Откуда им знать

Дженнифер схватила Есфирь за плечи, задев нежную кожу на ключице зажатым скальпелем и откинула в стеклянную перегородку приемной. Надя завизжала, Стайлз бросился к подруге почти одновременно с сестрой, но Дженнифер преградила им путь. Питер сделал шаг по направлению к ним, но Дерек было плевать, хотел ли он защитить Есфирь или убить ― Альфа двигался к его Волчьей паре, к Наде. И Хейлу этого казалось достаточным, чтобы напасть на своего дядю. У подростков были свои проблемы. Надя и Стайлз кинулись на медсестру с двух сторон, а Есфирь пыталась встать после короткого полета в стеклянную стенку. Все мы философы для других, но не для себя; в момент, когда мы начинаем чувствовать, мы перестаем предаваться мудрым размышлениям. Когда Мартин удалось встать, выяснилось две вещи: Хейлы сражались друг против друга, и у Питера явно было преимущество в этом плане, а вот ее друзьям везло меньше. Дженнифер нанесла точный удар по скуле Стайлза, а вот насколько плохо Наде Мартин определить не могла. Зато подобрать осколок побольше и метнуть его в мерзкую суку она могла. Что в принципе и сделала. Дженнифер вскрикнула, рука ее задрожала и Стайлз лягнул ее ногой в живот. Он метнулся к сестре, что сделала и Есфирь, несмотря на то, что перед глазами плясали звездочки и черные круги. ― Что с ней? ― спросила она срывающимся шепотом. ― Все хорошо, ― прохрипела Надя за брата. Стайлз схватил ее за талию одной рукой и под ноги ― второй, поднимая. ― …Есфирь. Мартин развернулась. Дерек отхаркивался от крови, а Питер… Питер смотрел прямо на нее. И вместо того, чтобы пойти и добить Дерека ― или что там он хотел сделать с племянником ― изменил курс. К ней. К своей Волчье паре. Есфирь внезапно ощутила желание свернуться в клубок, стараясь уменьшиться как можно сильнее, стать маленькой и незаметной. А вдруг подействует, как у ежей? Глупо, но какие только мысли не приходят в голову во время панического страха. А у Мартин он и вправду был паническим. ― Не трогай нас… хотя бы их. Пожалуйста, – охрипшим голосом попросила Есфирь, стараясь сдержать обжигающие слезы и кое-как оставаясь стоять на дрожащих ногах. Джинсы, наверняка, были испорчены. Мартин и сама не понимала, почему хотелось плакать: то ли из-за страха, то ли из-за обиды, что опять ошиблась. Ошиблась, доверившись незнакомому человеку, поддавшись мимолетному увлечению. Ну что ж, дело сделано, остается лишь ждать, надеясь на милость судьбы. Вновь глупо, но видимо ее рассудок отказывается действовать в подобных ситуациях. Тем временем Питер оказался совсем рядом со своей Парой. Есфирь сразу хотела зажмуриться, боясь встречаться с ним взглядом, но отголоски зарождающейся злости не позволили это сделать. Альфа прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, наполняя легкие ее запахом. Сейчас едва различимым из-за крови и всей этой заварушки в целом, но все еще пробуждающий приятные воспоминания этого утра. Хейл ― создание желаний. Особенно сейчас, будучи Альфой, он не намерен игнорировать их. Поэтому он хватает Мартин за талию и тянет в сторону, но тут вмешивается племянник ― острые когти впиваются в плечи Питера, отталкивая от Есфирь. И тут дураку понятно, какую Дерек совершает ошибку ― смертельно вставать между Волком и его Волчицей. Особенно если Волк ― Альфа. И Питер теперь действительно хочет разорвать Дерека, плевав на бьющую в мозгу мысль «Волк сильнее в стае». Он оторвал его от Истинной. Но когда Хейл видит, каким взглядом племянник смотрит на Надю Стилински, которая безвольно повисла на руках брата, пока Есфирь ударяет по виску уже ненужную сиделку, то как-то быстро успокаивается. Она ― его пара. Отлично. А Дерек рычит им: ― Уходите! ― и те повинуются. Троица кинулись к выходу. Удивительно быстро пришедшая в себя Надя первой подбежала к двери, ведущей на улицу, и через мгновение в больнице никого кроме Хейлов и тела Дженнифер не осталось. Питер считает правильным дать Есфирь хотя бы пять часов, а Дереку сломать ребра и еще несколько костей. Потому что никто не имеет право вставать между ним и Есфирь Мартин. ✪★☆✫✬✭✮✯✰✧✩✵ Надя за рулем, потому что руки у Есфирь нещадно трясутся. Стайлз дома, окруженной заботой испуганного отца. Надя открестилась, что к ним с Сиф приставали и Стайлз за них вступился ― завязалась драка. Но все-таки Надя настаивает, что сама отвезет Есфирь домой. Это работает ― долго уговаривать не пришлось ― отец согласилась удивительно быстро. Есфирь весь путь от дома Стилински до своего собственного не говорит. Надя тоже молчит, и магнитола тоже не издает звуки ― никто не посчитал нужным ее включить. На улице пасмурно и пахнет озоном. Есфирь усмехается, припоминая, что синоптики обещали ясную погоду на эти выходные. Они там прогноз составляют у местных гадалок?.. Хотя ей бы гадалки не помешали. Есфирь не хочет солнца. Если ей повезет, она выживет. Если ей повезет, она останетесь одна. Совсем одна, когда никого не будет рядом, и придется искать опору на землю и на себя. Если ей повезет и это будет в правильное время, жизнь ударит по ней, чтобы расколоть, как орех, и достать ядро. Если ей повезет и будет правильное время, ей будет больно. Так больно, что эта боль почти заставит умереть, а потом поможет переродиться изнутри. Если ей повезет, она будет плакать. И эти слезы ничем невозможно будет сдержать. И через них придет освобождение, а потом и настоящая жизнь. Если ей повезет, она будет уязвима при других людях. И никак не сможет это спрятать. И тогда поймет, кто с ней, а кто нет. Если ей повезет, она не будет знать ответов на вопросы. И тогда придется что-то изобретать самостоятельно. Если ей повезет, она разочаруется в людях, идеях, учителях и добрых волшебниках. И пережив это, сможет смотреть на реальный мир. Если ей повезет и будет правильное время, ей не у кого будет спросить совета. Совсем не у кого. И придется найти внутренний компас. Если ей повезет и будет правильное время, ей будет невыносимо настолько, что придется что-то сделать с этим или просто расслабиться и позволить миру что-нибудь сделать с ней. Если ей повезет, она потеряется, обманется, будет предана и почти раздавлена. И это «почти» отпечатается на лице морщинами мудрости. И опыт останется с ней на всю жизнь. Если ей повезет, ее далеко не все будут любить. И нужно будет настроить внутреннюю систему ценностей. А желание всем нравиться отпустит ее горло. Если ей повезет, кто-то близкий отвернется от нее. И она узнает цену моментам счастья. Если ей повезет, она столкнется с любимыми лицом к лицу. И будет две правды. Их и ее. И она ощутит звенящее пространство между отдельными вселенными, которые едва соприкасаются. Если ей повезет, она сможет все это выдержать. И найти способ преобразования себя. Испытает ту внутреннюю алхимию, которая делает из боли красоту. ― Это не мой дом, ― безразлично говорит Мартин. Надя смотрит на подругу потухшими глазами. Один из них ― карий, потому что линзу она потеряла. В любой другой день Есфирь бы попросила Стилински описать то, как она видит мир, но сейчас Мартин ничего не говорит. Какой смысл делать хоть что-то? ― Я знаю, ― спокойно говорит брюнетка. ― Это бар. Тебе надо крепко выпить. И Надя тем и хороша ― она не говорит. Не смотрит на Есфирь с жалостью. Она просто… есть. Просто вытаскивает ее из машины, ведет в бар. В помещение темно. А повисшую между ними тишину прерывает приятный голос неизвестного им певца, поющего о несправедливости бытия. За барной стойкой ― мужчина, что неудивительно. Темные зрачки со светлым ободком по краям, знакомые, немного асимметричные брови, светлые волосы, стянутые в хвост, улыбчивые губы, короткие пальцы. В этом баре знают, какое дерьмо происходит в Бейкон Хиллс и приходящим сюда не ставят ультиматум: показывай паспорт или воли. Если ты пришел в этот бар ― кажется он называется «У черта за пазухой» ― то без слов понятно, что у тебя дерьмо дела. Тебя и обогреют, и нальют, а милая официантка-цыганка выслушает все, что скажешь, не прося лишних чаевых, но неизменно их получая. ― Вечер добрый, дамы, ― говорит светловолосый мужчина. ― С чего начнете? Бармен ― как выяснилось, его звали Джаредом ― был ростом под метр девяносто, и по всему его лицу шел шрам. И когда он улыбался, черты его искажались совершенно не правильно. ― Пожалуй, мы начнем с пива, ― уверенно говорит Стилински. Мартин все равно. Она безразлично смотрела куда-то в сторону. Пол устилали опилки, разворошенные множеством ног и местами облитые какой-то темной жидкостью, мало напоминавшей пиво. Пахло табачным дымом и самую чуточку — мокрой псиной. Интересно, почему? Надя обнимает Есфирь, прижимая к себе. Мартин так волновалась и теперь на краткий миг радуется передышке от нарастающей внутри нее паники. А потом внезапно всхлипывает. Есфирь рыдает у нее на груди и никак не может остановиться; напряжение последнего часа выливается из нее слезами. Надя обнимает ее, но Есфирь чувствует, что ей самой ничуть не легче. ― Ваш заказ, дамы, ― Джаред ставит перед ними два стакана с пивом. Надя кивает в благодарность. Мужчина смотрит на заплаканную девушку, и зло скрипит зубами. ― Если тебя обидел какой-то хмырь ― только скажи. Есфирь удивленно таращится на него, но находит в себе силы для улыбки. Его большая ― и горячая, Есфирь чувствует это через не слишком толстый свитер, который обнажает ключицы с порезами ― рука опускается ей на плечо и дружески хлопает. Не сильно, но Мартин ощущает прилив поддержки и то, что ей самую малость стало легче. ― Ты не будешь говорить, ― резюмируют Надя, делая большой глоток пива. ― Можем просто назвать Хейла уродом или еще кем-то, если тебе станет легче. Есфирь ухмыляется, хотя в скупе с размазанной тушью, покрасневшими глазами и в побитом ― в прямом смысле этого слова ― виде, выглядит это скорее жалко. ― Что теперь мне делать? ― шепчет она. ― Дерек с такой категоричностью говорил о Волчьих парах. Я, получается, теперь принадлежу Питеру? ― Ты никому не принадлежишь, Сиф! ― вскрикивает возмущенная Стилински, но ее подсознание грустно качает головой. Эта мысль угнетает обеих. ― А если я начну сопротивляться? ― всхлипывает Есфирь. ― Вдруг он начнет убивать всех моих родных, чтобы я была с ним. Не факт, что я тогда протяну и полгода, не вскрыв себе вены. ― Не начнет, ― внезапно твердо говорит Джаред, смотря на них сверкающими красными глазами. Надя вскрикивает и хочет вскочить, чтобы запустить что-нибудь в неожиданного оборотня, к тому же альфу, но Джаред вовсе не выглядит опасным. Он как-то сочувствующе улыбается, смотря на Есфирь. ― Если то, что вы сказали ― правда, то Хейл не сможет вас тронуть. Или твоих родных. Совершать что-либо, что причинит боль его паре. Ни он, ни ты не захочешь такого. ― А вы откуда знаете? ― шипит Стилински. Джаред улыбается. ― Я знал Питера в лучшие времена, дружил с его сестрой ― Талией Хейл. Он не был таким жестоким, каким является сейчас. ― Пожар в доме, ― вспоминает Есфирь. ― Вы знали, что это он? ― Знал, ― просто говорит мужчина, пожимая широкими плечами. ― Но это не мое дело. Вмешиваться я в это не буду. Но могу вам налить что-нибудь, что поможет скинуть напряжение. Факт того, что в этом городе есть еще какие-то оборотни не пугает так сильно. Скорее, это кажется до истерики смешным. Есфирь медлит, Надя смотрит с недоверием, но в итоге они кивают практически одновременно. Их неожиданный друг-советчик-бармен-альфа ставит перед ними бутылку, но уже не с пивом. Впрочем, девушки выпили это молча, не сказав не слово. Надя внимательно смотрела на Есфирь, пытаясь прочитать противоречивую гамму чувств, написанных на ее лице. Увы, так можно читать книгу на лишь смутно знакомом языке. Девушки быстро приканчивают бутылку, и Джаред ставит новую. Сейчас Есфирь плохой компаньон, но, к ее чести, Надя остается с ней, что-то болтает, старается развеселить Мартин, говорит о Барбадосе, о выходках Скотта и Стайлза, и это Есфирь прекрасно отвлекает. Но лишь отвлекает. Ее разум, сердце, душа по-прежнему находятся там, в больнице, где выяснилось то, с чем ей придется жить. Человек, которого она любит ― Альфа, убийца, имеющий на нее реальные права. Куда бежать? Где прятаться? Теперь ей и домой нельзя пойти, да и вообще никуда, не боясь навлечь смерть на людей, которые будут ее окружать. Есфирь чувствует себя разбитой, но далеко не брошенной и одинокой ― и в этом заслуга Нади Стилински. Джаред ставит перед ними большую бутылку бренди, и Надя как-то преувеличенно бодро говорит: — Ну, Мартин. Давай напьемся. Есфирь кажется, что это лучшее предложение, какое она слышала в последние часы. Девушки чокаются, и бордововолосая делает глоток жгучей янтарной жидкости. Наконец-то она может отвлечься от ужасной боли, поселившейся в сердце. Липкий смрадный страх застревает комом в глотке, а тошнота усиливается. Её трясет. ✪★☆✫✬✭✮✯✰✧✩✵ ― Они пьяны? ― с ужасом вскрикивает высокий женский голос, заставляя Надю и Есфирь повернуть глаза в сторону входа. Есфирь узнает внезапно объявившуюся женщину сразу ― Даграта «Агата» Рассел. Она смотрит на них со Стилински со странной смесью удивления и злости, сжимая губы в тонкую полоску. Злится. — Немножко, — виновато отвечает Есфирь, удивительным образом чувствуя себя виноватой. Она не думала, что это было так заметно. Агата тяжело дышит и проводит рукой по волосам. ― Я вызову им такси, ― предлагает Джаред. Все это время ― а сидят они в «У черта за пазухой» уже довольно долго, время четверть одиннадцать ― бармен-альфа внимательно следили, чтобы к пьяным девушкам никто не подходил с намерением причинить им вред. ― Не надо, ― шипит Агата. ― Я сама их довезу. Вы, две ―быстро в машину. ― А вы кто? ― тянет Надя. Она пьяна сильнее Есфирь, потому Мартин пьет не часто, но умеет это делать, а Стилински с отцом-шерифом только на праздники и выпивать. ― Я тебе потом расскажу, ― обещает Есфирь, вставая. Ноги слегка шатаются. ― Простите, что вам приходится это делать. ― В машину, ― немного смягчившись повторяет Агата. Есфирь идет в ее сторону на красивых, немного шатающихся от количества выпитого, ногах. Надя бормочет Джареду слова благодарности, и напоминает о том, что они не заплатили, но уже не так уверенно и бредет за Есфирь. Джаред взглянул на Агату исподлобья. Желудок Есфирь сжался в тугой комок. Что происходит? Они с Надей вышли. Стилински шла сгорбившись, пошатываясь, засунув руки в карманы своей любимой кожанки. Есфирь не знала, о чем она думала. О Дереке, наверное. Им неизвестно, что стало с Хейлом… младшим как выяснилось. Мартин обернулась. В мутном окне была различима массивная фигура Джареда и тонкий белый силуэт ― Даграта. Джаред угрюмо смотрел в окно, скрестив руки на груди. Джаред очень любил этот бар. Он купил его десять лет назад, сам возился, ремонтировал, ездил туда при первой же возможности. Это было его детище. Мартин замерла около открытой двери. Ей было слышно, как Рассел взволнованно шепчет: — …Фред. Я три недели не могу дозвониться. Он сейчас в Танзании, все звонки переведены на голосовую почту. У меня нет выбора. — Агата, — Джаред покачал головой. — Дело приобретает серьезный оборот. Тебе стоит отказаться от этой идеи. — Но она… — Это все из-за него? — шептал Джаред. — Ты с тех пор сама не своя. Пойми, теперь все стало еще хуже. Ты не заберёшь ее без драки. «О чем они говорят?» — удивленно думала Есфирь. Надя смотрела на нее равнодушными разноцветными глазами, и Мартин ужасно захотелось сказать, что так ей идет. Черноволосая девушка с гетерохромией. — Не могу же я забрать ее без предварительной подготовки. Дочь ни за что не согласится. — Естественно! — рассердился Джаред. — Она не домашнее животное. Твоя дочь — подросток, практически взрослый человек! — Если бы ты справился с ним… — Поговори с ней, Агата, — настаивал Джаред. — Дело серьезное. Из бара Рассел вышла разочарованная и словно злая, но, заметив заинтересованные взгляды девушек, мгновенно взяла себя в руки. ― Кто живет ближе? ― Я, ― подала голос Надя. Агата кивнула и подошла к своей машине. Есфирь глянула на автомобиль без ожидаемого восторга, и Даграту это, кажется, расстроило. Пока Рассел довезла их до дома Нади и сбагрила пьяную Стилински отцу-шерифу, кратко описав ситуацию, а потом везла домой Мартин у Есфирь появилось время подумать. А тем для размышления было полно. Сейчас, прокручивая в голове все встречи с Питером ― Хейлом, альфой ― Есфирь не могла игнорировать тот факт, что тот подарил ей филина. Как сказал Дерек ― это первый признак Волчьей пары. За исключением истории про семью и работы он ей не врал, по сути, он не скрывал того, что является альфой ― ей надо было просто присмотреться. В самый разгар таких событий появляется привлекательный молодой мужчина, преувеличенно ей интересующийся из одной только встречи ― ну не дура ли? Есфирь усмехнулась ― она была жалкой и влюбленной, в своих попытках оправдать его она становилась глупой. Машина бесшумно затормозила около коттеджа. ― Приехали, ― объявила Рассел, смотря на Мартин. Есфирь кивнула. ― Да, спасибо. Большое. ― Что случилось? ― внезапно обеспокоенно поинтересовалась женщина. ― Не думаю, что ты стала бы напиваться из-за какой-то ерунды. ― Все удивительно скверно, ― пробормотала Есфирь. Она больше не плакала ― все слезы остались в баре. ― Тот, кого я люблю оказался не тем, за кого себя выдавал. И… все немного сложнее. Агата грустно улыбнулась. ― Тебе бесполезно говорить, что все будет хорошо. Ты не поверишь, но так будет. Все получится. ― Но как? ― в отчаянье вскрикивает Есфирь. ― Как получится, если не получается. ― Если ты его любишь, ― жестко прервала ее женщина. ― А он тебя любит, то все должно получится. ― Агата тепло, как-то по-матерински улыбнулась девушке и погладила по голове, оставив рук на нежной щеке. ― Не отрицай этого, твои глаза меня не обманут. В глазах влюбленных искрится свет, а сами они порывистые и мечтательные. Влюбленных не приманишь богатством, не запугаешь муками и казнью. Влюблённые слепы и ничего не замечают. Твои глаза наполнены светом. Есфирь, будь в более трезвом состоянии, не примерно бы удивилась тому, что эта женщина так с ней возится. Но в итоге она лишь благодарно улыбнулась, попрощалась и вышла из машины. Агата проводила ее сосредоточенным взглядом и поморщилась от сильного запаха альфы на Мартин. ✪★☆✫✬✭✮✯✰✧✩✵ Руки у Есфирь ещё немного подрагивают. Она кусает губу, чтобы не заплакать в голос. Она просто рада, что родители на месяц уехала, чтобы, по их словам, «освежить свои романтические чувства»; Есфирь не плакала, но глаза ее предательски слезились. Агата сказал, что все образумится, но Есфирь так не думала. Судя по всему, она навсегда повязана с чело... оборотнем, который убивает людей и обратил Скотт. Даже Дерек это признал: она принадлежит Питеру Хейлу и сделать с этим ничего нельзя. До того, как Есфирь это узнала, она думала, что связать свою жизнь с Питером не так уж и плохо. Он всего лишь был старше неё, красиво ухаживал и любил ее. Эта красивая сказка разрушилась моментально, и Есфирь оставалось только вспоминать эти моменты. Есфирь опускает дрожащие руки на клавиатуру. Ей пришлось заставить саму себя тщательно вымыться, тереть кожу едва ли не до крови, сделать пару масок из скарбов и надеть тёплый махровый халат. После Есфирь вскипятила молоко с мёдом. И, раз уже все так получилось, она попыталась все заесть сладким, потому как хуже уже быть не может, а сладости помогают расслабиться. В школу идти она не собиралась — да и вообще выходить из дома ближайшую неделю — поэтому девушка залезла в компьютер. Ее руки зависли над клавиатурой, думая о запросе. Что делать, если твой парень оказался оборотнем? Как пережить то, что мой парень ― серийный убийца? Есфирь хихикнула, закусывая губу. Лаконичное «Волчья пара» и около семи тысяч сайтов. Верность волков в природе Интересный факт о волках. Волк и волчица Волчья пара — смотрите картинки Совет 1: Правда ли, что у волка одна волчица и на всю... Самые преданные пары животного мира (часть 1) Есфирь выбрала первый из сайтов и кликнула по ссылке. Ничего интересного там не было ― волки моногамны, эталон верности и порядочности, волчья стая — это волк и волчица. Есфирь тяжело вздыхает. Она знает это все, проходили по биологии. Нужна какая-та более… мифологическая тема. Волчья пара в мифологии. И ссылки на фанфики с жанром «омегаверс». Мартин тяжело вздыхает. Она прокручивает список сайтов и, без особой надежды, открывает один с подходящим названием «Немного о волках и волчицах. Мифология: werewolf_dol» О связи культа волка с браком говорит поверье о том, что волчица всегда сочетается браком с супругом в присутствии почтенных свидетелей-волков, а овдовев, никогда больше не вступает в брак. Поэтому римляне уважали женщин, состоявших в браке только один раз. Шерсть и кончик волчьего хвоста помогали добиться любви. Волчица — это животное-тотем, Lupa. Тем же словом — Lupa — называли и блудниц. На латыни бордель назывался волчьим логовом (lupanar). Почему в латинском языке «волк», «волчица», «проститутка» («блудница») и «публичный дом» являются однокоренными словами ― науке неизвестно, но факт есть факт. Практически, из современной обработке сказки Берн вторично извлекает её архаическую подоплёку, но представляет соблазнителем не волка, а саму Красную Шапочку, воплощающую в жизнь один из подростковых сценариев. Волк живет семьей, ухаживает только за своей волчицей-женой, и сам волк-отец воспитывает своих детей-волчат. У волков не существует такого порока, как прелюбодеяние. Волк - это и символ высокой нравственности, преданности семье. Есфирь со вздохом откидывается в кресле. Подвижная спинка послушно отклонилась, позволяя хозяйке расположиться максимально комфортно. Черный ноготь в волнение постукивает по пластиковому корпусу «мышки». Гуглить о влюбленных оборотнях ей до жути не хотелось, потому что девушка понимала, что наткнётся скорее всего на кучу сопливых историй типа «Сумерек», где брутальный волк влюбляется в скромную девушку. Этого ее психика точно не выдержит, и она утопится в ванной. А Питеру это наверняка не понравится. Ведьмак в клетке ухает, чистя клювом перья. Есфирь оборачивается на него. Филин смотрит на Мартин большими глазами-фонариками. Волки преподносят своим Парам подарки в виде животных, которые будут их охранять. Есфирь отворачивается и снова смотрит на горящий экран. Мартин цепенеет, когда на ее руку, сжимающую мышку, ложится чужая мужская рука. Пальцы скользят между ее, переплетая, а мужчина ― Питера Хейла она знает сразу ― утыкается ей носом в волосы. Все тело мгновенно напрягается, но вырваться Есфирь не пробует. Ей в волосы усмехаются: — Если ты хотела узнать о Волчьих парах, могла просто спросить. Питер свободной рукой обвивает ее талию, другой держит ее руку, глубоко вдыхая запах волос. Есфирь трясёт, и Волк это, конечно, чувствует. Она слышит, как он усмехается ей в волосы. Кажется, несмотря на все произошедшее он в хорошем расположение духа. Ну, конечно, а чтобы ему не быть. — Я бы спросила. Но Скотт об этом не знает, а тебе я, кажется, не могу доверять. Есфирь чувствует, как Питер выпускает когти на талии и буквально вжимает ее в спинку стула, прижимая к себе через маленькую ― такую пустяковую для него ― преграду. Она цепляется руками в его запястье, но вырваться не пытается ― с Альфой ей не справится, а что будет, разозли она его ― даже представлять не хочется. — С огнём играешь, дорогая, — рычит Хейл. Есфирь кривит губы в какой-то жалкой ухмылке и сворачивает окошко браузера. А потом хватает со стола ножницы и ударяет ими Хейла по руке. Ему, кажется, даже не больно, но в изумление он делает шаг назад, отступая. Есфирь вскакивает и крепко сжимает ножницы в руке, направляя их на Хейла. Филин в клетке ухает, недовольный громкими звуками. ― Убирайся, ― шипит Мартин, указывая на окно. Пусть как вошел, так и выходит. Питер хмыкает, и его глаза сверкают красным. Есфирь подавляет тихий вскрик, и пытается скрыть тот факт, что она в ужасе, хотя Альфу ей, конечно, не обмануть. ― А если нет? ― мужчина улыбается и делает шаг к ней. Есфирь отходит от него и буквально влетает в стену. ― Не подходи! ― визжит девушка, вновь чувствуя накатывающие волны истерики. Питер продолжает приближаться к ней с грацией хищника, целиком испуская ощущения силы и власти. ― Брось, ты же все знаешь, ― мягко говорит он, но Мартин по-прежнему нацеливает на него ножницы. ― Тебе бессмысленно мне противостоять. Ты теперь моя. Ты навсегда моя. ― Ни черта подобного! ― кричит Есфирь. ― Я не твоя! И тупые волчьи правила на меня не действуют. ― Он щурит глаза, делает несколько шагов к ней, но останавливается. Есфирь мелким подрагивает. Он что-то выискивает на ее лице и, найдя, твердо произносит: ― Нет, моя. ― Ты обманул меня! ― Обманул. ― Ты хотел меня использовать! ― Хотел. ― Я поверила, что дорога тебе! ― Ты не ошиблась. Есфирь всхлипывает. Питер подходит ближе, осторожно придвигаясь к ней. Есфирь резко отпрыгнула от него, не давая приблизиться, но врезалась в стену, совершенно теряясь в пространстве и чувствуя боль в спине. Инстинктивный страх, попытка самосохранения – называйте так, как хотите, но этого человека (или не человека?) Мартин подпускать к себе больше не хотела. Питер оказался проворнее и быстрее, поэтому через мгновение он сжал руку кричащей истеричное «Отпусти!» девушки; он аккуратно разжимает пальцы, заставляя девушку опустить потенциальное оружие, которое бесшумно падает на мягкий ковер. ― Есфирь, ― мягко говорит он, с каждым вдохом все больше заполняя легкие ее запахом. Волк внутри него очень сильно радуется такому близкому контакту с Парой. Он выпускает когти и скребется, желая поскорее овладеть этим телом, этой душой и доказать всему миру, кому принадлежит Есфирь Мартин. ― Ты моя Волчья пара. Ни я, ни ты не сделаем друг другу больно ―не захотим. ― Но ты сделал, ― шепчет она, смотря в сторону. Хейл подцепляет подбородок девушки пальцами, вынуждая перевести взгляд заплаканных зеленых глаз на него. ― Сделал. ― легко соглашается Альфа, пристально вглядываясь в лицо напротив. ― Не умышленно, но сделал. Но ты же читала эти статьи, слышала, что тебе сказал Дерек. Оборотни моногамные. И только дурак позволит себе быть в дали от своей Пары. Есфирь, ― мужчина встряхивает ее за плечи. ― Я буду с тобой, даже если ты этого не захочешь. Рано или поздно ты поймешь меня, и будешь любить меня. К собственному удивлению, она не только не выдернула руку ― наоборот, лишь крепко сжала его запястье другой рукой, из-под ресниц разглядывая побелевшие костяшки пальцев. Неужели она делает это снова? Снова доверится ему, хоть минуту назад и проклинала себя за это. Снова забывает обо всем, стоит этому мужчине коснуться ее. Да уж, наверное, это не лечится. Волчья Пара. Истинная Волчья пара. Двухсторонняя связь. Сознание совершенно не понимает, что происходит вокруг. Время будто остановилось, не планируя заканчивать этот день. Или же он давно закончился? Есфирь не знает, не помнит. От него пахнет мятой, мужским одеколоном и больницей. Странное сочетание. Выколоть ему глаза, лишить воли и сломать все кости. Слышать треск его ломающегося черепа ― то, что она хотела сейчас. Дивный звук. ― Есфирь? ― голос вырывает из раздумий, и она обнаруживает, что Питер поглаживает её щеку. С чего бы? Смех. Из её горла вырывается смех. Такой чуждый, надрывной. Так смеются сумасшедшие, лишенные счастья люди. Люди без будущего, без семьи и без жизни. ― Прекрати, ― Хейл хмурится, смотря, как девушка, не замечая льющихся из глаз слез, смеется. Она хохочет громко, без перерыва и всхлипов, смотря в белый потолок. Ему не нравится этот смех, это на неё не похоже. Мужчина желает в этот момент коснуться губами бьющейся жилки на её шее, вдохнуть такой родной запах и ощутить мягкость кожи. Она замирает, шокировано вглядываясь в противоположную стену. Он касается губами мокрых полосок на щеках, целует закрытые глаза, щеки и замирает у губ, нерешительно перебирая пальцами волнистые пряди волос. Есфирь, будто беспомощный котенок, вслепую тычется носом ему в щеку. Трясущейся рукой, она трогает его волосы, которые, даже в ее воспоминаниях оказываются удивительно мягкими. Питер судорожно дышит, боясь её спугнуть лишним движением. И застыли они, оба боясь нарушить такое хрупкое перемирие. Есфирь, потому что мечтала оказаться подальше отсюда, а он, потому что хотел с ней счастья. Такие разные цели, такие возможности. Они не могли понять друг друга и были обречены на страдания. Вечные страдания разлагающихся душ. Волк внутри рычит, Есфирь практически ощущает физически этот рокот внутри Питера. Волк хочет ее. Питер хочет ее. Чужие бедра вдавливают её в стенку, вполне однозначно поясняя ситуацию. Полностью позабыв себя, позабыв то, где она и с кем, Есфирь впилась в его губы жестким поцелуем. Питер тут же обхватил ее за талию, но вовремя останавливает себя от каких-то поспешных действий. Есфирь сделала быстрые шаги к своей кровати, заставляя Хейла зеркально повторить ее движения, заставляя Альфу отступать. Дрожащие руки вцепились в волосы мужчины, а через несколько мгновений она почувствовала, что положение сменилось ― он полусидел-полулежал на кровати, а она сидела на нем. Волк внутри наблюдал за ее действиями с интересом. Хейл наблюдал за ее действиями с каким-то восторгом. Мартин давно не слышала, как ее внутренний голос останавливал девушку от необдуманных действий, поэтому все происходило под сильными эмоциями, захватившими бордововолосую полностью, впиваясь огромными звериными когтями, сдирая кожу и вытаскивая самые черные желания души наружу. Сев на него сверху, Есфирь целовала его шею, губы, хотя, это сложно было назвать поцелуем, потому что порой она впивалась в его утонченные изгибы зубами, пытаясь отгрызть кусок мяса. Питер ― Альфа ― молча терпел все непозволительные выходки в его сторону, но потом он отыграется, Есфирь это знала. Это ― Питер, и она не питала излишних надежд. Хотя иногда и видела мир в чересчур светлых красках. Но не сегодня и не сейчас. Когда Есфирь с громким вздохом отстранилась от него, жадно хватая воздух, Питер взял контроль ситуации в свои руки. Мартин лишь вскрикнула, вырываясь и пытаясь скрыться от этого дьявольского взгляда, вновь стать ведущей, вновь сделать ему больно, даже если таким способом. Вырваться Есфирь, конечно, не дали, перевернув её и уже гораздо крепче схватив руками за талию. Питер наклонился к ее шее, даже не целуя, а практически кусая, словно в отместку за ее действия, больше не заботясь о нежности и о том, что причиняет ей боль. Раз за разом. ― Я ненавижу тебя, ― шипит Есфирь, но уверенно снимает с мужчины неизменное кожаное пальто. Мартин не хочет принимать Питера в качестве Пары, но другого выхода у нее нет... да и, может, оно не так плохо? Решает для себя: сначала сделает, а уже потом будет разбираться с последствиями. Эта тактика всегда спасала, так почему вдруг должна подвести в этот раз? Разве только по закону подлости... Да, для Есфирь — это тяжелое решение, однако, именно у таких обычно легкие последствия, да? Питер усмехается. ― Врешь, ― он, как любой хищник, слышит её сердце, то, как оно бьется о ребра, то, как она сгорает от ужаса. И желания. Даже похоти. Потому что ее тело во многом правдивее самой Есфирь. Она перестает быть его со всей силы руками, прекращает попытки вырваться из этих крепких объятий ― всё было тщетно. Она как-то ласково ― как сегодня утром ― зарывается в волосы Альфы, потягивает, касается его губ в более нежном поцелуи, словно стараясь извиниться за грубость. Хейлу, конечно, вреда ее поступок не принес, но чувствовать отклик на ласки от своей пары ― дорогого стоит. Питер был уверен, что иметь Пару ― отвратительно. Она лишает тебя воли, достоинства, ты пойдешь за ней куда угодно и сделаешь то, что она попросит. Хейл думает, что ошибался. По крайней мере, на счет Есфирь, своей Истинной пары. И этот факт приятнее всего для Питера Хейла. Если бы она злилась, кричала о ненависти и делала все, чтобы он не приближался к ней ― это ударило бы его как пощечина. Ради нее он конечно, не откажется от мести тем, кто выжег его на шесть лет. Но Пара ему это простит. Пара сможет его принять. Потому что Есфирь Мартин девушка умная, она сможет понять его. Пара его любит. Когда Талия рассказывала о Волчьих парах ― Питер усмехался. Ему казалось, что нельзя любить кого-то так сильно. Потом ему казалось, что он ― после всего произошедшего и того, что должно произойти ― не сможет так любить. Дерек по юности мечтал о такой любви, а встретив ее теперь ― едва не упустил. Питер даже не мог о таком думать, не мечтал, но с ним такое случилось. И он не может убедить себя в обратном ― Волк рвется к Есфирь. К девушке, что сейчас буквально плавится в его руках. Которая рычит на него, огрызается, целует грубо и с ненавистью, а потом зализывает ранки языком, прекрасно зная, что для оборотня ее укусы ничего не значат. Питер рывком разорвал махровый халат Есфирь от выреза и до пояса, открывая себе доступ к её роскошной груди. Кожа её была покрыта миллиардом мурашек, отчего она выглядела ещё более хрупкой и беззащитной. Она не предпринимала попытки освободиться, избежать его агрессии, наоборот, льнула к нему, обнимала, трясущимися ― уже по другой причине ― руками, расстёгивала рубашку, а Питер и не думал останавливаться. Хейл сильно сжал рукой её грудь, отчего девушка лишь тихо вскрикнула. А затем, отмечая про себя, как она чертовски прекрасна и соблазнительна, он наклонился и прикусил её сосок, заставляя девушку напрячься из-за едва сдерживаемой боли. ― Хейл. Питер, оторвавшись от её груди, крепко сжал её челюсть рукой и впился своими губами в её. Он не целовал, а кусал её, осуществляя маленькую месть за ее собственные укусы на нем. Девушка дёрнулась в его руках, что-то мыча, но Питер слишком крепко её удерживал. Он не слышал её. Питер видел перед собой лишь до одури соблазнительное тело, которым он яростно желал овладеть. Он не намерен был медлить, поэтому, одной рукой стянув с себя штаны, он бесцеремонно задрал подол её домашнего халата до пояса. Сжимая её тело горячими руками, чудом не ломая ей рёбра, Питер впился губами в шею девушки, оставляя на бледной коже красноватые следы. Вновь крепко сжав её грудь, заставляя Есфирь снова застонать от боли, он ещё больше пьянел от власти над ней. Питер во что бы то ни стало хотел добиться того, чтобы она кричала и стонала, моля его не останавливаться. И ничто не посмеет помешать ему получить то, чего он так яро желает. Он не собирался возиться с нижним бельём Есфирь, поэтому оно было разорвано так же, как и её халат. Обхватив рукой свой член, Питер одним резким движением вошёл в Есфирь сразу на всю длину. Девушка вскрикнула от неожиданности и лёгкой боли. Не дав ей привыкнуть, Питер начал двигать бёдрами ускоряясь, охватываемый животным инстинктом и вскружившим голову эмоциями. Он двигался в ней как ненормальный. Есфирь обнимала Питера за плечи, поддаваясь заполнившему помещение возбуждению и двигая бёдрами навстречу движениям Альфы. Ногтями впиваясь в его кожу, она до крови царапала её, громко вскрикивая с каждым новым толчком. Но неожиданно Питер вышел из неё. Есфирь посмотрела на него затуманенными зелеными глазами. ― Хейл, ― повторила она. Одно имя, а сколько в нем просьбы, желания. ― Хейл. Хейл. ― Назови меня по имени, ― Питер, локтями упёршись о кровать, медленно вошёл в неё вновь. Но в этот раз он двигался так медленно, насколько был способен в данный момент, погружаясь в Есфирь до самого основания члена. ― Назови. Эта сладкая пытка заставила девушку умолять Питера двигаться быстрее. Она сказала это сначала шёпотом, но никакой реакции не последовало. Есфирь повторила свою просьбу ещё раз уже громче, но Питер вновь проигнорировал её, продолжая неспешно двигать бёдрами. ― Хейл, ― простонала девушка, выгибаясь всем телом. Питер усмехнулся ― ему хотелось услышать собственное имя именно сейчас. ― Питер. Питер. Питер! Он продолжил свои быстрые ритмичные движения и через пару минут, войдя в Есфирь как можно глубже, с хриплым стоном кончил... Прошлое дорого нам, как дорого настоящее. Но должны ли мы думать о том, что уже произошло? Несомненно, мысли, чувства и действо вокруг меняются, но всё же, есть то, что остается неизменным – человеческая душа. Так говорят. А Есфирь Мартин добровольно и полностью отдается во власть старшего Хейла, отвечая при этом на его поцелуи и ласки, признавая его как Пару и думая о том, что завтра она во всем этом обязательно разберется, и завтра будет лучше. ✪★☆✫✬✭✮✯✰✧✩✵ Есфирь уже не плакала. Она лежала спиной к спящему Хейлу, закусив край одеяла и молча смотря в темноту. По ночам все тени становятся живыми, а во снах приходят одни кошмары. Дом живет ночью. Голова разрывается на части режущим, дребезжащим писком и ноги холодеют под теплым одеялом. Дом живет ночью. Старые половицы скрипят под его ногами, стены вдруг становятся прозрачными. Дом живет ночью. Он больше внутри, чем кажется с улицы. Есфирь дрожит, потому что ей холодно. Она натягивает одеяло практически до подбородка, в попытках согреться. Наверное, сделать это было бы легче, если бы Мартин была одета, но сил встать и влезть в теплую пижаму у нее не было. Ее вымотали ― человек, который спокойно спал позади нее. Хейл уснул совершенно спокойно, одну руку положив под голову, другую вытянув и пальцами касаясь обнаженной спины Есфирь и, судя по всему, не испытывая проблем с холодом. Пальцы у него, кстати, горячие ― интересно, все оборотни такие, или у Альф особое строение? Мартин вспоминает, что Надя говорила о том, что у Скотта и Дерека температура выше, чем у людей. А еще оборотни тактильные маньяки и должны прикасаться к людям. Особенно к своим Парам. Есфирь прикрывает глаза. Тяжелый день давал о себе знать ― каждую клеточку стройного тельца ломило. Мартин встала с кровати, подходя к окну и открывая форточку. Поежившись от холодного воздуха, Есфирь упрямо продолжила стоять у открытого окна, созерцая вид ночного города. Изредка по пустынной дороге проносились машины, взвизгивая моторами и шурша шинами по асфальту. Звезд на небе было не видно, их свет затмевал свет фонарей, только маленькая, круглая и совсем тусклая луна светила с высоты серебряным диском. На другом конце дороги стояли такие же панельные дома. Где-то горел свет, говоря о том, что хозяева домов не спят в столь поздний час, а где-то была сплошная чернота. Позади нее, на кровати, зашевелился Питер. Он глянул на часть кровати, где ожидал увидеть Есфирь, но, не найдя ее рядом с собой, перевел взгляд на стоящую около открытого окна девушку. Обнаженная, она обхватила себя руками. ― Есфирь, ― хрипло позвал Питер. Девушка вздрогнула, обернулась. ― Ты замерзнешь. Иди сюда. Мартин колеблется, а потом покорно скользит в постель, прижимаясь к оборотню. Он и вправду горячий, Есфирь блаженно улыбается, устраиваясь на его груди. ― Теплый. Питер хмыкает, проводя пальцами по холодным плечам девушки. ― У оборотней кровь циркулирует быстрее, ― говорит он. Бардововолосая не знает, что на это ответить, поэтому молчит, прикрывая глаза. Улыбка сама собой наползла на губы, а щеки порозовели, как в первый раз. Есфирь не сдержалась и подняла голову, рассматривая божественные черты лица. Красив. Он несомненно был Альфой. Высокий и стройный, каштановые волосы. Голубые, сапфировые глаза, которые светились красным в свете фонаря, игриво сверкали заботой и каким-то тайным, неизвестным ей огнем, под которым хотелось встать на колени, преклоняясь пред существом, находящимся рядом. Питер посмотрел на Есфирь и погладил по щеке костяшками пальцев. ― Попытайся меня понять, ладно? ― внезапно попросил он. ― Мой разум, мою личность выжгли из меня. Остались только инстинкты. Вся моя семья сгорела заживо, а я остался униженным и разбитым на шесть лет. И никто не знает, какого находится в коме. Это не приятный сон. Представь это. Быть в ловушке в собственном теле, но все еще оставаясь полностью в сознании. Неспособность сделать ничего, кроме как слушать собственные мысли абсолютно и полностью сводит тебя медленно с ума, минута за минутой, день за днем. Есфирь ничего не ответила. Она продолжала вглядываться в темноту комнаты и, казалось, даже не слышала слова оборотня. Питер бы так и решил, не чувствуй, как что-то мокрое касается его груди. Есфирь закрыла глаза, а сердце отбивает бешеный ритм. Его тонкие пальцы перебирают ее волосы. Темно-бордовые локоны скользят между его пальцев. Было около пяти утра. Начинало светать. Первые лучи восходящего солнца заглянули в спальню Есфирь, окрасив светлые стены персиковыми оттенками. Питер не спал. Мысли не давали Хейлу расслабиться и сомкнуть глаза. Рядом со ним на смятых простынях лежала Есфирь. Именно она была причиной всех его размышлений. Мягкая бархатная кожа, длинные волосы бордового оттенка, чуть приоткрытые сладкие губы, черные ресницы, вздрагивающие во сне. Она была волшебна! Такая желанная для Волка и для него, она сейчас лежала рядом совсем нагая и прижималась к мужчине сквозь сон. Питер легонько поцеловал спящую девушку в макушку и встал. Он бесшумно собрал свою одежду, быстро оделся и, посмотрев на Есфирь, вышел из комнаты, а потом ― из дома, осознавая, что ничто в этом мире не сможет разлучить их. Теперь она принадлежит Альфе. ✪★☆✫✬✭✮✯✰✧✩✵ Проснулась Есфирь от того, что кто-то гладил ее по голове, но, когда Мартин открыла глаза, никого не было. Есфирь повернулась на бок и уткнулась носом в место, где лежал Питер. Постель там была смятой, а постельное белье пахло мятой и мужским одеколоном. От запаха закружилась голова, а тело накрыло блаженство от воспоминаний. В ее личный рай ворвался надоедливый звон будильника, заставляя оторваться от постели и начинать жить. Есфирь оглянулась и наткнулась на новый махровый халатик, аккуратно сложенный и пахнущего Хейлом. Взяв в руки записку, она быстро пробежалась по двум словам, выведенными красивым почерком. «Взамен порванного» Глупая улыбка тут же наползла на лицо. Кинув взгляд в зеркало, Есфирь отметила, что на ней нет такого места где бы не остался засос или синяк. Отражение было замученным и смотрело на Мартин чуть хмуро, но в его зеленых, как поле глазах было счастье. Приводить себя в порядок пришлось очень быстро, но первый урок у мистера Харриса был пропущен. Но Есфирь, на фоне всего произошедшего, это волновало меньше всего. Ей нужен был Скотт. Или Стайлз. А еще лучше ―они оба. Ей надо было знать, что вчера произошло. Парни обнаруживаются в одном из пустующих классов, и стоит Есфирь туда зайти, Стайлз и Скотт замирают. Троя смотрят друг на друга с минуту, а потом Стилински подбегает к Есфирь и заключает в крепкие объятья. ― О, Господи, Сиф! ― говорит он, зарываясь носом в ее волосы. ― Мы боялись, что он что-то сделает с тобой, что он убьет тебя! Сумка девушки падает на пол, и Мартин сжимает его в таких же крепких объятьях. Она всхлипывает от облегчения. Они оба живы! ― Ничего, я в порядке, Стайлз, в порядке. Парень, спустя две минуты, отстраняется. Скотт подходит к ней, осматривает, и говорит: ― От тебя пахнет им. ― Я знаю, ― Мартин смущенно и одновременно грустно улыбается. ― Не обнимешь меня? ― Скотт делает один большой шаг к подруге и обнимает ее. Через пару минут они игнорируют звонок, который обозначает начало экономики у Есфирь и истории у мальчиков и продолжают сидеть в кабинете, тихо переговариваясь. ― То есть, он приходил к тебе вчера? ― шепчет Мартин. Скотт кивает. ― И что говорил? ― Что я должен к нему присоединиться, ― с плохо скрываемым отвращением выплёвывает МакКолл, но тут же болезненно морщится и потирает шею. ― Он поделился своими воспоминаниями со мной. Пожар в доме, медленное восстановление, становление Альфой. «Взглянуть его глазами» ― так он это назвал. Он сказал, что хочет убить только виновных. Есфирь опустила глаза в пол. Ей было сложно согласиться со Скоттом, но защитить Питера ― тоже. С одной стороны, погибло столько невинных людей, а сколько еще может погибнуть. Но с другой стороны, Хейл буквально все потерял в этом пожаре, потерял самого себя, так что месть выглядит оправданной. ― Ты думаешь иначе? ― верно растолковав молчание Есфирь, восклицает Скотт. ― Я просто… ― растерянно бормочет она. ― Если бы такое случилось с моей семьей, если бы погибла Лидия… ― Мартин смотрит на Стайлза, который после ее фразы отводит взгляд. Он был неединственным ребенком в семье, как и сама Есфирь, а потому представить, что он потеряет сестру и отца в одно мгновение… Скотт молчал. Они все думали о том, смогли ли на месте Питера отказаться от мести. ― Он приходил к тебе вчера? ― внезапно спрашивает Скотт. Есфирь смотрит на него блестящими зелеными глазами. ― Вы теперь… вместе? ― Питер решил, что мы вместе, ― парирует Есфирь. ― А я не знаю. С одной стороны, я в него влюблена, но с другой ― он Альфа, который убивает людей. Да и ты мой друг, а как я могу делать что-то, что тебе навредит? Всем вам? Скотт посмотрел на Есфирь, словно впервые увидел. Она разрывалась между любовью и дружбой, но продолжала свято верить в то, что должна их защищать. Скотт подумал, что нет такого понятия, как хорошие друзья или плохие друзья, возможно, есть только друзья, которые стоят рядом с тобой, когда ты в беде, и не дают тебе почувствовать себя одиноким. Может, они достойны того, чтобы тревожиться за них, надеяться на их благополучие, жить ради них. Может, они достойны того, чтобы умереть за них, если же до этого дойдёт. Нет хороших друзей. Нет плохих друзей. Есть только люди, с которыми ты хочешь быть, с которыми тебе нужно быть, которые поселились в твоём сердце. ― Кстати, ― внезапно влез в разговор Стилински. ― Если увидите Дерека, врежьте ему. Или попроси Питера это сделать, Сиф. ― Надя? ― спросили в унисон Есфирь и Скотт. Мартин тут же ощутила прилив стыда. Стилински-младшая вчера была с ней, поддерживала и утешила, а Есфирь даже не посчитала нужным позвонить ей сегодня утром. А Надя легко могла впасть в депрессию. ― Я утром пришел к ней, чтобы забрать в школу, но она не отреагировала, ― голос Стайлза дрогнул. ― Надя просто лежит, обнимая одеяло, и этот хорек рядом ершится. Он лежит перед ее глазами, а когда я попытался его убрать, он укусил меня, а Надя так и продолжили лежать. ― Ты же не думаешь, что у нее могла обостриться болезнь? ― спросил Скотт. У Нади Стилински была «биполярка» ― биполярное аффективное расстройство, психическое нарушение, для которого характерным является частая смена настроения (чаще от хорошего к плохому). Их со Стайлзом отец ― Ноа-Джон Стилински ― сначала отдал дочь на попечение врачей, но болезнь приобретала странный оттенок. Надя чаще всего просто не впадала в депрессию, прибывая в хорошем расположение духа, но стоило произойти какой-то проблеме, как биполярка возвращалась. В конец концов, врачи решили, что на самом деле нарушения в психике нет, просто идет мощное самовнушение. Психосоматика ― корни всех проблемы всегда в голове. И видимо произошедшее с Питером и Дереком стало толчком к этому срыву. Стилински давно не впадала в депрессию, но больше из-за того, что встречалась со Скоттом, который просто не давал ей это сделать. Он ее любил, оберегал, а потом появилась Элиссон и Дерек. Есфирь хотела сказать, что Дерек мог стать причиной ее обострения. Теперь Мартин очень сильно хотелось врезать Хейлу-младшему. ― Так-так-так, ― раздался тягучий и надменный голос мистера Харриса, который заставил троицу подорваться. Учитель смотрел на них с насмешкой и превосходством через линзы очков. ― «Кадет не будет лгать, обманывать, красть или терпеть тех, кто это делает», ― продекламировал он надпись, которая всегда висела на доске в его классе. ― Вы, мисс Мартин, прогуляли мой урок, а теперь еще один. Про успеваемость мистера Стилински и мистера МакКолла даже говорить не стоит, ― Харрис облезал тонкие губы и сказал, смакуя каждое слово, которые приносили ему необычайное удовольствие. ―Вы наказаны. Все. ― Нас здесь заперли, ― с внезапной легкой улыбкой заявила Есфирь, чем повергла Харриса в смятение. ― Простите, мисс Мартин? ― Я сказала, ― смакуя слова, произнесла Мартин все с той же улыбкой. ― Что нас здесь заперли. Новички баловались, очевидно. ― А позвонить? ― цедит Харрис. ― Ну, мы же не могли отвлекать от уроков других, ― удивленно сказала Есфирь, посмотрев на Харриса такими глазами, словно он не понимал элементарных вещей или предложил ей убить его бабушку. ― Вы прогуляли мой урок, мисс Мартин, ― пытаясь сдерживать накатывающую волну гнева, сказал учитель химии. ― После уроков зайдите в мой кабинет, я дам вам задание. Сокамерника мы вам найдем. А вы... ― он смерил раздраженным взглядом Скотта и Стайлза. ― Пошли вон. ― Зря ты так, ― вынес вердикт Стилински, когда они со звонком вышли в коридор. ― Он теперь с тебя не слезет. ― Да ладно, ― отмахнулась девушка. ― Проведу лишние час-полтора за химией, не умру. ― Да, а если Питер тебя не увидит в доме? Он придет в школу, попытается увести тебя, Харрис воспротивиться, и Хейл его убьет. Умер из-за того, что задержал Волчью пару на дополнительные. ― Ты совсем из него психа не делай,― нахмурилась Мартин. ― Кроме того, мне хочется подумать о кое-чем, а решая химию это будет делать легче. Все нормально. И, кажется, меня ждет кое-что похуже Альфы. Есфирь уставилась в толпу учеников, где замелькала рыжая макушка, а спустя мгновений тонкая рука с необыкновенной силой сжала ее локоть. Лидия Мартин бесцеремонна и уперта, когда ей хочется что-то знать. Они с сестрой сидят на улице под деревом, и Лидия сверлит Есфирь недовольным взглядом. ― Ты ничего не хочешь мне сказать? ― спрашивает она без предисловий. Есфирь пожимает плечами. ― Хорошая погода. ― Не увиливай, Сиф, ― Лидия закатывает глаза. Инквизиция Лидии Мартин начинается. ― Вчера произошло много разного, а у меня не в одном глазу. ― Лидс теребит волосы сестры. Есфирь не осознано, но отстраняется. ― Ну, если кратко, то у меня определённые разногласия с парнем. Я узнала о нем кое-что неприятное. ― Как о Заке? ― ахает Лидия. Есфирь, услышав это, практически отшатывается от сестры. ― Нет! ― кричит она. Потом обеспокоенно оборачивается, но не видит никого, кроме пару учеников. Деревья здесь росли не один век, и они высились на территории школы, удивляя своими размерами. Они были как стражи этой территории, на их коре можно проследить историю школы Бейкон Хиллс. От первого сердечка, высеченного на их стволе первыми студентами до последнего выражения про команду по лакроссу, которую выцарапал Стайлза, сидя на плечах у Скотта. Как сказал старший Стилински: «Чем выше, тем больше вероятность того, что никто не переправит надпись». Не одно поколение студентов сидели под этими деревьями и решали домашнее задание или просто отдыхали, поедая вкусные бутерброды. Даже сейчас, кто-то сидел на земле и читал книгу, кто-то располагался на лавочках, которые размещались вдоль асфальтированной дорожки. Сейчас работники пытались убрать желтые листья, упавшие с деревьев, но как только они собирали их в одну кучу, поднимался ветер и опять разносил листья по всей территории. Лидия моргает. Протягивает руку, чтобы погладить Есфирь по щеке, но передумывает. Между ними всегда была стена, и Лидия чувствовала, что теперь она только крепчает. Сестры Мартин невозвратимо отдаляются друг от друга, и Есфирь думает, что так даже лучше ― возможно, потом Лидии будет не так больно. ― Тогда что? Все хуже? ― Хуже того, что было уже не будет, ― Есфирь морщится. Возможно она права, и Питер не поступит с ней хуже, чем Зак. Этот гребанный психопат Лифшиц. ― Но, думаю, все будет нормально. Я не хочу, чтобы ты переживала. ― Ты моя сестра ― я все равно буду переживать. Есфирь улыбается. Они встают, направляясь к школе. Лидия спрашивает: ― Я позвонила тебе, но ответил Питер, сказал, что все хорошо. Это правда? ― Да, ― озабоченно отвечает Есфирь. Странно, она не помнит, чтобы телефон звонил. ― Все нормально. Мы поссорились, а потом помирились. Пока. В школьном коридоре они собираются разойтись, потому что у Лидии другие уроки. Но тут Есфирь замечает в толпе макушку Стайлза, смотрит на Лидию и ее посещает идея: ― Ладно. И да, Лидс. Ты откажешь тупому качку, которого пригласила, и пойдешь со Стилински. ― Надей? ― Стайлзом, ― Есфирь улыбается, посылает сестре воздушный поцелуй и со звонком направляется в сторону кабинета рисования. День прошел так, словно его и не было. Такое ощущение преследует, когда ты чего-то ждешь, а чего ― понять не можешь. Изматывающее чувство ожидания можно заменить на приятное — предвкушения, стоит лишь поверить в то, что это непременно произойдёт. Ожидание тяжело постоянными навязчивыми мыслями. Значит, именно от них нужно избавиться. И дополнительные занятия по химии были хорошим вариантом. Человеческий организм не может выполнять несколько дел одновременно, а именно ― больше трех. А грустным мыслям через формулы по химии никак не пролезть. Когда Есфирь заходит в кабинет, то видит знакомую кудрявую макушку Айзека Лейхи. Перед парнем лежит листок с контрольным заданием, а сам Айзек выглядит крайне сосредоточенным. Есфирь удивленно смотрит на парня, но мистер Харрис ее замечает: ― Мисс Мартин, вы пришли. Ознакомлю вас с вашим планом жизни: вы решаете то, что проспали на первом уроке, а потом помогаете мистеру Лейхи не скатится в яму с плохими оценками окончательно. ― Я и сам справлюсь, ― смущенно бормочет Айзек. Есфирь улыбается и кидает сумку рядом с парнем, забирает свои задания и садится рядом с Лейхи, который предпочитает уткнуться в свои задания, игнорируя общество красивой девушки. Айзек не был уверен, что поступает правильно. В конце концов, у Есфирь наверняка должен был быть парень. Они вместе возвращались из школы, вместе садились в библиотеки и общешкольных мероприятиях, оказывались на дополнительных тоже вместе ― Айзек, чтобы улучшать оценки, Есфирь, чтобы поддерживать их. И у нее просто не могло не быть парня: самая красивая и умная девушка Бейкон Хиллс. Если Мартин не встречалась с кем-то из школы, значит был кто-то за ее пределами. Но все же, когда они слегка припозднились на этой химии, Айзек пригласил ее сходить в близлежащую забегаловку быстрого питания, Сиф громко рассмеялась и, подхватив его под руку, согласилась. Лейхи не то, чтобы любил шаурму или подобные вещи, но изредка мог перекусить такой штукой. Кроме того, Мартин предложение одобрила. ― Слушай, Сиф, ― неуверенно начал Айзек, пока им готовили две шавермы в тонком. Уже темнело, и улицы освещали электрический тускло-желтый цвет фонарей. ― А у тебя… ты решила, с кем пойдешь на бал? Бал. Черт, с происходящей ерундой она совсем забыла подготовиться к нему и элементарно найти себе кавалера. Надеяться на то, что Питер снизойдет до этого она даже не собиралась. Вопрос Айзека ее немного озадачил. ― Еще нет, ― медленно протянула Мартин. ― Может… тогда ты, если никого не найдешь… ― начал Айзек, заикаясь и путаясь. Но тут он сделал глубокий вдох и залпом выдохнул. ― Ты согласна пойти на бал со мной? Есфирь поперхнулась. Она не думала о том, что ей придется идти на бал, вдруг Альфе это не понравится. Кроме того, подвергать опасности непосредственно Айзека ей не хотелось. Но внезапно до одури захотелось на несколько секунд представить себя обычной. Не Волчьей парой психопата-Альфы, а просто Есфирь Мартин, которая не примерно закрутила роман с таким милым Айзеком Лейхи. А Есфирь, судя по всему, более не была свободна в выборе отношений. ― Айзек, слушай, ― неуверенно проговорила Мартин. ― Ты милый парень и очень хороший, но… у меня есть отношения, и… Есфирь не закончила, смешалась. Айзек немного грустно улыбнулся. Конечно, у Есфирь Мартин не могло не быть парня. Она же такая… такая красивая и умная, просто совершенство. Такая непосредственная и яркая, что тошно и сладко одновременно, а от флёра причудливых смесей запахов из ежевики и мужских духов не скрыться – они как кислота проедают кожу. Айзек думал, что она такая и парню, с которым она встречается, очень повезло. Питер думает, что она ― его награда и наказание одновременно. ― Но, вероятно, он не сможет со мной пойти, ― внезапно весело говорит Мартин, наплевав на манеры и откусывая большой кусок от шаурмы, буквально мурлыча от удовольствия ― так давно не ела эту простую «вредную» пищу. Айзек смеется; даже такой жест получается у нее как-то изящно. ― Поэтому, если я пойду, мы сможем появится там вместе. Как друзья. ― Как друзья, ― тянет Айзек, и Есфирь думает, что он сейчас ее кинет что-нибудь грубое, и, к примеру, признается, что влюблен в нее, но Лейхи внезапно широко улыбается. ― Я дружу с самой крутой девчонкой в школе, и мы идем с ней на бал! Юху! Есфирь прикрывает рот ладонью и смеется, а потом отнимает руку и смеется громче. Айзеку нравится ее смех, и он ей вторит. Хозяин маленькой шаурмичной смотрит на двух людей с какой-то теплотой и даже не думает сделать им замечание. Наоборот, хочется посмотреть на них еще немного и послушать их голоса. Такие красивые и такие молодые. Они и вправду остаются еще на полчаса: стоят, оперившись на автомат с газированными напитками, едят медленно, больше рассказывая шутки и продолжая смеяться. Есфирь спрашивает, какой костюм у Лейхи, чтобы выбрать подходящее платье, думает о бале как о чем-то абстрактном и далеком, надеясь, что Питер не убьет милого Айзека. Есфирь на вкус, по текстуре, по ощущениям оседая в самых легких ― пепел. Идеальная, росписью темно-бордового, выверенным цокотом каблуков по мраморному полу, по камню, по асфальту. Разодранная где-то внутри до одури просто, с раскуроченной душой, что кровоточить не перестает, что без вкуса, но с запахом свежего пепла с сигарет. Крики у нее сдавленные, и Лейхи принимает их за смех. Хуже того, кто ненавистен, может быть только тот, кто нравится. Мартин бы сказать, что она ненавидит Хейла, но, естественно, даже не пытается. Она просто рада, что ее не заставляют это произносить. Волки — не люди. У зверей есть свои собственные истории. Истории о животных, в которых связываются с людьми, всегда заканчиваются скверно. В конце концов охотник убивает волков только в сказках, которые рассказывают люди. Мартин вышколенная, лучшая, стойкая и до ужаса выносливая; Мартин до хрипоты смеется и что-то рассказывает, пока ее не хватают за плечо. Хватка сильная, сжимают тоже с силой и когда ее разворачивают, Есфирь уверена, сейчас она увидит лицо Питера. Наверняка, невозмутимое, спокойной, с легкой снисходительной улыбкой на тонких губах, и с яростью и бешенной злостью в глазах. Она хочет быть внутри того, что в нем темнее всего. Не Питер. Скотт. ― Есфирь, ― говорит он, а его голос дрожит. У него шепот по интонациям скачущий, с претензией на успокаивающий. ― Ты мне нужна. Сейчас. Это срочно. Есфирь с испугом оборачивается на Айзека, который не понимает ровным счетом ничего. Есфирь тоже, но у нее есть догадки. И даже сейчас она хочет как-то успокоить Айзека, с которым пойдет на бал. Она оборачивается на Скотта и тихо, шепотом, спрашивает: ― Надя? ― Скотт соображает невероятно быстро. ― Да. Я оставил ее одну. Тебе надо посмотреть за ней. Мартин кивает и оборачивается на Айзека, и буквально давится воздухом, когда видит удивленный взгляд и мягкую понимающую улыбку. Он ничего не говорит, лишь понимающе кивает, и, кажется, беспокоится за Стилински, которая не раз вытаскивала его в контрольных. ― Беги, спасай Надю.