Проигравшие

— Вот хоть бы намекнул.. Куда?.. — с нетерпением изрекла Поттер, останавливаясь рядом с Малфоем у поворота, обещающего увести парочку старшекурсников в начало коридора на первом этаже, а школьный староста аккуратно выглянул из-за каменного угла. Словно не хотел быть замеченным, но веселья в нём не поубавилось, хотя теперь уже точно больше подошло бы слово — предвкушение.       Лили шептала, конечно, повторяя его жест и не различив в каменном проходе ни намёка на чьё-либо присутствие. Тоже с улыбкой, а та не иначе, чем от его шкодливого и хитрого вида. К тому же он приложил палец к своим губам ещё после первой половины её вопроса, но услышав вторую, удостоил Лили взглядом со смесью задумчивой игривости: — Куда, Скорпи?.. — не сдавалась Поттер, — …ус… — еле видно, но дёрнувшись, тут же добавила девушка. От неловкости быстро выровнялась, хватанула ртом воздух и немного поджимала губы.       Это же надо было ляпнуть такое вот, Лили?.. И совсем нечаянно. В приливе хорошего настроения, но ты что же?.. Буквы потеряла? — Скорпи?.. — легонько дрогнул от смеха, и сразу же выпятил нижнюю губу, — а что, мне даже нравится, — весело шепнул слизеринец, оценивая то, насколько почти детская интерпретация своего же имени, произнесённого ею, пришлась по душе, но так его точно никто не называл. А он разве позволил бы?       Нащупав манжету её куртки, Малфой кивнул в нужную сторону, но пунцовые пятнышки, не сошедшие с лица гриффиндорки, как минимум забавляли, а как максимум — умиляли. Всё-таки совсем как девчушка, когда речь заходит о неловких моментах: милая, скромная, стыдливая, но этого в ближайшее время не избежать. Сама же хотела, а он, потратив на судорожное взвешивание всех «за и против» длиннющие два дня, всё-таки пошел почему-то на поводу. Но не без труда же, вероятно. Почти титанического. Чего стоило наверное снова и снова убеждать неотступного себя в том, что станет впредь ей лишь другом, а раз так, то сделает всё, чтобы быть самым лучшим. И скажи спасибо, Поттер, за это вот Малфоевскому желанию преуспевать всегда и во всём. Вполне вероятно, что таковым для неё и станет. А по-другому разве можно? Или так вот, или уж совсем никак. Она это дала понять чётко и ясно, но до чего же неумолима и своенравна, но подожди. Он же тоже не из простой породы.       Скользнув в один из пустующих в субботнее утро кабинетов, Скорпиус не переставал быть довольным, а Лили так и не удалось побороть недоумение. То стало ещё больше, когда юноша, взявшись за обе её руки чуть выше локтей, бережно, но почти заталкивал девушку в ту ложбинку слева от двери, что была глубже уровня самих дверей.       Вмиг даже предположила худшее — то, что он всё-таки решил наплевать на её правила и позволит себе нечто сродни их былого фирменного безумия. Посерьёзнела, проглотила комочек, а под нажимом рук попятилась, но была успокоена его тихими речами: — Лилс, успокойся. Ничего «ненужного», — акцентировал как раз на нужном слове своё внимание и даже потянул уголок рта, рассматривая её распахнутые глаза, — мы же договорились, а я своих обещаний никогда не нарушаю. Ты же знаешь, — прочитал, вероятно, промелькнувшую на её лице тревогу. — Не нарушаешь… Знаю… — вот хоть бы часть его сильного характера. Или актерского таланта. И какой-нибудь нож, пожалуйста. Подошёл бы и канцелярский. Плевать. Что-нибудь, чтобы выковырять из груди заходившее ходуном сердце, едва глубоко втянула через ноздри смесь их запахов. — Хорошо, — оживился Скорпиус, а смотрел почему-то на свои баснословной ценности часы. Причём перемявшись на ногах. Будто отсчитывал время. — Поттер, мне нужно, чтобы ты просто стояла и ничего не делала. До тех пор, пока не понадобишься. Справишься? — дёрнул графитовой бровью собеседник.       Взрослый? Совершеннолетний? Опытный, горячий и даже разнузданный любовник, способный довести до аффекта одной лишь остротой своего ума, тщательно продуманными речами и их возбуждающей подачей? Вы серьёзно? Да перед ней мальчишка ещё тот, а блеск в глазах цвета ртути таков, что Лили окончательно обеспокоилась. Смогла кивнуть, тут же нахмурилась, улыбнулась, а в конце череды эмоций не слабо удивлялась. Словно ушам и глазам не верила, но есть ли смысл в том, чтобы спрашивать, зачем это всё?       Никакого, поскольку Малфой совсем не тот, кто раскрывает свои козыри. Лишь тогда, когда этому благоволит самый нужный момент. — Не веришь мне? — и опять по лицу читает, рассмотрев недоверчивость. — Верю, — пожимала плечики девушка. Сама не заметила, как изобразила сомнение. — Наверное… — пробормотала, но пришедшее к ней смущение заслужило почему-то не осуждение, а его очередную мягкую полуулыбку. — Стой тут. Что бы не случилось. Договорились? Это не займёт много времени, — изнурял загадками Скорпиус, проявляя тоном речей не слабую настойчивость. — Договорились, Лилс? — Договорились, — в очередной раз кивнула староста. Хотя и улавливала действительность ещё слабее предыдущего. — Что бы не случилось…       Шагнув прочь, молодой человек остановился у преподавательского стола — напротив входной двери. Порядочно посерьёзнел, в очередной раз взглянул на циферблат. После, спрятав руки в карманы, подняв подбородок и рассматривая хлопья снега, падающие за здешними фацетными витражами, был спокоен и неотразим.       Лили так ничего и не понимала, но в потоке мыслей смекнула лишь одно — грех не воспользоваться моментом и не рассматривать его горделивый и идеальный профиль, а в дневном свете знакомое до последней крошечной мимической морщинки лицо было ещё красивее. Даже не заметила, что вот это вот занятие повлекло сразу два результата: пару минут пролетели так, словно короткий миг, а кожа на губе была искусана. Последний маленький прозрачный кусочек был укушен ровно тогда, когда в гробовой тишине послышался звук открывшейся двери.       Его сменяла череда чьих-то легких шагов, принадлежавших, вероятно, кому-то совсем небольшой комплекции, но Лили, затаив дыхание, уже увидела виновницу происходящего. Безошибочно узнала до безобразия знакомые, и до ещё большего бесящие каштановые кудри заявившейся сюда Маргариты Пэрриш. — Привет... — довольно приветливо и мягко поздоровалась девушка, с каждым уверенным шагом приближаясь к поплывшему в ответной улыбке собеседнику. Чуть недоумевала, наверное, но явно не так, как Лили. К тому же навряд ли ощущала горячий гневный поток. Сродни тому, что клубился в рыжеволосой девушке и прокатился по каждой клеточке её тела. — Суббота, утро, твоя записка… Что за тайные встречи, Малфой? Что я здесь делаю?       Ну не гадость? Ведь говорит так, словно заигрывает. Причём напропалую, а Поттер даже сквозь ненавистный затылок видит, как та стреляет в него глазками. Может и слюни вовсе скоро пустит. Не исключено, ведь настолько приблизилась, что забравшись с ногами на близкий… Очень близкий стол, Пэрриш!... Даже не заметила, что справа от неё в нескольких метрах Лили скрипнула зубами и сжала ладошки в кулачки. — Могла бы и не приходить, но всё-таки пришла. А я помешал твоим планам? Ого… Ну до чего же он всё-таки… Мерзавец! И медленно склонился, упираясь ладонями по разные стороны её ног, такие соблазняющие намёки, бархатный голос, а глазами… — Нет, не помешал, — призналась девушка. Явно не ожидала такого поворота, но была довольна происходящим и очень — его мимика и приближение лишали неких подтекстов. Хотя и пыталась изображать недотрогу: немного отклонившись от красивого старшекурсника, она переместила ладошки по столешнице. Нашла им место чуть выше его рук и недоверчиво прищурила глазки, но ведь как по-змеиному выгнулась. И эта гаденькая улыбка, Марго! Будто ликующая и предвкушающая что-то взрослое, развратное — то, чего бы тебе так сильно с ним хотелось. Она же выдаёт твою распутную сущность с потрошками, милочка, и выглядишь так, что того и гляди забьёшься в абстинентном синдроме — в ломке от твоего личного наркотика — Малфоя. Но он же не твой, а вот это самое определение абстиненции наилучшим образом описывает как раз состояние Поттер, ведь добровольно же и по собственной воле отказалась, подавив в себе запредельную нужду и влечение, а теперь тело ломает от фантомной боли и кидает в жар... Просто клиника… — Тогда к чему столько вопросов, Рита? — говоря тише, слизав кончиком языка со своих губ её имя, он завлекал в свои сети, а там, как известно, запуталась и сгинула далеко не одна рыбка. Золотая, что от этой картины хлопала ресницами, вжавшись в стену в конце класса, тоже не исключение. — Теряем время, а у меня есть предложение довести до ума начатое и провести его с большей пользой.  — Да ну. И какой же? — наигранно оробела шатенка, а сложив губки, немного надула их. — Может тогда не будешь его терять и пойдёшь к своей Поттер? — Словно обиженно, упрекая и так, что упомянутая Поттер еле сдержалась, чтобы не плюнуть той фразой, что оскорбила бы скудный актёрский талант бывшей подруги. И подумать не могла, что эта когда-то робкая персона такая вот штучка. Даже попыталась отодвинуть его от себя ладонью, но до чего же ты, Марго, слабачка. Даже стыдно, что пополнила собой ряды гриффиндорок, ведь силы воли-то ниже фарватера и так, что уже не отталкивала от себя улыбчивого Скорпиуса, а перебирала пальчиками шнурки от капюшона его кофты. — Мы с ней просто друзья, — ответил он. И не солгал, но Лили от этой честности, достигшей и без прочего вездесущих ушей Пэрриш, аж взвинтило. Друзьям-то вроде не полагается доводить до нервного припадка. Ещё и таким изощрённым образом, заставив видеть то, чего больше всего не хочется. — Да, ладно, — хихикнула старшекурсница, —серьёзно? Хорошие друзья? И дружите настолько близко, что даже организмами? — позволяла говорить то, от чего ничуть не краснела. Это за неё делала Лили, ведь говорила Марго, а стыдно за эту носатую пошлячку было почему-то Поттер. — И что же изменилось? Не понравилось? Или сломал зубы о пояс целомудрия святоши?  — Не сошлись… организмами, — фривольно и пикантно шепнул улыбнувшийся её остроумию старшекурсник. И всё так, будто ему весело, и продвинулся своими ладонями по глади стола выше, а это позволило склониться над ней ещё сильнее. Почти нависнуть, смотреть в глаза и опять облизать свои губы. Да так, что и она тоже это вот неосознанно повторяет.       Мышеловка, вероятно, захлопнулась, и мерзкая серая завистливая мышка уже попалась. Конечно да, так как эта его обаятельная, обезоруживающая и хитренькая ухмылка, пропитанная голодом ожидания… От которой при обычной расстановке спирало дух, но у той, которая переваривала это вот кино. Так было всегда, а сейчас вот с точностью, да наоборот, ведь вместо этой мерзавки должна была быть ОНА! Так же бегло рассматривать его изумительное и невероятно близкое лицо, закусывать нижнюю губу, чтобы хоть как-то отсрочить вожделенный поцелуй, и приблизиться к его губам так, что уже почувствовала бы около трёх его тёплых выдохов, но каждый новый из них был бы для неё на вес… – И что?..Что это значит, Малфой? — хорошо, что кокетка Марго, спрашивая об очередной порции его приближения посредством вопросительного кивка, почти шептала. Ведь только желание услышать каждый звук этого бредового диалога смогло отвлечь бедную Лили, что уже не находила себе места, и сразу от всего на свете: от громкого вопящего в голове: «Размечталась тут о его губах! Друзья! Твоя же идея? Забыла?»; от желания вылететь отсюда пулей, а третьим стало наваждение проскакать вперёд и впиться в коротюсенькие редкие кучери — патлы той ещё сволоты. Вот оно-то покаместь побеждало. До тех пор, пока тело не остановилось от голоса Скорпиуса, что звучал внутри головы. Снова и снова повторял недавнее: что бы не случилось… Что бы не случилось… — Это всё значит, что ты здесь не просто так, Марго, — ещё заманчивей, ещё тише, ещё ближе и так, что уже тянется к её шее бледной ладонью, а Лили в какой-то момент даже зажмурилась. Досчитала до трёх, а когда открыла глаза, то уже видела, как пальцы искусителя пробираются в каштановую копну, а её хозяйка из последних сил справляется с весом век. — Ну и зачем? Ради чего я сюда пришла, Малфой? — уже почти не разобрать слов, а голосовые связки застывшей в сторонке молчуньи словно никогда и не знали о существовании звуков. Приходится беззвучно вдохнуть огромнейшую дозу кислорода. Может так не захочется убить их? — Ради извинительных слов, — дёрнув уголком губ, ответил наследник великих Малфоев, а Марго тут же просияла. — Серьёзно? Вот так бы сразу… Правда? — флиртовала собеседница, подняв по его рукам касания и заточив его напряженные предплечья. Разве что не пускалась в пляс и не трясла от навалившегося счастья и сбывшейся мечты маракасами.       Идеально, Скорпи! Браво! А Лили… Она заслужила, наверное. Всю душу же тебе вымотала своим упрямством, но чтобы так. Невероятно расчётливый, гений, молодец, ведь лучшей мести гонористой бывшей должнице, умеющей доводить до белого каления и сдержанного его, и придумать было бы сложно. Просто вершина помпезности: ковырять самую болевшую отметину, заставить умирать от удушья… Ещё и под звуки вашего поцелуя, что с секунды на секунду превратится из прелюдии в правду. Горячую, обжигающую, горькую, но что это вообще за ересь?       Это всё, что казалось явью. О чём могла думать, но, натянувшись, словно струна, скоро меняла своё мнение. Стремительно. Едва Малфой, смакуя паузу, пленил в руке короткие волосы и потянул за них. В знакомом для Лили жесте привычной ей страстью ничуть не пахло. Скорее яростью, и всё в нём говорило теперь то же самое: распахнутые губы не прикрылись, но обнажали крепко стиснутые зубы, взор стал другим — раскалённым, пугающим, почти хищным; белокожая шея выдавала напряжение, скулы остры, словно лезвия, но всё лишь цветочки. Самым ужасающим были его слова. Приказной тон, словно ненавидящий всеми нотами голос — баритон, дрогнувший от чистейшей, тщательно отобранной, вознесённой в сотую степень злобы. — Ради извинительных слов, Пэрриш. Вот только маленькая поправочка, — практически шипел, склонившись к побледневшей отличнице довольно легкого поведения. Та, скривившись, предприняла попытку разжать его ладонь. Довольно безуспешную, а после стало только хуже, — ты не услышишь их. Ты будешь их говорить.       Вся эта сменившаяся пьеса испугала в какой-то миг даже Лили, но говорил же, что и горло перегрызёт. Поттер, ощутившей за несколько минут весь спектр человеческих эмоций, только и осталось, что наблюдать то, как тянет бывшую подругу за волосы. Как ссаживает со стола, поворачивает в её сторону, а горе-любовницу, кажется, присутствие Лили напугало ещё больше, чем перспектива облысеть. — Тщательно подбирай слова и чирикай по делу, птичка… — проявив милость, Малфой разжал руку, но тут же подтолкнул оцепеневшую девушку в нужную сторону. Не сильно, но если учесть, что ноги после такого шока не слушаются, то Марго могла гордиться собой хоть бы из-за того, что не утратила способность худо-бедно стоять. — О, Боже.. Я... Прости… прости меня, Лили, — почти пропищала она. Даже стала до ужаса похожа на себя прежнюю — наивную и добрую глупышку, — …пожалуйста, — шумно втянула в себя содержимое носа, покосившись через плечо на личного палача. — Я не хотела… Не думала, что… — Нет, Марго, ты хотела и думала, — спокойно ответила непреклонная Лили. Почти с каменным выражением личика, — думала долго, годами вынашивала и растила в себе ненависть ко мне и Кэт… — Не правда… — скривив лицо от своей же трусливой лжи, она будто умоляла о чём-то. С виду искренне, но кто её лицемерку знает? Поттер уже ничему не верила, а этот спектакль стал последней каплей, ведь Пэрриш прекрасно знает же, что он ей дорог. Об этом Лили сказала ей ещё в библиотеке, но ей, конечно, плевать на всё, кроме личных мотивов. Настолько сбрендила, что купилась на выходку Скорпиуса. — Знаешь, а мы ведь действительно с тобой дружили, — горьковато сказала Поттер. Даже свела бронзовые брови, и до чего же жалко дуреху. Поглощенную слепой верой в то, что окрутит Малфоя, затащив его в кровать. Предавшую на ровном месте, сдавшую Мегере, но это лишь верхушка. Наверняка, есть и под водой доля айсберга, а подводная часть обычно в разы больше, но о ней Лили знать не хотела. И без того кошки скребут на душе, поскольку Поттер вот слишком добрая. И всегда будет такой. — Я не знаю, Марго, что ты ещё делала на протяжении этих лет. Могу лишь догадываться, что исчезновение работы Бёрк по Заклинаниям на СОВ и испорченное шкурой саламандры Взрывное зелье, которым мы с ней чуть не сожгли себе по половине лица — твоих рук дело…       Пэрриш прямо на глазах обретала карминовый цвет лица, и явно сгорала со стыда. И это, вероятно, было единственным, о чём не могла лгать. Как бы не хотела, но тело её предало: цветом, дрожью, подступающими слезами и даже голос не слушался. К слову, примерно противоположный эффект настигал слизеринца: он побледнел и не иначе, чем от желания не сдерживать мести. Словно его кровь стала холоднее взгляда, но Пэрриш прямо спасала данная ему самим Всевышним рациональность и сдержанность. — С ума сойти, — Лили не верила глазам. Опять, а засевший в голове стереотип робкой подруги сломался окончательно. — Мы такого не заслужили, — болезненно прошептала Лили. Поджимала губы, но скорее от разочарования и жалости, а Марго так и не смогла побороть слёзы. Поняла, насколько за все эти годы накосячила. Начинала давно и с малого, но по мере взросления не преминула переходить грани. — Зависть тебя жутко изуродовала. Она лишила тебя того, что было настоящим и бескорыстным — дружбы и доверия. Моего и Бёрк, — размеренно твердила в доску спокойная Поттер. Теперь точно ставила в её существовании для себя жирную точку, а худшим наказанием оставляла сказанные правдивые слова — те, что ещё долго будут тревожить сознание темноволосой гриффиндорки, но с этим вот ничего уже не сделать. — Я больше никогда… Прости, — не обронив звуков. Поджав до боли губы и зажмурившись от того, как обжигает горячая слеза. Вслед отвернувшейся Лили, покидающей этот кабинет, а староста даже не обернулась. Теперь, конечно, Маргарита уже точно осознала, каким чудовищем стала, но проку в этом мало — одна, а кроме этих вот двух хохотушек, искренних и веселых девчонок никого в школе и нету. Не нужна никому так, как нужна была им…а она половину отведённого им вместе времени их тихонько, но жестоко предавала… — Ещё одна выходка… Косой взгляд, словечко, даже тоненький писк рядом с ними, и тебе несдобровать. Скажи Поттер спасибо. Слишком много в ней альтруизма и гриффиндорской отходчивости. Мягкая и пушистая, как котёнок, — хмыкнув от удовольствия, он говорил над ухом. Дёрнулась, ведь и забыла о Малфое. Заставил вздрогнуть одновременно до жути страшный и довольный голос. — Это ещё Ал не знает… А он далеко не четырёхлапый пушистик, змеёныш ещё тот, когда надо. Он бы за сестру и Бёрк с тебя бы шкуру спустил. И если что, то спустит. Честно говоря, даже я его боюсь, когда он в гневе. Можешь себе представить, насколько он ужасен? Не я, Пэрриш, Поттер. Я рядом с ним не злее пасхального кролика, когда речь заходит о Лили. У Ала пунктик на семейных заморочках, и за сестру… У него нет тормозов… А она вот непозволительно добрая, но мы над этим, пожалуй, поработаем, — говоря это словно шутя, мечтательно и умиляясь. Скорпиус хмыкнул, усмехнувшись и проследив за стеклянным взором девушки. — А вот я бы тебя на верёвки пустил. Так что можешь благодарить её. Теперь тише воды и ниже травы, — заканчивал почти нараспев, смакуя и не иначе.       Всё смотрела на ту дверь, куда ушла не слышавшая этого Лили. И лучше бы как всегда: воспитывала её, проявляя Поттеровскую настойчивость, но уже никогда больше и звука от неё в свою сторону не услышит. Да и от него тоже. И после такого вот теперь на дно и не высовываться. Иначе и правда на верёвки пустит. В этом сомнений нет. — Хорошего денёчка, Пэрриш. И будь впредь умницей, — замерев у выхода, позволил себе игривый взгляд, даже подмигнул, — и поменяй наконец-то духи… Жуткий запах, — немного поморщил своё идеальное лицо Малфой, говоря через плечо и так непринуждённо, как только мог, — особенно тогда, когда смешиваются с твоим страхом.       Блаженно улыбнувшись, прикрыл веки, втянув через крылья носа уже запечатлённый в памяти образ окостеневшей её, и таком испуганном внешнем виде. Прикрыл за собой двери, оставив собеседницу на съедение одиночеству и тонны мыслей. Направился туда, где уже ждала напряженная, сведшая бровки Лили. — Да ладно тебе, Лилс…– приблизившись, улыбчивый и довольный слизеринец повторял свой утренний жест, закидывая на плечи девушки руку и шагнув с ней прочь. Видел, что той от недавнего не так весело, как ему, но даже и не думал, что отчасти не из-за Пэрриш, а из-за того внутреннего сражения чувств, что посмела ощутить. Только ему, конечно, этого озвучивать никак нельзя. — Она сама виновата. Дрянь ведь редкая. Даже руки помыть после неё хочется. Теперь уж точно задумается… Но до чего же всё-таки противный запах, — интенсивно почёсывая ладонью сморщенный нос, юноша всё ещё улыбался, а Лили не могла с ним не согласиться. Во всех его словах, подстроенной встрече, что понесёт за собой плоды, и даже в последнем. От этого окончательно расслабилась и тихонько хихикнула. — А мы с Кэт ей говорили, чтобы сменила духи, — ответила Лили. — Вонючие, — в один голос сказали они, переглянулись и обменялись очередными улыбками. Ещё веселей стало и от его следующего жеста: Малфой, притянув её голову к носу той рукой, что лежала доселе на плечиках, громко и на всю грудь вдохнул запах ярких, сплетённых в причёску волос. Надеялся, вероятно, перебить дух Пэрриш приятными и знакомыми нотами карамели, а по блаженному выражению лица, увидь его Лили, стало бы понятно, что задумка удалась.       Покинули школу в невероятно приподнятом настроении. Тягостные эмоции некого сочувствия, испытуемые Поттер, утихали. Их, как и обещал Малфой, сменили более оптимистичные. И никакого укола совести, когда большую половину дороги до волшебной заснеженной деревушки открыто шутя и наперебой поносили скверный нрав наивной дурочки. Даже выходка Скорпиуса с обольщением казалась теперь той ещё гениальной затеей, поскольку убил же нескольких зайцев одновременно: отомстил за Лили, заставил Марго попросить прощения, чего она делать никак не собиралась, и дал дурочке понять, что с вот такой мерзавкой он бы никогда и ни за что. — Я же обещал, что будет забавно, — подытожил Скорпиус, шагнув на окраину волшебного, объятого предпраздничной атмосферой Хогсмида, который в такую погоду был похож на заточённый в стеклянном снежном шарике городок. Почти незаметно поёжился от ветра, сощурился от летящих в лицо хлопьев, и не спасал даже натянутый на светловолосую голову серый капюшон. — Ещё как, — согласилась девушка. Доставала из кармана сложенный листочек бумаги, но он был нагло выдернут из тоненьких, почти замёрзших пальчиков. — Эй, — возмутилась такой вот вседозволенности Лили, глядя на то, как молодой человек сосредоточенно и бегло вчитывается в содержание строк. Что-то тихонько угукнув себе под нос, Малфой ничуть не озадачился. — С чего начнём? — спрашивала Поттер. Почти весело и нетерпеливо, а в этом, вероятно, была виновата перспектива пробыть рядом с ним хоть бы парочку часиков. — С основного, — уклонялся от ответа. Заглянув в личико Поттер, он, кажется, уже что-то придумал, а что именно, догадаться не сложно. Особенно после его уверенного и более громкого зова, прозвучавшего в самом краю мощеной дороги: — Парт! — прикрикнув, Скорпиус огляделся, но через миг оба спутника наблюдали, как поёжился от зимнего холода щупленький носитель невозмутимости — поприветствовавший волшебников и поклонившийся к белоснежному покрову эльф семейства Малфоев. — Вот это, — протянув ему список заданий, Скорпиус едва не улыбался уголком губ. То ли от своей очередной затеи, то ли о вопросительного взора Лили, а может и вовсе выказывал эльфу своё радушие. Не разобрать и кто этого Малфоя знает, но скорее всё это вместе взятое. — Справишься? — Непременно, сэр, — слова хозяина, их подача и возможность услужить явно обрадовали представителя «чистых». И настолько, что он даже не взглянул на вверенный ему список, дав своё согласие. — Хорошо, Парт. Мы были бы очень признательны, — проследил за широкими глазами домовика, рассматривающего Лили с неподдельным интересом. Но ясно же почему, а ей понятно лишь наполовину. Она же не может оказаться на месте домовика, чувствуя то, что ощутил Парт, появившись в заснеженном пейзаже, а внутреннего хаоса и двойственности, тщательно скрытых за приподнятым настроением, у хозяина предостаточно. — Справишься и свободен.       Поклонившись, домовик сжал длинными пальцами кусочек пергамента и превратился в размытое пятно, что вскоре преобразовалось в пустоту. Хлопок затерялся в шуме ветра и образовывалась немного неловкая пауза, но кому, как не Малфою с ней справиться. Ещё и так легко, а вот Лили, вспоминая последнюю встречу с Партом и предшествующие ей моменты, закусила изнутри щёку. К тому же мучил ещё один вопрос: — И что же мы?.. А нам что теперь делать? — выдавливала улыбку, а недопонимание пришло само. Теперь лишились вроде как последнего логического повода побыть сегодня рядом, но кое-кто с её мнением не считался: — А нам, Поттер, предстоит укреплять дружеские узы. И я намерен прокладывать путь к ним через твой желудок, а то скоро тебя ветром начнёт сдувать, — шутя, но осуждал её истощенный внешний вид, осмотрев Лили со шнурков ботинок до верхушки шапки. И снова прав, и за эти дни действительно и кусок в горло не лез. Ему тоже, но в Лили всё же заметней, а пробуждение аппетита, которого давно не хватало, уместно и очень. — Пойдём, — потянул гриффиндорку за рукав куртки и не иначе, чем в «Три метлы» — самое приличное здешнее заведение, где удачно сочеталась вкусная кухня, хорошее обслуживание, общая атмосфера и наличие всегда чистой посуды, а с последним вот у доброй половины пабов были постоянные проблемы. Причём большие — сродни задачи найти свободный стол в до отказа забитом полутёмном и шумном зале.       Это им всё же удалось. Забравшись почти в самый угол, даже не заметили исчезновение парочки вкуснейших блюд, двух порций пирога с патокой и двух часов, подкреплённых вкусными напитками и оживлённой беседой. Рассказами, историями и даже упоминанием от том, какими были их посиделки в подобного рода заведении, но в Косом переулке. — Половина придурка, Лили. Это были твои слова, — с весёлой укоризной озвучил Малфой, потянув из прозрачного стакана янтарно-золотистую жидкость с еле уловимым медовым привкусом. Указывал на смутившуюся девушку пальцем, поднял брови, а Лили только и оставалось, что окончательно зардеться. И таковым она его совсем не считает, конечно, а всё недавнее прошлое кажется теперь до смешного глупым. — А не ты ли доказывал мне, что я — идиотка? — прищуривала глазки она. Обвиняла и как же задиристо, раззадорив его до тихого смешка. — Было дело, но в своё оправдание скажу, что тебя ещё нужно уметь выдерживать. Характер же… невыносимый… — преклонившись над разделяющим их столом, смело поддразнивал он. — И ведь так доказывал, что сама чуть не поверила, — отговаривалась смеющаяся девушка. Имела неосторожность сосредоточиться на том взгляде, что напротив, и отводила взор. Иллюзия того, что интересны здешние шумные и наполовину хмельные завсегдатаи, а на самом деле просто неловко. И прав был, говоря, что идиотка, поскольку человек в своём уме до глупости дружить с предметом своего обожания точно не снизойдёт, а он ещё смотрит. Словно раздевает её и до самой души — так, что в какой-то миг дрогнули руки: уже серьёзней, думает о чём-то своём, но до чего же громко, Малфой. И так и хочется взмолиться, чтобы перестал. Не помогает и чашка с остатками чая, в которой спрятала лицо, но немного легче от его слов. О том, что пора, вероятно, идти уже, а на повестке дня… — «Сладкое королевство», — читая знакомую всем и каждому вывеску, Малфой остановился у череды заснеженных ступеней. Кивнул на забитый всевозможными вкусностями и сладостями магазин, а Лили даже немного удивилась. Сомневалась и очень, что Малфой сластёна, и в свои года уже предпочитал шоколадным лягушкам крепкие напитки. Преследуемая цель была очевидна, а улыбка, озарившая его черты, была разгадана. Все смыслы, поскольку идти сюда они могли лишь за одним — тем, что когда-то было устойчивым ягодным привкусом их поцелуев, но как же тебе это удаётся, Малфой? Такое вот расслабленное, игривое и действительно дружеское поведение, а внутри неё повернулось ещё тогда, когда сказал о перспективе поесть. Лили сразу вспомнила сказанное им на мосту предложение спрятаться в пабе на окраине, а теперь ещё и это вот, но самое же время брать с него пример.       Перетерпишь, Лили, привыкнешь и к такому. Забудешь, конечно, а сложно вот только сегодня… Только в первый раз… Черт! Ещё и первый раз… И снова мысли только к одному — нему. Будь же эта незатейливая семантика проклята, а устоявшееся словосочетание теперь всегда будет нести один лишь подтекст — Малфой. Первый поцелуй, первая влюблённость, первый опыт и тут уже без этой фамилии никуда. Как бы не старалась, но прошлое изменить не под силу и сильнейшему волшебнику. Хотя чего лукавить? Даже если и могла, то не стала бы, поскольку сейчас вот вроде всё хорошо и очень. Лучшего и не придумать: рядом, весёлые, почти беззаботные, а его игривое затяжное «ну, привет», сказанное кокетливой и очень симпатичной молоденькой продавщице, что топчется на месте уже пару минут к ряду и не сводит с него глазок с тех пор, как переступил порог, почти не раздражает.       Нет, конечно. Оно прямо вот выбешивает, а ещё то, как игриво поползла вверх его бровь, когда облокотился на прилавок. Обмяк в вальяжной позе, блеснув до этого прекрасным телосложением, разжевывая только что приобретённую любимую сладость и пользуясь, наверное, моментом отсутствия отвлёкшейся Лили, но она-то всё видела. И слышал звонкий довольный голосок, ответивший ему взаимностью. Козырей нет и возразить на такое нечего. Да и прав никаких, а всё, что можно — хмыкнуть, подойти с непринуждённым видом, одарить девушку многозначительным взглядом и рассматривать платиновый затылок смазливого покорителя девичьих сердец. — Смотри аккуратней, Скорпи, — склонившись к его уху, пресекала его Лили. Двусмысленно, а это веселило обоих. Ещё и как, — со сладеньким, — её улыбка и снова очевидный намёк на его выходку, поскольку уже кивнула на прикрепленную к девичьей груди бирку с именем, где прочла вызвавшее оскомину «Кэнди», щечки которой начинали розоветь. Та подумала, наверное, что посягнула на чужое. Ещё бы, ведь такой красавчик, что всенепременно чей-то. — А то и попрыщит... от перебора сахара.       Довольная собой Поттер легонько защипнула между пальчиками край его куртки, а прочее вроде бреда ревности заталкивала в подкорки мозга. И вправду весело.       Направлялась к выходу, но даже не сомневалась в том, что своим остроумием довела его до беззвучного ликования. Ещё какого, а с его созревшим ответом на это стало бы веселее, вот только не успел. Был перебит на вдохе так не вовремя семенящим мимо здания напротив когтевранцем. Тот, завидев вышедшую из магазина девушку, замер. Малфою только и осталось, что сделать то же самое, но аж на верхней ступени. И всё вроде чистого совпадения — так, словно Поттер пришла в деревушку без его сопровождения. — Привет, — мило улыбнувшись, поздоровался с девушкой статный старшекурсник.       Джереми Стреттон младший и собственной персоной. Познакомились ещё давно. Чисто случайно разговорились в библиотечном полумраке, но Поттер не сомневалась, что нравилась ему с тех же самых далёких дней. Он этого особо не скрывал ещё пару лет назад, но с тех пор довольствовался лишь редкими встречами и разговорами. Жгучий брюнет, тот ещё симпатяга и обаяшка, каких мало, а ко всему прочему прославлен тем, что переборчив по части девушек, предпочитая полное отсутствие отношений сомнительным. К прочему великолепно играет в квиддич. Ещё бы, а иначе и не был бы капитаном. Плыл в улыбке, но и будто нервничал. Даже не заметил, как ухмыльнувшийся однокурсник позади держит ухо востро, складывает руки в замок на груди и смотрит куда-то в конец улицы. Опираясь на один из металлических поручней, Скорпиус словно выглядывал кого-то. На деле ловил каждое слово, а поглощенный мыслями и присутствием Лили семикурсник его и не заметил. К тому же Джереми, как и многие школьные жители, знал о качестве Поттеровско-Малфоевских отношений. И если что, то всё равно подумать не смог бы, что они пришли сюда вместе, будучи не сведущ даже в том, что эта парочка повязана общим долгом старост. Как минимум. — Привет, — и не знала о предмете будущей беседы, но если угадывала, то тот выбрал чудовищно неподходящий момент. — Совсем пропадала последнее время где-то, — озвучил очевидное, доводя Лили до крайней высокой степени смущения одной лишь широкой улыбкой и приятным голосом, но высшая настигла со следующим отрезком его фразы: — Давно хотел спросить тебя… Тебя уже пригласили? Ну, на бал? — чуть сбивался, но в целом держался великолепно, но вот Лили. Была бы, вероятно, настолько же уверена, если бы не тот, кто за спиной — Малфой, что усмехнулся, рассматривая собственные кроссовки. — Могли бы пойти… Вместе. Я бы очень хотел, — поочерёдно глядя в распахнутые глаза приоткрывшей губы Лили, юноше только и оставалось, что выжидать её ответа, но он пришел раньше слов. С её извинительной гримасой. Еле различимой пока, но всё же. —  Джереми, я ещё не знаю… В том смысле, что это для нас и балом-то не будет. Для всех старост. Будем как церберы в услужении Аида, — шутливо ответила гриффиндорка, дабы развеять хоть часть витавшего вокруг напряжения. Как можно мягче, ведь обижать его и в мыслях не было, — в этом году Мегера и выдохнуть не даст. Ты же её знаешь… — Да, точно, — повеселев от удачного сравнения, молодому человеку больше ничего не осталось, чем согласиться с её словами. — Не хотелось бы портить тебе вечер… Мне правда жаль, — откровенничала Лили. — И мне… жаль, — смирился с вердиктом, немного улыбнулся, кивнул и попрощался, скрывая свою досаду. Догоняя отдалившихся друзей, Джереми ещё раз обернулся, чтобы улыбнуться розовощёкой Лили, смотрящей ему вслед. — Ты лгунишка, Поттер, — даже не заметила, как приблизился. Лишь дрогнула и разобрала в прозвучавшем над ухом шепоте веселье и довольство, — могла бы не морочить парню голову и сказать, что просто не хочешь, поскольку он тебе просто не нравится. — Между прочим, один из немногих нормальных ребят, которых я знаю, — ретиво ответила она, смерив близкую физиономию осуждающим взглядом. — Ещё и очень симпатичный, — обронила язвинку Лили. — Да? И что же тогда не согласилась? — выпрямившись, пряча ладони в карманы куртки, Скорпиус ничуть не стеснялся: улыбнулся и говорил громче.       Ой, ну какой же ты всё-таки Малфой, Скорпи. До мозга костей. Будто ничего дальше своего вздёрнутого к небу носа не видишь. Конечно, видит: смакует и не иначе. Ту победу, что сама вот приплыла в его цепкие руки. — Значит, идём вместе? — не откладывая в дальний ящик то, что и без прочего до смешного очевидно. Иначе Лили бы не оробела, но как бы не так, а её фраза настолько отличается от ожидаемой, несущей смысл о согласии, что прошедшему вслед за девушкой пару метров юноше пришлось замереть: — Сомневаюсь, — со странной помесью нот протеста и еле читаемой примесью прочего. Странная, и снова сама себе на уме. — Это ещё почему? — почти недоумевал. — Сама же сказала, что это и балом для нас не будет. И чистая правда. Я прямо предвкушаю безумие старой карги, — размышлял молодой человек, — у нас нет выбора, Поттер. Пойдём вместе. Как друзья, конечно, — шагнув ещё ближе, но как же умело давит на нужные рычаги, а под напором такого вот взгляда и нужных, тщательно отобранных слов и места мало. К тому же если вбил что-то в голову, то и не отцепится. И не устоять. — Всё равно будем весь вечер пажами Мегеры, но если тебе очень повезёт, то я всё-таки соглашусь на один танец. — Ого-о,— протянула улыбчивая Лили. Словно вне себя от счастья, но специально же, — с ума сойти! Танец с самим Скорпиусом Малфоем... Совсем меня не жалеешь. А что, если прямо здесь загремлю от счастья в обморок? Ну, даёшь, — зацокала Лили и насмешила его своей иронией и восторженной мимикой. — Вот и я о том же, — посмеивался он. Вероятно, её эмоции и приправа к словам, коей была язвительная остринка, ему понравились. — Знаешь, я подумаю, — прищурившись, девушка мотнула головой. Чуть не закатывала глаза, шагнув всё-таки с места.  — Думай, Поттер, думай. Вот только не могла бы ты думать, шагая в нужную сторону? — обогнал кучку шумных третьекурсников, отделивших его от собеседницы, а озорные глаза волшебника рассматривали череду здешних вывесок. Дожидаясь от девушки пояснений, догнал, повторяя так полюбившийся ему за сегодня жест, но едва Лили почувствовала половину веса его руки, как оба были остановлены бодрыми речами какого-то упитанного и приветливого с виду мужчины: — Молодые люди! — тут же спохватился он, как только попрощался с вышедшей из его лавочки парой. Останавливал новых избранников жестом приподнятой руки и улыбкой, — молодые люди, фотография … — пробравшись по груде снега, толстенький, неуклюжий и забавный мужчина даже запыхался, — лучшая память. Одна минута и всего-то пара сиклей, — отмерил ничтожность цены на кончике пальца и снова улыбнулся. — Идёмте же, — поманив пухлой ладонью в сторону строения под вывеской фотомастерской, волшебник приглаживал длинные, непослушные, словно живущие отдельно от лица усы.        Даже не дожидался согласия ребят, что успели всего-то обменяться взглядами: немного недоверчивый, конечно, принадлежал Лили, а со Скорпиусом всё стало понятно, едва у губ сложилась знакомая мимическая морщинка — очередная забава, но почему бы и нет? — Слышала, Лилс? Всего-то пара сиклей, — посмеивался он. Над чудаковатым фотографом и так, будто бы именно ничтожная цена вопроса и привлекла чуть ли не самого богатого юношу магической Британии. Уже подталкивал девушку к двери и не прекращал улыбаться. — Будет куда иголки тыкать, если окончательно тебя достану.  — А вот это уже мотивация, — довёл Лили почти до смеха. — Снимайте же куртки. Сейчас мы вас… — затараторил волшебник, отвлекаясь на один из нескольких довольно внушительного размера волшебных фотоаппаратов. Тот перекочевал в руки настоящего, судя по всему, таланта, — так, сейчас мы вас быстренько…за-пе-чат-лим… — Это ваши?.. Ваши работы? — искренне изумилась девушка. — Очень красивые…       Неспешно и не без помощи обходительного спутника избавлялась от верхней одежды, рассматривала увешанные во многом черно-белыми работами стены и приходила в восторг. Никогда прежде не заходила сюда, но теперь вот поняла, что надо было, а труды улыбчивого пожилого мастера достойны и не таких похвал: живые, настоящие, переполненные эмоций, чувств и такие разные. Семейные, с которых улыбались и махали ладошками, детские; изображающие компании хохочущих над чем-то друзей, портретные, на которых чётко видно каждую эмоцию, испытуемую в тот самый отрезок времени, когда делалась колдография. Разные, но все, как одна, замечательные. — Мои. Тридцатилетний опыт говорит за себя, мисс. Это дело всей моей жизни. Хотя в последнее время дела эти идут не так, как раньше, — признался неунывающий даже в такой момент фотограф. — Ну что же… Готовы? И всё-таки какая симпатичная пара… — задорно пробормотал он, оценив увиденное. — А эти профили, глаза… блестят… — глядя на ребят уже через крошечное стеклянное окошко, он словно примерял их будущее изображение на стену, чтобы пополнить ряды самых удачных и красивых снимков. Настоящий энтузиаст.       И как же прав, ведь были бы чуть ли не самой красивой парой во всём Хогвартсе. Переплюнули бы даже Бёрк с Поттером, что внешне сочетались и до чрезвычайности. Даже были очень похожи: темными смолянисто-черными волосами, глазами-обсидианами, смазливыми чертами и даже ямочками, что иногда виднелись во время их улыбок. — Мы вообще-то… — залепетала улыбчивая Лили. Настолько тихо, что и давивший в губах улыбку Малфой её еле расслышал. Легонько дёрнул за руку, намекая вжиться в отведённые им роли. Разве не интересно? А предчувствие некой недозволенности так и подуськивает — запретный плод всегда слаще. — Ну что вы… Что вы, как улыбающиеся утюги, — нахмурился фотограф, — чуть ближе, — махнув рукой, указывал им сократить расстояние, но понимал, что тщетно. Тихонько цокнув языком, шагнул с места. Сначала почти вжал спину девушки в грудь Малфоя, но поморщился. Затем поставил Поттер рядом, но что-то снова не так, и успокоился, но почти столкнув их лбами. И если бы не разница роста больше, чём в половину головы, то так оно и было, а тем больше ничего не оставалось, как справляться с тихими смешками, послушно замереть и смотреть на друг друга, ведь не уйдут до тех пор, пока мастер дела не сочтёт работу идеальной. — Почти… идеально… — шепнул довольный и полусумасшедший фотограф. — Чуть ближе. Молодые люди… — мягко прервался он, тяжелее выдохнув и закатывая глаза от того, что парочка не понимает его требований, — не сочтите за грубость, но вам уже не по двенадцать… — повел кустистой и побитой проседью бровью мужчина, — …и я уверен, что вы знаете о прекрасных чувствах не понаслышке, — запальчиво рассуждал творец. — Вот я хочу увидеть и словить тот самый момент «до». Наполненный вашими эмоциями и предвкушением. Вы попали в руки лучшего мастера. Этот объектив видел больше историй любви, чем вы можете вообразить. Не надо стесняться. Просто будьте собой и делайте вид, что меня тут вообще нету, — входил в раж, улыбаясь от уха до уха. Был уверен, вероятно, что перед ним действительно состоявшаяся пара, а виной тому стал, конечно, замеченный им с самого начала жест Малфоя. Он же не мог знать, что мигом округлившая глаза Лили ощутит, как резко пересохло во рту. И слова не выдавить, они заменились тихим, канувшим в бездну бредовым смешком, а его в свою очередь вытеснял внеочередной скачок сердца. — Ты слышала, Поттер? Момент «до» и мы свободны, — игриво шепнул в близкие черты, — справишься? — дразнил он. — Сомневаешься? — не уступала теперь и Лили, а храбрость пришла вместе со знакомым прикосновением его ладони. Приподнявшейся, тёплой, заточившей в легкий хват шею девушки. Притянувшей её чуть ближе и замершей без намёка на большее.       И так близко, и видно, что Скорпиусу уж точно удаётся получать от происходящего спектакля удовольствие. Хотя вот пошатнувшийся в аккурат её взгляда кадык, пришедший в движение от более тяжелого глотка, не скрылся от изумрудных глаз. И обоняние гриффиндорки работало на износ, уловив такой желанный ещё утром теплый выдох Малфоя. Будто раздробленный мимолётной улыбкой, пахнущий тем самым клубничным «до», имеющий, конечно, привкус того, что было «во время» и «после», но этого не видать, как собственных ушей. И всё, что досталось — край его зажатой в ладони кофты, вес будто пудовых век, и еле осязаемое, мимолётное прикосновение к самой кромке утончённых губ, когда имела неосторожность приподняться на носочках и поддаться порыву. А ведь так хорошо вжилась в отведённую роль, но изображая желаемое фотографом нечаянно переигрывала. — Готово! Превосходно! — воскликнул тот, о котором действительно почти забыла. На пару длиннющих секунд. Иллюзия оборвалась давным-давно. Громкой речью, ярким светом вспышки и весёлым шепотом Скорпиуса: — Слабачка, Поттер, — шутит, конечно, улыбается и подначивает её. И хорошо, очень хорошо, что так вот, поскольку лучшего и представить нельзя: обшутить, даже немного закатить под веки свои зелёные глазки и улыбнуться в ответ. — Не обольщайся. Пришлось понести жертву ради высокого искусства.       Будто бы ничего такого, а теперь неловко до того, что снова смешно: влюбившись, тщательно изображать дружбу. Даже заставить себя верить в неё. Заставить и его, а вот став «только друзьями»… Изображать влюблённых… Господи, какая же нелепость.       Попрощавшись и мысленно «поблагодарив» пожилого волшебника за участившийся бой сердца, а Малфоя за несвойственное ему ребячество, Поттер прятала в задний карман джинсов то, что вот наряду с её рисунком — никому и никогда, но предпочла помалкивать и не подавать виду. Снова перебирала на себя ту легкость и веселье, коих в Скорпиусе было за двоих. Сумасшедший, но тут уже ничего не сделать. Знала, с кем связалась, а с другими всё равно было бы до жути скучно и сильно инертно — Поттер, подписавшись некогда на первое безумие, погрязла в этом с головой. — Нам же туда, — указывал в нужную сторону юноша, удивившись, насколько уверенно Лили шагнула в противоположную. — Тебе, — исправила его Лили, сбавляя шаг. — Я сегодня не вернусь в замок.       Совсем забыла сказать ему об этом и поморщила нос. Да и к слову не приходилось, а повода остаться с ним больше не видела. Точнее один и огромный, но ненужный. Да и на сегодня хватит, наверное.  — Мне нужно в Лондон, — замялась, рассматривая стрелки на часиках, но Скорпиус будто не понимал, что было причиной её стремительно падающего настроения. Да и о цели визита в столицу не знал. — В Лондон, так в Лондон, — протянув руку, не задавал вопросов, лишь снизал плечами. И очевидно же, что совсем не испытывает переживаний по поводу того, что снова нарушит школьные правила, покинув без разрешения Мегеры строго ограниченные территориальные рамки. — Ну же, — настойчиво шепнул он, поманив её ладошку. — Ты же не хочешь оказаться по уши в золе, а потом в таком виде расхаживать по улицам или ездить в забитом маглами метро? — разгадав её намерения добраться в одну из лавочек и воспользоваться летучим порохом, Скорпиус терпеливо ждал, когда девушка проиграет внутреннее сражение. Проиграла. Улыбнулся. — Центр? Косой переулок? Или сразу на ваше Гриммо. — Центр… как раз то, что нужно, — только и ответила гриффиндорка. — И зачем же, если не секрет?       Вот этого вопроса как раз избегала, но уже поздно. Белоснежная пелена сменилась высокой кирпичной стеной на краю какой-то улицы. Звоны дверных колокольчиков стали приглушенными гудками уймы машин и прочего городского транспорта, а морозный свежий воздух был с неприятной смесью запахов выхлопных газов, сырости и уличной еды. — С ветерком, — оглядев поросшие мхом стены и каменные коробки, поморщившись от ударившего в нос аромата и грязи под ногами, Малфой убедился, что их появление в здешнем тупиковом изломе узкой улочки никем не замечено, а осторожничать было не самой худшей идеей. Ещё не хватало стирать у кого-то память.— Итак. Зачем в Лондон, Лили? — Есть кое-какие дела, — увиливала старшекурсница. Просто не смела сказать о платье. Самая больная на сегодня тема, послужившая финальным аккордом их несостоявшихся отношений. Не считая стены её дружбы, которой себя отгородила. Там после минувших часов и фотомастерской сияла нехилая брешь. Огромная, а теперь вот Лили почти слышала, как трещат её руины. От того, что он смотрит. Ещё и не выпустив из своей руки её ладошку. Даже на автомате сжимает сильнее, ведь чувствует, как та начала ускользать. И ускользнула-таки. Теперь потирала конопатый носик.  — Ладно, веди, — кивнул он, указывая махом ладони на отрезок улицы.  — Знаешь… — потянула и нахмурилась, а это уже кое о чём говорило. — Ты иди, возвращайся в школу, а я дальше сама справлюсь. Спасибо, что подкинул. Тебе нужно назад, вдруг Мегера…       Какая-то тревожная Поттер — тревожный звоночек, и в такой вот растерянности и странности её оставлять уж точно не хотелось, ведь вряд ли переживает именно из-за старой профессорши, а он как раз переживает. Мало ли что случится с этой бедовой Лили? Да и себе места не найдёт, пока не затолкает её сквозь дверной проём отчего дома на площади Гриммо. Отголоски воспитания. К тому же всё-таки он за неё ещё отвечает. Перед самим собой во многом. И от этого странного, засевшего внутри паникёра никуда не денешься.  — Мне почти семнадцать, Скорпиус, а не двенадцать, — возразила на его покачивание головой, упомянув недавние слова фотомастера. Сделала пару шагов прочь, — и я давно привыкла к самостоятельности. Увидимся завтра, — тише добавляла Поттер, — наверное…       Попятившись ещё пару шагов, смогла отвести глаза. Вышло даже заставить себя не оглядываться, но кусала от своих мыслей губы. Снова и снова: дойдя до нужного магловского магазина, когда забирала оттуда новый наряд и ещё сильней после. Думала о том, что иногда даже излишне самостоятельна, а виновато в этом, наверное, упрямство и чувство притиворечия, ведь с детства терпеть не могла избытка опеки, а это всё — последствие наличия двух старших братьев и того, что единственная дочь в семье. Размышляла и шагнула на припорошенный снегом пустующий скверик. В одинокий дом и плен четырех стен, где глухо и не будет даже уехавших по своим рабочим делам родителей, с таким вот грузом эмоций пока не очень хотелось. Прокручивая в голове все до последнего события сегодняшнего дня, она и не сомневалась, что перспективой нормально поспать этой ночью уже не пахнет. Ведь этот хруст спрятанной в кармане фотографии, а теперь вот стоит только прикрыть глаза, как в них всё то же — желанный образ. И такой живой, как и его недавние речи. Улыбка, прикосновения, но пора бы уже и привыкнуть, что воображаемое крепко смешивается с реальным, а то неожиданное холоднющее касание, что сомкнулось вокруг её запястья, было всё-таки настоящим.       Чуть испугавшим и молниеносно сменившим предсумеречную картинку: тоже на пустой аллее, но совсем другой, а сквозь проплешины в живой изгороди сразу же заметила близкий, знакомый с детства дом. — Так не честно, Лили, — веселился Скорпиус, шагнув из-за спины девушки. Покосившись на коробку, что была прижата к девичьему телу сильнее предыдущего, и тихонько шмыгнув красноватым носом. — Перестанешь когда-нибудь так делать? — задышала чаще. Даже поднесла ладошку к заходившемуся сердцу. — Я ведь тоже должен его видеть. Чтобы выбрать себе подходящий костюм. Терпеть не могу, когда рядом шёлк и бархат, к примеру, попахивает безвкусицей, — непринуждённо сказал молодой человек, проигнорировав обвинения Поттер. Сунул ладони в карманы и медленно вышагивал справа от девушки. Даже не представлял, какие эмоции её настигли: радовалась, конечно, но и недоумевала, что следил за ней от самого их появления в Лондоне. Хотя верх брало нечто снявшее с души камень, а тема с платьем, как и его оскорбление и её ответная записка, судя по всему, по умолчанию отнесены в раздел закрытых. И с балом точно понятно — пойдёт с ним. При ином раскладе не улыбалась бы услышанному. — И очень надеюсь, что там не канареечный цвет, — поморщившись, предположил он. — Нет, — посмеивалась Лили, — не поверишь… мама выбрала… — замялась старшекурсница, скривив личико от неудобного всё-таки разговора, — ну, я бы сказала, что оно немного отдаёт… изумрудно-зелёным. — Да ну? — рассмеялся такому вот совпадению молодой человек. Хотя ожидаемо и очень, поскольку в сочетании с цветом её ярких волос иного варианта себе уже представить не мог, а миссис Поттер, вероятно, совсем не обделена вкусом. — Следил за мной, — даже не спрашивала. Шагнула на первую ступень лестницы, ведущей к нужной темно-синей двери с бронзовой цифрой двенадцать. — Просто не мог позволить такой вот сумасшедшей, да ещё с волшебной палочкой наперевес, разгуливать в городе, где живёт восемь миллионов маглов, — задорно упрекал Скорпиус, опираясь на тонкие кованые перила, — да и не с твоей удачей, Лили, — рассмеялся старшекурсник, а она сразу же вспомнила, как провожал к самой башне Гриффиндора. Сказав о том, что умеет находить проблемы на ровном месте. Вот только не на ровном же, а виновница всей той катавасии ещё утром понесла вверенные ей тяготы наказания. — И не поспоришь, — улыбнувшись, согласилась Лили. Сильней прижала к груди коробку и поёжилась от резкого потока зимнего холодного ветра, бездумно повторяя это за собеседником. — Знаешь, если продать пару запыленных антикварных вещей из вашего семейного пылесборника, то ты смог бы себе позволить вещи потеплее. Даже на шапку бы хватило.       Рассмешила и упрекнула одновременно, неодобрительно рассматривая надетую на юноше верхнюю одежду, что была едва теплее его толстовки, и навряд ли спасала от атмосферы почти вечерней, ветреной и промозглой столицы. — Вот если бы мне не пришлось ждать, пока кое-кто справится со своими «делами», — с более ощутимым ехидненьким акцентом парировал слизеринец, натягивая глубже капюшон, ссутулив вечно прямую спину и пряча холодные ладони в карманы, — то я не покрывался бы ледяной коркой, Поттер.       И снова неловко и смешно, а она даже без задней мысли о том, что мог бы следить за ней, совершенно никуда не спешила. Наоборот, пыталась отсрочить момент уединения с самой собой в комнате как можно на дольше, а теперь вот совсем иначе. И снова этот внутренний теплый пушной зверёк, заёрзавший под грудной клеткой. Так и подстрекает отключить мозг и найти в себе превосходную актрису, что на всю катушку дружеского настроя уже тянула его в ту сторону, где продолжать череду незатейливых разговоров в разы теплей. — Идём, — до великолепия хитро и обаятельно — так, как это обычно делал он, истомляя интригой очередной каверзы. И видит Бог, что чуть не хихикнула, различив в более широких серых глазах немой вопрос и недоумение. Так же выглядела и она, оказавшись на пороге Малфой-Мэнора. Разве что была ещё и перепугана до полусмерти перспективой встретиться с его отцом, но Скорпиусу-то подобное не грозит. Это он понял уже тогда, когда распахнулась входная дверь, а перед глазами возник длинный, узкий, неосвещённый никакими источниками света коридор. — Ну, чего стоишь? Добро пожаловать, Малфой, — тем же, по тому же месту и с такой же подачей, что некогда принадлежала уже ставшему гостеприимным слизеринцу.       Прикрыв дверь, вернул здешней атмосфере тишину и былые совершенно мрачные краски, но всё же видно, как прищурил глаза и рассматривает пару обрамлённых в рамы семейных колдографий, что сразу же привлекли внимание Скорпиуса. — Разве ты никогда не был здесь? — проследив за поплывшим по стенам и уже более любознательным взглядом спутника, спросила Лили. — Был... Очень давно. Ещё несколько лет назад. Почти ничего не изменилось, за исключением изображений на фотографях, — признался Скорпиус. Взял с девушки пример, избавляясь от верхней одежды. Тут действительно было в разы теплее, чем всего в паре метров позади — за дверью. — Насколько мне известно, я в этом доме далеко не самый желанный гость, — улыбнулся от иронии озвученных вслух мыслей.  — Глупости, — пробормотав, увиливала хозяйка. Поднимать щепетильную тему отношений между семьями не хотелось до крика. — Тут тебе рады как минимум двое Поттеров, — стеснительней нужного, но искренне сказала гриффиндорка, имея в виду, конечно, Альбуса и себя. — А это уже половина.       Кивнула вперед — туда, где на напольное покрытие вязнущего в сумеречной мгле дома падала широкая полоса бледного оттенка, пробившаяся в большое окно между лестничными пролётами — скудные остатки этого светового дня.       Сродни тех, которые образовали тоненькую полоску под первой же дверью справа на третьем этаже. — Тут точно не был, — поднявшись вслед за Лили на последнюю ступень, юноша сощурил глаза, рассматривая уже почти нечитабельную в полутьме серебристую табличку: «Лили Луна Поттер». Сродни такой же, которая была помещена на дверь его лучшего друга, но выше второго этажа, где как раз и была комната Ала, граничащая с уже бывшими стенами Джеймса, Малфой точно никогда не бывал. Да и сами жители этого дома, вероятно, тоже редко сюда вот захаживают, поскольку кроме этой двери есть лишь та, где находится пустующая при обычном раскладе спальня. Она использовалась лишь для размещения в ней кого-то из прибывших родственников или гостей. — Забралась почти под самую крышу, — рассуждал он, оценив насколько высоко над головами простирается здешний потолок. Метра четыре, не меньше. — Вот рос бы ты с двумя старшими братьями, я бы посмотрела, куда бы ты от них забрался, — возмутилась улыбчивая девушка. Злилась не взаправду, конечно, ведь любила обоих, и делала это в равной степени. Хотя с Алом всегда было сложнее, чем с Джеймсом. Как бы то ни было, но доля честности в её словах точно проскакивала, ведь ей не раз доставалось наряду с парочкой сорванцов. — Первое правило для всех, кто входит в мою комнату… — выдохнув, взявшись за ручку двери, затараторила Лили. — А есть и такие? — посмеиваясь, перебил её Скорпиус. — Терпеть не могу, когда кто-то ходит по комнате в обуви — это раз… — Вот сразу же лишаешься половины гостей, — хмыкнул от чего-то потешившего его персону староста. — По… почему? — спрашивая, свела бронзовые дуги в одну сплошную линию. — Носки, — многозначительно и еле сдерживая смех, шепнул склонившийся к слушательнице Малфой, — из-за дырок в носках не состоялось больше незапланированных визитов, чем ты можешь себе представить. Я это знаю не понаслышке. Четыре года в общей комнате факультета с твоим братом, Боулом, Флинтом и Забини.       Видно, что еле сдерживает порыв рассмеяться, но Лили-то не выдержала — залилась звонким смехом. Что-что, а слышать подобные нелепости от него ещё не привыкла, но готова была поклясться, что смогла бы. Даже хотела бы привыкать. — Никаких ругательств и прочего... Это — приличная комната — два… — справляясь с весельем, загибала пальчики Лили. — Моя тоже была приличной, Поттер…        Доблестно игнорируя скрытый во фразе смысл, девушка всё равно розовела прямо на глазах. Удар под дых и на грани фола, но бессильна. Речи о запретах вспоминать минувшее не было. Говорили только о запретах будущего. — …А лично для тебя вот ещё одно отдельное правило: постарайся ничего не умыкнуть, — осуждала его склонности к клептомании, которые проявили себя как и с её эссе по Травологии, так и с тем вот злосчастным рисунком, но оба случая превратились в начальные звенья цепной реакции.       Стянув свои ботинки, толкнула дверь и сделала несколько шагов, а первым, что последовало за желтым светом небольшой, стоявшей на комоде слева лампы, стало долетевшее до ушей, тихое, но в целом восторженное «ого» замершего в проёме юноши. — С обувью понятно… — озвучил очевидное, едва ступив на молочно-белый, чистейший и пушистый ковер, служивший напольным покрытием в почти квадратной комнате сразу с двумя арочными окнами напротив — той вот комнате, что смогла довести до восторга даже самого Малфоя. — А вот с умыкнуть не обещаю, Поттер, — распахивая от изумления губы, сделал несколько шагов, и не удержался, чтобы не покрутиться вокруг себя, ведь просто… — Художественный беспорядок, — немного застеснялась девушка, наскоро запихивая под одну из подушек парочку вещей, небрежно брошенных на устеленную лазурным велюром кровать. — Художественный, — почти выдавливал из себя то слово, которым и можно было описать представшую картину: ярко, красочно, но при этом не аляповато и очень атмосферно. Почти волшебно, а единственной светлой, нетронутой красками стеной, не увешанной поверх гравюр ещё и десятками её невероятных работ, вырезок каких-то статей и бумажных фигурок-аппликаций, была та, что находилась по правую руку. Где немного приоткрытая в ванную дверь, длинный и высоченный книжный шкаф, что стал бок о бок с такого же цвета слоновой кости вещевым, и письменный стол. Хотя последний больше подходил на подобие склада. Бесконечных листов, блокнотов, всевозможных карандашей, кучи кисточек, красок и палитр, перепачканных смешением тонов. — А это?.. — указывая пальцем на высокий потолок, Скорпиус не мог подобрать подходящих слов, но чуть ли не впервые, а Поттер от такого его поведения заливалось краской окончательно. — Стены… закончились, — поравнявшись с юношей, замерев сбоку и подняв глаза, она тоже рассматривала панно над головой. Оно занимало почти всё некогда белое скучное пространство вокруг шарообразной люстры. Никакой конкретики, скорее абстракция, состоявшая из завитков, мазков красок, удачного сочетания ярких тонов, что в некоторых участках теряли чёткие грани. Словно с акварельным, размытым водой эффектом, но до чего же красиво. К тому же ни разу не видел её работ в цвете, а они совсем иные. — Кстати, как там твои рисунки для издательства? — не отвлекался от рассматривания правдоподобных бумажных миниатюр волшебных существ, что свисали на тоненьких веревочках неподалёку кровати. Как живые, но в разы уменьшенные копии. — В течение месяца нужно отправить первые пять иллюстраций, — улыбнулась от самого только воспоминания о желанной будущей работе в Обскурусе. — Правда, я даже не начинала. В последнее время руки не доходили, — Поттер потирала кончик носа, а Малфой понимал, конечно, что в свете недавнего собрать мысли и найти вдохновение ей бы достойно и не удалось. — Успеешь, — мягко улыбнувшись, заключил юноша. Даже не взглянув на собеседницу, но и незачем. Глядя вокруг себя, он итак видел одну только Поттер.       И в этих четырех стенах будто бы вся она, как на ладони: такая вот мягкая, белоснежно-чистая, светлая, тёплая, уютная, иногда совершенно непредсказуемая, яркая, смелая, почти безумная, как эти её красочные мазки и росписи; таинственная, как содержание спрятанных в корешках книг страниц, а иной раз бесхитростная, робкая и откровенная, словно простой черно-белый эскиз.       Обычные с виду четыре стены — кирпичная по своей сути коробка — сплошное сочетание двух её страстей — краски и книги, а сейчас вот прямо полный набор, поскольку третья и последняя… Тоже здесь. Почти жадно и восторженно рассматривает две другие и не видит… Не видит, как хозяйка здешнего великолепия стремительно меняется в лице. Как изо всех сил пытается проглотить подкатившее к горлу слово.       А на что надеялась, заманив его в полумрак святая святых и уединившись чуть ли в не самом любимом месте в мире?       И лучше бы то самое слово стало всё-таки комом. С ним бы Лили худо-бедно расправилась бы, но веки с ресницами всё чаще, мокрые ладошки скрещенных на груди рук незаметно о ткань своей клетчатой рубашки и в кулачки, а зубками из последних остатков силы воли в край губы. Чтобы до отрезвляющей боли, чтобы не сметь то, что секунду назад нельзя было шептать, съедая глазами его ещё восторженные, отраженные в таком вот нужном Скорпиусе эмоции: — Идиотка…       Неспешно поворачивается и сводит графитовые брови, а Лили…       А она — чистейший оксюморон — сборище до нелепости противоречивых понятий — живой труп, самая громкая тишина, растущее от натисков и перебора воздуха удушье и дрожащее, сотрясающееся окостенение.       Непонятная же Поттер, и ему уже не привыкать, что рядом с ней имеет место вечное «странно», а она за эти половину дня чуть с ума не сошла и начнём мы, конечно, с самого начала: с Марго — подлой лгуньи, расчетливой последовательницы бреда своих безумных желаний — той самой, которую с радостью задушила бы, но только лишь от невероятной, обжигающей ревности.       Так весело и хорошо, когда по пути в Хогсмид и рядом, а эти огромные глазища Парта, что на неё, потом на хозяина, и вот-вот, да и выдавали бы сочувствие, поскольку «чистый» — обречённый чувствовать.       И откуда только эта смазливенькая Кэнди? Ей бы как раз в пару с тем, кто тот ещё красавчик, но совсем не вовремя. И что-то там о приглашении на бал и «жаль», ведь хотел бы с ней. А она не может, Стреттон. У неё, вероятно, поехала крыша, и огромный черепичный кусок грохнулся ещё в фотомастерской пухленького добряка-Иуды, что за вверенный ему Скорпиусом галлеон, вместо парочки ожидаемых сиклей, нечаянно, но без остатков продал Малфою её душу, по незнанию заставив изображать и без притворства влюбленную.       Как в воду глядел, назвав когда-то идиоткой.       Повторить? Смысл? Слышал. Просто хочет ещё, а бедненькая она больше не вывозит. Ни жажды его тела, ни близости души, ни прозорливости, а непревзойдённый чтец мыслей и отраженных в её лице чувств уже всё понял, конечно. Иначе не набрал бы полные щёки воздуха, не испускал его сквозь сомкнутые зубы. Собирая, вероятно, всё на свете терпение, Скорпиус не проводил бы по скулам раскрытыми ладонями, и уж точно не выдавливал короткую и совсем не настоящую дружелюбную улыбку. И не шагнул бы в сторону двери. — Лилс, если хочешь, могу подбросить до школы, — суховато, ровно и сдержанно — как ни в чём не бывало, а ему просто пора, ведь только и собирался убедиться, что добралась домой, а забежал всего на минутку. Уловил, конечно, идеальный баланс, а все эмоции свёл к вопросительному движению бровью. Прождав ответ не больше секунды, не счёл нужным объяснять свои решения. Лили, что вмиг утратила былые намёки на своё несоответствие практически совершеннолетней волшебнице, всё понимала — уходит прежде, чем идиотка снова натворит глупостей, потом будет жалеть, нести ему чушь о друзьях, совершенных ошибках, и всё по кругу.       Посылом, подтолкнувшим её на безвозвратное и резкое взросление, стал его раздраженный взгляд — спусковой механизм, запустивший череду последующих действий. — Стой, — всё же как-то растеряно. Сошла с места с невероятно нервной и рассеянной полуулыбкой. Быстро обогнала и застила ему путь, прислонившись спиной на входную дверь и заводя за себя руки, которыми бессознательно ковыряла появившуюся опору.       Совсем спятила? Да он два дня из-за тебя собирал в кучу всё то, что ты ему навешала. И как не злиться? Даже странно, что ещё не поднимает свою руку, чтобы пройтись по тоненьким ребрам и сильно сжать в ладони её заточенную над животом душу. Без намёка на страсть, лишь так, как сжимал волосёнки Пэрриш, ведь размывала десятки последних часов одной лишь украденной фразой — его, Лили, его собственными словами! Сказанными в таком же тихом и приятном полумраке, но его комнаты: — Давай… останемся, — по очереди смотрела в глаза юноши, сказав с приглушённой мольбой, а лимит превосходного чего-то там идеально-малфоевского на сегодня, вероятно, почти исчерпан. — Всё имеет свою цену, Лили. Кому, как не тебе это знать? — воровал и он. Без зазрения совести, глядя на приподнятое личико с высоты своего роста и легонько отстраняя её рукой.       И снова тишина. Ответа нет. Лишь поджатые пухленькие розовые губы. Поплывший в пространство взгляд, изучающий те участки просторного помещения, которые стали видны ей кроме образа серьезного и спокойного слизеринца. Её уже совсем растерянный кивок согласия и бессильный шаг в сторону.       И о чём она только думает, прикрыв веки и сильно скривившись? Да лишь о том, что в самую пору шагнуть за уже попрощавшимся Скорпиусом, который даже не задержался для того, чтобы обуться, а лишь зацепил пальцами кроссовки и туда, где наденет куртку и прочь от её изменчивости. Судя по всему, уже и сама не знает, чего хочет, но она знала. Теперь точно.       Поиграла в дружбу, и хватит — проиграла, не понравилось. Думала и о том, что самое время включить раз и навсегда мозг, и отыскать хвалёную львиную храбрость истинной гриффиндорки. Чтобы остановить его уже на первой из ведущих вниз ступеней. На грани наглости повернуть рукой, потянув за предплечье, и прорезать разбавленную скудным светом лампы темноту своим безумно честным и настолько же храбрым: — Мне страшно…        Вот же!! Вот то, что сродни кости в горле, что раздирает душу. И как не зашивай, всё равно дыра. Тихо и не о перспективе остаться самой в большом и одиноком доме. Хотя отчасти и об этом — о том, что он уходит. На ряду с остальным сейчас вот этого и боится, но о другом же... Говорит о том, что не было досказано ранее. О самом большом страхе. Он почти парализует — то, какая огромная за переменами стоит цена — осуждение родителей, братьев и нескольких сотен прочих, которые уж точно не оставят их в покое. — Мне тоже страшно, — всё же с малфоевским дерзновенным «но». Не таким, какое было пару дней назад у Лили, а уверенным, выражающим протест. Единственным отличием стало то, что оно не было озвучено губами. Его снова и снова повторяли его бегающий взгляд, а дополнялась решительность в его глазах чем-то сродни: «Но…мы справились бы, Поттер… Точно справились бы». Щелчок- триггер, тишина... — Я не хочу вот так вот, Скорпиус, — шептала, поочередно указывая на них пальчиком и быстро так взглядом по угольно-черным, обрамленным в серебристую оправу. — Хочу так, — найдя дрогнувшей рукой в кармане ту самую фотографию, на ощупь дотянулась до его ладони и вкладывала, почти заталкивала в бледные пальцы их притворно-дружеское, а на деле правдиво-чувственное «до».       И снова воришка, а пару минут назад упрекала за этот смертный грех именно Малфоя, томившего своим вердиктом ещё с тех пор, как смолкла и затаила дыхание. — Очень хочу… — выдохнула, шепнула и невыносимо честно.       И не поспоришь, а то, как прикрыла глаза, чтобы немного склониться и упереться лбом в его голову, и в какой-то момент скривила личико от невыносимости их общего страха, говорит само за себя.  — Назад дороги не будет, Лили, — в том же звуковом диапазоне предупредил Скорпиус, прикрыв глаза. — Ты же знаешь...       А он даже и не представляет что для неё этот его короткий, резковатый и тёплый выдох облегчения сквозь ставшую родной улыбку.       Ой, ну что за глупости? Как так не будет, Малфой, если она, уже найдя ладошкой до крика знакомые глазам черты точеного лица, и новую на ощупь гладкую кожу под скулой, пускает твои слова по ветру и шагает как раз вот назад. Поманив за собой одним лишь взмахом ресниц, цепляясь пальчиками за складку кофты, потянув к себе и смело так взглядом. Злясь, вероятно, на то, что собственная глупость чуть не лишала на веки вечные того, что мигом позже: в глазах уже темно, рукой по холодным геральдическим лилиям на стенах, а всё тепло, конечно, там, где губами, но до чего же жадно.        Ягодно-сладкий, знакомый — искомый, нужный, их устойчивый.       Мягче, теплее, а значит ногами по уютному ковру, и до ушей что-то громче шумных частых дыханий — хлопок двери.       Желтый свет. Уже ярче — тяжелые веки вверх, но чтобы хоть на секунду в сотый раз о том, что безумно нужен. Снова темнее, а цель — запах: теперь будто чётче, почти удушает, ведь везде, но как же мало. Сладко-горький — их общий и надо, чтобы до диффузии…       Ещё, ещё, а для этого так, чтобы смелые руки, а пальцами по тугому сплетению нитей одежды, по металлу пуговиц, тонкому кружеву и тряпичная уже не нужна. Ближе нужно только к коже.       Теперь ещё торопливей, но для того, чтобы под спиной мягко на лазурно-голубом бархатистом, без воздуха от серебристо-серых и безумно от его бледно-розовых. До багровых параллельных на мускулистой бледнокожей и без ума от клеймящих влажных по телу. До дрожи.       Пока что послушно в цепких жилистых, а сквозь пухленькие с россыпью каждой зацелованной им скоро слышно, ведь над его ухом, томно и приторно-сладко, а скоро тихонечко, еле разборчиво — шепотом к Всевышнему. И из-за того, что иначе. Не так, как тогда, теперь в сотни раз по-другому.        Не могла знать, а новое, изменчивое, растущее уже за гранью безумного изумрудно-зелёными, дрогнувшего под его весом хрупкого, атласного на ощупь. За гранью далёкого, неосязаемого и бескрайнего запределья, но дальше ещё больше и долго... До потери канувшего в вечность времени, до нарушения теории относительности, где о том, как связано с исчезнувшим вокруг пространством, где никого.. Только двое.       И если вдохом, то глубоким. Их чередой и на все легкие, стоном — до исступления, до последнего микротона слышным ему, говорящим о вожделенном. Когда телом, то каждой его клеткой, что до испарины. А если руками, то ближе ко всему родному, и пальчиками по красивым точёным и по каждой мимической. Глазами каждую...Все до последней графитовые над такими же безумно влюблёнными с широкими черными.       Разумом вместе с хвалёными платиновыми, мыслями в его жемчужно-русую, чтобы до самого сознания. Сердцем с таким же быстрым, что в груди почти неистово, а душой... ...Ею вот крепко, чтобы надолго. Чтобы никто и никогда не смог разорвать. Сильнее между собой две заточённых в телах, и даже за каждую крошечную фибру, каждую любимую ниточку...