Проигравшие

— Ну, привет, пропажа, — бодренько и с нотками обвинения поздоровалась Кэтлин Бёрк. За несколько секунд до того, как рыжеволосая подруга, натягивая на ладошки манжеты кофты бордового спортивного костюма, села напротив неё за факультетским столом и положила рядом с собой куртку. — Хоть под конец завтрака явилась.       Пришлось сказать это немного громче обычного, иначе сквозь воскресный утренний гул Большого зала до Лили не добралась бы и половина её слов. — Привет, — мило и на выдохе поздоровалась Поттер. Взор сразу же ускользнул прочь.       Рассматривала шумных, обрадованных выходным учеников и россыпь маленьких снежинок, которая падала с заколдованного волшебного потолка, но те таяли в воздухе на полпути. Поочередно кинула взгляды на обеих подруг, и совсем же неудивительно, что вышло достаточно нервно.       Нервно. Это единственное и самое подходящее слово, которым можно было описать крохотулишную часть огромной кучи разноплановых эмоций, что бурлила в ней. Было всякое на её веку, но за свои года она никогда прежде не ощущала такой жуткой амбивалентности — двойственности, ведь казалось, что от звонкого смеха до слез, если этому и другому суждено настигнуть её, могла бы сейчас переметнуться за доли секунды. Приходилось изо всех сил собирать себя в кучу, но словно по кускам.       Ещё и этот Забини со своим приглашением на бал. И откуда он только взялся в холле в самое неподходящее время? Хотя Поттер давно знала, что нравилась ему. От всплывших воспоминаний и слухах о его связи с Нотт тоже передернуло. Черт! В самый неподходящий момент прилип и пришлось глупо улыбаться и отнекиваться. Что-то уж сильно много персонажей из шайки Альбуса стало в последнее время в её жизни.       Сочла нужным выдавить из себя улыбку, но снова не помогло, а глаза на автомате поплыли в сторону стола Слизерина. И хорошо, что не нашли там знакомую жемчужно-русую голову. А может и чудовищно плохо…       Единственное, что худо-бедно спасало от задумчивых внимательных взглядов подруг — возможность спрятать половину лица, прильнув к чашке теплого черного чая. Есть не хотелось, но жажда мучила так, как никогда. Вероятно это… нервное. — Переспала? — чуть подавшись вперед, спросила своим ангельским голоском Марго, а Лили от услышанного вопроса невольно округлила глаза и поперхнулась теплым напитком. Так, что ещё и облилась, и тряхнула ладонью, чтобы смахнуть с неё остатки жидкости. Даже со всей дури впилась теперь рукой в край стола. Будто обезопасив себя от вероятности сильно ударится головой о каменный пол, падая от её вопроса в обморок. Почти молилась, чтобы подруга ничего не добавила к этому своему вопросу, но в голове Поттер он уже под сотню раз прозвучал совсем иначе. Что-то вроде: «Ты что переспала с ним?..» — Что-о-хо? — откашливаясь и потирая шею, спрашивала розовощекая опешившая Поттер, а подруги и понятия не имели, что творится сейчас внутри их собеседницы. Только видели, что та немного не такая, как обычно. Чудаковатая, но мало ли от чего? Встала не с той ноги, с учебой что-то, или от поручений Мегеры раздёргалась, а о том её личном Армагеддоне, судьбу которого, вероятно, ещё решат события именно этого утра, ни сном, ни духом. — Скорее не доспала, — немного сочувственно скривилась Бёрк. Наклонила голову и рассматривала подругу так, как это делают врачи, глядя на смертельно больного — с жалостью и сочувствием.       Бёрк же не могла знать, что своим последним предположением чуть же довела рыжеволосую шестикурсницу до громкого выдоха облегчения, который мог бы перерасти в нервный запальчивый смешок. Теперь уж точно спокойней, поскольку понятно, что они, конечно, ни о чём не догадываются. — Ты поздно вернулась вчера? Я надеялась увидеть тебя вечером, но так и не дождалась, — прищурила глаза Кэт. Она словно пыталась понять кажется ей или всё-таки не кажется, что Лили ведет себя как-то странно. — Поздно… Да, поздно. Мегера в этом году на поручения не скупится. Очень устала. Я сразу же завалилась спать. Ещё и Малфой достал, — скривилась Лили. Будто упоминала что-то сродни протухшего флоббер-червя, но Марго, рассматривая подругу, в этот момент выглядела не многим лучше. И не менее странно, ведь уткнувшись задумчивым взглядом в стол, перебирала по его глади пальцами. Словно раздражалась чему-то, но ясно же вроде чему.       А ведь всё-таки какая Лили молодец. Так талантливо, правдиво, эмоционируя… От души. Сразу видно, что общение со Скорпиусом пошло на пользу — научилась врать так убедительно, как никогда прежде. Отчаянные времена требуют отчаянных мер, а её мир словно перевернулся. И всего-то чуть больше половины суток назад. Ещё и это совершенно ненормальное утро… — А вы что? Какие планы? За платьями? В Хогсмид? — выгнув бровки, легонько улыбнулась староста, но буквально перебила Бёрк на той фразе, которую предугадала. Знала, что та вот-вот, да и спросит что-то сродни: «Кстати, а как там Малфой?», но нет, нельзя. Как бы оно ни было, теперь об этом точно нельзя. Хотя бы до того момента, пока Поттер не соберется в кучу.       Она, как этого судорожно требовало её дрогнувшее от нервов тело, переводила тему. И так ловко, что две оживившиеся зеваки забыли о том, почему сканировали её глазами и прищуривались. Поверили, что это вот Лили действительно интересно, но на деле все до единой мысли Поттер были совершенно не здесь… Не о платьях и даже не рядом с подругами. — Смотри. Марго взяла у МакГирен, — потянувшись к карману кофты, Бёрк чуть не прыгала от настигшего её довольства. — Разрешение… — снова улыбнулась Поттер, но опять по телу эта непонятная волна переживаний. — В Косой переулок? Здорово! — снова лгала, но радовалась будто взаправду. — А как?.. — С нами будет Алиса Маклагген из седьмого, — угадала мысли Лили Кэт. И было видно, что не в полном восторге от этой компании, но другого выбора попасть в Лондон не было, шестикурсники пока что трансгрессировать не умели.       Запредельно довольные подруги заерзали на лавочке, а Лили закусила изнутри щеку. Не могла не вспомнить, как он, улыбаясь своей красивенной улыбкой, протягивал ей позавчера вечером такой же лист бумаги. В пятницу… Когда всё ещё было совсем иначе… Даже она была …иная, а такая вот бумажка и стала билетом в сумасшествие вчерашнего дня. — О, Марго, ты отвечаешь за Бёрк? — повела бронзовой бровью и впервые за сегодня позволила себе не притворствовать: заулыбалась широко, искренне, но с толикой какого-то умиления и даже каплей насмешки. Всё-таки веселило, что при своем совершеннолетии Маргарита была, по сути, ребенком, а по её поступкам казалось, что она в разы младше сумасшедшей, перещеголявшей многих сверстниц по всем фронтам ещё шестнадцатилетней Кэт. — Я за тебя отвечаю, — хихикнула довольная Пэрриш, подбив локотком руку Бёрк, что закатила под веки глаза. Обе улыбались, но девушке напротив них было уже не так весело.       Да она почти дернулась, когда точь-в-точь те же слова начали дублироваться у неё в голове, но принадлежали они не девичьим голосам. Их внутри Лили бесконечно много раз произносил будто забравшийся в саму душу баритон — его голос, что ещё вчера, когда все грани были перейдены, а ошибки и поступки были сделаны, сказал ей нечто ещё. Его странная просьба, определившая исход вечера. От этого сейчас и трясло непонятной мелкой дрожью. Не совсем плохой, но и далеко не хорошей. Она просто была. Снова и снова. Снова и снова. — Я думала, что ты пойдешь с нами, но… — рассуждала Кэт, вопросительно покосившись на куртку Поттер, — … мы не знали о твоих планах и не рискнули брать разрешение на тебя… Да старая карга и не дала бы его… Эти твои наказания… — А их уже нет, — отозвалась Марго, вмиг сосредоточив на себе внимание подруг, — о, ну… Я…когда я была у неё, то она и словом об этом не обмолвилась… когда я спросила.       Растерянно, но как всегда, хотя Лили и вовсе не понимала, зачем Пэрриш поднимала с Мегерой эту тему. Может хотела окончательно загладить свою вину перед подругой и вымолить у карги прощение за то, чего Поттер и не делала, ведь Марго тоже была виновницей отведённой Поттер участи. Только в какой-то момент выглядела она уж как-то совсем странно. Словно недовольна таким вот исходом. — Как нет? Серьёзно, Лили? — просияла Бёрк, отвлекая кивнувшую Поттер от странных мыслей, что начали развиваться в её голове, но их тут же вытеснили иные. О том, как за неделю изменилась её степенная жизнь. — Это же!.. Здорово! А сегодня?.. Ты что? Сегодня тоже по какому-то её поручению? — снова прищурилась темноволосая девушка, указывая пальчиком на верхнюю одежду подруги. — Знаешь, а она с вас всех уже не слазит. Я вам всем даже сочувствую. Хорошо не быть старостой.       Бёрк хихикнула, но хотя бы пыталась понять то, куда собралась этим утром Лили. Неудивительно, что получалось плохо, ведь уже больше недели Поттер то и дело как сквозь землю проваливалась. Не говоря о том, что и сама Бёрк за эти дни накопила немало тайн.       Она тоже о многом молчала. Гриффиндорская проказница не смела признаваться в том, что её тайным кавалером и поклонником на деле был Альбус. Красивый, взрослый, сильный, обходительный… а до чего же пылкий. И даже отчасти развратный. Ещё не до конца понятно насколько, но и на первое время достаточно, ведь только неделя. Хотя руки обоих уже побывали там, где вроде как нельзя.       Об этом их сумасшествии никому и ни слова. Болтливой Кэт, конечно, хотелось бы об этом рассказать. И так бы оно и было, но если бы не Поттер. Если бы не двое Поттеров, ведь с Алом договорились помалкивать, а Лили её за такие выходки с братом живьем закопает. Или изведёт воспитательными речами.       Сама небось Малфою и поцеловать себя ни разу не дала. Не говоря о том, что первой к нему и не сунется. Дурная затея была с тем планом. Бредовая, да и бесполезная, а Марго о Малфое вообще словно забыла. А на досуге и пока Лили там где-то пропадает проболталась Бёрк, что они со Скорпиусом не совсем-то и переспали. Покуролесили, но до дела не дошло, а обидно ей было во многом из-за того, что он её тогда нагло и бесцеремонно спровадил, сказав, что просто не хочет её.       Одно хорошо — то, что из-за этого плана вот тогда во дворе Трансфигурации с Алом и столкнулись. Переглядывались, пока Лили с Малфоем мерились характерами. Разговорились тем же вечером по пути из библиотеки, куда в кои-то веки попала. Потом случайно встретились по дороге в Совятник, а потом пошло и поехало — то, о чем никому ни звука. Ни единой душе и так, что приходилось проявлять невероятную, чудовищную осторожность, когда прятались с ним по углам школы или пробирались вечером в его комнату в подземелье. И подумать не могла, что у лучшей подруги такой вот брат… Такой… И слов-то не подобрать, поскольку уже почти по уши в него втрескалась. Впервые так, чтобы прям без тормозов.       А ведь действительно идеальная пара: импульсивные, сумасшедшие, интересны друг другу, смешные и смешливые, любители каверз, экстрима и ещё куча всякого интересного, а от его очевидной взаимной симпатии Бёрк так и хотелось пищать от радости. — Лили, ты слышишь меня? — хихикнула Кэт, но теперь волновалась ничуть не меньше дёрнувшееся Лили, что смотрела в стол перед собой совершенно невидящим взором. — Что? — мотнула головой, и прямо пришлось крепко закрыть глаза, чтобы избавиться от хоть бы доли настигших её воспоминаний. Свежих, разных и ещё очень живых. От которых потянулась рукой к животу. Там сейчас было тепло и комфортно. — Прости… я… о чём ты спрашивала? — поморщившись, будто извинялась за свою рассеянность. — Я спрашиваю о том, куда ты собралась и не хотела бы с нами? — повторила затерявшуюся для Лили фразу, покосившись на Марго. Бёрк оценивала то, как Пэрриш оценивает немного странную Поттер. — Помочь вам выбирать платья? — свела домиком бровки Лили. Всё в лице говорило о нелепости предложения Кэт. Подруги же знают, что Лили подобного и на дух не выносит, а уже через пять минут улизнет из магазина хоть куда-нибудь. Лишь бы подальше от малоинтересного тряпья. — Ты права, — почти рассмеялась брюнетка, но она же не могла предугадать, что всего два коротких слова, сказанных ею секундой позже, заставят бедное сердечко Поттер подпрыгнуть до самого подбородка: — Не нужно…       Сказала это весело, глядя на подруг, но у девушки напротив эти слова отняли возможность управлять своим телом. Впрочем, душа тоже онемела.       Каждая буква в них будто замедлилась. Фраза словно превратились во что-то осязаемое, а чьи-то сильные невидимые руки растягивали каждый в ней звук: свирепо, сильно, безжалостно.       От этого их тона звучали всё ниже и ниже, теряя последнее сходство со знакомым голосом Кэтлин. Теперь больше походили на какой-то аудио элемент из хоррора, начали тревожить, утихать, погружаться вглубь, теряться и вконец исчезли, а всё вокруг резко застыло. Стоило Лили прикрыть веки, глубоко вдохнуть и опустить голову.       Гул Большого зала пропал, а смех гриффиндорок сменился полной тишиной, где появился теперь тихий голос. Словно выныривал из воды, двоился, повторял первые звуки. К слову, такой эффект возникает тогда, когда в Омутах памяти одно из воспоминаний непрерывно сменяется другим. Такая себе смена или даже загрузка очередного фрагмента магии, но об этом Лили знать не могла.       Звук становился всё громче, эхо вторило то же самое, но теперь иным голосом. Был такой же реальный, как и несколькими часами ранее. Реальней чем школа, зал, подруги и всё, что происходит на самом деле — тогда, когда за Лили хлопнула дверь ванной комнаты в Малфой-мэноре… — Не нужно, — нервно, тихо, и Скорпиус будто не переваривает то, что перед глазами: злая, сбитая с толку, стоит и смотрит так… Словно не Лили.       А чего не нужно? Так громко думать? Или упрекать Скорпиуса его же фразой: «Я за тебя отвечаю». Что-то не видно! Или не надо хотеть проредить свои длиннющие волосы? От безысходности и того, что не понимает сейчас саму себя, покосившись на пару небольших, почти крошечных алых пятнышек на белоснежной простыне и сильно зажмурив от такой вот картины глаза.       Запускает в волосы ладошку, почти впивается ею и начинает своё медленное брожение вдоль комнаты. Грызет от задумчивости ноготок, а босые ноги так и продолжают чертить по ковру невидимые полосы. Всего в нескольких метрах — по ту сторону кровати с комком сбитых простыней — напротив него. Застывшего, поднявшего подбородок и замершего Скорпиуса, который пока что терпеливо наблюдает, выпрямив обнаженную спину и сунув руки в карманы своих спортивок.       Нечто подобное он, конечно, предполагал. Знал, что когда в головы вернется рассудок, то будет как-то иначе, но чтобы прям так? Она — взрослый человек, а взрослым людям иногда свойственно после реальной оценки поступков бояться последствий, но тут прям на грани. — Раньше надо было со своим… «не нужно», — довольно язвительно пробормотала девушка, а от запредельной глупости собственных детских обвинений поморщилась и зашипела, остановившись, спрятав лицо в ладонях и напористо вытирая ими щеки. Ещё и этот его тихий смешок, который сейчас бесит её до чрезвычайности. Несмотря на то, что вроде как не пестрит насмешкой. Скорее это чистый комок его нервного непонимания. — А я разве этого не говорил? Четко помню, что сказал, — не позволял помыкать его терпением и молчанием Малфой.       А ведь точно, слово в слово: «Лили, не нужно», но от этого ещё хуже, а от его взгляда, где совершенно ничего непонятно, ещё тошнотворней. А от фразы, вспомненной только что под струями воды, где ушедший парой минут ранее её самой Малфой оставил Лили на съедение собственным мыслям, так и вообще в доску плохо: «Он сказал, что таких ещё не встречал, что я такая одна, был такой нежный…»       Писклявый и наивный голосок, сопровождавший стеклянный взор Пэрриш. Конечно, принадлежит глупой Марго, вот только внутри рыжей головы помещается теперь одна лишь мысль: « О, Маргарита, ну ладно ты — добрая, чересчур мягкая, до потери пульса наивная глупышка и словно десятилетняя… Но ты, Лили, это же просто… Агррр… Идиотка!» — Та-а-ак… — собиралась из последних сил девушка.       Дело сделано, и говорить тут не о чем. К тому же лучше промолчать и показаться вышеупомянутой идиоткой, чем заговорить и развеять все в этом сомнения, а подруги, узнай они хоть немного из последней недели жизни Лили, не поверили бы и десятой части рассказа. Рассмеялись бы повествующему в лицо и покрутили бы у висков пальчиками.       И снова один лишь вопрос: что дальше? — Надо возвращаться, — на резком выдохе шагнула сквозь комнату. Почти рванула, запихивая за уши россыпь волос, но уже судорожно представляла, как и где будет отныне прятаться от него по закоулкам и классам школы. Всего-то половина года до его выпуска осталась…       Ерунда, Лили, справишься. Бросишь есть, перестанешь ходить на уроки и просидишь до июня в своей комнате. Раз плюнуть, но не приведи, Господь, пересечься с ним где-то в коридоре, а если рядом ещё будет Ал, а он будет… Боже!       От этих мыслей дёрнуло пуще прежнего. Поттер, чувствуя на себе прожигающий взор, но доблестно игнорируя его, уже нашла у камина скудные остатки своего разорванного белья. Смяла его в кулаке, но еле сдержалась, чтобы не проронить писк отчаяния.       Завертела головой в поисках других вещей, но заведомо знала, что их здесь нет. Ничегошеньки, а всё, что у неё есть — белоснежное, пушистое, еле закрывающее ещё пульсирующие зоны тела полотенце, где спрятана её нагота.       Лишь создавала иллюзию занятости и сосредоточения, но была на грани паники. Не удивительно в свете последнего, но только для неё. Она же кое-чего не знала, а он не был уверен, что вообще захочет это озвучить. Важное ей — то, с чем ему нет смысла спорить, но есть резон умалчивать и держать эти мысли при себе. Чуть ли не впервые за свои года сомневался в самом себе, потому и молчал. — Куда ты собралась? — его совсем спокойный, даже немного веселый вопрос, что сопровождался чередой медленных шагов. Они с каждым новым позволяли всё четче видеть его черты, лицо и глаза, но вот от последних хотелось бежать без оглядки. Снова, но ведь всего же несколько минут назад было совсем иначе! Наоборот. Даже не в пределах комнаты, а под потоками теплой воды, где ещё продолжались отнимающие воздух и доводящие до блаженства откровения, но эту вот иллюзию их «мы», оборвал, вероятно, хлопок закрывшейся за Скорпиусом двери ванной комнаты.       Черт тебя дери, Малфой! С твоим всем идеальным: телом, разумом, поцелуями, руками, домом, даже… Душой? Черт! Черт!!! А ведь будто прикипела к нему и теперь не оторваться. Разве что уткнувшись в подушку и умоляя себя не думать о нём. Да! Точно! Может тогда и попустит. Недельки эдак через три. Может четыре, а сейчас нужно подальше. Необходимо до потери пульса, чтобы без соблазнов, но никак, поскольку остолбенела и не двигается.       Ждет неизбежного — его приближения, нервно хлопает ресницами и даже приоткрывает губы, желая выдавить хоть звук, но их нет. Ни одного. Стыдно непомерно и от каждого четко запомненного движения, своих тихих стонов, его шепота и сплетения их тел хочется провалиться сквозь землю. И пусть в Преисподнюю, пусть. Хоть куда-то! Только бы подальше, а ушедшая в небытие стыдливость от рисунка уже даже не глупый детский лепет. Он вообще вне конкуренции — ничто, а теперь вот трясет настолько, что приходится вцепиться в спинку кресла. — Ты далеко собралась? — ещё мягче, ещё тише, ещё ироничней и веселей. Улыбается. Словно высасывает из неё последние капли земного и уже впору осесть на пол, обнять себя руками и зареветь, но вместо этого ещё есть силы держаться и перетаптывается с ноги на ногу. Даже съязвить навряд ли получится. Хоть бы пикнуть. — В школу, — смогла и слава гриффиндорским задаткам, но его запах, что четко слышен от собственного тела, заставил задержать дыхание. Собственный карамельный аромат был стерт его телом, практически слизан Скорпиусом и смыт теми потоками горячей, почти обжигающей воды, которыми заодно хотела бы смыть с себя ещё и этот день. По сути замечательный, интересный, прекрасный, полный невообразимых эмоций, даже какой-то… счастливый и пестрящий событиями день. Тот, где рядом только кто-то очень нужный ей. У неё ничего подобного ещё не было.       И ко всем лешим тот ужас, что был на озере. Рядом с Малфоем ещё недавно готова была забыть то, что вот-вот, да и увидела бы лицо смерти. От этого, возможно, отделяло несколько глотков воды, но зачем же сейчас всё ЭТО!? Хочется достать из черепа мозг и выбросить его в корзину для мусора, а Скорпиус замирает всего в паре коротких шагов. Медленно и по очереди смотрит с высоты своего роста в глаза и молчит.       Долго, почти дождавшись конца бесконечности. Всё-таки решается сжалиться — заговаривает, нарушает напряженную до ужаса и ломоты в девичьем теле тишину и говорит своё тихое, мягкое, будто потустороннее: — Давай останемся.       Услышав, она немеет, но хватает воздух и шевелит губами так, словно оттуда сейчас вырываются звуки. На деле их не слышно, они будто бы преодолели звуковой барьер. — Что? Нет… Мы не можем, Мегера ведь…       Скорее на жутком автомате, поскольку о последствиях их неявки в школу и Мегере мозг вообще не думает. Абсолютный ноль. Он ревностно цепляется за то, чего больше всего хочет орущий в теле житель — ту мысль, что Скорпиус почему-то хочет быть с ней рядом. Ещё несколько долгих часов, наполненных вот таким вот теплым, уютным полумраком его не менее уютной комнаты. Бесконечных, рядом, наедине и лишь в приятной компании треска поленьев и самых лучших «молчаливых рассказчиков» — сотен томов с тысячами страниц, где оживают их любимые истории.       Не верится. Нет, конечно, а причин для этого немало. Уйма, поскольку можно начать с того, что Малфой — интриган и жуткий лгун, а заканчивая тем, что она не находит ни малейшего логического объяснения его желанию. Всё всегда не просто так! Не забыли? А он уже всё доказал. Даже странно, что пока не кичится этим и не издевается над ней.       Получил то, чего так ревностно хотел — её. Доказал, что смог уложить под себя и Поттер — единственную, которую было невозможно, а она — очередная дурочка, что недавно громко и на всю катушку своего темперамента заявила, что будет единственной, кого он будет хотеть, но никогда и ни за что не получит!        Ещё и совсем неровня ему — из гриффиндорской кошачьей породы, всего-то полукровка, дочь Гарри Поттера и на этом вот уже остановимся, иначе прочие в-пятых и в-десятых вообще убьют бедную девочку.       Получил желанное ещё и как. Во всех возможных для её первого раза вариациях. Да и за ней не постояло, ведь вошла же в раж и позволяла себе и ему такие откровенные касания и телодвижения, будто уже знала в этом всём толк, а теперь хоть волком вой и спасибо, что ноги опять не несут в промозглый зимний сад. А идея сейчас не самая дурная. Может хоть так остынут мозги, но их, вероятно, совсем и не осталось. Иначе не отдала бы свою невинность именно ему — всё тому же Малфою. Но ложь же всё это! Наглая ложь, поскольку внутри этой красивой и неприступной оболочки теплится некто совсем иной — переживательный, теплый, почти идеальный для неё Скорпиус, которого, как ей казалось, она для себя открыла.       И весь этот неистовый поток суждений, умовыводов и громких мыслей вполне обоснован, но есть одна ма-а-аленькая… Нет, малю-ю-юсенькая такая загвоздочка: Лили же не совсем того. Она прекрасно понимает, что совершила чуть ранее недавней некую более серьезную ошибку. Значимую, а ушедшая физическая боль от нового опыта теперь даже кажется приятной. Томительной, заставляет лучше прочувствовать уже раскрытые тайны собственного тела.       Это всё для неё важно. Как и всё до последнего микрокасания и полузвука, что было на смятых ими простынях: их тела, взгляды и его шепот теперь кажутся Поттер действительно прекрасными, а вот личным ужасом и величайшей глупостью есть даже не их с подругами план. БОльшим страхом является вопящее, сотрясающее все атомы её тела осознание того, что она действительно впервые, искренне, чисто, крепко и словно до беспамятства влюбилась в него!.. В того, кто априори этих чувств никогда к ней не испытает и не разделит! С ней? С самой обычной девушкой? С Лили Поттер?       Когда успела-то? А Бог его знает. Может тогда, когда заговорила с ним о книгах. С самого начала, здесь, в этой комнате. Может когда читала вслух строку из «Рождественских повестей», чувствуя тепло его щеки. Или когда про вино из одуванчиков и ещё долго-долго о разном, прочем. А вдруг от одной из уже сотен его улыбок? Или перед каким-то поцелуем? Вот в тот самый коротюсенький миг, когда губы уже предвкушают, а глаза ещё не закрыты, и оба так жадно черными широкими зрачками друг в друга…       Или во время их безумия, когда был холодный коридор и горячие тела? Когда обещал убедить, что новое не страшно… В миг его беззвучного смеха, когда сотрясаются мускулистые плечи и видно все морщинки у блестящих серебристых глаз? И нелепо же предполагать, что за секунду до той самой отправленной в рот жвачки, украденной из его кармана. Нелепо, но совсем не значит, что не могла и тогда. Неважно, ведь одно знала совершенно точно — сегодня утром, увидев сонного его, идущего к ней навстречу, точно была влюблена, а это значит, что каждый миг этого дня влюблялась ещё больше, сильнее и быстей. Отдала себя тому, кто дорог и дико же, что это именно Скорпиус Малфой. Насмешка Всевышнего, но с этим вот ничего не поделать.       Только трястись от дрожи и смотреть, как он всё ещё не сводит глаз. И откуда в нём скажите это невероятное терпение и сдержанность?       Вот бы и себе раздобыть, ну хоть капельку. Скорпи, миленький, своих не одолжишь? — Нет, нет… Мы не можем, — замотала головой так, что та того гляди и отвалится. Глаза такие же испуганные, как и секундами ранее — от его приближения, но он же, наверное, всё просчитал: и то, что Мегера ждёт отчет о выполненных заданиях только утром, и то, почему он говорит своё ещё более тихое, разбивающее реальность Поттер на осколки: — Пожалуйста.       Немного сводит брови и вздымает их вверх. Теперь видно, что готов почему-то почти умолять. А ещё сегодня, нагнав в саду, сказал, что никогда и никого ни о чём не просит. Конечно нет, Малфоевская ведь независимая порода. Да ему претит мысль о том факте, что всё само собой не плывет в руки. Само, значит так надо, а если нет, то пропади пропадом. А если и добиваться и просить, то только что-то о-о-очень стоящее внимания или выгодное.       Выгоды в ней уже не сыскать, всё получено, а счёт по оплате долга уж точно можно счесть закрытым — план в десяток поцелуев с лихвой перевыполнен, но вот по поводу «стоящего» можно и призадуматься. И эти его слова о редком экземпляре «книги», и то, как тянется сейчас рукой к её предплечью и делает свой последний уверенный шаг… — Нет, Скорпиус, мы… — нужных слов не нашлось, и Лили, отняв руку, отшатнулась и попятилась.       Вышло громко, но ничуть не громче внутреннего вопля, что вторил прислушаться к просьбе, пойти ему навстречу, остаться здесь. С ним же, а ей ведь так этого хочется. — Мы… не можем. Надо… Где наши вещи? — затараторила Поттер, снова создавая видимость бесполезных, конечно, поисков, но лишь чтобы отвлечься от него. И чтобы от его раздраженного беззвучного выдоха подальше. Диалог на конструктивный походил мало. — Когда будет нужно, их принесет… — Парт! — на грани паники взывала в пространство Лили. Снова знала, что бесполезно, но это был скорее вопль отчаяния.       Поджав губы и затаив дыхание, наблюдала, как на красивом лице появляется легкая, но короткая улыбка. Она была прервана знакомым хлопком, прозвучавшим в остатках здешнего эха. — Чем могу быть полезен? — спросил тонким голосом домовик, и неотрывно смотрел на хозяина. И так недоуменно, что даже его эльфийские сдержанные манеры и мимика позволили это считать. Говорил Скорпиусу, который медленно потирал сморщенный лоб, а Поттер, объятая властью странной смеси облегчения и паники, будто не замечала ничего странного. — Парт, наши вещи, — снова затараторила девушка. — И там моя палочка. — Конечно, мисс Поттер, — ровно и спокойно сказал домовик, поклонившись ей. Ниже прежнего и так учтиво, как не было и тогда, когда она впервые шагнула на порог этого дома, — всё готово, — ответил он, вернув взгляд Скорпиусу и не смея отвести от хозяйских глаз. — Прикажете Парту их принести? — спросил он и Поттер прямо нутром почуяла что-то неладное: Парт словно невербально общался с хозяином о чём-то другом. При помощи лишь вопросительного взгляда, а юный Малфой, не свойственно ему самоиронично и нервно посмеиваясь, медленно провел ладонью со лба вниз и заточил в ней подбородок.       В воздухе вместе с молчанием повисло нечто иное: смесь осознания, пришедшая сразу к троим, неверие, нагрянувшее к Лили, некая неловкость, настигшая Прата, а вот Скорпиусу досталось больше — отяжеленный каким-то заключением вдох. Раздражение от правдивости мыслей, будто чувство вины, но и что-то приятнее, поскольку легонько улыбнулся. — Парту принести ваши вещи, сэр? Мисс? — снова спрашивал эльф. — Да! — выпалила Лили, но одновременно со спокойным и чёткими «Нет», донесшимся от Скорпиуса. Домовик же в это время будто сомневался в том, чьё поручение выполнять, но очевидно же чьё. Хотя факт его сомнения уже был очень странным. Ответ окончательно подтвердился, едва юноша, медлительно поглаживая раскрытой ладонью скулу, прикрыл глаза и отрицательно качнул головой.       Парт поспешил раскланяться и исчез, глянув напоследок на Лили. Растаял прежде, чем успел сложить ручки на любимый им манер, а вот с отвисшей челюстью Поттер справиться пока не могла.       Она до судорог в мозгу вспоминала цитаты одной интересной и занимательной книги, прочтенной ею от безделья во время летних каникул. Речь шла о тонком, сложном и не всегда понятном многим волшебстве домовых эльфов. О специфике их жизни, их предназначении, той невероятной магии, что заложена в этих существах самой природой и повязывала их с домами и их хозяевами.       Говорилось, что изредка истинно преданным домовикам свойственно привязываться к хозяину не только обязательным магическим контрактом, но и душой.       Таких называли термином «Чистые», поскольку те воистину отдавали всех себя во благо покровителя. Были преданней прочих, понимали с полуслова так, как Парт понимал младшего хозяина. Среди эльфов они встречались редко. Сродни того, как вот чистокровные теперь встречаются среди волшебников — их всегда было мало, а с годами всё меньше. Они — невольные эмоциональные доноры и реципиенты того, кому верны.       Привязаны узами нерушимой магии, проникновенны, чаще вот такие вот молчаливые и сдержанные, как Парт. Не удивительно, поскольку полностью чувствовать и осознавать груз разноплановых человеческих эмоций в присутствии своего хозяина иногда не самая приятная задача. Пусть поверхностно, но всё же.       Вероятно, этому виной была и Астория, в семье которых этот эльф служил ещё тогда, когда и той не было на свете. И как Поттер сразу не догадалась? Должна была понять тогда, когда он сказал, что покинул дом Гринграссов вслед за ней. Обычно же эльфы привязаны к домам, каменным коробкам, а уже после к их обитателям, но с «Чистыми» иначе.       Даже его имя — Парт — часть. Часть дома, семьи и самого хозяина, часть Скорпиуса. Парт, вероятно, любил Асторию. Конечно. Об этом Лили поняла ещё в первый их разговор, в той самой шикарной ванной, что чуть дальше по коридору поместья. Неудивительно, что после рождения её сына подобная связь возникла у домового и с ним, а после смерти Астории только укрепилась, ведь привязан он был теперь только к Скорпиусу. Чем-то незыблемым, но на ментальном уровне. Теперь хоть понятно, почему юный хозяин общается с домовиком лишь обрывками фраз, в то время, как для Драко Малфоя он обычный домовой эльф, привязанный к его дому. Был и для него другим, но после смерти миссис Малфой и сошедших на нет отношений со Скорпиусом перестал быть для главы семейства «Чистым». Лишившись любви жены и понимания сына, лишился и магии, но Скорпиусу в силу кровного родства с матерью это не грозило до самой смерти. Его или Парта.       Виной всему своеобразная тонкая, но прочная материя, способность улавливать эмоции, ощущать часть внутреннего наполнения своего хозяина. Может и читать мысленные отголоски и слышать не только его зов, но и зов тех, кому господин приоткрыл завесу своей внутренней сущности — тех, кто действительно ему дороги, близки душой, или те, в кого он искренне и чистосердечно… — …Влюбился… — ошарашенным шепотом выпалила Поттер, не смея отвести своих широко раскрытых глаз, но ужасно же, что он это услышал, а Лили даже не моргала. Вцепилась ладошками в обороты полотенца на груди и недоумевала до такой степени, что начало подташнивать ещё сильнее.       Она уже в кое-чём не сомневалась. И если бы не знала об этом редком факте, то не придала бы этому значения, но в момент своего зова стала родительницей, свидетелем и участницей невероятно уникального, ценного волшебного действа — становления редчайшей связи. Короткого мига, где появившийся Парт выступал кем-то вроде проводника, невольно и лишь единоразово дав ей почувствовать то бесценное, что Лили совсем не принадлежало — чужой, а оттого и волнующий скачок сердца — того сердца, что в тот вот короткий миг прыгнуло в груди младшего Малфоя.       Быстро, чётко и сильно. Настолько, что Лили невольно потянулась рукой к своему. Это случилось немногим позже появления домовика. Как только Скорпиус понял, что Лили всё вот это тоже поняла. Не сомневался почему-то ни на минуту в том, что она может знать об этом явлении.       И должна же была прыгнуть от навалившегося осознания выше головы. А может и кинуться к нему с объятьями, но не позволяла жутчайшая оторопь. Ведь предел желаемого и воплощение их с подругами плана. Состоявшаяся каверза. Бинго, Лили! Вот если бы не несколько «НО». — Влюбился? — тихонько переспросил он, но будто у самого себя, посмеиваясь от вложенной в эту фразу нелепости. Потирая ладонью губы, Малфой вскинул голову. Прятал руки в карманы и в целом всё так, как всегда, вот только взгляд не смотрел на Лили сверху вниз, а затерялся где-то под потолком. И было видно, что вот это вот всё Малфоя ничуть не радует. Скорее напрягает и раздражает. Правда, что колет глаза и уж точно попала сейчас в его немилость.       И на красивом мужском лице напряженная ухмылка, а по жилистому телу уже кубарем что-то непонятное. Собирается, томится, превращается в некое подобие горячего шара и сводит мысли к одному: «Не мог?.. В другую?.. Чёрт возьми, Поттер, но ведь и ты же…».       Ну, далеко же не дурак и понятно всё вроде. Иначе не было бы той невероятности, в которой тонули чуть больше четверти часа назад. — Только не говори мне глупостей о том, чтобы я не говорила глупостей, иначе он не услышал бы меня! — сорвалось с губ Лили и строго. Было видно, что злится. Причин опять хватает: его сарказм, отрицание очевидного или же её предположение о том, что он готов пересилить самого себя, подавив в себе эти чувства. А что? Как вариант. Лишь бы не связываться с семейкой Поттеров. И Ала с головой хватает. Точнее собственного отца и мистера и миссис Поттер, что вечно ноют, гундосят и упрекают. Малфой Малфоя — Поттером, а Поттер Поттера — Малфоем. Это давно выводило из себя и Скорпа и Ала. Причем так же быстро, как быстро сейчас от собственных бесконтрольных обвинительных речей впадала в шок Лили.       А ведь шах и мат. Чертовка в личине ангела. Вероятно, за вот такое в неё и влюбился, а она уже скрывает смелость своих слов за поднятой и прижатой к губам ладошкой. Это его и веселит. — А что бы ты делала, если бы так оно и было? — прищурившись, как-то игриво, словно шутя, но и прохаживаясь по тонкой грани серьезности. Смыслом слов и этим вот диссонансом эмоций и вывел её из ступора. — Не зна… Нам… надо уходить, — глотая ком, очень тихо мямлила девушка. Знала ответ, конечно, но странному мутному Малфою этого озвучивать нельзя. Пока она не убедится в том, что не ошиблась.       В высоких тонах смысла не было — он стал ближе настолько, что услышал бы и её беззвучие, а сильная рука уже спускалась с плечика к ладони. Добралась, вызвав приятную щекотку, легонько приподняла запястье и потянула за него, заставляя Лили сделать шажок вперед. Следом пришло то, что было, кажется, важнее прочего — отринувший тонну сомнений, будто расставляющий многое на свои места поцелуй. Такой нужный и самый важный среди прочих — определивший их пусть совсем ближайшее, но совместное будущее — несколько полных забвения часов.       То будущее, в котором он, позволив себе обаятельную, но мягкую улыбку, разворачивал на ней обороты полотенца. Почти не прикасаясь, лишь для того, чтобы не сметь свести с неё глаз и озвучить очевидное — что ей не стоит бояться наготы. Только не при нём, ведь есть в её обнажении нечто такое, что ему нужно, а она ещё сама не представляет насколько красиво и желанно её женственное тело. Странно, конечно, но именно эти его слова и растущая в Поттер смелость делали их ещё ближе друг к другу. Не телами, и даже не душами. Лили будто чувствовала приятные узы и пылкие подтексты его покровительства, и ей это почему-то нравилось.       Обнажил, заставляя Лили изо всех сил перебороть девичью робость и довольствуясь тем, как хорошо эта девчонка с ней справляется, но это было лишь нужное и приятное предисловие для достижения той цели, которая и была изначально истинной причиной их появления в особняке — невероятно красивого, изумрудно-зеленого, украшенного россыпью переливающихся драгоценных камней платья.       «Того самого», что по его мнению подходило Лили больше прочих, ведь уникальное, до умопомрачения дорогое, красивое, пришедшееся ей в пору, идеальное настолько, словно вторая кожа. Но самая большая его ценность была даже не в переливе холодного шелка, что сочился сквозь пальцы, не в том, что удачный фасон и цельнокроеный шлейф делали его по-королевски шикарным, и не от того, что драгоценности переливались в свете камина всеми возможными оттенками радужного свечения.       Для Скорпиуса оно было важнее прочих и Лили это прекрасно понимала, ведь выпытала всё-таки откуда он его взял. Узнала, что будто бесконечные четыре года назад оно было подарено Скорпиусом самому родному человеку — его матери, оценившей этот дар по достоинству, но… Оно так и не было ею надето… А теперь он почему-то хотел видеть его на девчонке Поттер. Уже его… Совершенно безумной, иногда дотошно правильной, спонтанной, но и предсказуемой. Будто бы… родной — его девчонке Поттер. И логично же, что Лили от этого жеста не понимала уже ровным счетом ни-че-го. Только отдельными отрезками, что укладывались в хронологическую цепочку: ненависть, Марго, план мести, задание от Мегеры, Лютный переулок, особняк, их первый поцелуй, болтливая Пэрриш, неожиданные наказания от Мегеры, цена свободы в десять поцелуев и пошло поехало…       Совместное будущее… То, где Поттер долго и нудно отнекивалась от этого подарка. Сначала испугавшись, потом краснея, а следом пряча личико в ладонях.Почти умоляла его ослабить напор заверений в том, что если она его не возьмёт, то всю следующую субботу они не вылезут из Косого переулка до тех пор, пока не найдут то платье, что понравится не ей, а почему-то ему. А зная его придирчивость и стремление ко всему идеальному…       То будущее, где смогли наконец-то поесть, заговорив вскользь об отце Скорпиуса, и не смея упоминать щекотливую тему своих чувств; где перескочили на оживленную беседу, смеясь над рассказами друг друга. То, в котором уже поздним вечером прижималась головой к его плечу, когда оба, обнявшись, лежали на диване у теплого камина, а он тихо читал ей самую что ни на есть детскую сказку. О девочке, что попала в Страну Чудес — много лет назад любимую книгу Лили.       Она так и уснула, прижавшись к уютному Малфою и уткнувшись носом в его шею. Настолько крепко, что и не заметила, как тот перенес её и уложил рядом с собой на чистые, пахнущие еле уловимым цветочным запахом простыни, а Скорпиус, проснувшись утром немногим ранее Лили, смиренно ждал её пробуждения. Прислушивался к каждому тихом вдоху, аккуратно зарываясь носом в те волосы, россыпь которых на белом фоне постели была ещё красочней и ярче. Блаженно закрывая глаза и чувствуя то, чего раньше не было. При обыденном раскладе он, конечно, позволял себе засыпать с кем-то, но просыпаться предпочитал один. Даже не стеснялся заранее об этом предупреждать. И как удачно, что девушки тоже разделяли его желания и исчезали из его комнаты под покровом ночи, в предрассветной темноте или вовсе до полуночи.       Эта его нега отняла у них надежды на спокойное утро, ведь время не щадило и собираться пришлось впопыхах. Задумчиво, молча, варясь в какой-то странной немилости серой пасмурной погоды, и от этой вот тусклой краски не спасало даже обилие белого снега, что предстало перед глазами всего через четверть часа после их пробуждения — тогда, когда покинули пределы дома.       Скорпиус, при всём своём жутком сосредоточении даже пытался о чём-то заговорить, когда шли по подъездной дороге к красивым кованым воротам, но Поттер хотелось молчания. Она словно застряла в своих странных, не соответствующих минувшему вечеру и ночи терзаниях. Зато те очень соответствовали реальности. Может это от того, что в дневном свете всё теперь иначе? Об этом Лили думать не хотела. Неизвестно ведь, но думала почему-то, что один поцелуй или объятия могли бы это пояснить. Их, к ужасу Лили, не было. Только то, как он ещё в кровати поцеловал её обнаженное плечо, внимательные продолжительные взгляды серых глаз и тепло его ладони во время трансгрессии — это всё, на что она могла рассчитывать.        Поттер и без его наставления знала, что живые свидетели их совместного возвращения непозволительны, а Мегера ждала отчет Скорпиуса с минуты на минуту. Именно поэтому он, наспех попрощавшись, быстро шагал вперед неё, а Лили, замерев на опушке леса, грызла губы. Думала обо всех до единой минутах вчерашнего дня, глядя на уходящий к мосту и уже плохо различимый силуэт. Сгрызла кожу на губах и ненавидела непонятливость происходящего и маятник их отношений: думала о том, что заигрались не на шутку. Винила себя за то, что позволила Малфою сделать себя куклой в его руках — той, что из-за вчерашних событий теперь так или иначе будет навсегда привязана к нему. Даже если только тонкими нитями прекрасных по своей сути воспоминаний, и сжимала в дрожащих руках белую коробку с тем самым вверенным ей красивым нарядом ещё и ещё. Только не смела больше открывать её. По крайней мере, до тех пор, пока не убедит себя, что это просто его щедрый жест, а не своеобразная взятка, чтобы сидела где-то довольная и помалкивала. Лишь бы только отцепилась.       Заскочила к себе переодеться, стараясь не попасться никому на глаза, и мигом в Большой зал, но по пути так и говорила себе под нос такое томное и на выдохе: « Что теперь? Ох, Лили». Озвучивала своё имя снова и снова, но было ничуть не похоже на громкое, сказанное сейчас в реальности. Устами Бёрк. — …Лили! — откровенно прикрикнула темноволосая гриффиндорка, а Поттер смогла, наконец, резко поднять голову, отнять впившиеся в волосы ладони, открыть глаза и понять, что воспоминания уходят, а она уже более получаса в Хогвартсе. — Ну, даешь. Третий раз тебя зову, между прочим. У тебя всё в порядке? — Да, — в конец оживилась Лили. — Что ты так кричишь? — хихикнула она. Лихорадочно и неспокойно, но улыбнулась. — Да потому, что ты совсем уже глухая! Я говорю, что странно для почты в воскресенье, — посмеивалась от нелепого вида Поттер подруга. Кивнула на огромного филина, сложившего свои крылья в метре от того места, где сидели за полупустым столом девушки. Смотрела птица своими янтарными глазищами почему-то на Лили. — Странновато… — не могла не согласиться. Нахмурившись, привстала и потянулась ладошкой к песочно-желтому конверту, — привет… извини… я только, — оправдывалась перед недовольно ухнувшей птицей Лили, поскольку филину явно не понравилось, что из-под его лап исчезает бумажная, соответствующая размерам стандартных альбомных листов опора. — Это же тебе, — ахнула Марго и свела в непонимании брови, а Бёрк от предвкушения заерзала на месте, но они же не могли знать, что у Поттер дрогнули все внутренности. Разом, а следом перевернулись и будто взмыли вверх. Ровно с тем же филином, что поднялся в воздух и покидал пределы зала. Это случилось, едва она увидела на конверте большую восковую печать и знакомый ей штамп издательского дома «Обскурус», которым ещё вчера днём до безумия восхищалась. — Лили! Твои рисунки! Это ведь твои? — изумилась Кэти, увидев в наспех надорванном конверте листы с теми самыми украденными Скорпиусом работами, но об этом Лили и звука не могла сказать. Могла молчать и поджимать губы, разворачивая дрогнувшими руками написанное для неё письмо и забегав глазами по строчкам.       В плывущих перед глазами линиях, на трясущемся от дрожи её рук листе что-то о том, что рисунки пришлись им по вкусу. Что сотрудники отдела кадров, главный иллюстратор и редактор издательства пришли в восторг и будут рады отправить ей первое пробное задание — новую, ещё неизданную рукопись известного, одобрившего её рисунки автора, будущая книга которого нуждается в иллюстрациях. Пара строк о том, что очень рады такой находке и её таланту, и что ждут её этим летом на полноценную стажировку, а в случае надобности и её желания предоставят возможность получить нужный сертификат, который в будущем откроет перед Поттер много полезных для юной художницы дверей. Ждут её по окончании школы, а если Лили не передумает, обязательно предоставят ей место в своём штате и надеются на сотрудничество на более постоянной и официальной основе. — Лили, что они тут делают? Ничего не понимаю… «Обскурус»? Это же издательский дом? Тот, что в Лондоне? — тараторила распахнувшая глаза Кэт, но явно не улавливала сути того, что происходит. Потянула из конверта верхний лист и с него на трех гриффиндорок смотрел словно живой, предопределивший вчера вечером очень многое домовик Малфоев — Парт.       Почти такое же огромное недоумение ощутила и Лили, но вскоре едва не задыхалась, держа в руках последствия деяний Малфоя. Даже обоих Малфоев, ведь если бы старший не замолвил бы за неё словечко, то её работы, вероятно, и не попали бы в руки всех тех, кто смог бы их оценить. Лили не сомневалась, что конкуренция на такие сладкие места в лучшем издательстве Британии довольно ощутима. Может поэтому и не решалась на какие-то самостоятельные действия, но теперь…       Была на грани истерического смеха, но вместо этого распахнула от изумления уста и глаза, а последними судорожно мониторила каждую голову, что сидела за столом Слизерина.       Искала его — того самого, кто сделал это для неё. Наступив себе на горло, целенаправленно найдя для этого отца, сбежав из школы без разрешения и поздним вечером. Он попросил о помощи того, с кем недавно и разговаривать не хотел, а ведь никогда ничего не простит! И ведь это всё было раньше вчерашнего переломного момента, а значит…       Может Скорпиус и лгун, подхалим, может это какая-то его очередная каверза, где Лили никто иная, как жертва его блестящей находчивости и красивых жестов. Она не знала. Может и прочее, но поступки и стечение обстоятельств были сейчас громче этих обвинений и предположений: то, каким он был в последнее время, то, что доверил ей тайну, о которой не знает даже его лучший друг. И он действительно сильно испугался за неё, вытаскивая из озера, опекал, а вчерашний непонятый и не до конца оцененный ею трепет, когда делал её женщиной… Так нежно и бережно, что и сейчас сердце заходится.        Это же вовсе не похоже на того Малфоя, каким много лет подряд был для неё! Вообще, но его искреннее «Безумно» у портрета матери… И услышанный Партом зов, платье Астории, которое Скорпиус, конечно, ни за что не отдал бы первой или очередной попавшейся. А его просьба остаться, и как же сильно прижал к себе, когда в ночном полудреме проснулась и дрогнула от тревожного сна, в котором увидела темные воды ледяного водоёма. Шепнул, что всё хорошо, что он рядом и чтобы ничего не боялась, а теперь и рисунки…       Это всё он — тот самый… Совсем недавно почти ненавистный ею! Боже, да её же почти трясло. На следующий день после того их с подругами тщательно продуманного плана — когда она впервые за долгое время взглянула на него вблизи. И вот только сейчас начала понимать, что дрожь на деле была не только из-за немилости. Что-то в нём с самого начала притягивало, но рассмотреть это жутко мешала застившая взор пелена. И те скачки сердца. Да оно неслось в её груди галопом всякий раз, когда Лили его видела. Начиная с первого её курса и всякий раз, когда обменивались остротами, глядя друг другу в глаза. Словно заворожённые, но только сейчас!.. Только сейчас становится понятно, что их тянуло, а от этого злились ещё больше, раздражались сильнее, и были убеждены в том, что почти ненавидят, а на деле затаивали дыхания и судорожно подбирали новые фразы. Лишь бы хоть какой-нибудь неосознанный повод смотреть, слышать и говорить.       И скажите теперь, что не существует какой-то совершенно необъяснимой связи между двумя — той, что будто передопределена задолго до рождения. Кем-то свыше, а Лили же не совсем сумасшедшая, чтобы согласиться на десяток поцелуев с тем, кого действительно ненавидела бы всем сердцем и кто был бы ей омерзителен. Скорее всегда раздражал и жутко. Своим вот этим вот всем «Малфоевским», идеально-неприступным, загадочным, а сейчас его фамилия кажется ещё большим наказанием, поскольку не пара. Быть может он вообще уже с кем-то обручён, ведь вымирающая порода чистокровных всё-таки. Кто же знает, какие у его отца планы на своего единственного продолжателя древнейшего рода, но её фамилии и ей там явно не место. Да и головы их родителей покрылись бы проседью ещё больше, узнай они о том, что творят… Что уже натворили их чада, но именно в этот момент, сидя за столом и судорожно желая увидеть его хоть краем глаза, Лили изо всех сил запихивала эти тягостные мысли далеко в подкорки мозга.       Так хотелось думать, что это уже её Скорпиус… На как долго? Зачем? Почему именно он? Как так, ведь пять с половиной лет непонятно чего и всего-то одна сумасшедшая неделя… Ответов не было. Ни одного, а искать их не хотелось ещё больше. Будь, как будет, а она итак уже нарушила наставления Кэт, облажавшись по всем фронтам — прониклась искренней симпатией, даже влюбилась и шагнула с ним рука об руку в приоткрытые двери похоти, но как же там было хорошо… С ним и ни с кем иным. Настолько, что хотелось большего.       Хотелось его, подпирающего плечом дверь Большого зала, скрестившего руки на груди, а ноги в лодыжках. Смотрящего в её сторону, оценившего изумление Лили с такой довольной улыбкой, что у Поттер от внезапно навалившегося счастья и осознания начинала ехать крыша.       Теперь поняла, что его утренний холодок ничто иное, как данный ей шанс. Перезагрузить мозг от зависших в ней установок. Избавиться от кучи сомнений и самой осознать то, насколько нужен. Или убедиться в этом, ведь кто же её разберет эту странную Лили? Малфою только и оставалось, что легонько подтолкнуть её к этому.       К тому же утренние разговоры с Мегерой тоже не делают счастливей и он, вероятно, просто сосредотачивался ещё и на этом. Воскресное утро — просто не совсем удачное, пасмурное и истомное время суток, где чувствам и любезностям было не место. Скорее не время, чтобы сыпать очевидностями, а она в Поттер сейчас была одна — к нему! Плевать на всё иное: мысли, выводы, глупые, умные, домыслы, кучу прочей ерунды и на всё на свете. Лишь бы быть ближе к тому, с кем безумно тепло, ведь в груди рядом со Скорпиусом так неистово заходится сердце. Как сейчас. — Рисунки… Мои… Да, — невероятно сбиваясь. Быстро заморгала и поднималась из-за стола как раз тогда, когда его фигура попятилась и скрылась в каменном холле, но показалось, что немного поманил к себе кивком головы. — Закиньте… в мою комнату, — подталкивая к ним свёрток, она даже не смотрела на два укоризненных вопрошающих взора. — Мы вообще-то не собирались в гостиную уже, а что ты?.. — Я вспомнила, что Мегера… Она кое о чём просила, — перебила девушка, но натягивала на плечи куртку настолько быстро, как никогда, — есть дело. Очень срочное, — и ведь еле терпела, чтобы не улыбнуться от уха до уха, а после упоминания о старухе нельзя! Это же очевидно, что МакГирен так никого и никогда не радует. — Увидимся вечером! — Лили! Стой! Марго, что она… Лили!       Кричала вдогонку, но кто бы Кэт уже слушал? Явно не та, которая сжала в ладони письмо из издательского дома и набирала ходу. К выходу из Большого Зала сорвалась на бег. Почти промчала там, где вчера убегала от него в сторону моста, но на этот раз с точностью наоборот, поскольку летела по деревянному косому проходу именно к нему. Не застегнувшись, оставляя за спиной метровый шлейф развивающихся в потоке встречного ветра волос, дыша всё тяжелей, а улыбаясь всё шире.       И что вот это за странное решение? А она именно в этот роковой момент расставляла над всеми противными «i» распоследние жирные точки. Глядя на то, как на фоне далёкого Каменного круга повернулся к ней; и такая нужная улыбка на его идеальном лице. Всё ближе. И видит Бог, что он для неё всегда был и ещё будет непредсказуемым, но сильные руки уже словили, обняли и приподняли. Крепко, бережно, словно он взрослый, а она — обвивший его руками и ногами ребёнок. Переполненный безграничной радости и счастья ребёнок. — Спасибо, спасибо, спасибо… — протараторила ему в ухо и крепко зажмурилась, но вжалась в него ещё, а руки обняли шею так, что Скорпиус невольно хрипнул. — Ещё немного и благодарить будет некого, — отшутился он, а в отместку сжал сильней и её.       Старшекурснице пришлось немного ослабить оковы и тихонько рассмеяться. Думала, что он её отпустит, но тот, сделав шаг, усадил на кромку перил, придерживал за бедра и смотрел не неё немного снизу вверх.  — Я же говорил, что без меня сидела бы ровно на своей заднице, — игриво шепнул Малфой, открыв смысл той самой обвинительной и непонятой Поттер фразы, что звучала вчера у камина. — Если бы не я, то и не решилась бы отправить их… А ведь чертовски привлекательная задница, между прочим. Только мне больше нравится, когда на ней поменьше одежды, — дернув бровью, говорил это ещё веселей, а соблазнительно до того, что Лили прикусила кончик языка. — Мне тоже, — хихикнула от общих пошловатых подтекстов и касаний его ладоней, нашедших и сжавших через слой бордовых штанов предмет их беседы, но те казались невероятно уместными. Даже желанными, поскольку обвивала его талию ногами и прижимала чуть опешившего Скорпиуса к себе. — Как Мегера? — спрашивала промежду прочим, конечно. Более занимательным сейчас было рассматривать его улыбку, поморщить носик и блаженно вдохнуть его теплый выдох, что пах полюбившимся клубничным запахом. — Хорошо... — улыбнулся и он, но явно не от упоминаний о ворчливой карге. Скорей от того, что ему импонировало всё, что сейчас происходило: её близость, настроение, поведение и даже жаждущий поцелуя взгляд. — ... Но меня больше интересует как ты?.. — уже серьезней. Позволив себе не скрывать некого переживания и заботы, юноша аккуратно ткнул пальцем чуть ниже её живота и Лили просто не могла не зарумяниться. — Всё хорошо, — оробев, посмеивалась Поттер и действительно ничуть не солгала. Новые, но не самые приятные ощущения в теле бесследно исчезли ещё вчера, но пришлось опустить личико. Всё-таки к подобным разговорам и темам ещё надо привыкнуть. И чем быстрей, тем лучше. Уже надоело постоянно смущаться при нём. Хотя после недавнего уже и не стоило бы. — О, Поттер, надо было вчера краснеть. Уже поздно, — словно мысли на полпути выхватил из головы, а найдя её губы, он зашептал это прямо в их розовую кромку, — хотя... может ещё немного и придётся... Нас ещё ждет много, очень много разного интересного.       Ну не мерзавец? А она напряглась от самой только мысли об этом. Ещё немного, и слилась бы с фоном своего факультета. И уже не от того, что стыдится его, и стыдно уже перед самой собой, поскольку вот этого вот как раз и хочется. Причём так, что сжимает его в кольце своих ног сильней и чувствует, что развязность слов Скорпиуса не иначе, чем возбуждает. И ощутимо, и сильней, чем чётко осязаемые рельефы изученного ею мужского тела, а украденный у него поцелуй подлил в этот огонь новую порцию уже воспламенившегося масла. Побороть в себе это удается не без труда. — Какие планы? — будто считывая то, что раскалялось в её теле, Скорпиус спрашивал это с довольной и до жути соблазнительной улыбкой.       Что-то это вот очень напоминало. Звучало точно так же, как и в прошлый раз, когда Поттер чуть не опоздала на Трансфигурацию, но вместо школьного галстука ткнул пальцем в бегунок молнии кофты. — Ни-ка-ких, — закачала на каждом новом слоге буйной, полной детского счастья головой. И не капли вины за то, что солгала подругам, им и без неё хорошо, а она хочет с тем, с кем хорошо ей. Вскоре снова почти касалась бледно-розовых губ, но поцелую помешали два дробящих выдоха и тихих предательских смешка, что на фоне зимнего воздуха были горячее, — сбежать из школы... С тобой. — Тогда как тебе перспектива спрятаться в каком-то мрачном, сыром, промозглом пабе на окраине Хогсмида, где никто никогда нас не найдёт? — эмоционировал он, удачно вкладывая в нужные слова подтекст брезгливости, но это сейчас веселило. Да и играло на контрасте: ведь неважно где, но вот с кем и что— уж точно значимо. — А там посмотрим на твоё поведение, Лили, — хитрил и снова будто соблазнял. — Заманчиво. Я смотрю, что тебя так и тянет по каким-то злачным местам. Сначала Лютный переулок, теперь это... Начинаю тебя бояться, — шепнула и сделала, наконец, то, о чём вопили губы — быстро поцеловала, смело вцепившись ладошкой в подбородок Малфоя и притянув его к себе. — Всегда боялась, — подначивая, исправил юноша. — Не льсти себе, — улыбнувшись, Лили пресекла его пыл и облизала влажные после поцелуя губы. — Так что? Идём?       Выждав её кивок, Малфой готов был приподнять и поставить гриффиндорку на ноги. Если бы она, конечно, не блеснула богатством мимики. Передумала, вероятно, и затянула своё хитренькое вопросительное: «Или…»       Поттер, милая, да Вам бы за такое актерское мастерство аплодировали бы стоя даже в Национальном театре Великобритании. Всё-таки до чего же способная ученица. Превзошла даже учителя, что от услышанного искренне изумился. — Или?.. — повел графитовой бровью улыбчивый юноша. И так высоко на лоб она за всю его жизнь не заползала. А вот рука, медленно пробравшаяся за нижний край кофты и ползущая по девичьему телу вверх, там вот уже бывала. По проторенным дорожкам, но как же Поттер от знакомого ей жеста закусила изнутри свою губу, а когда пальцы нащупали тугую резинку топа, так и вообще непозволительно шумно выдохнула, закатывая глазки. Будто ей тяжело и прямо чувствовалось, что следующие выдохи имеют шансы перерасти в тихие, еле различимые, озвученные лишь ему на ухо, но всё-таки стоны. — Или что, Лили?… — уже тише, сосредоточенней, значимей, добравшись до преследуемой мягкой и теплой цели, что идеально поместилась в его раскрытую ладонь.       Слизеринец, подхватив настрой, переходил в наступление — то, в котором шутнице Поттер уж точно не выстоять. Как бы она не хотела: считав её намек, завлекал и обаял, и движениями пальцев освежил внутри Лили все моменты его былых касаний. Все. И те, что были по разным закоулкам школы, вечерние, и те, когда примеренное девушкой платье вернулось в коробку, а он счел архипреступным вот так вот сразу спрятать её от себя в собственной белоснежной футболке. Не удержался тогда, обнял, прильнул к шее и начертал на холсте под названием «Лили» пару ощутимых чувственных завитков, но сейчас впервые всё было иначе. После расставленных точек всё это усилилось в несколько раз. Да и её былым волнением мало пропитывалось — его после проведённой вместе ночи и утренних событий в Лили почти не осталось. — Поттер, есть смысл говорить то, что ты опять с огнем играешь? Ты же знаешь... — сцепив зубы, склонившись к её уху, тихо свирепствовал он, но закончил вопрос с ухмылкой. Почти властной, безумной, где виднелся край его терпения, а Лили свой переступала так же стремительно. Просто не подавала виду и будто дразнила его. — Звучит, как угроза. Очень смело даже для такого, как ты, — с наигранной язвинкой шепнула она. Еле боролась с тяжестью собственных век и держалась за его плечи ещё сильней. Лишь ненадолго отвела взор, чтобы убедиться в том, что мост пустует, и что их никто не видит, но это в воскресное утро явление не долгое, а вариант увидеть на горизонте кого-то знакомого вроде идущих в эту сторону подруг — реален. — Смеешь угрожать? Учитывая то, что теперь ты мой должник? — заключила она, но как же двусмысленно.       С кричащим намёком на вчерашнее — на то, что произошедшее между ними по резонным причинам принесло ему больше удовольствия. Снова довела его до крайней степени удивления. Не иначе, чем смелостью. Даже наглостью. И тем, что уже перенимала у Малфоя его развязность и умение говорить о чем-то откровенном, интимном, но от этого ведь ещё жарче. А он всё больше убеждался, что есть среди тысячи её ролей место и роли смелой и пылкой любовницы, даже, вероятно, нимфоманки. И если откровенно, то проверить это хочется так же сильно, как этого вот как раз и не хочется, ведь если да, то всё! Завал и пламенное «прощай» обыденным будням, ведь ему... от неё... ни за что не оторваться. Она уже словно его личный, нужный, недостающий и вечно искомый им химический агент — его наркотик. — Чётко помню, что клятвенно обещал мне показать «редкий том какой-то невероятно интересной книги», которая хранится у тебя в комнате.       Сказав, легонько поправила пальчиками жемчужно-русую челку и подражала его голосу. А ведь и вправду, говорил. В тот вечер, когда напрочь забыли о пригласительных карточках и без умолку болтали. Но четко помнил, что кивнул тогда в сторону своей спальни, и звучало это иначе. С родни его хвастливому: «Ты ещё не видела и даже не представляешь…», но разве этой сумасшедшей не всё равно? — О-о-хо, Лили… — поборов изумление, почти ликовал Скорпиус, говоря это убийственно медленно. Так же, как его пальцы двинулись по коже куда-то вниз. От этого снова сделалось так горячо, что Поттер становилось мало места, — я ведь тоже долгов не делаю.       Достигнув дрогнувшего живота, замер. Облизал губы и смог, наконец, оценить то, к чему всё ведет. Даже покосился на циферблат часов. — Хорошо, — одобрительно кивнул юноша, — но только книга, — указывая на неё пальцем, предупреждал он. Хотя очевидно же, что всё не закончится на книге. Если им вообще суждено до неё добраться, но он уж точно не против этого. — Только книга, — Лили тоже кивнула. Соглашалась на условия, а для пущего эффекта подняла в воздух раскрытую ладошку. Будто давала присягу, что не нарушит обещания, но до чего же шутливо. Ну как тут разобрать хоть бы частичку творившегося под сводящими с ума яркими волосами?       Прямо видел какое-то безумие в блеснувших огоньком глазах, а потом её уже робкая улыбка, когда помог Поттер спуститься. Где-то в глубине сознания насторожился от девичьей податливость, ведь послушно и так же быстро семенила рядом и не сказала ни слова о том, что уж сильно крепко сжал её ладонь и тянет в сторону школы.       На пороге Мощеного двора нехотя, но отпустил, а мимо дверей зала и по ступеням шли быстро и с кирпичными лицами, но удачно, что не встретили по пути никого ненужного. Иначе пришлось бы сочинять очередную басню об обязанностях старост, а этого не хотелось.       Хотелось другого. Вчерашнего теперь было мало. Нужно ещё, а теперь вот больше и больше, поскольку всё понятно. И не только то, что кое-что чувствуют к друг другу, а и то, что безумцы. И что сейчас на прочее плевать: на недосказанности, на мысли, проблемы, планы, игры… Они хотят уединения так же сильно, как и будут в этом уединении хотеть друг друга. Именно потому оба, едва за спинами хлопнула дверь его комнаты, себе в этом уже не отказывали.       Раздерганные, дыша всё чаще, почти молниеносно избавились от курток, а Поттер могла поклясться, что от его пробравшегося под одежду прикосновения сперло дух, но не сильнее, чем от приглушенного голоса, донесшегося через одну лишь минуту из гостиной на первом этаже.       До ужаса знакомого ей голоса, который звал своего лучшего друга по фамилии и принадлежал он, конечно, совершенно неуместно пришедшему в обитель школьных старост Альбусу.       Лили почти оцепенела, впившись в толстовку Скорпиуса пальцами. Так, что на той чуть не просияли бреши от её ноготков, а Малфой, услышав повторившийся зов, явно раздражался, поскольку цокнул языком и закатил глаза. — Подожди меня здесь, я ненадолго, — мягко сказал юноша, упираясь лбом в её голову и улыбнувшись. Чуть извинительно и невероятно спокойно. Явно не разделял чудовищного волнения Поттер, которая еле смогла выдавить из себя что-то несуразное и кивок. — Книга, Лили, — разрядил обстановку, указав пальцем на стеллаж и повеселев от нелепости случая. — Вижу, — посмеивалась девушка медленно потирая друг о друга ладошки. Всё же было не по себе. Как минимум то, что впервые оказалась в его спальне старосты.       Наскоро оценив свой внешний вид, Скорпиус с невероятно невозмутимым выражением лица шагнул туда, где его уже ждал развалившийся в вальяжной позе Ал, нашедший себе место на удобном кожаном диване.       И всё бы хорошо, но Лили, ослушавшись Малфоя и забыв о книге, прильнула ухом к небольшой щелочке в приоткрытой двери. Она пока не догадывалась, что дрожь от вероятности разоблачения их со Скорпиусом тайной связи — ничто. Да это просто капля в море по сравнению с той тряской, которую ей придется испытать несколькими минутами позже…