываясь от документов и посмотрев на девушку. — Седьмой, но в деревне ведь я, — особо не отвлекаясь, Сарада держала в руках отчёты о прибывших в деревню за последние несколько месяцев. Этим нудным делом они оба занимались уже третий день, а Сарада уже свыклась со своим новым местом обитания. — И тебя пытались похитить. Вообще замечательно! — раздражение брало верх над мужчиной и он чувствовал, как с каждым днём становится всё вспыльчивее; стирается тот детский добродушный и доверчивый образ живого светящегося Наруто. Работа из кого хочешь истеричку сделает… — Может это потому, что я обладаю шаринганом? Или… — чёрные изящные брови изогнулись и между ними пролегла глубокая морщина. — Манипуляция. Проще — шантаж, — дошло до уставшего от пыльной нудной работы разума Хокаге. Многие вещи становились на места. Но всё же… — Но кто пойдёт на такое? Кому понадобится манипулировать безызвестной Учихой, да и с какой целью этот шантаж? — Безызвестной? — глаза засветились азартом, — А глазки, думаешь, тебе просто так достались? Многого ты просто не знаешь о своём клане. Это был великий и могущественный клан, сила Конохи, — с тоской, но непомерной гордостью говорил блондин, ностальгируя по сложнейшим, но всё же лучшим временам его молодости. — Моя мама мало что говорила про папу, да и сам он никогда не рассказывал мне про своё прошлое… — На то были причины, Сарада. Знать эту информацию может быть тяжелым бременем. То, что тогда произошло почти погубило клан и почти погубило Саске. Я не вправе раскрывать все секреты клана Учиха, возможно, твой отец как-нибудь сам тебе всё расскажет… — отвернувшись от брюнетки и со вздохом берясь за папку с новой буквой, Хокаге начал пролистывать информацию о людях. Работка тяжелая, сначала проверять списки прибывших в деревню, потом отсеивать людей с прочным алиби, но всё же мельком проверяя их, а затем проверяя оставшихся. Четыре дня упорной работы над папками с пыльными бумагами, и можно было сделать вывод, что это не враг, а предатель. Кто-то из деревни, из своих… И это не давало покоя. Как Хокаге он должен был немедленно начать действовать, но как поступить, если абсолютно любой может оказаться врагом? А рядом ни Саске, ни Шикамару… Хината отравлена, Сакура с ней. Всё сложилось так, как нельзя хуже для него. Теперь с ним только Учиха-младшая, да и ту похитить пытались… Сидя на кухне за чаем, Сарада со скучающим взглядом смотрела в одну точку за окном, на странное дерево с кривой корой, но уже такими приятными глазу желтыми листьями… В руках у неё горячая чашка чая, сама она в доме, в тепле, а напротив за столом сидит любимый мужчина. Однако ситуация слишком серьёзная, чтобы так просто наслаждаться жизнью. — Почему Вы вообще стали слушать мою мать? — не отводя глаз с дерева, спросила девушка. Наруто тоже был серьёзен и даже задумался над вопросом, хотя, достойный ответ уже был готов. — Сакура была рядом со мной с самого детства. А Саске вообще был тем, на кого мы с ней потратили лучшие годы своей жизни, бегая за ним, как оголтелые. С этими людьми я провёл бóльшую часть своей жизни, — улыбка тронула губы мужчины, и стали прорезаться морщины под глазами и у рта, — Я не могу позволить, чтобы из-за меня и моего сына, мои самые близкие друзья страдали. Ты просто не представляешь, как они тебя любят, и тогда в ванне я и сам боялся, что ты не откроешь глаза. По фарфоровой щеке Сарады скатилась одна слезинка, и тонкие губы растянулись в улыбке, подчиняясь какому-то странному чувству в груди. — Хокаге-сама, оставайтесь рядом, пожалуйста. — Останусь, но… — уже собрался он начать не самый приятный разговор, как резко передумал, — Впрочем, эту тему пока поднимать не стоит. Они продолжили сидеть за столом на кухне, и оба уже смотрели на странное дерево с кривой корой, с которого медленно слетали желтые листья.***
Стоя под тёплыми струями воды, девушка постепенно расслаблялась и забывала, что её тревожило последние несколько дней; состояние Хинаты-сан ухудшалось, и Сакура уже ночевала в госпитале, анализируя заразу и подбирая противоядие. А Сарада, прислоняясь к холодной кафельной стене, рвано дышала, и ощущала себя загнанной. Неправильной и ложной. Особенно сейчас, в этом доме, в этой душевой. И она на эмоциональном уровне чувствовала за стенкой Хокаге, как он расстилает постель, и ей стало плохо. Глупо ведь, на что-то надеяться. Он с ней, так как по определению мужчина, а она — женщина. И даже мимолетная заинтересованность в его голубых глазах не изменит уже ничего. Она может сделать так, чтобы он хотел её, но не может подчинить себе его сердце. И это больно, но ведь можно довольствоваться и тем, что есть, в какие-то минуты чувствуя единение и частицу того, чего хотелось бы всей душой. Резко перекрывая воду, девушка равнодушно оглядела себя в зеркале, и не взяв ничего, прошла к двери, отворяя ту с лёгким скрипом. По телу прошёл холодок, а при ходьбе начали скатываться капельки; с волос на плечи, с плечей на ключицы, потом капелька огибала упругую грудь и соскакивала со вздёрнутых потвердевших от холода сосков. Вот и он, сидит в кресле, читая какие-то бумаги; постель уже расстелена, но на ней будет спать он, без неё, ей постелено в соседней спальне. Почему-то вера в то, что именно сейчас он ей необходим перекрывала весь стыд, как впринципе и всю её жизнь. Пульс участился от осознания того, что мужчина лишь делает вид, что погружен в чтение, на самом деле он ещё более бдителен, чем она. От такого зрелища уже ни одна строка какого-то документа в голове не усваивалась, а на заднем плане что-то тарахтел Лис. А ведь ей, наверное, больно. Подумал в один момент Узумаки, смотря на эти чёрные глаза, выворачивающие всю душу; они словно говорили «Утешь меня, ведь я страдаю», и боль эта чувствовалась почти физически. Особенно когда тонкие изящные белые пальцы впились в плечи. А красивые пухлые губы потянулись к мужской шее. Когда она целовала читалось «больно», а когда села бёдрами на пах читалось «не мучай». И как-то решения в светлой голове не было, не было такого чувства, что он сможет избавить её от этой боли. Однако была уверенность, что он сможет её заглушить. И вот крепкие мужские руки удобно подхватили девушку под ягодицы. Легко подняв черноволосую, Наруто прошел к кровати, нежно уложив свою головную боль. Смотреть на неё было приятно, но вот ощущать некую вину, что эта девушка как-то страдает из-за чувств к нему — не очень. Поэтому больше не задавая вопросов ни себе, ни кому-то там ещё в своей голове, Узумаки начал ласкать тело своей личной помощницы. Опуская такие понятия, как муж-жена, дети, любовь и семья, он проводил руками по влажному после душа телу, усмехаясь своим мыслям: у Саске кожа такая же, почти прозрачная, нежная, как у девочки. А Сарада вздрагивала, боясь, что всё, что происходит вот-вот раствориться, ведь не может быть так хорошо! Не может быть так нежно… Не может быть не так, как с Боруто. Новые чувства нахлынули на Учиху и та выгнулась в спине, а неудержавшийся блондин припал губами к аккуратной груди девушки. Такая вся податливая, разводящая колени в стороны, будто приглашая, елозила бёдрами, пытаясь приблизится промежностью к ширинке. Тогда в кабинете так ничего и не случилось, но будет сейчас, обязательно. Если не будет, она, наверное, умрёт в томлении и отчаянии. А Узумаки смотрел не так живо, как смотрел обычно, и старался не выказывать своих эмоций, а они, как на зло бушевали: перед глазами стояла воображаемая картина, как его сын грубо берёт эту девушку. А она от боли и отчаяния отдаётся, думая о нём, Хокаге Скрытого Листа. Как обычно бывает в такие моменты, у блондина проснулся интерес к разговорам. — Расслабься, ты вся сжата… — мягко лаская разгорячённое тело, Узумаки поражался той власти, что он имеет, — Я буду очень нежным… — шептал он на самое ухо, тихо и убедительно. Дурацкая улыбка появилась на бледном лице, и девушка крепко зажмурилась, ощущая поток горячих слёз. Ей было так хорошо и радостно, что застывшее в глазах «больно», стало светящимся, чудесным и радостным. К телу пришел покой и умиротворенность, но широкие мужские руки не дали расслабления, начиная заласкивать девушку. «Ведьма, — подметил Кьюби в голове Узумаки, а тот не стал говорить что-то против» Всё получилось каким-то плавным, но в то же время и резким, насыщенным непонятными чувствами и эмоциями любви, перемешанной с паранойей и наваждением. Влажные горячие тела прижимались друг к другу, словно сохраняли тепло, двигались в унисон под сумасшедший ритм. Сарада ощущала себя живой и нужной, и она сжимала крепкую, не такую как у Боруто, спину, чувствуя напряженность мышц, какие они крепкие. И правда в постели он был по своему статусу мужчиной. Не грубым, как вспыльчивый юноша, а нежным и ласковым, и априори он был ведущим, а она — ведомой. И они подумают завтра над всем этим, и над предателем и над чувствами. Сегодня они любовники, и не важно, какие для этого есть преграды. «Ведьма» — пронеслось уже в мыслях самого Наруто, и он опустил глаза на прижавшуюся к нему голую девушку: красивую и страстную, желающую только его и готовую на всё ради этой любви.