Откуда им знать

Нет, столько лет спокойно жил без своей Пары, а тут привалило счастье. Питер Хейл знал, что Истинная пара встречается всего раз в жизни и только дурак может ее опустить. Также он знал, что для опознания твоей пары нужно не так уж и много времени. Волк внутри определит это быстрее тебя, а если ты еще и Альфа ― как Питер ― то времени нужно еще меньше. И Хейл не мог сказать, в какой момент она понравилась Волку, но ему ― вчера. В тот момент, когда он учуял этот запах на ней. Аромат Венеры был редким феноменом в жизни сверхъестественного, но Хейл видел уже трех таких девушек. Надя Стилински, Лидия Мартин и, будь она неладна, Есфирь. Есфирь Мартин. Есфирь Мартин ― грубая и язвительная до невозможности, одевающаяся как королева. Такая необыкновенная и хитрая, что тошно и сладко одновременно, а от флёра приторных, почему-то мужских духов не скрыться ― они как кислота проедают кожу. Мужские. Питер кривится. Он впервые учуял этот запах на ней вчера. Кроме аромата Венеры ее буквально пропитывал аромат недешевого мужского одеколона. Чужого. Питер не обращает на этого внимания, пытается не обращать, но Есфирь постоянно оказывается не в том месте и не в то время. Уму не постижимо, как эта хамелеон ― потому что черт поймет, как она на самом деле ― стала единственной, кто может сделать Питера Хейла действительны счастливым. Питер тяжело вздыхает, сидя в кресле для инвалидов… нет-нет-нет! Людей-с-ограниченными-возможностями. Они ведь толерантны. Ха! Питер был таким же «толерантным», отводил на улицах взгляд, стараясь не видеть чужих мучений. А сейчас... да, так оно обычно и бывает, судьба повернулась к нему спиной, демонстрируя средний палец. Было сложно наблюдать за Есфирь, оставаясь при этом незаметным для Дерека и Скотта. Но Питер справлялся. Он наблюдал за Мартин, чтобы вскоре очаровать ее, сделать членом стаи и шантажировать этим МакКолла. В итоге, если Скотт все узнает, шантажировать вполне могут его. Питер много знал о Есфирь Мартин. Она любит сигареты с фруктовым привкусом, долго может не пьянеть, у нее был роман со старшеклассником, но она его прервала из-за влюбленности в Зака Лифшицу. У них был бурный роман ― Питер только сейчас обозлился на сей факт ― но они расстались. Так же у Сиф наблюдалось неконтролируемая агрессия после расставания с этим Заком, поэтому после окончания десятого класса ее отправили в больницу в Шотландии. Из-за этого Мартин отставала на год в одном классам, но опередила многих в развитии. Она продолжала дружить со Скоттом и двумя Стилински, улыбаться и строить невинность, красить губы в цвет спелой вишни и курить сигареты. ― Что будем делать сегодня? ― ровно и равнодушно интересуется Дженнифер. Часы посещения закончены, но до закрытия магазинов еще два часа. Питер точно знает, что Дерека нет в городе ― вчера был дождь, поэтому Надя согласилась на свидание с племянником. Точнее, Есфирь ее заставила, потому что у них было какое-то соглашение про дождь. Зоомагазин тоже еще открыт. ― Ты останешься здесь, ― твердо произносит Альфа, поднимаясь. ― А у меня есть еще одно дело. Волки часто преподносят своим парам животных. Чаще мертвых, конечно, но вряд ли Есфирь оценит ― и поймет ― тушку зверька на своей подушке. Когда Питер Хейл появляется в зоомагазине до закрытия остается всего тридцать минут. Продавец ― молодой паренек с татуировками на руках ― удивленно смотрит на мужчину, который осматривается. Видимо, покупателей тут уж не так много. А все кошки-собаки-попугаи так вообще начинают сходить с ума, стоит Хейлу появится в помещение. Чувствуют хищника. Есфирь Мартин слишком ответственная, совсем взрослая для девятнадцати. Руки у нее тонкие, бледные, так что видна каждая венка, каждый шрам и мелкая царапинка, которых отчего-то слишком много. Правила для нее не писаны, инстинкт самосохранения отсутствует напрочь, а сама она до ужаса напоминает головоломку и точно может плести интрижки, которые не дадут противнику и шанса на победу. Питер оглядывается. Выбор зверей тут не такой уж и большой. Если так, то придется рискнуть и поехать в Портленд, потому что доверить покупку зверька Дженнифер он не собирается. В конце концов, он выбирает что-то для своей П а р ы. Должен сам. Взгляд цепляется за сидящего в клетке филина. Тот выглядит спокойным, потому что тоже является хищной птицей и ощущает какое-то родства с сутью Хейла. Волк и филин. Питер делает шаг к подвешенной клетке и смотрит снизу-вверх. Филин угукает и вертит головой; в молодости Питер всегда забавлялся тому, как способны поворачивать голову птицы из семейства совиных. Филин, приглянувшийся Питеру, имеет массивное «бочкообразное» телосложение, оперение серовато-охристого оттенка, ярко-оранжевые глаза и пучки удлинённых перьев над ними ― «перьевые уши». ― Достаньте мне его, ― велит Хейл, и паренек подрывается, чтобы исполнить желание клиента. Уже через пару минут филин цепляется острыми когтями за руку Хейла, защищенную только кожаной курткой. Птица и Альфа смотрят друг на друга, Питер проводит по перьям пальцами. Оперение мягкое и рыхлое. Хейл определяет даже породу филина: светлая раса — западносибирский филин. И Хейлу он уже нравится. И Питер знает, что Есфирь понравится подарок. Он смотрит на паренька и говорит: ― Я его беру. И клетку тоже. ✪★☆✫✬✭✮✯✰✧✩✵ Есфирь не помнила, что случилось. Она шла из школы с Айзеком, который любезно предложил ее проводить. Он не надеялся на согласие самой популярной девушки в школе, однако Есфирь согласилась, и они медленно брели в сторону ее дома. Они обсуждали какой-то старый фильм, «Красный кардинал», и Есфирь упомянула, что ей нравится образ герцог Ришелье. И вроде, все было не так уж и плохо, Айзек даже подумал, что может рискнуть и предложить ей вместе отправиться на бал, но тут Есфирь остановилась и покачнулась. ― Сиф? ― протянул парень. ― Ты как? Но девушка его не слышала. Перед глазами все поплыло, ее неумолимо зашатало из стороны в сторону, словно она выпила не одну бутылку крепкого алкоголя. Она ощущает внезапную слабость, бледнеет, чувствует головокружение, на лице выступает холодный пот и.... Есфирь падает. Лейхи подхватил ее за талию и в этот момент мир окончательно погас, и Мартин беспомощно откинулась на руках Айзека. – Я ненавижу тебя...– шепчет Есфирь и недовольно смотрит ему прямо в глаза. Позволяет себе слишком многое, ведь остальным этого делать нельзя, просто не получается. Остальные слишком боятся ― кого? ― она – нет, но знает, что ей ― кто? простит и что храбрость это – не сумасшествие, а простая логика и осознание силы собеседника. А того, кто признает своего хозяина, редко трогают. – Ты любишь меня. Не безответно, конечно, – мужчина усмехается и не даёт ей даже сказать, лишь замечает, как распахиваются девичьи глаза и накрывает губы девушки своими. ― Сиф! Есфирь, ты меня слышишь? Сознание возвращается медленно. Мартин с трудом ориентируется в пространстве, но когда находит чью-то большую холодное ладонь ― сжимает, стараясь вернуть к себе остальные ощущения. Веки словно приросли друг к другу. Есфирь медленно разлепила глаза. Над головой раскинулось голубое небо с белыми облаками и пухлощекими ангелочками. «Я умерла? Интересно, это рай?» Она зажмурилась и снова открыла глаза. Теперь до нее дошло, что она смотрит на деревянный сводчатый потолок, расписанный в стиле рококо: с облаками и херувимами. ― Она пришла в себя? ― слышится незнакомый женский голос. Его обладательница говорила мягко, с заботой и участием, но именно сейчас Есфирь не могла определить хозяйку приятного голоса. ― Приходит, ― ответил Айзек. ― Сиф? Ей мутило, а в горле словно ком встал. Перед глазами все еще «плясали» звездочки, а силуэт Айзека и вещей был расплывчатым. ― Есфирь? Ты меня слышишь? ― Айзек? ― шепчет Есфирь сухими губами и пытается принять сидячее положение. Лежит она на чем-то мягком, а в нос проникает запах каких-то пряностей. Приятный, легкий запах, мало напоминающий сильный дурман, которыми сейчас любят забрызгивать квартиры. Есфирь с трудом села на кровати. ― Что со мной? ― Ты упала в обморок, ― пояснил Айзек и в его голосе слышится искреннее беспокойство. ― Я тебя в больницу хотел уже тащить, но мисс Рассел… ― Кто? ― не поняла Есфирь, прерывая парня. Хотя отвечать Айзеку и не понадобилась. В дверном проеме показалась женщина, тепло улыбающаяся Есфирь. Только сейчас девушка поняла, что находится в совершенно незнакомом месте. Обстановка квартиры явно отражала художественные склонности мисс Рассел: самодельные бархатные подушки на темно-красном диване, где лежала Есфирь. На стенах ― рисунки, в основном пейзажи. Вот извилистые улочки Южного Манхэттена, рядом несколько зимних зарисовок Бейкон Хиллс, темные пруды Швейцарии и леса Амазонки. Было видно, что рисунки сделаны «на живую», а не куплены на выставке или в магазинах. ― Здравствуй, Есфирь, ― мягко произнесла мисс Рассел. ― Предшествуя твоему вопрос: я увидела, как тебе стало плохо и предложила твоему другу занести тебя ко мне. ― Спасибо, ― сказала Есфирь, принимая вертикальное положение. Мисс Рассел не переставала тепло, как-то по-матерински улыбаться ей и Айзеку. Это была женщина лет тридцати или сорока, при этом выглядевшая очень неплохо. Кожа у нее была загорелая, волосы черные и гладко причёсаны спускались вниз по спине практически до пояса, а глаза ― кошачьи золотисто-зеленые. Одета она была в белое платье в пол, подвязанное красным поясом и с рукавами до локтя. Про таких женщин говорят, что они дадут фору любой молодой девушке. ― Ты выпьешь чего-нибудь? ― предложила мисс Рассел, поворачиваясь в комнату, из которой она вышла. ― Твой друг уже поел, а тебя надо покормить. Обмороки могут быть и из-за недоедания. Отказываться было как-то неудобно, поэтому Мартин согласно кивнула. Рассел исчезла на кухне, а Айзек помог Есфирь подняться с кровати, придерживая ту за локоть. Есфирь глянула в окно. ― Где мы? ― не поняла девушка. ― Помнишь квартиры в старом доме, которые продавали пару месяцев назад? ― спросил Айзек. ― Их еще никто не хотел покупать из-за несчастных случаев? Она одну вроде выкупила. Трехэтажный особняк, про который говорил Лейхи и в котором они сейчас находились, раньше целиком принадлежал одной богатой семье. О былом великолепии свидетельствовали мраморный пол в вестибюле первого этажа и винтовая лестница, в центре которой находился широкий световой колодец, увенчивающийся большим витражом в крыше. Но сначала умер их старший ребенок, упав с лестницы и сломав шею, а потом в ванне утонула младшая дочь. Жена повесилась с горя, а мужчина начал пить, но вскоре уехал куда-то в Европу с молодой любовницей. Этот дом достался тетке мужчины ― единственный родственницей. Пожилая женщина устроила здесь самый настоящий салон медиума. Ее практически не было видно, посетители к ней ходили очень редко. Золотая табличка на неплотно прикрытой двери гласила: «Ясновидящая». Есфирь не помнила, чтобы она съезжала отсюда, но Стайлз действительно что-то болтал о загадочной женщине, что не так давно начала здесь жить. Сейчас в доме было две квартиры. Из кухни в гостиную просачивался густой сладковатый запах благовоний. Есфирь не любили тяжелые запахи и мисс Рассел ― хотя удивительно, что при всех внешних достоинствах она все еще «мисс» ― ходила по кухне, шурша подолом летнего платья. Едва увидев лицо неожиданных гостей, она тут же поспешил объяснить: ― Запах остался от прошлой хозяйки. Никак не могу от него избавиться, ― и она виновато глянула на широко распахнутое окно. Есфирь понимающе кивнула. Они с Айзеком сели за стол. Парень явно чувствовал себя отлично, улыбаясь, хоть и волновался за подругу. Кухня была отлична от гостиной, словно они принадлежали двум совершенно разным людям, чьи вкусы живут как те параллельные и никогда не пересекутся. Под ногами сверкал полированный паркет, инкрустированный мрамор и полудрагоценными камнями. Элементы инкрустации образовывали рисунок, хотя Есфирь пока не разобрала какой: то ли созвездия, то ли карта мира. Воспринять рисунок в целом можно было только, если взобраться под потолок и взглянуть на него сверху. В центре стоял потрясающей красоты стол, сработанный из цельного куска дуба. Тускло поблескивала отполированная временем столешница, опорами ей служили фигурки ангелов с позолоченными крыльями. На лицах фигурок отражались страдания, словно вызванное непомерной тяжестью столешницы. От пола виднелись ряды полок, заставленные каким-то приправами в стеклянных «пузатых» баночках. Впрочем, яркие упаковки печенья, конфет тоже узнавались на этих полках легко. Вдоль стены так же стояли красивые серванты с различной посудой, словно привезенной из разных концов света. Такие вещи не предназначены для того, чтобы из них есть, только если ваш гость не король. Однако мисс Рассел без сомнения поставила перед гостями две чашки с блюдцем из китайского фарфора и печенье. ― Боюсь, тебя может стошнить от еды, ― проговорила она, обращаясь к Есфирь. ― Этой чай с шалфеем. Раньше люди верили в его магические свойства: если съесть семена шалфея, то сможешь видеть волшебный народец. ― Понятно, ― улыбаясь, сказал Айзек. Есфирь кивнула. ― Мисс Рассел…. ― Можно просто Агата, ― с улыбкой остановила она девушку. ― Мое полное имя Даграта, но… сама понимаешь. Кроме того, не настолько я старая, чтобы меня называли «мисс Рассел», ― и она подмигнула Мартин. Есфирь отчего-то всегда нравились такие женщины. Не излишни молодившиеся, а дающие реальную оценку своему возрасту, но тем не менее остававшиеся энергичными и подвижными. ― Да, хорошо. Агата, а вы здесь давно живете? ― Заселилась пару месяцев назад, ― ответила женщина, не переставая улыбаться. ― Предыдущая хозяйка была моей подругой, но ― стоит признать ― с небольшим «бзиком», ― красивое лицо исказила другая улыбка, с которой говорят о родных людях, но немного странных. ― Она была уверена, что здесь какая-то странная атмосфера. Ну, знаете, запах смерти, кровь и все такое, ― Агата рассмеялась. ― Но я ничего такого не чувствую. ― А вы тоже это… ведьма? ― спросил Айзек, жуя печенья. Есфирь тепло рассмеялась, смотря на этого вроде бы взрослого парня, но который забил щеки печеньем как хомяк и немного измазался в шоколаде. Есфирь протянула руку и стерла шоколад с щеки парня. Рассел внимательно наблюдала за этой картиной, но потом ответила на вопрос. ― Ведьмы, конечно, существуют. И ты можешь считать, что я одна из них, ― Агата подмигнула Айзеку. ― Но я больше предпочитаю слово «гадалка». Знаешь, людям нравятся то, во что они верят и если поменять некоторые словами местами, сама суть предложения изменятся. Люди не пойдут к ведьмам, хотя с охотой прибегут к гадалкам. Или ясновидящим. Есфирь усмехнулась, держа в руке чашку с чаем. Внезапно Мартин задохнулась от резкой боли в желудке. Она прижала руку к животу. — Ты чего? — встревоженно спросил Айзек. Боль постепенно стихала, но Есфирь беспокоили кислый привкус во рту и легкое головокружение. — Живот болит. — Ах да, чуть не забыла, ― Даграта грациозно встала со столу. ― Я хотела дать тебе лекарство, когда проснешься. Даграта потянулась за кувшином и налила в чашку мутную, слегка дымящуюся жидкость. От напитка исходил густой пряный запах. — Ты ничего не ела. Вот тебя и подташнивает. Приняв чашку, Есфирь осторожно отхлебнула настой. Он оказался сладковатым на вкус и слегка маслянистым. — Что это? — Один из моих отваров. Скоро будешь как новенькая, — Агата погладила девушку по голове. И Мартин улыбнулась ей в ответ. Она допила отвар до конца. Ни голода, ни головокружения больше не ощущалось. Агата продержала их в своей квартире еще около часа, Есфирь ― впроголодь, и лишь потом уговорила их остаться на обед. Айзек, казался, и не хотел уходить. Они втроем смотрели какой-то фильм, разговаривали о ведьмах, колдуньях и Мартин иногда бросала в холод: Даграта смотрела так, словно знала о Скотте МакКолле. Но ничего так и не сказала. Лишь когда они уже собрались уходить ― Айзек и Есфирь прилично засиделись, и благо, что завтра был объявлен выходной, потому что часы указывали на без двадцати семь ― Лейхи о чем-то перекинулся с «ведьмой». Есфирь не знала, о чем, потому что Айзек попросил ее уйти. В прихожей царил густой чад благовоний: повсюду виднелись занавески, сделанные из шнуров с бусинами и астрологические плакаты: один с зодиакальными созвездиями, другой с китайскими магическими символами, а на третьем была изображена ладонь с подписанными названиями линий и латинскими буквами сверху: «Fatum est in manu tua» ― судьба в твоих руках. На стенах рядом с дверью висели узкие полоски с книгами. Была еще одна дверь, вероятно ведущая в ванну. Заметив заинтересованный взгляд, Агата ― вышедшая с Лейхи из другой комнаты ― смущённо пояснила: ― Прошлая владелица хотела сделать ремонт, но так и не успела. Ободрала обои, разворотила кафель, но в итоге уехала раньше, чем закончила. Я держу ее на замке. Рассел взяла с них честное обещание зайти еще. Айзек, не слушая отказ Мартин, подхватил ее сумку и легко сбежал вниз по лестнице. Агата закрыла за ними дверь и помахала в окно. И едва подростки исчезли за поворотом, дружелюбная улыбка спала с красивого лица, уступив место крайней задумчивости. От Есфирь так сильно… пахло. Чарующий аромат Венеры смешивался с запахом ее мужских духов, но всю эту «симфонию» перекрывал сильный запах оборотня. Не этого мальчишки Скотта МакКолла. Альфы. Даграта скривилась и направилась в ванную. Дверь не была заперта. В ванне лежал уже гниющий труп. Запах мертвечины перебивали благовония во всех комнатах. На лице прошлой хозяйки застыло выражение крайнего удивления. ✪★☆✫✬✭✮✯✰✧✩✵ Лидия встречает сестру строгим взглядом, который уже говорил, что ей все известно. Лидия хмурит брови, поджимает губки, и Есфирь уже собирается признаться во всех смертных грехах. ― - Ну, и? ― спрашивает Мартин-младшая, смотря на то, как сестра снимает джинсовку. ― Ты ничего не хочешь мне сказать? ― Как дела? ― спрашивает Есфирь, улыбаясь. Лидия закатывает глаза. ― Не увиливай от ответа, Мартин, ― говорит рыжая, смотря на сестру. ― Айзек позвонил мне и сказал, что ты упала в обморок. Помимо очевидного вопроса о том, откуда у него твой телефон, я хочу знать, почему это произошло и как ты чувствуешь себя сейчас, ― голос у нее мягкий, как бархат, верный признак того, что она злится. Или беспокоится. Есфирь не нравится этот тон, но она отвечает. ― Мне просто стало плохо, ― Есфирь равнодушно пожимает плечами и проходит в кухню. Включает чайник, наблюдая как вода начинает закипать в прозрачном сосуде. Лидия идет за ней, стуча шпильками по полу ― собирается уходить. Потому что дома она ходит исключительно босиком. ― Ты беременна? ― в лоб спрашивает Мартин, заставляя старшую сестру вздрогнуть и едва не выронить чашку из рук. ― Нет, конечно, ― огрызается Есфирь, пытаясь дать понять, что сейчас не намерена это обсуждать. Но Лидия в той же мера уперта. ― Но тебе стало плохо. ― Перегрелась на солнце, ― предложила Есфирь. ― Сегодня жарко. У Лидии не находится, что ответить. Вода в чайнике закипает более явственно. Лидия фыркает и разворачивается. ― Джексон со мной расстался, ― внезапно говорит она, заставляя Есфирь обернуться уже с интересом. Уиттмор кинул свою подружку? ― Сказал, что у него в жизни начинается новый этап, и он собирается избавляться от старого груза. Есфирь усмехается. ― Может, это к лучшему? ― спрашивает Есфирь. ― Если рассматривать отношения, как «долгосрочную перспективу», то ничего хорошо не выйдет, Лидс. Считай, что ты тоже скинула старый груз. Лидия смотрит на сестру большими зелеными глазами. У Есфирь тоже зеленые глаза. Изумруд. Есфирь и Джексон были хорошими друзьями, просто лучшими. То, что не могли понять Скотт и Стилински, всегда понимал Уиттмор. Он и Есфирь в равной степени чувствовали себя чужими ― Джексон из-за того, что был приемным, Есфирь из-за присутствия Лидии. Нет, у Мартин-старшей вовсе не было проблемы «старшего ребенка», когда первый ревнует ко второму. Есфирь всегда была обособлена от родителей, поэтому, когда вся родительская любовь выплеснулась на Лидию, Есфирь почувствовала, что ей стало легче дышать. Но с Джексоном приходилось общаться осторожнее. По крайней мере, пока он встречался с Лидией: никаких встреч без участия младшей сестры, поцелуев в щеку, совместных просмотров фильмов вдвоем ― Лидия была очень ревнива, и могла рассматривать сестру как соперницу. Есфирь не могла простить столь эгоистичное поведение и смириться с мыслью, что дружбе с Джексоном пришел конец. Поэтому встречи продолжались, только Лидия об этом не знала. ― Ты знаешь, что Скотт расстался с Надей? ― спрашивает Лидия. Есфирь кивает. Они ― то есть, она, Стилински и МакКолл ― не говорили об этом в слух, но сегодня стало ясно, что между парой, которую все считали идеальной, все кончено. Стайлз расстроился ― он же уже придумывал имена для всех своих племянников! Есфирь же видела, что Скотту и Наде стало словно легче дышать ― они остались друзьями, которые будут понимать друг друга лучше, чем все остальные, но теперь на них не давили отношения. Еще Есфирь думала, что Стайлзу не нравится возможность отношений Нади и Дерека Хейла. Есфирь знала, что вчера они были на настоящем свидание. Есфирь знала, что сейчас Надя находится с Джексоном. ― Да, ― просто говорит Мартин. ― Я знаю, ― тут она осматривает рыжую с ног до головы и спрашивает. ― А ты куда? ― К Элиссон, ― с улыбкой отвечает Лидия. ― Мы будем сначала пить из-за того, что меня бросил Джексон, а потом ― из-за того, что Скотт с ней сошелся. Так что буду завтра утром. Есфирь иронично выгибает бровь. Ночевать у подруги ―небывалое действие для Лидии Мартин. ― Давай, удачи, ― равнодушно говорит она. В Есфирь нет этого желания останавливать сестру от того, чтобы выпивать, менять парней как перчатки. Но вот желание защитить от всего дерьма, что происходило в их городе ―было. ― Спасибо, ― и тут Лидия делает большие-большие глаза. ― Ой, черт тебя же ждут!! ― Кто? ― не понимает бордововолосая, заливая растворимый кофе кипятком. Хотя она тут же выливает его в раковину: от запаха ее стало подташнивать. Есфирь не без причины никогда не любила кофе. Ей почему-то снова захотелось выпить чая с шалфеем. ― Твой вчерашний друг. Питер, вроде. Он пришел сегодня, минут пятнадцать назад, и я… Есфирь даже вздрогнула от неожиданности. Чайник едва не падает из ослабевших рук, но Есфирь вовремя ловит его, практически даже не проливая кипяток на себя. Оборачивается на сестру. ― Он здесь? ― шипит она, словно Питер мог услышать будучи наверху. ― Да, ― говорит Лидс с внезапной улыбкой. ― Он пришел к тебе, но тебя не было. Поэтому я провела его в твою комнату и разрешила подождать. Родителей, кстати, нет, а я ушла, ― Мартин посылает сестре воздушный поцелуй и упархивает из комнаты, слыша вдогонку «Лидс, чтоб тебя!» и быстрый топот Есфирь, которая понеслась на второй этаж не хуже самых быстрых бегунов. Мысли путались. В животе все скрутилось узел и заурчало. Вдох. Выдох. Господи, это же ее собственная комната! Есфирь делает глубокий вдох и открывает дверь. Питер стоит спиной к ней, в своем неизменном черном пальто, пролистывая какая-ту книгу с явным интересом. ― Похоже, был глагол «позвоню», а не «зайду, пока тебя не будет дома», ― язвит Есфирь, опираясь на дверной косяк. Питер хмыкает и поворачивается к ней. Улыбается. ― Прости, хотел сделать тебе сюрприз. ― Сюрприз что надо, ― говорит Мартин, невольно прощая его за столь неожиданный визит. Есфирь Мартин – холодная, энергичная, сплошная оксюморон, а тело её окутано прозрачными нитями любви. Питер Хейл вовсе не прочь взять их и сплести со своими – чёрными, не без эгоистичных замашек и власти. Весьма странный союз получится, не правда ли? Питер хмыкает. ― Приятно, конечно, что ты считаешь меня сюрпризом, но я говорил о другом, ― он указывает в угол комнаты. Есфирь хмурится и переводит туда взгляд и… буквально вскрикивает от экзальтации. В клетке сидит самый настоящий филин, смотрящий на нее большими желтыми глазами. Филин щурится, передвигая свое «круглое» тело по жердочке. Девушка, на несколько секунд забывая о своем госте, подходит к клетке и проводит пальцами по прутьям перед лицом филина. Тот щурится и приветливо кусает ее за подушечку пальца. Есфирь смеется. ― Господи, Питер он такой красивый, ― она оборачивается, и мужчина внезапно оказывается ближе, чем она рассчитывала. Но, судя по всему, Мартин это не смущает, и она обнимает Питера за шею, целуя в щеку. Хейл буквально столбенеет от такого проявления нежности. Но Мартин тут же отстраняется и кокетливо смотрит на шатена. ― Спасибо. У него есть имя? ― Нет, ― отвечает Питер, а волк внутри него буквально воет от удовольствия и требует взять девчонку прямо сейчас. Питер медлит. ― Твой подарок, ты и выбирай. Есфирь протяжно мычит, смотря на филина. ― Hexenmeister, ― внезапно говорит девушка и лукаво смотрит на мужчину. Тому понадобилось меньше пятнадцати секунд, чтобы определить язык и перевод слова. ― Ведьмак? ― иронично спрашивает Хейл. ― Ты хочешь назвать птицу «Ведьмак»? ― Сам сказал, что это мой подарок. Also beschwer sich nicht/Так что не жалуйся. Питер не признается в этом даже себе, но немецкие слова из губ этой девушки ― его Истинной, и уже почти не мать ее, Волчьей пары ― звучит очень и очень сексуально. Даже соблазнительно. Он делает шаг к ней, Есфирь смотрит на него с легкой улыбкой, похожей на усмешку. ― Habe ich nicht/Даже и не думал, ― говорит он, проводя горячей рукой холодной коже. Холод несет спокойствие и стабильность. ― Kann ich dich küssen?/Я могу тебя поцеловать? ― шепчет он, когда между ними остаётся не так уж и много расстояния. Ничтожное. Альфа внутри буквально делает кувырки, больше напоминая домашнего пса, чем свирепого волка, но сейчас, когда его Пара находится в руках Питера, Хейл может и потерпеть такие выкрутасы. ― Кannst/Можешь, ― шепчет Есфирь, слегка склоняя голову, и Питер делает то, чего так хотят они оба, а еще Волк внутри. Целует ее, целует долго, наслаждаясь вкусом ее мучительно-сладких нежных губ. Наконец-то! В эту секунду Есфирь поняла, что она больше никогда не будет принадлежать себе, а только ему. Питер целовал её неистово, так, словно изголодался до предела. Девушка вплетает руку в волосы, которые так не нравятся Хейлу, но до одури нравятся ей, а свободной рукой обнимает за плечи. Она была ещё лучше, чем он мог себе вообразить. Красивая стройная, невероятно соблазнительная. Настолько, что он боялся, что не сможет себя сдерживать. Но он должен. Он просто не может причинить боль этой драгоценной девочке, своей Паре. Но внезапно она отстраняется. Мягко выскальзывает из его рук и невинно улыбается: ― Будешь чай? И тут же Мартин услышала стон где-то чуть выше ее головы. А затем ― голубые глаза Питера, полные грусти, а выражение лица… Это было самое жалостливое выражение лица в мире. Он прикрыл глаза и попытался выдавить из себя хоть слово. ― Может потом… попьем чаю? Мартин рассмеялась. ― Нееет, ― девушка поцеловала мужчину в уголок губ. ― Кроме того, теперь будешь регулярно поставлять мне мышей и ящериц, ― и, заметив недоумевающий взгляд Хейла, пояснила. ― Ну, мне же надо будет Ведьмака чем-то кормить. От кофе Питер отказался. В итоге все равно сидели в комнате Есфирь, пока она пила свою «бурду», как назвал чай с шалфеем Питер, а сам мужчина нарезал круги в ее комнате. ― И вообще, ― хмыкнула Есфирь, когда ей надоело наблюдать за мужчиной. ― Завтра школа… ― Завтра у вас выходной, чтобы подготовить школу к лакроссу, ― отрезал мужчина. ― На этот вечер ты свободна. Так что сегодня ты ― моя. Есфирь цокнула языком. Губы просто горели, а Мартин как-то глупо смотрела на него и улыбалась. Питер расхаживал по комнате, иногда останавливаясь и осматривая какие-то вещи. Когда же он подошел к столу, который являлся рабочей зоной девушки и за которым она сейчас сидела ― причем устроилась в кресле на колесиках вполне удобно, согнув одну ногу в колене, а локти расположив на ручках ― Есфирь немного заерзала на месте. Но Питера больше всего заинтересовал сборник стихов на греческом, он взял его с полки и сел на кровать, начав с интересом ее читать. Есфирь это немного удивило. ― Я сейчас вернусь, ― объявила она, взяв чашку и спустившись вниз. Так, спокойно. Сердце Есфирь бешено колотилось в груди; его гулкие удары, наверное, разносились по всей округе. И ушах зазвенело, ладони противно взмокли. ― Черт, ― на выдохе прошипела она, оперившись руками о раковину в кухне. Она опустила чашки в посудомойку и поднялась обратно. Питер весьма вольготно раскинулся на ее удобной двухспальной кровати: подушки под головой, под боком, пальто было бережно повешено на спинку стула, на котором недавно сидела она. Есфирь улыбнулась такой картине. Питер выглядел тут так… уместно, что-ли. Он перевел вопросительный взгляд на девушку. ― Если ты собрался тут ночевать ― я не против. Но день был долгим, и я хочу пойти в душ. ― Конечно, ― кивнул мужчина, словно она попросила разрешения принять ванну в его доме, а не он хозяйничал в ее. Есфирь хмыкает и опять исчезает в коридоре. Питер смотрит ей в след, а потом возвращается к книге, которая оказалась очень интересной. Да и в такой домашней обстановке он не был лет шесть. Приглушенный свет торшера, не идущий в сравнение с раздражающим оборотня яркий свет лам в больнице, его сборник любимых стихов на греческом, который так кстати оказался на книжной полке Есфирь ― теперь это точно Истинная Волчья пара, без «мать ее». И кровать: мягкая, девичья, не то что жёсткая кровать в больнице. Питеру тут уютно, а самая главное ― уютно его Волку, потому что вся комната наполнена запахом девушки. Есфирь буквально сводила его с ума, неосознанно игралась с ним и ему, черт возьми, нравится это. Питеру нравится то, как она показывает себя, раскрывается словно чёрная роза под холодным светом луны. Однажды все разрушится. Он не сможет скрывать свою сущность вечно, да и не собирается. Золотой пепел взорвется горячим, ослепительным салютом, обожжёт кожу и застынет в воздухе. Волк не может превратить свою Пару без ее полного разрешения. Поэтому девушка остаётся человеком ― многогранным, холодным, но с собственными чувствами, и чувства эти...Они становятся все ярче. Ощутимее. Волк ластится к своей паре, как домашний щенок, хочет целовать глубоко и весь её образ – такой живой и яркий ― ослепить лучами сгорающего солнца и разрушать. Есфирь Мартин, язвительная, холодная, обжигающая, умная, непокорная – идеальный союзник, вот только любовь портит их обоих, невидимыми нитями окутывая собой. Питер пытался игнорировать это, в упор не видел этой отравы, ловушки, а со временем все это меняется. Двухсторонняя любовь, которую Есфирь даже себе представить не может, а Хейл ― не может дождаться ее проявления в полной мере. Питер, слушая тихий шум воды в ванной комнате, опускает взгляд в книгу. Ευτυχισμένος είναι αυτός που με τόλμη παίρνει υπό την προστασία ό, τι αγαπά/Счастлив тот, кто смело берёт под свою защиту то, что любит. Сделав два глубоких вдоха, Есфирь подошла к зеркалу, вытянувшемуся параллельно длинному туалетному столику. Оно слегка запотело из-за пара, поэтому девушка проводит полотенцем по стеклу. Вооружившись щеткой, она принялась раздирать спутавшиеся космы, пока не добилась результата — гладкая прическа и вся щетина щетки в волосах. Тщательно почистила зубы. Два раза. Нужно было как-то прийти в себя, а горячая вода — отличное средство. Из ванны Есфирь вышла спустя полчаса, в теплом махровом халате, ночной рубашкой под ним и подсушенными волосами. Она вошла в комнату бесшумно и, как выяснилось, не зря ― Питер спал. Уголки губ дернулись в улыбке. Это была забавная картина. На его животе лежала раскрытая книга, пара пуговиц черной рубашки были расстегнуты. Свет от торшера, который был единственным источником света в комнате, упал на его лицо, можно было увидеть пару морщин на его лбу, потому что сейчас он немного хмурился во сне. Его волосы были слегка растрепаны, но это даже придавало ему некого шарма. Одна рука лежала на кровати, а вторая – на книге. Он дышал ровно, иногда во сне поджимал губы, иногда на его лице появлялась совсем незаметная улыбка, которая сразу же исчезала. Есфирь не знала, сколько времени она стояла и смотрела на эту картину. На улице где-то ездили машины, было слышно, как в далеки парни смеются, где-то играет рэп. Везде бурлила жизнь, а в комнате Есфирь она просто остановилась. Было слышно, как идут часы, они отсчитывали время, которое так хотелось, чтобы остановилось, чтобы Мартин дольше побыла с ним. Филин в клетке втянул голову, смотря на комнату и новую хозяйку большими глазами-фонариками. Есфирь улыбнулась. Она закрыла дверь, выключила торшер и, не дрогнув, поудобней пристроилась под боком у Питера, положив голову на его плечо. Сначала было не очень удобно, но Мартин пару раз повертела головой и нашла удобную позу. Питер зашевелился во сне, его рука скользнула по девичьей талии и удобно разместилась на ней, книга упала с его живота на кровать, и он прижал девушку к себе, щекой прикоснулся к ее лбу. Он был очень теплым и мягким. Есфирь вдыхала аромат его парфюма. После длинного дня организм просил законную долю сна. Радовала одна мысль – завтра школу отменили, а значит есть еще время на отдых. Интересно, а он был женат? Любил ли он? С кем встречался? А много ли у него было женщин? Были у него длительные отношения, хотел он с этой девушкой завести ребенка, жить вместе, вместе состариться? Столько вопросов, и ни единого ответа. Но Есфирь они, казалось, были не так нужны. Она прикрыла глаза и уже скоро заснула, не видя, как Питер открыл глаза и в темноте комнаты сверкнула алая радужка. Впрочем, бодрствовал Альфа не долго, тоже проваливаясь в сон, прижимая к себе самое желанное тело и любимое существо ― Есфирь Мартин. Волк сыто свернулся калачиком где-то внутри.