* * *
Его напрягает эта жизнь. Честное слово. Понедельник — этап, когда желание удавиться пересиливает здравый смысл. Ебал Гэвин сейчас и самого себя, и ебаный дождь вместе с омерзительным холодом улиц Детройта. Он нахуй весь промок и продрог, осознавая моментально смысл выражения «одет не по погоде», а ещё и саднящая боль в горле, с которой он проснулся, выебывала полностью и окончательно. Хотелось напиться горячим и лечь где-нибудь ничтожным комком. Ничтожным. Вчерашний амебный процесс был лишь подготовкой к борьбе с простудой: умный организм банально набирался сил. И кстати, законные выходные. Немного о них. В воскресенье утром Рид понял, что наконец выспался. И был не то чтобы удивлён этому, а обескуражен. Скорее, он конкретно охуел. Даже толком не прочувствовал этот момент от шока. День тянулся муторно и очень медленно: кот, оккупировав часть кровати, практически не подавал признаков жизни, отчего Рид периодически шикал на него или толкал пяткой, ловя тут же на себе недовольный взгляд умной морды. Сам Гэвин тупо провел часы в полудреме, вставая лишь для того, чтобы разогреть себе еду в виде полуфабрикатов, которыми был заполнен холодильник, или вяло просмотреть новостную ленту в интернете. Прокрастинация превыше всего. Вялость одолевала, и, кроме как лежать да дремать, Гэвин так ничем и не занялся за весь день. Тишина наваливалась неприятной тяжестью. Из соседской квартиры доносилось буквально ничего. Сейчас же рабочее место встретило Рида скудным предвкушением трудовой деятельности. Ничего нового: федерал сидел за противоположным столом, внимательно просматривая какие-то бумаги. Гэвин внутренне настроился давать пизды и отстаивать свое целомудрие (ага, было бы еще что там отстаивать). Однако Ричард-хуичард спокойно поприветствовал его, всего лишь подняв взгляд и кивнув. — Детектив. Очень кратко и емко. Рид, ожидавший далее дешманских подкатов, молчал. Но это хуйло лишь снова обратило свое внимание на бумаги, и Гэвин решил, что что-то намечается. Главное, быть к этому готовым. И не подставить свой зад. Во всех значениях и смыслах, ок да. Он слегка кашлянул и тут же поморщился от ощущения, будто бы в горло засыпали металлических опилок. Кажется, сегодня карма нагнет его окончательно. Гэвин сел за своё рабочее место, невольно облегченно выдыхая; он вовсе не почувствовал и не засек тот момент, когда недомогание пробрало от пяток до головы и начало херачить по восприятию. Футболка, которая успела намокнуть под расстёгнутой курткой, неприятно липла к телу. Хотелось уткнуться лицом в стол. Жестко и обреченно. Ебанная справедливость, где ты? — Вчера агентами ФБР было обнаружено тело, — вдруг начало говорить хуйло напротив, все так же не смотря на Рида, а уткнувшись в свои бумажки. — На заброшенном депо. Скорее всего, ещё один бегунок: при нем были найдены вполне конкретные инструкции и несколько граммов льда. — Дальше что? — раздраженно спросил Гэвин, не пытаясь скрывать усталость, вызванную неожиданной простудой, и одновременно начал снимать с себя мокрую куртку, после повесив ее на спинку стула. А нехуй, Рид, без зонта ходить. — Дальше необходимо посетить место убийства, а вам следует ознакомиться с материалами, — Ричард наконец посмотрел на Гэвина, но лишь для того, чтобы протянуть ему папку, которую до этого изучал сам. И снова уткнулся в (ебать, серьёзно?) бумаги, лежавшие под папкой. Рид нарочито медленно положил материалы перед собой, гадая, чем вызвана такая сухая «общительность» федерала. Голова моментально стала ощущаться грузом, который он обязан нести всю жизнь. Горло все так же саднило и будто бы покрылось мнимой плёнкой. Стараясь не обращать на дерьмо, которое случается в жизни, внимания, Рид открыл документы. И после нескольких абзацев плюнул на эту поебень. — Инесса Гери не похожа на бегунка, — вслух заметил он. Хуйло напротив, не открываясь от чтения, тупо хмыкнул. И замолчал. — Обучалась на втором курсе академии менеджмента, — продолжил Гэвин, следя за реакцией федерала. Хуйло напротив, все еще не отрываясь от чтения, тупо кивнул. И снова не сказал ни слова. Рид подумал, что этот ебаный ошмёток начинает бесить его. — Читаешь свежий выпуск журнала «Подкати и не укатись»? — не выдержал он, нервно подаваясь вперёд. Ричард оторвался от чтения и посмотрел наконец на детектива. Посмотрел прямо, но очень отстраненно. — Прошу прощения, детектив? О, надо же, само очарование. — Может, я наконец получу что-то более ценное, нежели тупое поддакивание и нелепый отчёт? — Гэвин раздраженно сложил руки на груди, смотря с вызовом. Взгляд напротив был абсолютно спокойным и стеклянным, закрытым, ровно как и его обладатель. Ричард-скотина вёл себя донельзя (непривычно просто, ну) безучастно к Риду. — «Что-то ценное»? — переспросил мудак. Игра «вопросом на вопрос» официально может считаться начатой, господа. Рид на долю секунды опешил и понял, что сидит с открытым ртом, который при осознании тут же закрыл. Он молчал. Если Ричард-федерал-упырь хочет так — будет так. Гэвин хмыкнул, кивнув самому себе, и молча встал, чувствуя на себе изучающий взгляд. Ничего не говоря, он направился в кафетерий, раздумывая, насколько станет (и станет ли вообще) ему легче, выпей он сейчас чай. Риду не западло поприкидываться работающим и погружённым в дела. Скрытое ничего-не-делание было его личной фишкой. В это время в Департаменте практически не было сотрудников: слишком рано. Даже Фаулер обычно в такое время все еще завязывал свой очередной поношенный галстук или стоял в какой-нибудь пробке. Рид же здесь сейчас потому, что, (вау), впервые выспался за месяц. Агрессия внутри гасила собою любую рациональность. Пиздец, блять, а не совместная работа. В кафетерии никого не было. А значит, не надо строить из себя счастливого и довольного идиота. Можно спокойно сделать все необходимое в тишине. Гэвин только открыл шкафчик с выбором чая, — прямо-таки шведский стол, ага, — как позади послышались размеренные шаги угадайте кого. — Детектив, мне кажется, что наш разговор не окончен, — да ладно, блять, серьезно. Рид молча включил чайник, одновременно доставая пакетик зеленого чая и небрежно кидая его в белоснежную кружку, которая, кстати, стояла около стены. — Детектив, — мудак подходит ближе, говоря довольно настойчиво, всем своим присутствием привлекая внимание. Рид думает, что засунул бы он себе в зад свое тупое «детектив», думает: "Что же ты, сука, молчал раньше, строя из себя ебанную тупицу?". Ричард, находящийся позади, подходит ближе. — Мы можем, — и тут Рид понимает, что он (да ладно, блять) снова подставляет самого себя. Пиздос, господа, не иначе. Ричард стоит сзади. Буквально сзади. И ключевое — не просто сзади. Он стоит слишком близко, настолько близко, что Рид спиной чувствует исходящий от его тела жар, ощущает дыхание, которое опаляет области шеи и уха. Он слышит голос: грубый, с хрипотцой, которая свойственна каким-нибудь альфа-самцам в каком-нибудь порно фильме, где хрупкую и невинную, но обожающую подчиняться, нагибают и трахают долго и чувственно. Рид здесь вам не «хрупкая и невинная». — … отправиться... Гэвин отводит взгляд с закипающего чайника и видит, как чужие руки опираются на столешницу по бокам от него; но чужое тело все ещё на расстоянии, не сковывает, давая мнимое ощущение свободного пространства. — … на место преступления, детектив, — это блядство, стоя позади, вжимается в него, притесняя бёдрами к столешнице, заставляя дыхание не то чтобы сбиться, а просто вылететь нахуй. Ричард только что полностью вычеркнул ебаное «мнимое ощущение свободного пространства». Он недвусмысленно упирается в Гэвина всем телом, соприкасаясь буквально каждым миллиметром, при этом едва заметно, но пиздец как ощутимо, притираясь бедрами сзади. У детектива сейчас в голове ультразвук и катастрофа. Детектив лихорадочно повторяет про себя «пиздец», но стоит прямо, не отодвигаясь. Ричард молча давит своим корпусом на спину Гэвина, и последний чувствует, как напор с каждой секундой увеличивается. Рид не выдерживает и выставляет руки вперед, упираясь ими в ебучую столешницу, пытаясь хоть немного удержаться на месте. Однако, его секундная заминка стоит ему того, что, прояви сейчас ублюдок чуть больше настойчивости, он нахуй прогнется. Вот возьмет и прогнется. Потому что внутри все горит. Жар чужого тела ощущается непозволительно интимно, да и вообще... Они, блять, в участке. Сюда в любой момент могут зайти, а это мудло здесь развел свой разврат. — Детектив, — Ричард касается своими губами кромки уха Рида. Рид думает, что сейчас соприкоснется с точкой невозврата, потому что в этот момент федерал толкается бедрами вперед, имитируя понятное-дело-что. И Рид — пиздец, дебил полный — покорно прогинается в спине, не позволяя ни малейшему намеку на дистанцию появиться между ними. Позади одобрительно ухмыляются, и Гэвину хочется позорно завыть. У него, вообще-то, горло болит, а еще, кажется, жар. Дурень, думает он, жар у тебя не из-за вируса, а из-за одной заразы позади. — У вас есть время до конца рабочего дня, — резко говорит хуйло сзади, как раз за пару секунд до того, как закипит и автоматически отключится чайник. Ричард резко отрывается от него, оставляя после себя ощущение неприятного холода и пустоты, которое резко и непривычно хочется заполнить, и молча уходит. Гэвин знает, что означают его слова. Ричард ненавидит ждать и терпеть: либо Рид с ним трахнется, с головой окунаясь в распутство и надрывая глотку, либо они сохраняют полнейший нейтралитет и холодность друг к другу. Гэвин Рид только что осознал одну простую иронию. Ричард позволяет играть ему в «эту простую игру» и пожить в отрицании. Пока что позволяет. До конца смены.* * *
Стоит вообще начать с того, что схема федерала относительно игнора была заведомо тупой. Ровно настолько же тупой, как и нынешнее положение Гэвина: они вдвоем сидят в служебной машине, которая стоит на месте уже пол часа. Блядская пробка Фаулера настигла теперь и их, вынуждая тратить время на неловкое (для кого как, Гэвин, ага) молчание и бездействие. Ричард спокойно сидит за рулем, смотря строго прямо перед собой, с легким прищуром, по всей видимости, отслеживая продвижение ряда машин впереди. Рид же нервно ерзает на сидении, непривычно ощущая, как давит ремень безопасности и как вообще тесно в сраном автомобиле. То ли он и впрямь словил состояние девицы, когда она такая девственная, а ее бойфренд очевидно напорист, и надо как-то дотерпеть до свадьбы, то ли простуда конкретно начинала проступать. Из плоскости восприятия «ебливый сосед, сука, умри» у Гэвина все стремительно переходило в «ебливый сосед, сука, выеби». Будем здесь все честны: он мужчина, представьте. Мужчина, который способен устраивать секс-марафоны, принимать в нем самое активное участие, имея при всем этом желание и фантазии. Потребности. В последний раз трахался, а не просто занимался каким-то сексом, Рид буквально около нескольких месяцев назад, когда еще встречался с девушкой, которая была моложе его лет на шесть. В цифрах немного, но по факту, когда Гэвину хотелось просто перейти в стадию парочек, которые выбирают подушки в Икее, Линдси (Синди? Он, блять, не помнит, честно) хотелось все бросить и тайком уехать на Гоа. Такое себе, с точки зрения Рида. А что насчет пола партнера, то, камон, двадцать первый век, все сейчас немного без принципов. Но только не очко самого Рида. У того были принципы. Например, взять хотя бы то, что оно обязано остаться девственным, ну, или нет. Во всяком случае, не предназначено оно для хуйла по-соседству. По-соседству во всех смыслах. Хуйло, будто услышав, косо посмотрел на Гэвина, который загруженно подпирал голову рукой, оперевшись локтем на дверь внутри салона. — Как ваше самочувствие? — несмотря на все зажимки пиздо-ужимки, мудак продолжает «выкать». Как тактично-иронично, хмыкает про себя Рид. Но дать чисто из любопытства и упрощения жизни — отстой. — Превосходно, — сухо отвечает Гэвин, не считая нужным поворачиваться в сторону собеседника. Пусть и он теперь ощутит на себе прелести игнора. — Думаю, что вы простудились, — изрекает Ричард, возвращая свое внимание на ничуть не сдвигающуюся машину, которая стоит впреди них. Рид думает, что его ебло-напарник поразительно догадлив. Все оставшееся время, в пути до места преступления, они проводят молча. Рид пялится в окно, Ричард пилотирует машиной, ведет ее плавно и с очевидным водительским стажем. Особых посягательств на втыкание гениталий и подкатов не было, за исключением того, когда Ричард собирался сменить передачу с нейтралки на трогание, и случайно (ага блять, конечно, так мы все и поверили) положил свою граблю на левое колено Гэвина, которое находилось не то чтобы близко, но и не далеко от коробки передач. Ричард тут же произнес свое фирменное «прошу прощения» с лицом «а вот и не прошу прощения» и, предварительно сжав коленную чашечку под грузным взглядом детектива, переместил ладонь на селектор. Риду захотелось двинуть этой коленкой упырю по яйцам.* * *
Сначала Риду кажется, что мимолетная простуда реально его выебала, и у него начались глюки. Потом ему кажется, что если все это ему не кажется, то тогда жизнь — реальный пиздец. Тавтологичный пиздец. Уже на подъезде к заброшенному депо можно было заметить машину федералов, которая аккурат была припаркована вдоль здания. От Рида не укрылось, с каким разочарованием Ричард посмотрел на номер автомобиля, — похоже, что все агенты знают рабочие машины друг друга, — и мысленно приготовился к чему-то. К чему-то приготовился, блять, но никак не к этому. Перед ним стоит упырь номер два. Настоящий. Живой, прикиньте. Только с видной разницей: у этого рост чуть меньше, фигурка более утонченная и вид такой, «с иголочки», более детален. И этот скорее не из тех, кто трахает. От него не пасёт брутальностью, как от другого индивида. По всей видимости, это его трахают. Рид мысленно даёт себе оплеуху за то, что все сводит к ебле. Еблет у этого практически такой же, как и у версии номер один. И это похоже на нелепый сюр. Сначала Гэвин хмурится, силясь понять, что к чему, а потом внимательно переводит взгляд на своего упыря («своего» здесь ради понимания, ничего личного, блять), который, к слову, смотрел на свою слегка уменьшенную версию со скрипучим неодобрением. Версия номер два смотрела на них приветливо. Рид смотрел на неё недоверчиво. — Ричард, — Гэвину показалось, что его к черту смело и распидросило от искренней радости, которую источала версия номер два. — Когда в бюро распределяли «прицепы», я сразу решил, что буду с тобой. Уменьшенный упырь подошёл к ним ближе, смотря только на своего близнеца, причём, смотря так заискивающе, что если проводить аналогию с маленькими щеночками, просящими взять их домой, то разницы тупо не будет. Ричард со стороны выглядит так, будто блеванет прямо здесь. Рид решил, что наконец призвал справедливость. — Детектив Рид, — очень нехотя, и притом довольно тактично, начал хуй номер один. — Это агент Коннор, по всей видимости, он будет работать с нами над этим делом. Гэвин ловит на себе взгляд версии Ричарда номер два и едва удерживается от того, чтобы не шагнуть назад: «агент Коннор» — ходячее дружелюбие и радуга позитива. Так, блять, не ведут себя взрослые нахуй люди. Взрослые вообще-то ходят с недовольным еблетом, на котором налёт усталости, а не вот это. Не вот эта вот нелепица на ножках. — Детектив, — кивает Коннор и, сука, смотрит прямо на Гэвина. Смотрит взглядом «мир, дружба, жвачка, я ваш барашек для жертвоприношения, но мне нравится». Рид неопределенно машет рукой, стараясь избегать этой полу-ненормальной, якобы приветливой, улыбки упыря номер два. — Надо осмотреться, — и не дожидаясь в принципе ответа, детектив проходит вглубь депо. Здание было заметно обшарпанным и никчемным: дырявая местами крыша, куча мусора на земле, нелепое граффити на стенах, подстать месту. Потрепанный и списанный с эксплуатации вагон одичало стоял в самом конце помещения, напоминающего по своей форме склад или ангар. Стоило сделать хоть шаг, как раздавался слышимый хруст — упаковки от фастфуда, стекло и прочая ересь, свойственная заброшенным местам, так и норовила оказаться под подошвой. Если на этом складе кто-то и хотел скрыться, — что маловероятно, — то ничего желанного из этого не вышло. Сплошь палево, даже и укрыться негде. Гэвин поморщился, ощущая запах влажности и отходов. Место, где было найдено тело, все еще было оцеплено полицейской лентой, которая, к слову, при желании, никак не сможет препятствовать любопытству прохожих. Даже человек без опыта сможет сказать, что самостоятельно Инесса Гери ни за что бы не пришла сюда, будь у нее хоть доля крупицы самосохранения: здесь и не в темное время суток стремно, что уж говорить о сумерках. Крови на месте преступления практически не было обнаружено — убили ее не здесь и не так, как предыдущую пару бегунков. Тех смели выстрелами, Гери же была убита от четырёх ножевых ударов, пришедшихся на верхнюю область тела, что свидетельствовало об явном отсутствии сексуального характера в деле. Гэвин устало потёр переносицу — в горле неприятно першило. Тут не надо быть супер-детективом, чтобы понять, что наркотики здесь — вещь второстепенная. Скорее всего, кто-то маскирует частное убийство под случаи, в которых ведущую роль играют наркотики. Проходя дальше, Рид краем уха услышал, как два брата-акробата: один - хрен, другой - лопата (он едва ли удержал нервный смешок в себе), начинают о чем-то переговариваться. Скорее всего, семейные разборочки. Сомнений не было: Ричард-хуичард и Коннор-песик-хуесик — родственники. Гэвин задумался о том, что если Ричард выебывает его контрольными под дых, то Коннор, скорее всего, будет ангелочком, который старается поступить как лучше, при этом совершая полнейший пиздец. Настолько правым Рид в своей жизни еще не был.* * *
— У вас резко улучшилось настроение, детектив Рид, — грубо заметил соседушка, смотря, как довольный Гэвин делает глоток чая, и одновременно следя за тем, насколько Коннор участливо (по крайне мере, чувак старается) шастает по всему департаменту в поисках своего напарника. Коннор — личный триггер Ричарда и превосходное оружие Рида против этого гондона. — У тебя восхитительный брат, — не скрывая издевки, ответил Гэвин. О, он был готов отдать многое за то, чтобы отмотать время назад, и заснять тот момент, когда Коннор невинно пояснял: «Они сказали, что дело требуется ускорить, поэтому была выдвинута идея назначить две пары следователей: ты и детектив Рид, я и лейтенант Андерсон», а Ричард, идущий впереди них, в этот момент тут же споткнулся о порог на выходе из депо, теряя весь свой пафос (что там ещё прилагается к ходячему сексу?), и пиздецки агрессивно оглянулся в сторону брата, который, все так же улыбаясь (ну, явно косит под дауна), словил его взгляд и заговорщически подмигнул. Это были самые охеренные минуты жизни Рида за последние месяцы. — Рад, что он вам так импонирует, — не будь Гэвин тем, кто сечет в мудаках, он бы реально решил, что Ричард приуныл и разочарованно выдохнул. Но нет. Ричард-хуичард лишь тихонько закипает, стараясь перевести раздражение в написание отчета о выезде на место преступления. В котором они не продвинулись лишь потому, что потерпевшая навряд ли имела хоть что-то общее с наркотиками, скорее, они были подкинуты ей для вида. И теперь придётся рвать жопу, чтобы узнать о ее жизни, времяпрепровождении и того, чем она занималась вчера. — И все-таки, — Гэвин шумно отхлебывает из кружки, прекрасно понимая, что такого педанта, как напротив, это выбесит, а после грузно ставит ее на свой стол. — Что за братские игрища? Боковым зрением он видит, как охуевает Хэнк, когда Коннор протягивает ему руку и сообщает о начале совместной работы. «Один:один», детишки, сосите и смотрите. — Не понимаю, о чем вы, — скупо говорит Ричард. Он разом потерял весь свой прилагающийся комплект «секса» в амплуа, как только появился братец. Это выглядело пиздец как забавно. И пиздецки подозрительно. То ли Ричард скрывает, что он любит шпехаться от семьи, то ли ещё какая-то хуебесина. Иначе, с чего бы ему резко играть в обычного смертного? — Действительно, — кивает Рид. Хэнк руку не жмет, а лишь смотрит тупо на нее. Гэвин ловит флешбэк, как точно так же смотрел на руку соседа-хуеда в кабинете Фаулера, когда Хэнк подъебывал его с тоналкой. У Рида рождается шутка про торпеду, ведь давайте трезво сравним возраст Андерсона и Коннора. — Вы бы занялись работой, Рид, — Ричард отрывается от написания отчета и смотрит прямо на Гэвина. Гэвин удивленно поднимает брови и смотрит в ответ. — Мне стресс снимать не надо. Гэвин был готов поклясться, что в этот момент Ричард резко захотел засунуть ручку, которую держал в руке, — а на этом моменте сжал с такой силой, что аж костяшки побелели, — в задницу детективу, и вытравить таким образом всю спесь. Долго и медленно, чтобы аж до натурального нытья о прекращении этой экзекуции. От этой мысли у Рида по спине пробежали мурашки, и он потупил взгляд в сторону. Коннор непонимающе смотрел вслед удаляющемуся Андерсону, который направлялся в Фаулеровский «домик». И кстати, в конце дня Ричард никоим образом не упомянул об инциденте в кафетерии, он лишь сухо попрощался с Ридом и ушел. Гэвин вздохнул разочарованно облегченно.* * *
Кашель. Ебанный кашель распирал Рида, начиная с того момента, как он начал засыпать. Часы показывали час ночи, кошак смотрел на него взглядом «я сейчас тебе выцарапаю легкие, чтобы ты, сука, сдох и заткнулся». Гэвин был не против, поскольку у него уже начинала болеть голова. Если не трахающийся сосед за стенкой, так что-нибудь другое. Хуевый расклад. Квартира Элайджи однозначно проклята. Сто процентов. Ближе к трем Рид наконец впал в дрему, из которой тут же выпал, как только почувствовал в горле щекотку и начал дохать, как ебливый хуй. Он и закинулся сосалками с шалфеем, которые валялись в дальнем конце кухонного шкафчика, и пил теплую воду, и пытался убиться подушкой, кладя ее себе на лицо. Создавалось ощущение, будто сейчас вена на виске вздуется и к хуям взорвется. Кошак скрылся в неизвестном месте. По всей видимости, ушел молиться богу кошачьих, чтобы этот человек перестал мучиться, проще говоря — помер. Гэвин резко сел на кровати, тут же кашляя и чувствуя, что ему реально хуевенько. Единственный плюс, так это то, что сосед наверняка мучается вместе с ним. Благослови бог новостройки и их слышимость. Кашель — сука, кашель — блять, кашель — хуйня. В дверь начинают настойчиво стучать. Окей, одно дело — проснуться, но быть в постели, это легко и приятно, почти не беспокоит; и другое дело, когда тебе надо выползать из нагретого места прямиком в объятия жестокого мира, которое отъебет тебя по всем канонам. Каждодневная ошибка — уход из постели. Рид раздраженно встаёт, раздраженно идёт по коридору, раздраженно открывает дверь, собираясь зло выплюнуть в лицо пришедшему «что», но тут же давится, угадайте, чем? Нет, блять, не хуем. Правильно, кашлем. Он кашляет и морщится, практически в каком-то приступе. Ебанный позор. Ричард, стоящий напротив, невозмутимо ждет, когда детектив прохерачится, и, дождавшись окончания, говорит: — Молоко с содой. От кашля. И тупо протягивает свою серую кружку через дверной проем, явно ожидая, что Рид примет «подношение». Рид, несмотря на свою сущность, подношение принимает. Лишь потому, что молоко с содой реально способно помочь, а тут оно ещё и с доставкой на дом. Не думая, он пригубляет и тут же несдержанно матерится. Молоко, блять, пиздецки горячее. В чашке его меньше половины, нагрето от души, даже пенка образовалась. Гэвин морщится, чувствуя, как колет язык. — Бля, — несдержанно выдает он, не стесняясь, складывает губы трубочкой и втягивает воздух, чтобы остудить рот. Ричард складывает руки на груди и выжидающе пялится за спину Гэвина, по всей видимости, пытаясь рассмотреть квартиру. Гэвин это видит и думает, что ну, пусть пялится, квартира то не его, хуй че он проанализирует. Детектив делает поспешный глоток, закрыв глаза, и горло тут же обжигает. Он не очень любит молоко, это Элайджа любитель молочных продуктов, особенно клубничных коктейлей. Блядский Элайджа. Все в жизни Рида начинается с помощью его манипуляций. Ричард, по всей видимости, решает, что стоять так бессмысленно. И у него явно нет настроения. Это видно по его позе — отстранённостью так и хлещет. — Кружку можете вернуть завтра. И разворачивается, собираясь уйти, как раз в тот момент, когда Гэвин допивает ебаное молоко. Допивает и тут же ловит удар по самолюбию. Он хотел кинуть ответочку по типу «верну по кусочкам» или «можешь не надеяться»... да короче, ответочка должна была быть остроумной. Но. Мало того, что ему пообещали хорошенькую еблю, и в итоге все полетело в пизду, так теперь еще, судя по всему, эта тема вообще не собирается быть затронутой. Рид отчего-то психует. Психует и делает хуйню. Он несдержанно хватает соседа за предплечье и дергает на себя. В другой ситуации это бы не сработало, но сейчас есть момент неожиданности. Прежде чем сказать мысленно «прощай Рид, мне, как твоей адекватности, будет лучше без тебя», Гэвин видит в глазах напротив немой вопрос, а затем реально совершает хуйню. Хуйню. Пиздецкую хуйню. Вот тупой то. «Имбецильность» — отныне его второе имя. Он, блять, целует этого говнюка. Он яростно засасывает Ричарда-хуичарда прямо на лестничной площадке, стоя в домашних растянутых штанах, в потертой спальной футболке, прямо босиком, ничуть не смущаясь того, что как бы, ну, а нахуя это он делает? Чтобы сказать: «Смотри, сука, я здесь, цепляй меня, дергай меня, не игнорируй. Посмотри на меня.» Они неуклюже сталкиваются зубами, пытаясь привыкнуть и приспособиться друг к другу. Ричард-хуичард хуеет. Реально хуеет, даже не отвечает несколько секунд, пока Рид слегка не прикусывает его нижнюю губу, ну, а после огребает за это. Руки мудака тут же чувствуются буквально везде. Вот они на спине, а после тут же оглаживают по бокам, вызывая табун мурашек. Ложатся на бедра, сжимая их и притягивая детектива к себе резко и напористо, и все это так по-божески приятно и правильно чувствуется, что хочется еще и еще. Гэвин думает, что так охеренно он еще никого не сосал. Чтобы до мушек перед закрытыми глазами. У него в руке кружка, и прижиматься к блядскому телу соседа по этой причине слегка неудобно. Зато очень даже приятно. Охуеть, как приятно. Жар чужого тела, соприкосновение с чужим телом — все это охуенно. Даже очень. Ричард целуется с невероятной пиздецовой отдачей и явно сдерживается, чтобы нынешние рамки их отношений не перешли в другую плоскость. В очень привлекательную плоскость. Упырь касается своим языком чужого, и о себе даёт знать недавнее горячее молоко. Язык неприятно покалывает, губы ощущаются непривычно, но обмен слюнями невероятно возбуждает. Поправочка. Обмен слюнями с федералом возбуждает. Рид закидывает свободную руку на шею ебанного соседа, углубляя поцелуй, и, не особо контролируя свои действия, касается кончиками пальцев линии роста волос на затылке Ричарда, слегка поглаживает, поднимается выше и впивается пальцами в волосы. Вторая рука неловко касается чужого предплечья, пытаясь не выронить блядскую посуду. Ричард проводит своим языком по кромке зубов Гэвина, ощущая вседозволенность — и теперь он полноправно хозяйничает в чужом рту. Рид ощущает вкус молока, которое выпил буквально несколько минут назад. В тот момент он и не думал, что начнет засасывать этого ублюдка прямо так и здесь. Что он вообще сам полезет с поцелуями и обжиманиями. И если в первое мгновение федерал-хуял ощущал нескрываемое удивление, будучи пойманным врасплох, когда не он начинает устанавливать правила в игре, то сейчас этот урод явно начинал доминировать. Пиздец. Пиздец. Пиздец. Ричард, не отрываясь от засасывания чужого языка (отчего у Рида нахуй звездочки и перекати-поле в голове), оттесняет их внутрь квартиры, не позволяя отстраниться от себя. Гэвин чувствует, как неприятно в поясницу впивается край комода, стоящего в коридоре, одновременно с тем чувствуя, что Ричард не на шутку начинает заводиться, прижимаясь всем телом, притираясь своими пахом к Риду и толкаясь вперед. Рид, не сдерживаясь, сдавленно стонет прямо в рот ублюдка. Мокро, горячо, пиздец как трешово, но приятно. Приятно так, что весь позвоночник пронизывает напряжением и предвкушением. Захотелось трахнуться. Если сейчас кто-то из них не стопанет ситуацию, они, блять, наверняка это сделают. Они, блять, займутся тем самым животным и неповторимым сексом, которым занимаются в какой-нибудь порнухе. Рид стискивает ручку кружки и резко отстраняется, ловя горячее дыхание Ричарда, и слышит разочарованный и тихий стон. Боже, блять, у мудака встал член — здесь не почувствовать сложно. У Гэвина тоже встал, что он и не скрывает. Они смотрят друг на друга в полумраке квартиры, куда свет проникает лишь с лестничной площадки. Рука Рида все еще в волосах Ричарда, они все еще стоят вплотную друг к другу, и оба не совсем понимают, что делать с этим дальше. Рид видит в глазах напротив лишь одну мысль. Обычным и единичным перепихоном они, пожалуй, не ограничатся. Когда люди хотят тупо перепихнуться, они сосутся вовсе не так. Гэвин Рид только что добровольно шагнул в пропасть. Осталось потихоньку выбираться из нее.