***
Логично же, что к вечеру решительность упрямого и целеустремленного Малфоя только закрепила свои позиции и он, размышляя об этом снова и снова, терпеливо выжидал, когда стрелки на часах доползут до семи. Едва это случилось, и доселе обездвиженный, смотрящий долгое время в пламя камина в общей комнате школьных старост молодой человек повернул голову в сторону входа. Он, конечно, и не надеялся увидеть там Лили. Вернее больше всего он как раз на это вот и надеялся, но понимал, что напрасно. Несмотря на то, что Поттер, следуя долгу старосты, как раз и должна была там появиться. Тем более он счел бы невероятной глупостью пойти к Мегере, как обещал, и добровольно отказаться от Лили в роли напарницы. Судя по всему, Поттер после утреннего разговора сделала это самостоятельно. Было ожидаемо, а от иронии пришлось горьковато улыбнуться. В тот миг, когда вместо неё перед взором предстала Лиза Голдстейн, которая успела улыбнуться и поздороваться, но дышала так, как и всегда — словно только что прекратила бег, поскольку опять куда-то опаздывала. — Привет, Лизи, — довольно приветливо ответил он. Она, будучи его сокурсницей, всегда ему нравилась. Одна из немногих. Как человек, конечно, о прочем речи не было, а если ещё учесть тот факт, что была девушкой старшего Поттера — единственного, кого Альбус и Скорпиус, будучи совсем юными, побаивались. Тогда Джеймс ещё учился в школе и пресекал их безрассудства своими нравоучениями. На короткий миг улыбнуло ещё и это, ведь если бы старший из троицы Поттеров ещё был в школе, то уж точно пронюхал бы об их играх и обоим, вероятно, не поздоровилось бы ещё в сентябре, когда они это затеяли. Задолго до того, как втянули в это Лили. — Тебя Поттер попросила прийти? — приподнявшись, он сделал несколько шагов, но иронии не растерял. — Нет… То есть МакГирен поменяла нас. Теперь до бала все поручения будем выполнять мы с тобой, а она будет с Дэвисом. — С Дэвисом? — немного удивился, но Поттер, вероятно, цеплялась за единственный предложенный Мегерой шанс. Иначе не стала бы помощницей того, кто живет в такой непомерной близости от него — Малфоя. Вдруг понадобится найти когтевранца, но она, конечно, что-то придумает. Теперь сделает всё, лишь бы обходить его десятой дорогой. На эти выводы подталкивало то, что так и не видел её с момента захлопнувшейся в подземелье двери. Ни на обеде, ни на ужине, ни в коридорах. Нигде. Словно в бездну канула. — Да, Скорпиус, у меня не очень много времени, — будто извинялась девушка, глядя на часики. — Хочу справиться побыстрей… В этом была вся она — вечно куда-то спешила, никогда не успевала вовремя, но справлялась с учебой и обязанностями за троих одногодок. От этого давно уже забыла о покое. Да и поспать ей удавалось не так много, как этого хотелось бы. Слишком обязательная и добрая, ведь в помощи никому и никогда не отказывала. Хорошая, одним словом. Не мудрено, что старшенький красавчик Поттер впился в неё своими ручёнками ещё тогда, когда она была на пятом только курсе, а вот теперь держит и все знают, что за неё и глотку перегрызет, если что вдруг не так. Черт! И снова эти Поттеры. Вездесущая семейка какая-то. Карма… и никак иначе. Вот предки натворили делов, а ему теперь все шишки и устоявшиеся стереотипы отношений между семьями. Как ему одному против них всех, когда одной младшенькой с головой хватает? И вьет же из его души веревки так, что и сама этого не понимает. Пока что, но скоро поймёт, ведь уже подмывает взлететь по лестнице и найти её комнату. И плевать, что свидетелями этому будет полсотни гриффиндорских зевак. Собственно, плевать уже на всё. Кроме неё, конечно, поскольку так влип, что страшно. И хочется этого не хотеть, но нет мочи. — Я сам справлюсь, Лиз, — мягко заверил её сокурсник. — Иди. — Что? Нет… Чего это? Ты ведь не должен всё сам, — часто заморгала она. — Лиза, иди и пообещай, что попытаешься выспаться, — посмеивался Малфой, но смотрел не только с некой теплотой, но и сочувствием. — Я сам всё сделаю. Пришлось почти выталкивать румяную Голдстейн, но после его череды заверений о том, что ему не составит труда справится с сотней писем, она всё-таки сдалась. И действительно не сильно сложно, учитывая то, что мог бы и заколдовать пару перьев одновременно, чтобы те тихонечко себе скребли нужный текст, вот только в этом уютном полумраке теплой пустой комнаты не хватало одного — всего лишь ЕЁ присутствия. Разговоров, образа, голоса и запаха той, которую сейчас хоть бы краешком глаза и издалека, ведь едва увидел на пороге другую, как Поттер стало не хватать в разы сильнее. К этому всему Скорпиус как раз и направлялся. Быстрыми шагами и перемахивая через ступени, что привели его к портрету Полной дамы, а та, услышав известный школьному старосте пароль, учтиво отодвинулась в сторону и пропустила внутрь одного из немногих, кому можно было в гостиную чужого факультета. Шагнул в бордово-золотистую обитель, а внутри всё было так, как предполагал, но звучащий за спиной шепот и провожающие взгляды удостоились лишь его самоуверенной улыбки. Какое им всем дело, что он тут забыл? Может просто ищет свою подопечную — младшую старосту, помогающую ему со школьными обязанностями, но хитрая проныра не пришла и заслужила выговор. Вот только выговор этот вряд ли стал бы вербальным. Скорее всего гонористая Поттер была бы прижата к какой-то поверхности, обездвижена, обнюхана, и поцелована. И не исключено, что вскоре облизана или даже слегка укушена, но всё после того, как попросил бы её простить утренний ужас. Да и вчерашний, но как же неудачно, что в её комнате совсем пусто. Это стало понятно после нескольких залпов стука, повторений её фамилии и того, как осмелился воспользоваться магией, чтобы открыть запертые двери, а шагнув внутрь, всё-таки получил дозу желаемого. Пусть ничтожную, но сладкий устойчивый запах её духов, что витал в пустой спальне, повлек глубокий вдох и заставил прикрыть веки. Блаженно втянув его через ноздри, он немного толкнул ладонью дверь, чтобы та хоть чуточку прикрылась. Оглядел комнату, в которой находился впервые, и счел её очень похожей на свою: уютная, обставлена красивой мебелью, широкая кровать у дальней стены, наглухо забитые книгами полки. Разве что не прямоугольная, а круглая. И цвета ковров и мягкой мебели вокруг теплее изумрудно-зеленого, но вот письменный стол и всё вокруг него разительно отличаются, поскольку о таком вот врожденном таланте переносить плоды воображения на бумагу он мог бы только мечтать — десятки её работ и среди них те, которых он не видел. Талант к писательству у Малфоя, конечно, был. Среди прочих он был единственным, которым Скорпиус ни перед кем не хвастался. Ни одной живой душе. И точно так же ни одной живой душе о том, как екнуло заточенное в грудной клетке сердце. Когда увидел одиноко лежавший лист бумаги с почти нечитабельной вчерашней датой в уголке, но он выглядел в разы неопрятней прочих рисунков: изломленный, помятый, в отпечатках её пальчиков, испачканных графитовым грифелем. Было понятно, что лист безжалостно смяли и отправляли в мусорку, но после достали и попытались реабилитировать. Ко всему прочему в некоторых местах немного пошел волнами, а это значит, что на него попадала влага, а вот какая догадаться не сложно, ведь Малфой уже его перевернул. Там снова были они. Оба, на снежном мосту, на фоне каменного круга. Улыбаясь, обнявшись, в тот короткий миг, когда им обоим на головы свалилась иллюзия счастья. Вот это вот уже тревожный звоночек, поскольку не просто воплощение её фантазий, любопытства, желаний её тела, а самый что ни на есть крик души — такая же мечта вернуть то, чего должно было быть больше — их «теперь мы вдвоём и вместе». И он это прекрасно понимал. От этого осознания смог отвлечь только спокойный девичий голос, донесшийся со стороны двери. Он прозвучал ровно в тот момент, когда сложенный вчетверо многострадальный лист нашел себе место в кармане его джинсов: — Что ты тут делаешь? — скрестив лодыжки и руки, гриффиндорка подпирала плечом деревянный проем. И как бы хотелось, чтобы эти слова принадлежали ей, но снова другая. — Где она, Бёрк? — ухмыльнулся чудовищному спокойствию старшекурсницы и по её игривому цокоту понял, что без боя та свою подругу точно не сдаст. — Зачем она тебе? — не отводя своих блестящих глаз, настойчиво интересовалась подруга пропавшей без вести Поттер. — Надо поговорить, — суховато, гордо выпрямившись, но по-другому с кошечкой Ала нельзя. Та ещё штучка, конечно. Навряд ли характер слабее, чем у Лили. Иначе не была бы её лучше подругой. Да и под напором обаяшки Ала ещё не сломалась, а это кое о чем говорит. — Ещё не наговорились? — шагнула внутрь старшекурсница. Покосилась напоследок в пустой коридор и прикрыла за собой двери. И идея не самая плохая. Тоже понимает, что у стен в замке есть уши, но им этого всего слышать не нужно. Мерзавки и проныры Пэрриш и без того хватило. — Я думала, что вы уже всё обсудили. Сегодня утром. Разве нет? Хороша и даже очень, ведь эмоционирует и насмехается так, будто издевается. Заслужил, а спорить смысла нет. — Бёрк, я бы поболтал с тобой с огромным удовольствием, но нет ни времени, ни настроения, — а ведь честно же. И абсолютно нет смысла язвить. Есть вариант напороться на долгий и неприятный для обоих разговор, но его Скорпиусу в силу обстоятельств не хотелось. Больше интересовало другое — надежда узнать от Бёрк правду. — Где Лили? — Этого ты не узнаешь, — тихо и спокойно ответила гриффиндорка, а непреклонности было аж до безжалостности. Да и неприязнь в её глазах было не скрыть. Она, конечно, и не пыталась. — Узнаю, — прищурил глаза староста. Понял, что их короткий диалог затея совершенно бессмысленная. Направлялся к двери, но у неё был остановлен. Её уже совсем иным, более мягким и почти сочувственным голосом: — Мне жаль, — сказала Кэтлин, а Скорпиус так и замер, глядя на руку, что сжала бронзовую ручку ещё сильнее. Будто бы правдиво. А почему бы и нет? Понятно же, что уже в курсе того, что творится, да и характер у неё наверное добрый. Взбалмошная, веселая, но и искренняя. — Правда, жаль, но ты облажался, Малфой. — Точно, — пробормотал себе под нос Скорпиус. Она не услышала, а он после молчал. Смысла строить из себя величественного и неприступного совсем не видел. Видел смысл в том, чтобы медленно посмотреть на неё поверх своего плеча, свести брови и приложить все усилия, чтобы тон следующей фразы звучал так, как предупреждение: — Пообещай, что не сделаешь так же… Кошечка. Было понятно, что под его «так же» таится табу не влюбляться, а под прозвищем явный намек на Альбуса, вот только Кэтлин, глядя ему в след, была от его слов в замешательстве, а Скорпиус всего-навсего хотел оградить от ужасной участи хотя бы подругу Поттер. Поздно, наверное, ведь напоследок в её глазах уйма недопонимания, а его ноги теперь несли в подземелье и к тому, кто может пролить свет на много интересующих вопросов, но среди прочих лишь один: — Где она? Ворвавшись в комнату лучшего друга, не обременив себя стуком в дверь, Скорпиус рывками открывал ящики письменного стола. Спрашивал о карте Мародеров, которая ещё утром была у него. Малфой был уверен, что её взял для какой-то нужды её хозяин. Пока он был на занятиях, но приподнявшийся с кресла слизеринец удивился и даже улыбнулся тому, что наблюдал. — У меня её нет, — ответил Ал. — А что за спешка?.. — Где она, Поттер? — строже и раздраженней вопрошал Скорпиус, но казалось, что Ал от этого лишь повеселел. — У Лили. Сказала, что она очень нужна ей. — Что? Черт, Ал… Зачем? — а ведь хуже не придумаешь, и приходится поджать губы после резкого глубокого вдоха. Чтобы не выдать отчаяния и злобы, а вот прищуренные глаза друга так и сверкали. Очевидно же, что Поттер понял, зачем она ей нужна. Чтобы избегать Малфоя, но о прочем-то Альбус со своей очередной каверзой ни сном ни духом! А Лили вряд ли что-то объясняла ему. — Я говорил, что усложню задачу, — ровно сказал Альбус. — Но если тебе от этого легче, то мне даже не пришлось предлагать. Она сама попросила.Неужели ты так достал мою сестру, что ей приходится прятаться от тебя по всему замку? Замер в шаге и глядел в серьезное лицо друга, но скоро так, словно в зеркало, а Малфой, выдержав намеренную паузу, первым нарушил повисшее напряжение: — Я больше не играю, Ал, — сказал, но едва не скрипнул зубами. Ребячество Поттера, несмотря на теперешнюю его нахмуренность, выводило из себя. Да и лицо ни в чём не повинной Бёрк предстало перед глазами и весьма не вовремя. В аккурат смешка Поттера и его изумленного: — Что-что? Ты! Что?.. — Ты слышал, Поттер. Я передумал. Больше не играю. Я всё сказал, — повторил светловолосый юноша, решительно вздернув подбородок. — Сдаёшься? — ухмыльнулся собеседник, но ликовал и почти не верил своим ушам. — Хочу покончить с этой идиотской… — злобней признавался он. Словно выплюнул слова и запнулся перед ругательством, но от фарса Ала и навалившегося за последнее время уже сжал кулаки. И вот какая же хорошая идея развернуться и начать уходить, избавляя себя от глупого диалога и желания намять собеседнику бока. Впервые в жизни серёзно задумавшись о рукоприкладстве в сторону того, кто уже слабо напоминает ему настоящего Альбуса Поттера. — Что?! Нет, — раздражался и Ал. Шагнул, чтобы преградить Скорпиусу путь и заиграл скулами, — Ты? Ты же не можешь… — Это ты не можешь, Ал, — подавшись к лицу друга, Малфой оборвал его ехидство и фарс. Он поочередно смотрел в будто чужие, чуждые к пониманию карие глаза и ткнул ему в грудь указательным пальцем, — это ты уже не можешь понять насколько это всё глупо, — скривившись, он чувствовал лишь отвращение. К себе и к тому, кто стоит перед глазами, — Ал, окстись! Нас настолько занесло, что мы и отчёт себе не отдаем в том, что творим. Что уже натворили, Поттер! Ал, чёрт… мы действительно облажались. Мы многие годы получали удовольствие от того, что уже и на голову не налазит! — выругавшись, он трепал волосы на макушке, а Поттер нахмурился, услышав то слово, что заставило вспомнить о Кэт и глотнуть слюну, но как-то тяжелей предыдущего. — Ты даже не видишь того, насколько ревностно цепляешься за эту игру, но самое смешное, что она тебе тоже не нужна. Раньше это казалось весёлым, затягивало, но сейчас весь её смысл заключается лишь в том, что она помогает тебе лгать. Не мне и даже не Бёрк. Ты лжешь самому себе. Боишься признать себе же, что держишься рядом с Кэт не из-за игры, а потому что тебе впервые в жизни такого вот хочется! Уже не пятнадцать, Ал, нам уже не пятнадцать. Тех двух обезбашенных парней больше нет. С ними было весело, не спорю, но их уже нет, и даже хорошо, что не будет. Иначе выхватили бы от меня по хорошей оплеухе. Почти сорвался во время монолога на громкие тона, но в его конце усмехнулся от иронии. Да и правда всё озвученное, ведь сомнений после некоторых наблюдений за Поттером не оставалось. — Я ничего не знаю и знать не хочу о том, что между вами творится, но, Альбус, дружище, услышь меня… Ты даже не замечаешь, как ты смотришь на неё… Водрузив ладони на широкие плечи слушателя, он умолял понять его, и вполне вероятно, что молчун напротив в эту самую минуту начинал приходить в себя. Да и со словами Скорпиуса грех не согласиться. Всё так и есть. Так правдиво, что даже гордость молчит. Не смеет перечить воспитательным речам начитанного прозорливого умника, но вот с чего это вдруг такое просветление и резкое взросление? Разве что… — Ты или спятил, или… Постой-ка, — чуть не хохотнул, но скорей от шока, ведь вторая и последняя возможная причина такой непомерной странности почти убивала. Доводила до невероятного и сильного неверия, заставившего широко раскрыть глаза. — Только не говори, что ты… Скорп? Ты что?.. Ты? И... Лили?.. Охо-о, — вытягивая вперед шею, оторопело спрашивал он, намеренно дробя вопросы порциями настойчивости и строгости. — Ну, н-е-ет! Нет, нет и нет, — быстро отрицал своё же предположение. Закачав головой, но до чего же оторопело и нервно. — Я же говорю, что на голову не налазит… — почти пробормотал, нажимисто потирая ладонями сразу обе глазницы. Проглотив уже сотый за сегодня комок, опускал руки и смотрел полусонным уставшими глазами на то, как быстро к другу возвращается затерявшаяся где-то ещё в начале семестра рассудительность, но видно же, что Поттер прямо разрывается на части: и порадовался бы за друга, которого вот таким вот взвинченным впервые в жизни видит, но если бы другая. Любая, но не его сестра! С другой стороны знает, что Скорпиусу многое по плечу, что тот теперь не отступится, но ведь и Лили та ещё упрямица. А если прибавить к куче известных Поттеру фактов то, как отчаянно сестра хотела получить карту. Да и то, как при этом выглядела, то… — А она? Вероятно… Не совсем… Сочувствую, — свёл брови брюнет. И так, что стал до ужаса похож со своей Бёрк. Как брата его подобный расклад очень радовал, но сейчас, глядя в лицо Скорпа, осмыслив каждый озвученный им звук, и будто перешагнув то ущелье, что из-за игры вот-вот и превратилось бы в непреодолимую пропасть, в нём почему-то доминировал друг. Иначе Ал бы уже дышал огнем, рассказывая, что этому никогда не бывать. Без шуток! Вопил бы, чтобы Малфой не смел приближаться к ней и распускать свои похотливые грязные руки. То ли ещё будет! Всенепременно, но не сейчас и благодарить за такое вот нужно не иначе, чем Кэтлин. Наличие чувств к Бёрк — смягчающее обстоятельство, что занимало большую часть его мыслей и пока не позволяет Алу выйти из себя. А может и закопанное где-то в глубине его души чувство вины, ведь виноват же. Сам сунул ему Лили, а теперь и Малфоя вроде как жаль, и перед родной сестрой хоть сквозь землю. Альбус ведь тоже чуть ли не впервые начал понимать, что кто-то нравится ему так, как никакая прежде. Не влюблён, вероятно, поскольку и понятия о подобном не имеет. Да и крыша от неё не едет, но время всё расставит на места, а пока… — Расслабься, Альбус, — выдыхал Скорпиус, считывая то дичайшее напряжение, что отражалось на лице друга, — ты ведь тоже понимаешь, что между мной и твоей сестрой никогда и ничего не может быть. И на это есть целая куча причин. Начиная с тебя, а заканчивая… В общем, не бери в голову, — выпрямив спину, с каменным лицом говорил он. Горьковатого хмыкнул, потирал пальцами обе дуги над опущенными к полу глазами и был так убедителен, как никогда, поскольку не темнил и был искренним. Это было не сложно, ведь и притворяться не приходилось, а Альбус почти верил. Прищуривал глаза, но молчал. И они, конечно, поднимут эту тему, но не сегодня. Расценив беззвучие Ала как ответ, еле заметно кивнул ему в знак прощания и шагнул прочь. С игрой, вероятно, покончено, нечаянная правда уже озвучена, но дело теперь за малым — сделать всё, чтобы была рядом, но так, чтобы друг об этом ни сном и ни духом. Конечно, ведь таким вот добреньким он уже не будет. Дай Бог, чтобы не закопал живьем у хижины Хагрида — там, где Лили и коротала свой вечер, избегая общества того единственного, что разрывался между двух огней, но ради неё готов был поставить на кон очень многое — доверие Альбуса. Это всё требовало тщательных раздумий и Скорпиус, добравшись до своей комнаты, этим и занимался. Закрыв за собой дверь, медленно подошел к кровати. Взор серебристо-серых глаз так и прилип к безумно знакомой белоснежной коробке, но отдал бы очень многое, чтобы не ощущать того, что чувствовал. Да и разучиться читать хотелось не меньше. Ложась на спину, глядя на кассетный потолок и раскинув в разные стороны руки, Скорпиус сжимал в кулаке небольшой лист бумаги, где красивым косым почерком Лили Поттер было написано: «Оно великолепно, Скорпиус, но у гриффиндорской шлюхи ему совсем не место»Между двух огней
21 декабря 2018 г. в 23:35
Прошедшая почти бессонная ночь, как и следовало ожидать, давала свои плоды. Лили удавалось погружаться в короткие дозы дремоты, но каждая новая из них всегда имела один и тот же исход — девушка вздрагивала от пробуждения, а прикрывая веки и впиваясь пальчиками в подушку надеялась, что все вчерашние события ей только приснились, но они, конечно, были самой настоящей явью. Такой же, как и вся прошлая неделя.
О ней теперь хотелось забыть не меньше. Вырвать из своей головы все до последнего воспоминания, покончив со всем тем, что толком и не началось. Как-то всё это было скомкано, неопределенно, нахрапом. Не так, как у всех остальных и хотелось, чтобы воспоминания не отдавались тяготами и не терзали и без того ноющую душу.
Нечто подобное творилось и к моменту противного звона будильника, но отвратительное самочувствие, подкрепленное ещё более ужасными эмоциями, достигло своего апогея, когда Поттер, еле заставив себя натянуть школьную форму, спустилась в гостиную. Составила компанию немного раздраженной Кэтлин, утро которой началось в спальне девочек и с присутствия в ней молчаливой и сгорающей от стыда предательницы Пэрриш.
Отвлечь Лили от действительности не помогали даже бодрые речи Бёрк, и та, убедившись в бесполезности иллюзии приподнятого настроения, сменяла тактику. Решала растратить отведенное им двоим совместное время с толком, и сыпала советами, прежде чем они обе начнут следовать разному расписанию и разбредутся каждая по своим урокам. Как не крути, но оставлять лучшую подругу в таком вот состоянии душевного Апокалипсиса ей совсем не хотелось. Даже если учесть то, что Поттер как раз и надеялась на уединение. Это было очевидным.
— Лили, мы же вчера всё решили, — тихо и волнительно сказала Кэтлин, замерев в дверном проёме Большого зала. Стоя напротив подруги, темноволосая девушка аккуратно глянула поверх плеча Лили. — Просто делай вид, что ничего не произошло.
Закончив, она коротко улыбнулась, щечки порозовели и шестикурсница опустила смущенный взгляд. Последнее совершенно не сочеталась с той тревогой и сочувствием, которые только что испытывала в сторону Поттер. Понятно же, что такая реакция настигла её из-за улыбки красивого слизеринца, сидевшего за столом своего факультета и потрепавшего ладонью гриву непослушных смолянисто-черных волос. Скоро он, обретя серьезный вид, уже смотрел на часы.
— Легко сказать, — на тяжелом выдохе пробормотала Лили. Посмотрела на зажатый в ладонях учебник по Зельеварению, но могла поклясться, что впервые в жизни какая-либо книга показалась ей настолько безразличной. Потерла ладонями сонное лицо, а все её мысли, конечно, были о прочем. Хотя бы о том, что надо унести ноги. Прежде, чем здесь, будто невзначай, просеменит Ал. Думала и о том, кого не заметила среди других слизеринцев.
Хоть это и казалось сейчас невозможным, но могла поклясться, что её не покидало ощущение того, как затылок и спину прожигают знакомые до боли глаза — те, от воспоминаний о которых невольно дернулась, к которым хотелось быть ближе настолько же сильно, насколько нужно было бы держаться от них как можно дальше. По резонным причинам, но сердце уже сделало не первый за эти несколько минут переворот. Лишь от одного его образа, всплывшего в памяти.
— До сих пор в голове не укладывается, — нахмурилась Берк, проследив за взором подруги. Та теперь рассматривала гриффиндорский стол. Не сложно догадаться, что говорила не только об открывшейся правде, но и о предательстве Пэрриш. Марго, как это сейчас делает Поттер, не рискнула появиться на завтраке. Умчала из комнаты не смея взглянуть на Кэтлин. Вполне вероятно, что уже спряталась ото всех в классе по Истории Магии. Несмотря на то, что до урока ещё оставалось не менее получаса.
— Точно. Не укладывается, — коротко ответила Лили и снова почти безэмоционально. Она словно копила все последние силы на то, чтобы переварить жалостливый взор направленных на неё обсидианового цвета глаз. К тому же почти судорожно собиралась в кучу и смела питать надежды, что их с Бёрк предположение о жажде мести Малфоя ошибочно, но глупо же думать, что всё сойдет ей с рук. Так же глупо, как и мечтать, что он её когда-то выслушает. — Кэт, я… Пойду, наверное, — неуверенно сказала Поттер, оглядевшись вокруг себя чуть ли не с опаской. Боялась, вероятно, что её предчувствие появления Скорпиуса того и гляди подтвердятся, а этого в таком вот состоянии, бессилии и при измученном внешнем виде совсем не хотелось.
— Я с тобой, — отозвалась Бёрк, — хочешь? Доведу тебя до кабинета и…
— Не нужно, — благодарно и устало ответила староста, еле заметно улыбнувшись. От такой вот опеки ком в горле становился только больше.
— Уверена? — мягко спросила подруга. От отразившегося на её лице сочувствия стало только хуже. С Лили и без этой его порции было достаточно. Вдоволь хватило ещё вчерашним вечером, когда девушки, спрятавшись от нежеланных наблюдателей в комнате старосты, засидевшись до поздней ночи, обговорили всю сложившуюся ситуацию до мельчайших её подробностей.
— Да. Я пойду, Кэт. Не хочу… Ну, ты понимаешь… Пересечься с… Вдруг решит составить Алу компанию, — тут же забормотала Поттер. — Хотя в этом я сомневаюсь.
Снова выдавила из себя некое подобие улыбки, глядя на то, как подруга посматривает на наручные часики и перетаптывается с ноги на ногу.
— И ты иди, — чуток кивнула она, но почти не сомневалась, что в планах Бёрк перед уроком стоял более важный пункт — встреча с её братом. — Только смотри не опоздай, — лукавила девушка.
— У них сейчас окно в расписании, — Кэт будто предупреждала о Малфое, но и оробела. От собственной осведомленности, ведь знала расписание слизеринцев на память. К тому же не выдержала смеси упрека и некой доли недоверия, что читались в лице подруги.
— А у тебя его нету, — хмыкнула гриффиндорка, — не забудь об этом, кошечка, — подначивала Лили.
Услышав это, Кэт, как и следовало ожидать, заливалась румянцем, а Поттер, одарив однокурсницу более или менее сносной хитрой улыбкой, шагнула прочь. Раньше, чем та начнёт уламывать её позавтракать или сыпанет ещё парочкой советов и наставлений.
Обсуждать теперь было нечего. Лишь переваривать, пытаться заглушить внутренний скрежет и следовать тому, что Малфой так настоятельно рекомендовал — не попадаться ему впредь на глаза.
Успела сделать пару шагов, но четко услышала знакомый голос, зовущий её по фамилии:
— Поттер! Лили, стой! — почти запыхавшись, к ним быстро приближалась щупленькая девушка. В симпатичной семикурснице с толстой русой косой, летевшей только что по ступеням, Лили без труда узнала одну из старост Когтеврана. К тому же она уже более двух лет была девушкой её красавца Джеймса, но о предмете их будущего разговора Поттер не имела ни малейшего понятия. Утром? В понедельник? Перед уроками? Бёрк, судя по её сведенным бровям, тоже была заинтересована.
— Лиза, что?.. — недоумевала Лили, глядя на то, как взволнованная девушка перекладывает из одной руки в другую огромную стопку книг и достаёт свободной что-то из кармана школьной мантии.
— Вот… — всё ещё пыталась отдышаться когтевранка.
— И всё-таки хорошо не быть старостой, — тихо и сочувственно сказала Кэт. Скривила лицо, поочередно глядя на измученные лица двух других собеседниц. О причине такого внешнего вида лучшей подруги она знала, конечно, но задерганная семикурсница выглядела немногим лучше Поттер. Вполне вероятно, что тоже испытывала некие трудности со сном.
— И не говори, — хихикнула девушка, но всё же немного обреченно, — это тебе, Лили.
— Это от Джеймса? — удивилась она.
— Нет. Попросили передать, что Слизнорт будет проводить урок в старом классе Зельеварения, — избавляла от нужды вчитываться в содержимое протянутой записки.
— Это ещё почему? — свела брови гриффиндорка. Такое на её памяти было лишь единожды, но тогда для этого была веская причина.
— Я слышала, что в пятницу на уроке нашумели четверокурсники, сварив неправильное и мощнейшее взрывное зелье, — посмеиваясь, предположила Бёрк. — Может из-за этого?
— Может, — тихонько согласилась Лили. Она тоже слышала об этом инциденте. Даже знала, что старичок Слизнорт был от того вопиющего случая в полном замешательстве, и о том, что парочке проказников из Пуффендуя здорово досталось по заслугам: потеряв полсотни очков, они выслушивали томные воспитательные речи Мегеры и профессора Лонгботтома — главы их факультета. Ещё и отхватили по добротному наказанию. Как бы то ни было, Лили всё равно насторожилась. Не могла не задуматься, что за выходные все последствия этого действа должны были устранить. — Спасибо, Лизи, — благодарно улыбнулась, но сомнения всё равно терзали.
Сгребая кипу книг уже в обе руки, когтевранка собиралась уходить, но была остановлена настигшим её вопросом:
— А кто?.. — аккуратно спросила шестикурсница. — Кто просил передать его?
Пыталась не обращать внимания на то, что внутри ощутимо екнуло. Лишь хотела убедиться, что это не какая-то каверза Малфоя. Хотя вряд ли он бы искал её. Причин для такой глупости у Скорпиуса нет. Вполне вероятно, что он, проходя мимо, вообще сделает вид, что её не существует. Но лучше так. Это было бы для Поттер пределом желаемого.
— Мне её передала Аманда, — тут же ответила Лиза, а у слушательницы как от сердца отлегло.
— Хейвуд, — пробубнила под нос Поттер. Заметно расслабилась и дернула кончиком губ. — Хорошо, спасибо, — уже громче и вдогонку благодарила она. — Мы с ней сидим на Зельеварении за одним столом, — ответила на вопросительный взгляд Кэтлин и прочитала пару строк, написанных на клочке пергамента. — Ладно, увидимся позже, — сунув бумажку в карман, протяжно выдохнула она. Напоследок снова выдавила из себя улыбку и зашагала в нужную сторону.
— Эй, Лилс! Что бы там ни было… — кинула ей веселым голосом в спину Бёрк. Замерев, Лили только и успела подумать о странности того, что Кэт за вчерашний вечер и это утро не сказала своего излюбленного:
— …Не облажайся…
Это и заставило улыбнуться. Горьковато, но всё же искренне. Хмыкнув себе под нос. От иронии тех обстоятельств, что загнали её в безысходность.
— Постараюсь, — кинула ей через плечо Поттер, — очень постараюсь, Кэти, очень-очень, — тяжело выдохнув, почти беззвучно дополняла своё обещание девушка.
Понимала, вероятно, что больше уже некуда: предана подругой, отвергнута тем единственным, в которого осмелилась влюбиться, а от мысли, что он стал её первым мужчиной так вообще в пору было взвыть. Не от того, что это всё было ошибкой, поскольку кого-то другого вместо Скорпиуса она и представлять не посмела бы. Только он, но ведь тоже предан. Ею. И вот теперь вопрос: чем же она лучше несчастной дурочки Пэрриш? Разве что ещё наивней, ведь получила нож в спину именно от той, кто всю эту ересь и натворила.
Казалось, что всё бы отдала, чтобы вернуться назад во времени. Смогла бы рассказать ему ужасную правду до того, как случилось непоправимое. Иначе потерю его доверия на веки вечные не назовёшь. Пусть запинаясь, немея, теряя дар речи и бледнея, но признаться, что в момент того самого злосчастного заговора относилась к нему совсем иначе, нежели теперь.
Как раз об этом Лили, следуя по большой винтовой лестнице в мрачное подземелье, и раздумывала. До безумия медленно спустилась по сотне не огражденных перилами ступеней и немного поёжилась. От пустынной мрачноватой атмосферы и значительной перемены температуры. Сразу же пожалела о том, что не смекнула надеть на блузку ещё и джемпер, а впереди ещё ожидал длиннющий сдвоенный урок.
В такую морозную погоду здесь было действительно прохладно. Едва ли теплее, чем на улице. Настолько, что каждый новый выдох превращался в сгусток полупрозрачного пара, а тонкие пальчики, сжавшие учебник сильнее предыдущего, прямо на глазах становились бледно-синего цвета. Бегущая по венам кровь словно густела, но девушка, слушая в глухой тишине шум собственных шагов, свернув в нужную и ещё более темную часть коридора, пока не подозревала, что горячая алая субстанция вскоре и вовсе застынет в её жилах.
Следуя в пустующее при обыденном раскладе крыло, Поттер приблизилась к двери старого кабинета. Он перестал использоваться по своему назначению ещё до того, как Лили поступила в Хогвартс. Теперь больше напоминал складское помещение Горация Слизнорта и был востребован профессором лишь в редких и крайних случаях. Вероятно, сегодня и был один из таких вот случаев. Если верить факту в виде хранившейся в кармане записки, конечно, но кроме неё на эту вот вероятность не указывало ровным счетом ничего: ни то, как тяжело и громко скрипнули будто задубевшие от времени старые петли входной двери, открывая погруженный в кромешную темень класс, ни то, что Лили, сделав несколько аккуратных шагов внутрь, сразу же почувствовала затхлый запах сырости, что смешивался с витающей в воздухе пылью.
Всё до последнего пустующего стеклянного засаленного пузырька, коих здесь были сотни, почти кричало о том, что кабинет уже давно не видел той желтой полосы факельного света, упавшей на ледяной каменный пол под ногами Лили.
И любой другой ученик сразу бы удивился и предположил, что вышла какая-то ошибка: что Лиза или Аманда Хейвуд из Пуффендуя что-то перепутали, но только не Поттер. Уже почувствовала, как вонь сырости мешается с еле уловимым, но невероятно знакомым приятным запахом — таким, каким не так давно пахло её собственное тело — его ароматом.
Она уже поняла, что совершила опрометчивый поступок: сделала секундами ранее несколько шагов, чтобы получше рассмотреть здешний заброшенный беспорядок, но в тишине снова звучал уже узнаваемый отвратительный скрип закрывающейся двери, забирая с собой последние намеки на ничтожный спасительный свет. А заодно и надежду на свободу. Поттер понимала, что её просто так не вернуть. Стоя в гуще темени, она прикрыла веки. Вступала в неравный бой с невообразимым волнением, душила собственный страх и собрала все свои силы, чтобы решиться на начало разговора, заведенного на тихих нерешительных полутонах:
— Зачем я здесь, Скорпиус? — закончила тихий и почти испуганный вопрос мгновением ранее щелчка старого дверного замка, а произнесенное вслух имя можно было сравнить лишь с ведром ледяной воды.
Она же сама на себя его и вылила. Невольно, а теперь почти не дышала, прислушиваясь к чужим вдохам и выдохам. Их бы она узнала из сотен прочих: до невыносимости размеренные, ровные, предвкушающие. Они удостаивались лишь одного — её зависти. Очевидно же, что Малфой не чувствует и десятой доли того, от чего Поттер почти сотрясало, а она даже не смела повернуться, чтобы рассмотреть приближение силуэта. Тот, преградив ей путь, застил последние линии света, горевшие по контуру далекой арочной двери.
— Зачем?.. — переспросила ещё тише. Заставляла себя пошевелиться, но здешняя кромешная мгла угнетала ещё больше. Догадывалась, что ничего хорошего её не ожидает, и где же, черт возьми, взять в себе силы? Хотя бы не разреветься, подтверждая его слова о том, что Гриффиндор — сборище жалких котят, а не гордых львов, какими они себя видят. Вот сейчас Лили спорить бы с ним не стала, поскольку чувствовала себя тем самым маленьким и, наверное, вызывающим жалость и попавшим в ловушку котенком.
Медленно тянулась к внутреннему карману за палочкой, но молчаливый собеседник, опередив её намерения, создал прямо из воздуха парочку небольших бледно-голубых шариков.
Прожигая взглядом уже различимый в ничтожном свете затылок, провел вдоль магического предмета ладонью. Словно снял их пальцами с кончика палочки и отпустил. Легонько махнул, и те послушно поплыли в сторону. К одному из многочисленных шкафов, найдя себе место в одной из больших стеклянных банок, а опустившись вниз, медленно покачивались и не смели больше покидать её прозрачные пределы.
— Надо поговорить, — не прибегнув к помощи эмоций, сказал он. Сухо, но и на том спасибо, поскольку его язвительных и ехидных умений девушка, возможно, и не выдержала бы. — Разве ты не этого хотела? — немного усмехнувшись, он вскоре словно удивлялся. Хотя бы тому, как выглядит уже повернувшаяся к нему Поттер.
Злился, вспоминая её вчерашние попытки объясниться, но всё же что-то странное было в нём. Да и выглядел он немногим лучше собеседницы: хмурый, уставший, сонный, озадаченный и даже… как-то сбит с толку, но вряд ли же. Малфой? О, нет. Ей, конечно, почудилось. Злая шутка вопящей от безысходности души и истощенного недосыпом и потерей аппетита тела. Насмешка собственных глаз, измученных вчерашними слезами, но именно она давала Лили надежду, что он не решил убить её своим спокойствием и равнодушием.
Во всяком случае, радовало, что пока не душит её в приступе гнева и жажды мести. Лили не знала, что Скорпиус, потратив длинные ночные часы на размышления, действительно ничего подобного делать не собирался.
Она молчала. Не смела пока ничего говорить. Даже извинительные слова, что будто слиплись в горле большим, жутко мешающим комом. Вместо этого пыталась выровнять дыхание и прочесть в его чертах что-то, что должно было бы и напугать до полусмерти, но снова странно. Всё опять не так, как Поттер воображала. Страшно ей, конечно, было, но как-то иначе… По-другому…
Воображение девушки рисовало подобную встречу — ту, в которой было бы неплохой затеей открыть ему правду. Она до ужаса боялась разговора, и если бы и решилась на него, то лишь тогда, когда утихнут эмоции от пережитого. Подготовившись, а не так, что вчерашний и сегодняшний день слились в одно целое, и стало не легче, а только хуже. Поттер и представить не могла, что не она, а он будет инициатором их диалога. После того, как строго-настрого запретил ей появляться ему на глаза и прогнал?.. Отсюда и резонный вопрос, который она задала, едва шагнув в огромный, холодный и темный кабинет.
Он тоже предпочитал тишину, застыв всего в паре метров от Лили в своей любимой позе: откинув полы мантии, спрятал руки в карманы, спина прямая, подбородок вздернут, а глазами с высоты своего роста и так, что у Поттер подкашивались ноги. Пришлось медленно попятиться. И удачно, что спасительная опора в виде покрытого пыльного стола оказалась совсем рядом. Иначе бы он точно понял, насколько ей сейчас паршиво: под гнётом мыслей, от безжалостного чувства вины и осознания того, каким низким по своей сути был её поступок. А если учесть, что за прошедшие сутки и чувства никуда не делись…
И опять-таки наоборот, и это почти убивало. Она соскучилась… За такой ничтожный отрезок времени в несколько лишь дней настолько привыкла к постоянному его присутствию, что теперь он казался ей ещё нужнее, красивее, а в свете недавнего и желаннее, но вот последнее почти до безумия. До того, что больно грызла свою губу, а тело невольно дернулось ему на встречу. Словно отделялось от разума, не слушалось и хотело быть ближе к этому идеальному, словно созданному для неё одной Скорпиусу.
Каждая клетка Поттер бранила её душу, разум и характер. Эта троица лишила его вожделенного: объятий, касаний, поцелуев и такого нужного тепла Малфоя, но нельзя. На этот чудовищный вывод Поттер и потратила большую половину ночи. Чтобы невероятно нехотя, скрепя сердце, но согласиться с его словами: что не пара, что она — Поттер, а он — Малфой и между ними никогда и ничего не может быть. Хотя бы из-за несуразности сочетания этих двух фамилий, ведь былая история тоже накладывает свои отпечатки. Исключение лишь Альбус, ставший ему лучшим другом. Ему от этого тоже не сладко и не раз доставалось. Просто у Ала больше выдержки игнорировать общественное мнение и талант пропускать мимо ушей воспитательные речи родителей. К слову, Ал из шкуры вон вылез бы, чтобы разлучить их, если бы они были вместе. Так зачем тогда это всё? Если все на свете и даже сама Вселенная, кажется, против.
— Удивительно, правда?.. — тихо заговорил после невероятно затянувшейся паузы слизеринец, — на что способна обычная записка, — потупив ненадолго взор, юноша потирал ладонью острую как бритва скулу.
— Удивительно, — выдохнув, согласилась Лили, не набравшись смелости смотреть ему в лицо. Лишь украдкой. Думала теперь сразу о двух записках, погубивших её покой — вчерашнюю, перевернувшую её внутренний мир в один лишь миг, и сегодняшнюю, отнявшую ничтожные намерения забыть обо всём этом, как о страшном сне. И не видеть его больше.
— Итак, — сцепив руки в замок, Малфой медленно прошелся к соседнему столу. Принял схожую позу, но выглядел в разы уверенней, расслабленней и раскованней собеседницы. Смог даже хмыкнуть, улыбнувшись от пришедших мыслей. — Видок не очень, Поттер, — оценив её профиль, который наблюдал, констатировал он. Явно не получая от увиденного удовольствие.
— Кто бы говорил, — наполовину уверенно ответила девушка, почесывая от неловкости нос. Понимали, что им обоим паршиво, но эти вот их недомолвки… Причины-то не все озвучены: он, проигрывая схватку с гордостью, утаивал об игре, она, мучаясь от чувства вины, ещё не сказала, что всё было правдой, и что по уши влюбилась…
— Чьими стараниями? — злобно и сосредоточенно спрашивал он. Не утверждал, не обвинял, а именно спрашивал. Поттер хватило только его тона, чтобы догадаться о смысле слов, но на всякий случай выказала эмоцию недопонимания, — ну, я сомневаюсь, что это было полностью твоей идеей, — прищурился, ткнув в сторону Лили пальцем. — Ты, конечно, тоже не подарок, но чтобы настолько, — нервно хмыкнул и расплачивался за свои рассуждения укоризненным взглядом зеленых глаз. Коротким, на большее сил и наглости у неё не было, — а значит, Поттер, что в этом замешан кто-то ещё. Твои драгоценные подруги, к примеру, — предполагал, но с таким непринужденным видом, словно речь шла о чем-то посредственном.
Выглядел теперь почти игриво. Просто чудеса обаятельности и прозорливости.
— Так? — спокойно, почти весело спросил Малфой. В своём настрое очень даже лгал. От молчания гриффиндорки снизошел до правдивых чувств, поскольку посуровел прямо на глазах. И почти взбесило, как она поджимает губы, опускает своё красивое личико и перебирает ледяными пальчиками по кромке учебника. — Так?! — чуть приблизив лицо, вцепившись руками в край столешницы позади, яростно крикнул молодой человек.
Скривившись и до того громко, что Лили дернулась и крепко зажмурилась. Сжалась и выглядела так, словно на неё не кричат, а замахиваются топором.
— Так! — ретиво кинула старшекурсница. Не выдержала натиска, но совсем скоро пожалела о своей вспыльчивости и снова потупила глаза в пол перед собой. Было стыдно поднимать эту тему. Хотя это вот уже неизбежно.
— Я же говорил, что на друзей у тебя вкус паршивый, — с брезгливостью сказал он.
Но и Ал не подарок. Чего утаивать? И этот его азарт, что уже ни в какие ворота. От игры мутило ещё больше, чем от того, что натворила эта упрямая девчонка, но озвучить это было бы до жути неуместно, поскольку сжег бы последний хрупкий мост. Тем более в таком вот выигрышном положении, когда загнал её в угол и «припёр к стене». Потом. Может. Но лишь после того, как убедится и получит ответ на главный вопрос, мучавший его с того самого момента, как понял, что небезразлична ему.
— Паршивый… Частично, — согласилась Лили.
— Это как? — язвительно веселился староста, но после вопроса последовало то, чего он не предполагал, ведь она уже нарыла где-то потерявшуюся уверенность, обретая с каждым новым мигом чувство злости на…
— Спроси у своей поклонницы Пэрриш, — призналась девушка. Даже глазом не моргнула. По заслуге предательнице, а она всего-то говорит правду и щурит от ярости глаза.
— Что-о? — чуть не хохотал и видно, что совсем не ожидал, но верит. Потирает ладонью поднятые брови и начинает, вероятно, сопоставлять факты. — Сомневаюсь, что без участия Бёрк, — рассуждал Малфой, но промежду прочим. Это было не важно, — и значит, что записка тоже её рук дело? Зачем это ей?
— А ты сам не догадываешься? — скривилась лишь одного упоминания о горе-подруге, и не сомневалась, что Скорпиус всё понял.
— Ох и Пэрриш. Мерзавка ещё та, да? Сдала тебя с потрохами? — пренебрежительно и ехидно озвучил свои мысли, но Поттер обдало горячительной волной. Та была бы ещё сильней, если бы Лили знала, что Марго, уходя чуть более недели назад из его комнаты, кинула Малфою напоследок гневные заверения. О том, что он идиот и ещё пожалеет, что отверг её, а Скорпиус на это лишь рассмеялся.
Лили в свою очередь думала, что в глазах Малфоя сама ничем не лучше Маргариты. Даже хуже, поскольку подтолкнуть к этому безумию и вставлять палки в колёса — одно, а вот быть исполнительницей — другое. Только вот маленькая загвоздка — Поттер то ничего не делала!
Она не искала с ним встреч, не соблазняла, не вешалась на шею, целовалась не через силу, а лишь потакая его прихоти и желая этого… Ничего предосудительного и можно было бы сказать, что её план с треском провалился. Лили лишь регулярно становилась узницей обстоятельств, а те уже привели к своему исходу. Случайности, но как же они порой не случайны, ведь становятся в ряд и приводят к совершенно незапланированным последствиям и решениям. Например, к тому, что оба встретились сейчас взглядами и больше всего хотят вернуться во вчерашнее утро. А лучше в предшествующий ему вечер, чтобы опять вместе, вдвоём, в тишине и полумраке, и в одно целое…
— Это правда?.. Правда, что ты с ней не спал? — сорвалось у гриффиндорки. Почти бессознательно. Она не хотела этого спрашивать. Только не у него, поскольку такие щекотливые темы доводили сердце до замирания. Лили, задав этот вопрос, уже не думала о Марго. Вспоминала то, как это случилось между ними. И очевидно же, что снова закусила губу до отрезвляющей боли. Ещё и сильно зажмурилась, и тихо чертыхнулась. Обожглась глупостью своей же фразы.
— А с каких это пор ты интересуешься моей личной жизнью, Поттер?
Чего и следовало ожидать, а сказать, что больше всего хотела бы стать частью вот той самой его личной жизни ни за что не посмеет. Сама виновата. Нечего лезть к нему с такими вот вопросами, а теперь поздно — предел ехидства и гадкой насмешки Малфоя перейден. Баста.
— С тех самых.
Нашла в себе последние силы. Словно соскребла их по сусекам и выпрямила спину, гордо подняв голову. Усмехнулась. По-слизериновски ядовито. А по-другому сейчас нельзя. Иначе Скорп съест и не подавится. Ему же плевать, что Лили от его взгляда ещё хуже, чем от колких речей.
— Я знаю, что нет, — сведя бронзовые брови, но внутри всё почти сгорало от ревности. Впервые. Сильно. И не думала, что способна на такое. От мысли о его близости с какой-то другой почти затрясло.
— Зачем тогда спрашиваешь? — снова со стремлением задеть за живое.
— Хочу убедиться, — отрезала девушка.
— Еще не убедилась?
Одним коротким злым вопросом дал ей тот ответ, который бы ещё немного и заставил бы её облегченно выдохнуть, но нельзя же так выдавать себя. Он же это и обернет против неё, сделав чувства к нему Ахиллесовой пятой Лили Поттер. Опрометчиво, нет, слишком поздно для признаний. Они уже бесполезны, а она уже всё решила. Единственный вопрос в том, на какой ноте будет окончен их последний разговор и к чему они придут: будут делать вид, что способны полностью игнорировать друг друга, или будут громко или тихо ненавидеть.
И что она там думала? Сколько недель? Три? Четыре? Чтобы навсегда забыть его и выкинуть из головы. А теперь вот, аккуратно рассматривая то, как великолепен в силе своего нрава, как красив, как умен, мужественен, хитер и обаятелен… Обладатель невероятно сложного характера, но от этого и интересен ей. Время потеряло счет, и дай Бог, чтобы вообще когда-нибудь начала забывать о нем. И не закрывать глаз, ведь там всенепременно будет его облик, прилипший на внутреннюю сторону век.
— Скорпиус, я…
Ну, вот же. Почти решилась на подобие извинений, но была перебита его ехидством:
— Обидно, наверное, осознавать, что всё было бессмысленно. Да, Поттер? — злился, потом чуть не рассмеялся, а девушка будто застыла. Сколько можно, Малфой? Ведь снова прав. До ужаса же обидно: хотела отомстить за ту, что в итоге оказалась завистливой озлобленной на неё стервой. Сама же по доброте душевной и влипла. Если Лили, конечно, правильно сейчас его поняла, но если Малфой называет бесполезным нечто другое, то самое время издать писк отчаяния, поскольку в груди сжалось до невообразимости.
— А ты молодец, — лукаво улыбался, но сердце Лили, сделавшее кульбит, подсказывало, что час расплаты уже близок, — так старательно играла свою роль. Поначалу не совсем, но потом так втянулась…
Малфой актерствовал, используя всё богатство мимики: удивлялся, ехидничал, даже посмеивался, но всё же видно, что с растущей досадой и злобой. Стремительно растущей.
— …Была так убедительна. Даже жаль, что вся затея бестолку. Я ведь почти купился…
— Нет, — тихо отрицала череду уже яростных предположений замотавшая головой и испуганная Поттер, но была проигнорирована.
— …Настоящий энтузиаст своего дела. Черт, даже завидую тебе, — говорил, но как же ядовито. Травил без яда и резал без ножа, и это его разочарование ею, что читалось в блеснувших яростью глазах.
— Нет, послушай… — почти взмолилась. Снова тише, чем требовалось бы, а мужской голос между тем становился громче.
— … Мне вот интересно, что было бы дальше. Если бы я об этом не узнал. А? — заиграл скулами молодой человек. На ответ даже не надеялся. Точнее снова пропускал мимо ушей просьбу выслушать её. Делал то, от чего внутри Лили всё оборвалось — шагнул в её сторону, — когда ты собиралась рассказать мне об этом? Если вообще собиралась, — нависая над девушкой, не оставлял ей ни единого шанса на покой.
— Да… То есть не совсем так… Хотела, но… Ты не понимаешь… — пыталась объясниться Лили, глядя на то, как его ладони впиваются по разные стороны от собственного дрожащего тела, но хорошо, что не в него, а в деревянную поверхность стола. Сейчас и без того готова была сойти с ума от его присутствия, а от прикосновений было бы ещё хуже.
— Чего не понимаю? Постой. Дай-ка угадаю, — склонив на бок голову, усмехнулся Малфой.
Неподконтрольной злобы было так много, что впервые в жизни терял контроль над собственными словами. Чистая ярость сквозь притворное веселье, но ведь не только на её поступок. И на себя тоже. За то, что позволил себе что-то чувствовать. За их с Алом выходку, за то, что видит, как доводит её до мертвенной бледности, и даже за то, что не может удержаться, чтобы не сунуть нос в отнимающее рассудок волосы. Вдохнуть этот запах сладкой карамели, видеть то, как медленно вздымаются хрупкие девичьи плечи и чувствовать не своей шее раздробленный теплый выдох испуганной Лили Поттер.
— … Я надеюсь, ты выполнила задуманное. Хотя кажется мне, что даже с лихвой, — шепнул он, пропуская между пальцами один из её локонов. Вот только оцепеневшая Лили не могла видеть, как он закрывает после гневной фразы глаза и выглядит так, будто ему на блюде принесли его любимейшее лакомство. В прямом смысле, поскольку ничего за эти сутки не поменялось: её хотелось нюхать, облизать, укусить, трогать, и слышать. Пахнущую карамелью, сладкую на вкус, мягкую, шелковистую на ощупь, озвучившую тихий блаженный стон. Больше, сильней, ещё и ещё.
— Прости… — чуточку громче полнейшего молчания шепнула Лили. Зачем громче, если почти прильнула губами к его скуле? Замерла всего в сантиметре от лица, но ближе уж точно никак. Иначе коту под хвост все её решения быть от него подальше. — Пожалуйста… — просила она, растратив его полнейшее молчание и обездвиженность на то, чтобы хоть каким-то образом достучаться до уязвленной гордости Малфоя и чтобы надышаться.
Не его запахом, нет. Тем, что казался приятнее в сотни раз. Он тоже был до безумия знаком, но медленно лишал рассудка — их запах. Их двоих, пахнущих в совокупности цитрусовой горько-сладкой конфетой. Смесью слегка солодового запаха патоки, жженого сахара, фруктовой свежести, горечи корки апельсина, травы лимонника и пряностями… Так много тонов, но могла поклясться, что различала каждый. Жадно и…словно напоследок, ведь стоит покинуть пределы этой комнаты и вряд ли когда-нибудь ещё.
Мысли теперь сводились к одному — ускользнуть. Прежде, чем он снова сможет что-то сказать. Не ждать, пока к нему вернется возможность шевелиться, но не выйдет же. Об этом она поняла, как только посмела потянуться рукой к его предплечью, что застило ей путь. Та была сильно перехвачена и вернула её на место.
— Простить? За что, Поттер? — дернув её к себе, Скорпиус на расстоянии всего в несколько ничтожных сантиметров поочередно рассматривал черные зрачки девушки. Стиснув зубы и игнорируя страдальческую гримасу на милом личике, а та не иначе, чем от болезненных прикосновений, ведь даже не заметил, как сжал тонкое запястье со всей своей силы. — За то, что решила испытать на мне свой актёрский талант? Или за то, что хотела извлечь вчера утром из этого всего последнюю выгоду? — по-Малфоевски насмехался он.
Шептал, но всё равно было жутко. И очевидно же, что помимо гнева чувствовал и нечто другое. Просто судорожно хоронил в отмеченной ущербинами душе.
Несколько лет назад сказал себе, что сделает всё, чтобы больше не чувствовать подобного и совестно следовал этому убеждению. Скорпиус практически обещал себе больше никого и никогда не любить, не позволять себе таких слабостей, ведь когда-то понял, что от настоящих и искренних чувств ничего хорошего. Лишь боль и разочарование от утраты. Смекнул, что любовь или влюбленность по своей сути зависимость от кого-то, но зачем, если это всё может забрать и разрушить какой-то миг, день, или жалкий месяц, как было с Асторией.
Он больше не хотел, и так бы оно и было: все отношения ограничивалось симпатиями и плотскими утехами, но с появлением этой девчонки железобетонные правила неприступности души рухнули, словно карточный домик. А теперь это бешеное чувство уязвимости, что сводит с ума даже такого, как он.
— Хотела развлечься напоследок? — скривившись, озвучил прямо в лицо гриффиндорки уже знакомый вопрос, но до чего же злостно, пошло и гадко это сейчас звучало. Так, как никогда.
— Не говори глупостей, — приструнила его Поттер. Абсурдность его слов возвращала девушку к реальности и пробуждала гриффиндорскую смелость. Попыталась вырвать руку, но не вышло.
— Глупости — твой конек, Лили. А ещё непомерная лживость, — почти шипел Скорпиус. — Лгуньей была, лгуньей и останешься.
— Я не лгала тебе, — гневалась Поттер, — я думала, что ты мерзавец, когда… Марго… Мерлин! — обрывая мысли, выругалась Лили и нервно облизала губы, но толку от последнего не было — во рту пересохло и до жути. — Что я должна была сказать? — спокойней, но также решительно спросила девушка. — В то утро? Когда ты издевался над ней, сидя за столом. Подойти, пригрозить пальцем и сказать, чтобы перестал тащить всех подряд в свою койку? Господи, если бы я знала… — крепко зажмурившись, она протяжно и тяжело выдохнула. Опустила взгляд в пол и поджала губы. Мыслей было куча, но слов не находилось. К тому же чувствовала, как к горлу подбирается новый ком, а глаза уже пощипывало.
— О, ну конечно. Это в корне меняет дело. И поэтому ты решила взять всё в свои руки? Прослыть спасительницей и отстоять честь всех обиженных? Тогда конечно, да, нужно самостоятельно забраться ко мне в койку. Чтобы что?.. Отомстить или выставить себя жертвой, а меня в роли извратителя в глазах Альбуса? — подначивал Малфой.
Он, объятый сильнейшими эмоциями, озвучивал полнейшие глупости, а Поттер немного приоткрыла от изумления рот и теряла голос. Даже не смогла спросить слышит ли он сам то, что говорит. Слышал, но почти не соображал, ведь доминировала над всем совершенно новая, непозволительно противная и всепоглощающая доза ревности:
— А управившись со мной, решила не терять времени и взять в оборот Забини? Чтобы уже всех слизеринцев? Полный набор мерзавцев. Молодец. И снова даром времени не теряешь, — издевался он, — охо, Поттер! Ты удивляешься чему-то? — расширив глаза, высмеивал её полнейшую оторопь. Настолько обалдела, что перестала дышать, — разве ты не согласилась идти с ним на бал? Он сказал, что дала согласие, прежде чем он успел договорить. И снова молодец, но будь добра и сделай мне одолжение… — снова склонившись к её уху, юноша терял последние капельки земного терпения, и в этом сомнений у дрогнувшей Лили уже не было. — …не попадайся мне на глаза в том платье, — медленно обжигал своим дыханием её кожу. Уже чувствовала, как плывут от очередной усмешки его прижавшиеся к щеке скулы, — … не хочу видеть его на гриффиндорской шлюхе. Но если что, то не бери пример с Нотт и береги колени, когда будешь ублажать его.
И снова молчание. Глухая, давящая на головы тишина. Его короткий шаг назад и опять неистовая перепалка взглядов. Но вскоре то, чего Малфой никак не ожидал: зачесывает на затылок свои длинные яркие волосы, всё ещё справляется с шоком, гневом и обидой от полоснувших по душе слов. Её нервный, тихий шепот, проникший сквозь ладони, которыми прикрыла распахнутые губы. Взывающий к величайшему волшебнику всех времен и народов.
Взгляд на Скорпиуса подтверждал то, что предполагала ранее — он ей этого не простит никогда. Теперь понятно, что почти не в себе, ведь таким вот неподконтрольным разуму его тело ещё не было: глаза пылали, близкое дыхание стало тяжелее и чаще. Даже горячей, поскольку выдыхаемого им пара становилось больше. Два ряда белоснежных зубов почти скрежетали, но девичий голос вернул всё-таки к рассудку. Скорее та тонна разочарования и горести, что утяжеляли каждый его звук:
— Так вот кто я для тебя, Скорпиус… Гриффиндорская шлюха? — милое личико выдавало гримасу отвращения, но обоснованно же. К тому же хорошо, что так, поскольку иным вариантом стали бы слезы.
Юноша прикоснулся пальцами к уголкам сильно зажмуренных глаз и мотнул головой. Не смог заговорить, а Лили уж точно не хотела бы слушать его. После такого? Тут же пожалел, что бездумно озвучил нечто ужасное. К тому же ложь.
— Так вот, теперь ты меня слушай, — сжала челюсти Поттер, ещё и громко втянула ноздрями воздух, надеясь, вероятно, закупорить им слезные каналы. — Я не знаю, что тебе наплел твой дружок, но не только у меня здесь на друзей вкус паршивый, ведь я ему отказала до того, как он успел договорить, а всё остальное… Я поступила ужасно, и я прекрасно это понимаю, вот только надеюсь, что у тебя хватает мозгов понять, что многое с самого начала не обошлось без участия твоей любимой Риты Пэрриш. Надеялась…
Она замолчала, и он, чуть шагнув назад, ей верил. Хотя бы из-за того, что в голове прозвучал гаденький смешок Ала. Такой, каким он был после его вчерашней фразы. Обещания, что будет теперь усложнять ему задачу. Вероятно, это и была его мелкая каверза. И не поленился же подговорить на ложь Забини, чёрт проклятый. И как только можно быть таким идиотом, Скорпиус? А ведь правду говорят, что от переизбытка чувств глупеют. Мозгам ничего не остаётся. Лили же не полоумная, чтобы вот это всё… Ещё и переспать с ним только от желания отомстить за подругу. Тем более такого вот сомнительного качества. Пэрриш, мстительная зараза! Такую кашу заварила, что сомкнул бы на её шее свои ладони и жал бы так, чтобы белки в глазах утратили последний намек на все оттенки, кроме багрового.
Поджав до боли губы, он чуть не выругался. От задумчивости быстро рассматривал опущенным взглядом воздух перед собой и сильно потер лоб. Мысль об ошибочных выводах задела, конечно, его гордость, но это было абсолютно ничтожно. По сравнению с тем, что натворил. В чём обвинил и как сильно оскорбил её.
— Стой, — резко, но в разы мягче, извинительней и осознав свою огромную оплошность. Ведь нафантазировал себе такой дикости, что на голову не налазит, а всё потому, что нужна ему. Даже больше, чем думал, чем хотелось бы. Неужели так сложно понять это, Поттер?
Остановил её, преградив путь и взявшись за тоненькое запястье, но от выражения её лица сделалось дурно.
— Пусти, — максимально равнодушно сказала она. Скорпиус и представить не мог, каких усилий ей это стоило, но результат оправдывал, ведь внутри него всё словно слиплось.
— Не хочу, — признался, но ещё немного и снизошел бы до невероятности — готов был просить, чтобы не уходила. — Не могу…
— Не надо, — оборвала его девушка. Вот она-то как раз умоляла, но при помощи мимики, — не надо говорить, что ты чего-то не можешь. Ты сам говорил, чтобы я никогда не сомневалась в тебе, помнишь? — разжимала его вечно теплые, но сейчас ледяные пальцы и выпускала их из ладошки, а глаз от двух серебристо-серых точек напротив не отводила.
Скорпиус выдохнул. Тяжеловато и нервно. Перед ней был совсем не тот Малфой, которого привыкли видеть остальные. С ней он позволял себе то, чего другим никогда и ни за что не увидеть — чертовы слабости в виде правдивых эмоций и проклятые чувства. Будь они неладны. Разве он о них просил? Тем более к той, к кому больше всего и не нужно их питать. И отпустил бы Поттер легко и просто, если бы она пообещала, что с уходом заберёт и их тоже. А теперь вот оборачивает все его сильные стороны против него же.
И вместе тесно и порознь тошно, но тут уже ничего не поделаешь. А тошно было. Хотел разобраться, не поленился провернуть аферу с запиской, но своими опрометчивыми речами усугубил ещё больше, до чрезвычайности. А ещё так гордился, что всё и всегда тщательно продуманно и подконтрольно ему. Первый блин, ставший комом, а тот в свою очередь нашел себе место в его горле, ведь даже глотнуть нормально не получается.
Ну не идиот? С такими вот выводами и обвинениями. И нашел же с кем сравнить — с Нотт, которая, в отличие от Поттер, как раз и была девицей легкого поведения. А если учесть, что до него у Лили никого и никогда… Ни поцелуя, ни каких-то откровенных касаний, а о прочем и речи не может быть. Да как только посмел такое брякнуть в её сторону? В сторону его девочки. Уже почти родной, для которой стал первым, единственным — в сторону своей Лили и она, конечно, тоже влюблена в него. Иначе не отдалась бы ему! И не извинялась бы за то, что сделала ошибку, не открыв ему вовремя правды. Просто запутавшаяся сама в себе глупышка. Ещё и напуганная им до полусмерти. А ведь ещё позавчера вечером видел, как боялась их близости, слышал, как вылетало из груди её сердце. По-настоящему, а вот он как раз настоящий мерзавец и лгун. В самом начале у неё хотя бы была благородная цель отстоять честь подруги, а его мерзкая забава с игрой была бессмысленна от самых истоков. Лишь в десятки раз ничтожней. И это ни она должна испытывать чувство вины, а он.
Этим, впрочем, и занимается, но его вмиг стало так много, что тело будто не выдерживает. Всё что осталось — внять её просьбе и разжать оцепеневшую ладонь. Да и смотреть на неё так, словно пес, которого выгнали из дома. Будто кроме Лили ничего нормального и настоящего в его жизни и не останется. По сути, так и было: вечный фарс перед сокурсниками, натянутые отношения с отцом, заигравшийся Ал, которому уже в пору дать по башке, чтобы тоже стал прежним собой, а не таким, что в сентябре с этой их игрой словно с цепи сорвался. А теперь от него ни поддержки, ни правды не жди если что. Одни каверзы и подлости.
— Пообещай, что оставишь меня, пожалуйста, — ещё тише попросила Лили. Совестно следовала своему тяжелому, но рациональному решению — разойтись по своим дорогам. Лучше ведь сейчас. Иначе всё зайдет дальше, станет ещё серьезней, привыкнут так, что не оторваться, а значит, что будет ещё больнее. До безумия, вероятно, поскольку уже сейчас такое чувство, что тебя отрывают от сиамского близнеца, к которому прирос. Собравшись, Лили снова шагнула прочь, а Малфой…
Реальность ударила под дых и больно, срывая его с места.
— Нет, — мотал головой и видно, что почти приказывает. Не хочет верить. В уверенном взгляде застыла просьба о том, чтобы сказала, что это шутка. Но она не шутила, — Лили, нет, — очередное тихое отрицание, когда опять была остановлена его рукой. Тянул её к себе и наклонился, упираясь лбом в голову и прикрывая веки. Снова его глупости, ведь усугублял и без того ужасный для обоих момент.
— Пожалуйста… — тихонько, сквозь сжатые зубки. Не от злобы. Просто из последних сил глушила огромное разочарование, обиду и даже слезы.
И почти видно то, что хотела бы остаться. Так же медленно качает упертой в его лоб головой и сильно зажмуривается. Как будто ей так же невыносимо. И видел, как робко подняла руку. Вероятно, чтобы положить ладошку на ту щетину, что так рядом и всегда её успокаивала, но Лили замерла. На половине пути сжала руку в кулак, опустила и лишила их обоих всего и сразу. Одним лишь шагом, а расстояние теперь не меньше бездонной пропасти. Хоть и рядом — так, что ещё можно дотянуться. Вот только если бы не этот её взгляд, да и слова, что ещё надолго застынут в его сознании:
— Ты был прав. Между нами никогда ничего не могло быть… Обещаю, что выполню твою просьбу, но и ты… Оставь меня… — шепотом молила она и отводила взгляд, а он уже понимал, что так близко, возможно, этого невероятного изумрудного перелива больше никогда не увидит, — …оставь меня, Скорпиус. Прошу. Один раз и на веки вечные. Мы скоро всё это забудем, обещаю, будто этого всего никогда и не было…
Шепнула куда-то в пространство. Больше не сказала ничего, не смотрела и выскользнула из кабинета, а Малфой словно прирос к месту. Медленно сунув руки в карманы, запрокинул голову и сделал глубокий вдох. Думал, слушал удаляющиеся шаги и внимал каждому звуку внутреннего голоса. Он, заглушая всё остальное, говорил своё решительное, уверенное и полностью осознанное «черта с два, Лили», что обещало повлечь некие перемены и последствия.