Под манговым деревом

      Мерфи и Айседора Петтигрю вели тихую скромную жизнь. Она была учительницей в средней школе, а он — бухгалтером, и они с сыном жили довольно скучно. Кроме того, у Айседоры имелся секрет, очень неприятный, она надеялась, что он никогда не выйдет наружу, поскольку опасалась, что он разрушит её приятную, хотя и скучноватую жизнь. Она никогда не рассказывала мужу о том, что она ведьма, и очень старалась, чтобы он об этом не узнал.       Питер Спенсер Петтигрю, их пятилетний сынишка, не проявлял никаких способностей к магии и казался совершенно нормальным маленьким мальчиком. Он рос пухленьким, не толстым, но мягкотелым, щекастым и с маленькими слезящимися глазками. Его грязные светлые волосы всегда казались слегка тусклыми, седыми, будто он преждевременно старел, а еще для своего возраста он был небольшого роста. Питер был болезненным мальчиком, часто пропускал школу, и это оставило свой отпечаток: он был бледным, вечно потным, даже когда не болел.       Неделей ранее Питер увидел, как мать чинит волшебной палочкой разбитую тарелку, и выхватил её из рук. Из-за резкого движения заклинание попало бедному Питеру прямо в лицо, из-за чего оно приобрело сходство с крысиной мордой. Перепуганная Айседора трансгрессировала в больницу святого Мунго вместе с сыном, и там его лицу довольно быстро вернули прежний облик.       Однако оказалось, что Питер в больнице подхватил какую-то инфекцию, и измученная Айседора была занята тем, чтобы скрыть необычные симптомы от мужа. Началось все несколько дней назад, когда Питер слегка позеленел и обзавелся парой-тройкой прыщиков, и она сказала Мерфи, что это, должно быть, необычный случай ветрянки, но было ясно, что больше это не сработает. Кожа Питера теперь была удивительного зеленого цвета, а тело покрыто зудящей фиолетовой оспой. Хуже всего было то, что, когда он чихал, из носа летели искры. Айседора перепробовала все известные маггловские средства, отрицая необычную природу хвори сына, но она уже начинала отчаиваться. Из спальни сына, где она из кожи вон лезла, пытаясь накормить его супом, Айседора услышала хлопок двери. — Дорогая? — услышала она голос Мёрфи и не стала отвечать, надеясь, что тогда он решит, будто они ушли к врачу. Шаги тяжело зазвучали на лестнице, она молилась, чтобы он поднялся в их спальню, чтобы прилечь или переодеться, что угодно. «Просто не заходи сюда». Но удача сегодня была не на стороне Айседоры, и дверь в комнату Питера открылась, Мёрфи стоял в дверном проеме и взирал на сына в полном недоумении. Хуже всего было то, что именно в этот момент Питер закашлялся, и изо рта вырвался всплеск пламени, потрескивающего в воздухе. — Что за чертовщина происходит с нашим сыном? — воскликнул Мёрфи, не в силах поверить в увиденное. — Ну… это… Я… Ладно, это драконья оспа, — наконец, призналась Айседора, чувствуя себя побежденной. — Прости, что? — переспросил Мёрфи, озадаченно моргая. — Драконья оспа, — невозмутимо повторила Айседора. — Что…что такое драконья оспа? — Волшебный эквивалент ветрянки, дорогой, — ответила Айседора, стараясь говорить так, чтобы это звучало как ни в чем не бывало. — Волшебный…? Что? — пролепетал он. — Из, что за ерунду ты говоришь. — Я ведьма, Мёрфи, дорогой, — объяснила она, нерешительно улыбаясь, — и это одна из болезней, с которой я росла. — Ты…? — Да, ведьма, — повторила она, стараясь не потерять терпение. — С ним все будет в порядке? — спросил Мёрфи, фокусируя внимание на больном маленьком сыне. — Ну, думаю, я должна отвезти его в больницу, — ответила Айседора, обеспокоенно нахмурясь. — В больнице знают, как это лечить? — удивленно переспросил он. — Нет, нет, конечно нет, не говори глупости. Это магическая больница святого Мунго. — Святого… — повторил Мёрфи, пытаясь осмыслить ситуацию. — Помоги мне его забрать, дорогой, — велела Айседора, и Мёрфи без разговоров повиновался. — Как мы туда попадем? — спросил Мёрфи, пытаясь оставаться спокойным, невзирая на то, что чувствовал себя, будто выброшенная на берег рыба. — Мы? Тебе не нужно идти, — ответила она, пытаясь защитить его. Получилось немного резковато. — Что ты хочешь этим сказать? — ощетинился он. — В конце концов, я его отец. — Знаю, дорогой, я там была, — огрызнулась Айседора. — Мёрф, пойми, там много разного рода странностей, я не хочу шокировать тебя. — Слишком поздно, — пробормотал он себе под нос, но Айседора услышала и сурово взглянула на него. — Я настаиваю на том, чтобы сопровождать вас, — заявил он, и она лишь смиренно вздохнула. — Ладно, тогда неси Питера.       Мёрфи вновь берет сына на руки и спускается по лестнице, пристраивая его поудобнее на заднем сиденье автомобиля. Двое взрослых садятся вперед, и Айседора указывает мужу, куда ехать. Примерно через час или полтора они оказываются в Лидсе, она знает, что здесь есть здание, откуда они могут трансгрессировать в лондонскую больницу — стоит лишь открыть дверь, и они окажутся в отделении неотложной помощи святого Мунго, по её мнению, это наименее травматичный способ доставить её мужа в больницу. Ему не нужно знать о том, что все это время он ехал в Лондон, по крайней мере, пока.       Они подъехали к ветхому фасаду магазина, зажатому меж двух других магазинов, и Мёрфи Петтигрю взглянул на него с опаской. — Это и есть больница? — подозрительно спросил он. — Снаружи она заколдована, — легко соврала она, — для отвлечения внимания. Внутри все совсем иначе, — Мёрфи кивнул её словам.       Они припарковались и вышли из машины, Мёрфи взял на руки маленького Питера и понес в сторону неведомого здания. Из-за заразности болезни мальчика их поспешно препроводили в отдельную комнату приемной, где они прождали одного из целителей почти час. Им вручили большой запас необходимого зелья, велели каждые шесть часов давать ребенку, и возвращаться в больницу, если через неделю он не выздоровеет. Домой они возвращались спокойно, Айседора нервно ёрзала, а Мёрфи пребывал в глубокой задумчивости, пытаясь осмыслить узнанную в течение дня информацию. Он отнес Питера наверх и уложил в кровать. А потом они закатили грандиозную ссору, которой Питер, находившийся под действием целебного зелья, не услышал.