Bad apple. Яблочный переполох.

Что это сейчас такое было? Голос разума спокойно отвечает, мол, Себастьян, тебе только что зарядили по ебалу, в то время, как самолюбие отчаянно визжало, заглушая все на свете: Да как он посмел? Нет, я прекрасно понимаю, что вкусы у всех разные, окей, ладно, вот только люди с хорошим вкусом не отвергают совершенство космического масштаба и не бьют его по лицу. А может мне показалось? Может я не уловил момента, как напился, и это все очень плохой сон? Ладно бы плохой, но ведь не до такой степени! Сидя на полу, я прикладываю к носу два пальца и вижу алые пятна, ощущаю кровь на губах и хмурю брови. Даже так? Я поднялся с мыслью о том, что наш менеджер будет не совсем в восторге, если я приду с разбитым носом. Черт, а вот опухнет оно, а может вообще перелом? А вот к примеру, за мной следили папарацци, и я такой безумно красивый выхожу на улицу. Скандал. Определенно скандал. — Себастьян, с тобой все в порядке?! — спросил Бард, схватив меня за плечо, упорно вглядываясь в мое лицо. — Да… Пострадал лишь мой нос и самолюбие, — фыркнул я в ответ и торопливо взял из ближайшей салфетницы несколько салфеток, зажал ими нос и начал чистой рукой ощупывать нос на наличие перелома, благо, что печальный опыт позволяет отличить перелом от всего остального, но если честно, то все это уходит на задний план, есть кое-что посерьезнее, потому что… Не могу поверить! Этот парень просто взял и послал меня, при том прямо и безапиляционно! — Себастьян, оставь эту идею. Вы знакомы с ним всего десять минут, а ты уже с разбитым лицом, — проговорил Бард, посмотрев на меня с сочувствием. — Ну знаешь, что я тебе скажу? Вот теперь, теперь, это уже дело принципа, — уверенно и несколько разгоряченно проговорил я. Ни один человек не смог устоять, и Сиэль не исключение. Лишь очередной трофей на полочку, о котором я позже буду вспоминать с легкой усмешкой. Пусть выпендривается, пока может. — Ты что, мазохист? Неужели, не хватило? — спросил мужчина, вскинув бровь. — Я не буду Себастьяном Михаэлисом, если не смогу справиться с подобным. А сейчас… покажи мне, где у вас тут аптечка? У этого поганца сильный удар… — Кровь уже испачкала салфетки три, и мне кажется, что их можно уже выжимать. — А? Да, конечно, пойдем, — мы зашли в кабинет, и я устроился в одном из кресел, а Бард принялся рыться в аптечке. В конце концов он дал мне вату и хлоргексидин. Я быстро начал стирать кровь, после чего утолкал в нос два тампона: чтобы наверняка. — Скажи, ты еще что-нибудь знаешь об этом парне? — Спрашиваю негромко, ощутимо говоря в нос, вызвав у Барда пару смешков, но на это лишь закатываю глаза — Ам… Кое-что я знаю. — Расскажешь? — Бард сел напротив и, почесав затылок, несколько неохотно поджал губы, но заговорил. — Ну, в общем так. Парень этот из Ист-эндского детдома. Сам знаешь, что за райончик, должен понимать. Макс и его жена Линда — мои неплохие знакомые, забрали этого парня, когда ему было пять лет, при том не просто взяли, а с кучей расстройств, как физических, так и ментальных, беготня по психотерапевтам, кучи специалистов… Лечение помогало возвращаться к семейной жизни и все налаживалось, буквально до одного инцидента. Когда парню было восемь, Макс погиб при ограблении, от рук преступников. Его застрелили прямо на глазах у сына… После этого мальчик уже не сумел оправиться, как следует, а на него стали рушиться взрослые проблемы, как видишь, это сформировало ужаснейший характер, правда жесткий, как стальной стержень. Он помогал матери как мог и уже в 15 начал подрабатывать, все деньги нес в дом… После того, как окончил школу, поступил в институт… Какой, я не знаю. И подрабатывает ночью здесь, половину зарплаты всегда отсылает матери. Но даже все эти поступки не мешают ему оставаться редкостным говном. Нужно дать волшебный пинок, чтобы его высочество соизволили поднять свою жопу и помочь кому-нибудь из коллег, — последнее Бард произнес, раздраженно фыркнув и скрестив на груди руки. — Хм, печальная судьба… — медленно протянул я и вытащил сраные тампоны, ибо кровь уже остановилась, а дышать они мешали знатно. — Вы с ним чем-то похожи, — произнес мой друг, улыбнувшись. — Похожи? Ну, возможно. — Возможно? — Бард горько усмехнулся, подперев голову рукой. — Вспомни, с чего сам начинал, а если уже невмоготу, то я напомню… — Да все я помню, — с толикой недовольства фыркнул я. — Это первое место, где нам с ребятами позволили выступить официально, — я улыбнулся ему и похлопал по плечу. — Ба-ард! — раздался слегка капризный голос за дверью. — Я занят! Что ты хотел? — спросил он у голоса. — Эм… Я хотел бы дом у моря, яхту и много денег, но променял все это на возможность работать в этом подобии общепита! И каждую ночь, вместо того чтобы спать как все нормальные люди, разношу еду отбросам общества! — теперь я узнаю — это Сиэль. — Ха-ха, юморист хренов! Чего надо-то? — Домой хочу! Отпусти меня пораньше! — Ты что, совсем совесть потерял?! Мало того, что приходишь позже всех, так и уходить собираешься раньше всех?! — прокричал Бард. На пару минут повисло неловкое молчание. — Ну да, — проговорил парень, будто все так и должно быть. — Да иди ты! — Домой? — со слабой надеждой в голосе. — Я убью тебя! — Не надо! Я тебе еще пригожусь! — насмешливо. — Да ты что, издеваешься?! — Как ты догадался? — с нотками удивления спросил он. — Вали… домой! — Спасибо, — я тихо засмеялся, прикрыв рот ладонью. — С-стоп! Я его что, отпустил? — у моего друга нервно задергалось веко. — Ха-ха-ха! Да, именно это ты только что сделал! — я уже засмеялся в голос, но мысленно был озадачен произошедшим. Сдается мне, что в Лондоне в этой поездке мне попортят немало крови. Светает рано. Около трех, фонари все еще освещают улицы, но некоторые уже гаснут. Я простился с Бардом и потихоньку вышел из бара, глянув на нынешнее расписание, усмехнулся сам себе, потому что столько лет прошло, а режим работы все еще прежний. Время закрытия буквально через десять минут. Ну, черт с ним, подожду. Прислоняюсь к стене, чуть прикрыв глаза. Рука непроизвольно тянется к карману джинс, выуживаю прозрачно-желтую зажигалку, что живет на последнем издыхании, кажется, я приобрел ее месяца два назад в Бостоне, потому что свою, именную, где-то просрал. Помню, психовал жутко, ведь то был подарок, ребята говорили, мол, велика ли проблема, возьми да новую закажи, но почему-то после их слов мне стало так все равно, что вместе с очередной пачкой сигарет я купил это и пользую, но видимо, нужна замена. Что ж, сувенир из Лондона. Мне всегда нравится вскрывать свежую пачку, этот тихий шелест пластика, убрать неприятную акцизную наклейку и выдернуть язычок. О, это отдельный вид эстетики. Мальборо Голд сегодня, за который меня так сильно стебет Грелль. Ценитель хренов, «скатились, смолы больше, чем бумаги, да как ты вообще это тянешь». Невольно закатил глаза и наконец закурил, вдыхая едкий дым, который чуть обжег горло, катясь вниз по глотке, прямиком в легкие. Выдыхаю чуть агрессивно и нервно, глядя, как легкие клубы поднимаются вверх и раскатываются по воздуху. Я никогда не любил курить быстро. Сигарета — это особая романтика. Обыкновенно для меня не курить на ходу, а остановиться, выдохнуть и сделать это с чувством, с толком, с расстановкой. Позволить себе на три-четыре минуты остановить время и наладиться моментом. В своем ожидании я украсил асфальт четырьмя бычками. Последнюю осилил лишь до середины. Перебор. Вот, наконец, дверь заднего хода распахнулась, из помещения хлынули люди. Повара, музыканты, официант выходил последним, крикнув что-то в темноту помещения. Он озирается по сторонам и кричит еще что-то все туда же, вероятнее всего говоря с Бардом. Через пару секунд, получив ответ, юноша хлопает дверью и выходит на тротуар. Я медленно отстраняюсь от стенки и ощущаю, что все же меня слегка помазало. Взгляд упирается в чуть сгорбленную спину парня, который нервно и быстро устремляется прочь от бара. Черт, нагнать бы его. — Сиэль! — слабо окликнул я мальчишку. Он резко затормозил, явно не ожидая этого. Юноша разворачивается и пронзительно глядит на меня, сведя брови к переносице. В один момент меня передернуло. Эти глаза словно разбирают тебя на мелкие детали лего, а ты не способен сопротивляться ему. Это походит на анафилактический шок, когда тебя кусает очень ядовитое насекомое или змея. Ты словно ничего не можешь с этим сделать: — Извиняться я не буду, а если хочешь подать в суд, то политика заведения дает мне право на самооборону, — произносит юноша флегматично и сводит свои глаза в такой сучий прищур, что мне хочется хорошенько приложить поганца о стенку. Я не понимаю его. Не понимаю себя и своих реакций, ведь на самом деле я вполне спокойный человек, и желания подобного рода еще нужно умудриться вызвать. Но сказать, что он не цепляет — соврать, ведь я привык, что лишь при виде меня все встают на задние лапки ну или как минимум натягивают улыбки. Внезапно мне становится жутко смешно от нелепости ситуации. Ведь задумывалось все, как увлечение на одну чертову ночь, а во что превращается? В дерьмо какое-то. И пора с этим завязывать. — Если кто-то из нас и должен извиниться, то это я — произнося эти слова, я улыбаюсь той самой снисходительно-милой улыбкой. Лучшая маска и оружие в моем арсенале. Я одергиваю себя от того, чтобы внезапно не сложить руки на груди или не завести их за спину. Закрытая поза не то, что подойдет в ситуации, когда ты стараешься наладить контакт. А вот он… Моментально закрывается, исполняя мое первоначальное желание, а именно — скрестить руки. — Вероятно я выбрал не лучший способ завести знакомство, но… — О, да брось, — насмешливо выплюнул он, вызывая наигранно-непонимающий взгляд с моей стороны. — Я наслышан о тебе, — поясняет он, все так же пристально разглядывая меня. — «Тысяча и одно да», верно? Уверенный в себе, выглядит, как бог, всегда получает то, чего хочет. Почему фразы, слыша которые в свой адрес обычно сейчас звучат, как оскорбление для меня остается загадкой. Но его режущий по живому тон заставляет раздраженно дернуть нос и прищуриться уже меня. — Сказать честно, — задумчиво произносит он. — Я ненавижу людей вроде тебя. — И каких же людей? — иронично поведя бровью, я чуть склонил голову и все же поймал себя на том, что заложил руки в карманы. Я и забыл, как сложно оставаться доброжелательным, когда собеседник к тебе не расположен. Кажется, что сегодня день сюрпризов. Точнее ночь, за которую я испытал столько позабытых чувств, и это не может не вызывать хоть мало-мальского интереса. — Злоупотребляющих своим положением. Ведь ты прекрасно осознаешь свою власть над людьми в той или иной мере и при том не гнушаешься ею пользоваться. Ведь одно твое имя само делает свое дело. Ты и тебе подобные отвратительны, — Сиэль морщит нос в подтверждение своим словам, и мне снова безумно хочется его ударить. — Себастьян Михаэлис, ты ведь темная лошадка. О твоем прошлом не знает ни один источник, пришел из ниоткуда и вместе со своей веселой компанией заполонил всё медиа-пространство. Стоит ли тебя опасаться или нет? Но я в любом случае не хочу быть лицемерным подхалимом и скажу честно: не всем людям в этом мире нравится твоя музыка. Лично мне она уже поперек горла стоит. Может в ней есть что-то, на что ведутся ваши фанаты, но очевидно столь высокого искусства мне понять не дано. Тут два возможных варианта: либо музыка дерьмо, либо у меня нет вкуса, — он безразлично пожимает плечами. — Выбирай, какой хочешь, мне все равно, и я хотел бы закончить наш разговор на этом.       Я стоял, тупо уставившись на него. Кажется, что сейчас мое раздражение кажется достигнет красной отметки. Этот сопляк болтает, не зная обо мне ничего, но зато так откровенно и искренне, что это восхищает. Его прямолинейность и эта чистая, без примесей ненависть почему-то так цепляет меня, словно акулу, что почуяла запах крови и готова убивать. — Могу идти, ваше величество? — еще раз интересуется парень, он устало выдыхает и откидывает челку, без стеснения широко зевает, прикрыв рот ладонью. В ответ я внезапно болезненно посмотрел на него, и увидел толику не слишком понятной мне эмоции, это было какое-то секундное сомнение перемешанное с неуверенностью, взболтанное с неловкостью. Видимо, он не ожидал подобного с моей стороны. И я отчего-то улыбнулся ему, кажется, и вовсе сломав парнишке мозг. Но говорить мне сейчас ничего не хотелось, либо же наоборот, хотелось сказать настолько много, что в голове образовывалась та самая первозданная и всепоглощающая пустота, которая как раз и не дает тебе выдавить ни слова в конфликтных ситуациях. А вот и еще одно давно позабытое мною чувство. — Вот же ебнутый, — выдавил Сиэль, сконфуженно, вновь сгорбился, поудобнее перехватывая свой рюкзак. — Спокойной ночи, надеюсь, больше не встретимся, — хмыкнул парень, он нервно дернулся, развернулся и направился вниз по улице, оставляя меня стоять на месте. В голову ударило желание пропустить еще одну сигарету.