Под манговым деревом

— Папа, можно мне еще шоколадку? — спросил Ремус Люпин.       Родители обменялись очень серьезными взглядами и попытались сделать вид, что они вовсе не собирались обсуждать переезд, когда дети покинут комнату. — Нет, — жестко ответил Лайал, будто стремясь показать жене: «Я тоже могу быть с ним строгим». — Почему ты так пристрастился к шоколаду в последнее время? — сощурилась Хоуп Люпин, глядя на восьмилетнего сына. — Ты никогда его особо не любил. — Не знаю, хочется и все, — ответил Ремус, его щеки слегка порозовели. — Я слыхал, что такое иногда случается, ну, знаете, с возрастом вкусы меняются. — И правда, — пробормотала Хоуп, но сейчас была масса других, более важных вещей, требующих её внимания, нежели вкусовые пристрастия сына. — Ремус, возьми Зеву наверх, пусть она вздремнет, — велел Лайал, и мальчик протянул руку, чтобы отвести наверх возражающую сестренку.       Брат и сестра были совсем не похожи друг на друга. Ремус, несмотря на светло-каштановые волосы, унаследованные от отца, в остальном был копией матери — те же зеленые глаза и вытянутое лицо с мягким, добрым выражением. У Зевы же была копна непослушных светлых кудрей, а бледную кожу покрывала россыпь веснушек. Она была ниже, чем Ремус в её возрасте, и выглядела хрупкой, как птичка.       Ремус, такой же терпеливый, как всегда, сжимал её ручку, пока она скакала по лестнице. Он слышал, как шептались родители, поднимаясь по ступеням, но тихо, чтобы их не было слышно. Уложив, наконец, сестренку, Ремус отправился к себе и плюхнулся на кровать, грызя небольшую шоколадку, стащенную с кухни. Прошло всего два дня после полнолуния, он был вымотан и чувствовал себя истощенным. Родители снова оставили его дома сегодня, надеясь, что он будет выглядеть нормально и захочет поиграть с другими детьми. Но Ремусу не хотелось играть с соседскими ребятишками — он никогда не чувствовал себя своим среди других людей, всегда следил за своими словами, старался не выдать свой секрет, потому что знал: они, вне всякого сомнения, возненавидят его, если узнают.       Он глубоко вздохнул и принялся мысленно перебирать известные ему факты. «От кофе и шоколада собаки болеют. Сладости вредят их сердечной и нервной системам. Виноград может повредить печень и почки. Лук опасен для крови и приводит к анемии у собак». Ремус задумчиво отломил кусочек от шоколадной плитки и съел, наслаждаясь вкусом. «Интересно, а у волков есть аллергия на эти продукты? Они члены семейства псовых, но различия все же есть. И оборотни это не просто старые волки. Но все-таки… если я съем достаточно…» Ремус быстро проглотил оставшийся шоколад и уронил голову на подушку, заснув буквально через пару минут.       А на первом этаже Лайал плюхнулся на один из стульев возле кухонного стола и яростно взлохматил пальцами шевелюру. — Соседи начинают задавать вопросы, — прошептала Хоуп, в её голосе предательски звучала нотка паники. — Они не спрашивали, что с ним не так, просто интересовались, почему он всегда болеет, — она прикусила губу, пытаясь овладеть голосом, чтобы он перестал дрожать и быть неестественно высоким. — И они расспрашивали о его вое. Говорят, что похоже, будто мы держим кого-то во дворе. Лайал, они скоро узнают! — Успокойся, Хоуп, — проговорил он, нежно сжимая её руку. — Пока что они не знают. — Они не идиоты, — прошипела она, вырвав руку, и, вскочив, начала метаться по кухне. Все, что угодно, лишь бы занять руки. — Лайал, мы не можем ждать, пока они узнают. Вдруг пойдут слухи? — Ты хочешь переехать? — покорно спросил Лайал. — Нет, не хочу, — ответила Хоуп, заламывая руки, — но мы должны защитить нашу семью. — И куда нам переезжать? — допытывался он. — А что, если… — нерешительно начала Хоуп. — Что, если нам переехать в маггловский город? — Нет, — решительно ответил Лайал. — Мы бы сказали, что у него рак, это объяснило бы частые болезни. Химиотерапии, — пояснила она, увидев недоумевающий взгляд Лайала. — Мы могли бы жить рядом с моими родителями, они бы могли… — Я сказал «нет», Хоуп, — повторил Лайал, его голос стал резче, ему потребовалось все его самообладание, чтобы не ударить кулаком по столу. — Но… — Нет! — на сей раз сдержаться не удалось. Глубоко вздохнув, он продолжил: — Хоуп, мы не можем подвергать опасности магглов. Что, если он укусит одного из них? Нет, я на это не пойду. — Ладно, — вздохнула Хоуп, — тогда другая чародейская деревушка. — Что ты думаешь о Барнтоне? Он находится прямо между Манчестером, Стоуком и Ливерпулем — ты сможешь бывать в городах среди магглов чаще, если хочешь, — Лайал осторожной взглянул на жену, не зная, чем порадовать её в столь непростой ситуации. — Звучит неплохо, дорогой, — ответила она, запечатлевая нежный поцелуй на его щеке. — Тогда я начну присматривать дом, — Лайал вздохнул, и Хоуп подарила ему слабую улыбку. — Это лучшее, что мы можем сделать, — заявила она, пытаясь убедить в этом и себя, и его. — Я сообщу детям, когда они проснутся. — Думаешь, с Ремусом будет все нормально? — спросил Лайал, на его лице отразилась озабоченность. — Он каждый раз так тяжело переживает, когда мы переезжаем. — Надо придумать уважительную причину. — Может, тебя туда назначили? — предложил Лайал. — А что я им скажу, когда целыми днями буду дома, а не на работе? — поинтересовалась Хоуп, беря его за руку. — Я мог бы поговорить с министром, — предложил он, — и добиться того, чтобы ты и вправду получила назначение. Думаю, тебе не повредит, если ты вернешься к работе. — Ты же знаешь, я не могу, — ответила Хоуп, качая головой. — Я нужна Ремусу и Зеве. — Барнтон ведь недалеко от твоих родителей, так? — спросил он, и Хоуп пожала плечами. — Они в Барнли, — ответила она. — Исходя из того, что ты сказал, я бы предположила, что это примерно час езды. — Ты бы могла сказать детям, что родители нуждаются в твоей помощи, — сочинял Лайал. — Это дало бы тебе причину навещать их чаще. — Звучит неплохо, — ответила она, обняв мужа и положив голову ему на грудь. — Я люблю тебя, Хоуп, — прошептал он, и она нежно улыбнулась. — Знаю, — тихо ответила она. — Я тоже тебя люблю.       Ремус наверху вздрогнул, желудок мерзко свело, и он бросился в ванную. Там он рухнул на колени на кафельный пол, и как раз вовремя: его стошнило в унитаз. Снаружи раздались шаги матери — Хоуп открыла дверь и села рядом, успокаивающе проводя рукой по спине и волосам. «Это сработает», — подумал он, и эта мысль слегка взбодрила его, хотя желудок вновь сжался. — Я могу что-нибудь для тебя сделать, дорогой? — спросила Хоуп, гладя Ремуса по спине. — Есть что-нибудь, от чего ты почувствовал бы себя лучше?       Он слабо кивнул, пока она смывала содержимое унитаза. — Шоколадное мороженое, мам… пожалуйста.