Откуда им знать

― Скажи, куда мы едем. ― Нет. Есфирь обиженно выпятила нижнюю губу, словно забывая, что ей девятнадцать, а не шесть, отворачиваясь от Хейла. Мартин делает вид, что слишком заинтересовалась медленно проплывающими мимо домами. Она проходит мимо каждый день, а сейчас смотрит на них так, словно там живёт Английская Королева. Это заставляло улыбаться, это поднимало настроение, это было как-то слишком... волнительно? Что-то в ней изменилось, все же что-то внутри нее было не так. Прекрасные глаза ― сейчас, когда она не смотрела на него, можно было увидеть их завораживающий цвет, сияющий от падающего из окна света. Чем дольше они ехали, тем больше Есфирь понимала, что Питер везет ее в центр города, застроенный заводами и складскими помещениями. Некоторые из них были переоборудованы в жилые здания и художественные галереи. И все же высокие стены, и редкие зарешеченные окна вызывали неприятное ощущение. Хейл остановил машину около одного из домов, который перестроился не так давно, но многие квартиры уже были распроданы. Девушка удивленно посмотрела на волка. ― Ты что, ведешь меня в свое Волчье логово? ― Волчье логово? ― язвительно переспросил Питер. ― Ну ты и загнула, Есфирь. Но да, можешь называть это Волчьим логовом. Выходить из Porsche не хотелось. Есфирь нравилась машина Питера, так как это была не просто помпезная игрушка богатого парня, а по-настоящему практичный, очень удобный и красивый автомобиль, в котором уютно было даже спать. В довольно просторном салоне приятно пахло парфюмом Питера, кожаные сиденья, казалось, ласково обнимали, а чуть затемненные стекла скрывали пассажиров от чужих любопытных взоров. Вложив слегка дрожащие пальцы в его ладонь, она с сожалением встала на ноги и отошла на шаг в сторону, позволяя мужчине захлопнуть дверцу. Фары ярко сверкнули, извещая о том, что машина заперта. ― Пошли. ― кинул Питер, утягивая ее в сторону новостройки. ― Ты прикупил квартиру? ― не унималась девушка, но мужчина не удостоил ее ответом. Они находились по узкой улице, по обеим сторонам которой высились бывшие склады, превращенные в жилые дома; на подоконниках стояли цветы, ветерок играл кружевными занавесками в открытых окнах. В лифте Альфа внезапно развернулся и приказал: ― Закрой глаза. ― Питер… ― с сомнением протянула Мартин. Хейл тяжело вздохнул. ― Доверься мне. Есфирь колебалась пару секунд, после чего кивнула, и закрыла глаза, крепче сжав ремешок своей сумки. На ее локте сомкнулись тонкие горячие пальцы Питера, заставив девушку мелким вздрогнуть. Волк сделал вид, что не заметил такого отношения Пары к прикосновениям. Она то сама тянулась к нему, целовала, позволяла обнимать, то зажималась и трепетала от любого прикосновения альфы к себе. Питер не знал, какой вариант ему больше по душе. Есфирь Мартин никогда не целуется без любви. С ней можно жить в одном доме, трахаться как кролики хоть каждый день, но, клянусь, она никогда не подарит такому человеку свой поцелуй. Если кто-то когда-нибудь чувствовали вкус её губ на своих, то он ― хренов счастливчик. Есфирь Мартин редко бывает нежной. Ей можно подарить хоть миллион подарков, готовить завтрак каждое утро, заботьтесь о ней ежесекундно, но она никогда не ответит тем же, если человек для нее никто. Скорее, пошлёт куда подальше, фыркнув. Есфирь Мартин никогда не говорит «люблю» парням. Нади, Лидии, маме ― легко. Стайлзу, Скотту и даже Питеру ― только перевернув себя. И ей нравится, что Хейл не требует от нее таких слов. ― Держи глаза закрытыми. ― приказывает Питер, ведя девушку куда-то, и придерживая ее за локоть. ― Ты меня пугаешь. ― А ты не пугайся. Есфирь ступала осторожно, но руки Хейла держали ее крепко. Меньше чем через минуты, как они вышли из лифта, он остановился и выпустил ее руку. Девушка неуверенно переплела пальцы своих рук, но продолжала держать глаза закрытыми, хотя соблазн открыть их был велик. Внутри все трепетало от восторженного предвкушения. В течение дня она старалась не думать о подарке от Питера, но сейчас ее необычайно потряхивало от нетерпения. ― Питер! ― Идем. Есфирь чуть не запнулась о порог, но Хейл подхватил ее на руки и перенес. Есфирь смутилась. Почувствовав под ногами твердую поверхность, Есфирь слегка успокоилась. ― Можешь открывать. ― сказал Питер, и Есфирь тут же повиновалась. И испытала чистейший восторг. Она оказалась в большой, просторной комнате. Высокие стены бело-золотой комнаты блестели, словно лакированные, а прозрачная крыша высоко вверху переливалась бриллиантовыми искрами. Лоскутное одеяло каменной плитки на полу. В пузатом угловом камине потрескивают поленья — топляк — и догорает разноцветное сине-зеленое от морской соли пламя. Все вещи словно из разных эпох, но удивительно гармонично сочетаются. Кресло навевает ассоциации со средневековьем, низкая оттоманка у камина больше похожа на современную, стеллаж с книгами у дальнего окна как будто перенесли из фильма об Италии. И все это непостижимым образом сочетается одно с другим, как в трехмерном пазле. Несколько картин на стенах Есфирь узнала — ее любимые. Бесценные оригиналы, само собой, как и все остальное, идеально вписывались в сказочный интерьер. Расплываясь в широченной улыбке, она повернулась к Питеру, который с легкой улыбкой наблюдал за реакцией девушки. Есфирь открыла рот, но не могла подобрать слова. От изумления Мартин молча хватала ртом воздух. — Не нравится? — улыбка спала с лица Питера. — Тс-с! — наконец выдавила девушка. Питер плотно сжал губы. Еще несколько секунд, и дар речи к ней вернулся. — Ты даришь мне квартиру? — еле слышно прошелестела Мартин. ― Не только тебе. ― поправил Питер, снимая куртку и вешая ее в прихожей. ― Когда я вышел из комы, решил найти себе квартиру, а тут они продавались по дешевке. После близкого знакомства с тобой, я подумал, что квартира будет неплохим способом загладить свою вину. Ты все равно рано или поздно узнала бы, что я использовал тебя, а после двух свиданий захотелось остаться друзьями. ― Хейл тяжело вздохнул. ― Но теперь, когда ты моя Волчья пара, эта квартира вполне может стать нашей. Тебе нравится? Есфирь отрицательно покачала головой. — Ты без ума от подарка? Мартин кивнула. Питер улыбнулся, а девушка внезапно с радостным взвизгом подпрыгнула на месте, широко улыбаясь, а после повисла на Хейле. Она обнимала его за шею, беспорядочно покрывая лицо поцелуями, шепча при этом «Спасибо». Потом так же резво Есфирь отскочила него, сделав круг и, едва не подпрыгивая, прошлась по комнате. ― Вижу, что нравится. ― констатировал Питер. Есфирь быстро-быстро закивала. ― Это просто прекрасно. Совсем как в сказке. ― Чтож, на прекрасного принца я не тяну. ― с наигранной грустью сказал Питер. ― Но готов быть твоим злодеем. ― Моим потрясающе сексуальным злодеем, Хейл. ― сказала Есфирь. ― У меня непритязательный вкус: мне вполне достаточно самого лучшего. То есть ― тебя. В этой квартире нельзя было не поверить в чудо. Вот-вот отворится дверь, и, сжимая в руке яблоко, войдет Белоснежка. Питер всегда считал, что его мир — это мир ужасов и страшных легенд. А Есфирь всегда знала, что он ошибается. Вот он, его мир. Сказочный. Теперь они с ним в одной сказке. ― Да, надо будет написать благодарственное послание Наде. ― А причем здесь Надя? ― не поняла Есфирь, оборачиваюсь на Хейла. Она рассматривала камин, в котором сейчас горел небольшой огонек. Удивительно, но она и не думала, что в современных квартирах может прижиться такой элемент. ― Она помогла устраивать комнаты на втором этаже… ― пояснил Питер, но договорить ему не дал второй радостный возглас. ― Здесь есть второй этаж? Питер кивнул, указывая на узкий каменный коридорчик со стрельчатыми сводами — как в крошечном замке. ― Там кухня, а в ней есть лестница. ― пояснил он, шагая за сорвавшейся с места девушкой. ― Изначально этот дом был магазином, но потом хозяин продал здание. Его переделали под жилой дом, но на двух последних этажах были дыры из-за произошедшего несчастного случая. Заделать их не представлялось возможным, поэтому отдавались сразу два этажа. Но Есфирь его, конечно, не слушала. Кухня производит на нее ошеломляющее впечатление, вся сверкающая и современная, но девушка спешит на второй этаж. Питер не спешит за ней, а идет более медленно, давая ей шанс осмотреться самой, и не скрывать детский восторг. Есфирь легко взбегает по винтовочной лестнице и оказывается на другом этаже. Коридор тут такой же, как и на первом, а вот дверей несколько. Девушка открывает первую. Мысли немного хаотично носятся, и Есфирь размышляет, что это может быть за комната: спальня? Ванная? Но оказывается, что это гардеробная, размером с ее спальню. Вдоль стен тянутся полки и ряды вешалок с дорогими костюмами, рубашками и галстуками. И еще перед ней простирались бесконечные ряды девственно белых одежных чехлов. Есфирь наугад подошла к одному из них и открыла ― вечернее шелковое платье в пол. Мартин с какой-то смесью удивления и нежности посмотрела на появившегося в проходе Питера. Он облокотился на дверной косяк и явно чего-то ждал, но давал ей шанс осмотреться в доме. ― Надя. ― объяснил он. ― В тот вечер, когда вы узнали, что кто Альфа, я нанес ей небольшой визит и вытащил в эту квартиру. Она помогла мне спланировать второй этаж и закупила тебе вещи, поскольку ― хоть мне и обидно это признавать ― она знает тебя лучше меня. ― Питер пожал плечами. ― Ты часто будешь оставаться здесь, поэтому захотелось сделать твое присутствие комфортным. ― И говоришь, что не принц? ― фыркнула Мартин. Стилински знала, но ей не сказала. Видимо, у них с Питером действительно хорошие отношения. Ну, или, по крайней мере, доверительные. Есфирь сделала еще пару шагов, замечая встроенный комод. Но открывать все чехлы подряд сейчас хотелось не так сильно, поэтому Есфирь вышла из гардеробной, не забыв слегка задеть Питера бедром. Она открыла еще пару комнат. Одна из них показалась ей необычайно знакомой: тут словно взорвался зеркальный шар: на черных стенах мерцали золотые завитки; черные простыни на кровати, деревянные стульев, и высокий платяной шкафа. Туалетный столик под зеркалом был уставлен всевозможными баночками с блеском, румянами и пудрой. Видимо эту полностью обставляла Стилински. Была еще одна комната с идеально заправленной бежевой кроватью. В распахнутые окна врывался легкий ветерок, от которого тонкие белые шторы колыхались, словно бешеные привидения. Дуновение стихло, и шторы безвольно повисли. Обои были ближе к телесному цвету, с полом из светлого дерева. Диванные подушки лежали на кровати, пустые книжные полки. На стенах несколько маленьких картин и комод. ― Эти две гостевые. ― пояснил Хейл, бесшумно передвигаясь вслед за Есфирь. Девушка улыбнулась. Две комнаты совершенно различались по своему стилю, но обе ей безумно нравились. Одна из последних дверей вела в ванну, и Есфирь решила оставить ее на потом. А последней комнатой была… спальня. ― Это наша спальня. Довольно светлая, просторная комната с большим окном и темно бордовыми шторами на нем. Стены покрыты красивыми расписными причудливыми узорами обоями цвета спелой вишни. Украшены они несколькими большими картинами с изображениями пасмурных пейзажей. На одной картине изображён яркий осенний сад, поэтому она больше всего бросается в глаза как яркое пятно на тёмном фоне. Посередине у стены стоит широкая кровать с балдахином, устеленая бельём из чёрного шелка. В углу кожаный диван и стеклянный столик, а рядом с ним небольшая книжная полка. Есфирь слабо улыбается. ― Теперь ясно, откуда у тебя такое нетерпение. Она разворачивается, стягивая с себя свитер, переступая через ткань на полу, вплотную к нему подходит и скользит ладонями по груди, залезая под его рубашку пальцами. — Никто не понимает. — произносит тихо, взгляд на него поднимает призывный из-под ресниц, медленно ногтями по животу скребет. — Никто и не должен понимать. Целует его в шею, довольно улыбаясь, когда ощущает его руки на своем теле, когда чувствует, как его пальцы по-свойски сжимают ее задницу. У нее следы останутся, но она сама его к кровати подталкивает, несколько порывисто стягивая с него рубашку. Питер целует ее жадно, губами губы сжимает, языком в рот. Она штаны на нем расстегивает, как только он оказывается спиной на кровати. Вниз стаскивает, нагло ухмыляясь. Одна штанина так вывернутой и остается, когда она оставляет их валяться на полу, забираясь сверху на Питера. Его руки на ее бедрах, он ее на себя тянет, целует требовательно, не позволяет отстраниться. Есфирь чуть вздрагивает, когда его большой палец скользит по животу. Она остервенело целует его шею, оставляет отчетливый след на ключицах, промежностью проезжается по его паху, когда сползает ниже, чувствуя твердый стояк. И щурится довольно, когда он непроизвольно руки с ее талии убирает, касается ее спины, пока она его по груди, по животу губами мажет. Сначала Есфирь снимает джинсы и нижнее белье с себя, усаживается куда-то Питеру на колени почти, взгляд его мутный ловит, только потом тянет с него. Пошлая улыбка красит пухлые губы, когда она пальцами плотно член обхватывает. Питер ее за запястье перехватывает почти нежно, стоит ей почти до основания дойти, на себя ее дергает так, что Есфирь смеется, руками упираясь в его грудь, целует настойчиво, как только улыбку на его губах замечает. Застежку ее лифчика Питер находит наощупь, Есфирь послушно позволяет его стянуть. Тряпка так и остается лежать где-то на краю кровати, она руками его плотнее обхватывает, прижимается крепко, тихо смеется ему в рот, когда он ругается из-за зацепившейся лямки лифчика за палец. Питер Есфирь ни мгновения ни дает, чтобы снова губами к его шее вернуться, чтобы перетянуть инициативу на себя; опрокидывает ее на спину, нависая над ней. Она ногами его бедра обхватывает, собственные ему подставляя, без слов, всего лишь движениями и взглядом просит войти в нее. Есфирь что-то неразборчиво довольно шепчет, когда он целует ее шею, когда зубами чуть кожу прихватывает. Когда его шершавая ладонь касается ее бедра, удобнее устраивая. И воздух тянет шумно, когда чувствует, как он входит в нее до конца. Крепче за его спину, за плечи цепляется, бедрами ведет, подстегивая его к движению сразу же. У Есфирь улыбка пьяно-довольная, глаза прикрытые, он вдалбливается в нее ритмично, а она тянет Питера за волосы, чтобы двигался грубее, чтобы резче. Им ведь обоим необходимо, они ведь оба не привыкли быть трепетными и нежными друг с другом ― да и с кем-либо ― в сексе. Питер хрипло дышит ей в шею, она подушечками пальцев натыкается на старые рубцы на его спине, цепляется за них снова, а Питер словно боли от старых ожогов и не чувствует. Продолжает совершать необходимо-верные толчки, Есфирь бедрами подается к нему ближе, срываясь на тихие, оглушающие его стоны, когда Питер снова сжимает ее бедра, когда прижимает к себе тесно, тупо губами по челюсти мажет. — Ты хоть раз не хотела этого? — хрипит он ей четко в ухо. — Хотя бы раз я сделал это силой? — Нет. — безвольно отзывается она, стоны собираются в глотке где-то. — Нет-нет-нет. Только не останавливайся. Прошу, только не… Не договаривает, стонет, ногами теснее обвивая его бедра, грудью к его груди прижимается так, словно боится, что он и правда сейчас встанет, и уйдет. Питер оторваться от нее не может, вжимает ее в кровать собственным весом, двигается чуть быстрее. Дуреет от ее реакции, не соображает от того, как она выгибается под ним, как стонет и цепляется руками, пальцами слишком крепко. Она с каждым толчком принимает его податливо, на его движения на грани реагирует чересчур бурно. Есфирь прижимается верно-привычно, без слов просит заявить свои права на нее, без слов умоляет взять ее грубо, втрахать в эту кровать и не отпускать. Питер уже привык по реакциям ее тела понимать, что именно ей нужно; а отпускать ее он и без того не собирается. Как будто он может ее отпустить, когда она так голову назад запрокидывает, дышит шумно, хватку на его спине то ослабляя, то делая ее еще жёстче. И он на несколько мгновений раньше чувствует, как ее мышцы сжимаются вокруг его члена, а затем она гортанно стонет. Гортанно и протяжно от того, что он не замирает и не останавливается, а продолжает вдалбливаться в нее, нагоняя ее спустя несколько рваных движений, кончая со стоном куда-то ей в челюсть. Есфирь улыбается довольно, руками за шею обвивает Питера, как только замечает его такую же улыбку в ответ. Он целует ее в губы уже не так ожесточенно-требовательно. Она отзывается на его поцелуй уверенно, чуть вздрагивает в его руках, когда чувствует, как он выходит из нее. На подушки откидывается, пальцами сжимает и без того скомканное покрывало, пока надевает трусы и отрицательно качает головой, когда он протягивает ей ее белье. Руки к нему тянет, перекатывается набок и не успевает открыть рот, чтобы попросить, как он возвращается, ложится рядом, крепко обнимая ее со спины, губами прижимаясь к ее плечу. У нее кожа чуть влажная, покрытая испариной, он носом в ее волосы зарывается. — Ты замерзнешь. — говорит тихо. — Не замерзну. — отзывается она, снова расслабляясь в его руках. — С тобой не замерзну. Когда я с тобой, ничего вообще не может пойти не так. Питер бы поспорил с этим утверждением. Но Волк внутри довольно скалится, словно подтверждая ее слова. И Хейл решает промолчать. ✪★☆✫✬✭✮✯✰✧✩✵ ― Ты ничего не можешь сделать. ― равнодушно замечает мужчина, мальчишеским жестом взъерошивая унизанной кольцами рукой черные непослушные волосы. Он был высокий и худой как жердь. Узкий разрез глаз и золотистый оттенок кожи выдавали в нем потомка азиатов. Наряд мужчины составляли джинсы и черная рубашка с огромным количеством металлических пряжек. ― Я ― нет. ― тут же откликается женщина, расправляя юбку темно-зеленого платья. Кошачьи зелено-золотистые глаза Даграты Рассел сверкают в неярком свете настольной лампы. ― Но ты можешь. Джаред отказывается мне помогать. ― Конечно. ― рычит Джаред, сверкая красными глазами Альфы. ― Есфирь ― Волчья пара Питера Хейла. Мы не можем ее забрать. ― Джаред прав. ― устало отзывается Фред. Вся троица сидели в скупо обставленной комнате без окон. Стены украшали спортивные флаги. На столе, заваленном ворохом бумаг, стоял маленький телевизор, а за столом в кресле, обтянутом такой старой, потрескавшейся кожей, что она напоминала мрамор с прожилками, сидела Даграта. На последних словах своего брата она поджала губы. ― Но ведь можно что-то придумать? ― тянет женщина, лихорадочно прикидывая возможные ходы. ― Черт бы побрал этого Хейла! ― Да, не вовремя. ― соглашается Фред Рассел, задумчиво смотря в стену, которая уже пошла трещинами. ― Ты же не собираешься помогать ей, Фред? ― возмущается Джаред. Красные глаза альфы встречается с голубыми Фреда. Агата невольно ежится: два ее брата не должна ссорится между собой, но Расселы и так это понимают. Фред говорит медленно, стараясь сохранить нейтралитет. ― Есфирь глотает ее шалфей, ее разум уже затуманен. ― отмечает он, без удовольствия глядя на сестру. Даграта, судя по всему, не переживает по этому поводу, даже как-то гордо и с вызовом смотрит на брата-близнеца. ― Иначе бы она неслась от Хейла как ошпаренная. ― Он ее Волчья пара. ― отмахивается Джаред, делая круг по комнате, и садясь за стол. Фред и Даграта сидели по другую сторону от него. ― Она ― не оборотень. ― шипит женщина. ― Она не чувствует это так, как он. Я смогу ее привлечь… ― Обмануть. ― поправил Фред. Он был раздосадован, что его вытащили из Танзании только ради тогодела. И лишь потому, что Джаред держал пассивный настрой и не собирался разрушать Истинную пару. Фред тоже, но сестра могла без их контроля дел наворотить. ― Обмануть, дорогая сестра. Запудрить мозги. Опоить каким-то зельем. Манипулировать. Но не привлечь, уж прости. ― Мне все равно как. ― с пугающим хладнокровием заявила Агата, заправляя за ухо черную прядь волос. ― Она, как ты отметил, глотает чай с шалфеем. Теперь я буду добавлять еще некоторые травы, и скоро ее разум станет легким для проникновения. ― Хейл убьет тебя. ― говорит Джаред. ― Она его Истинная, пойми ты это, черт возьми! Он тебя на куски порвет, и мы с Фредом не поможем. Законы… ― Законы оборотней для меня размыты. ― заявляет Агата. Фред сверкает голубыми глазами, по-новому глядя на сестру. Надо же, он и не думал, что Агата будет так стремительна в своих интересах. ― Кроме того, он ничего и не поймет. Пусть отвлечётся на Арджент. ― Кейт Арджент, конечно, сожгла его семью. ― перебивает ее Фред. ― И он, безусловно, хочет отомстить. Но Хейл ― не дурак, Есфирь он будет держать поблизости, чтобы такой козырь не перешел в руки Арджентам. ― Я уже все спланировала. ― отвечает Агата. ― Мне нужна больничная аппаратура и кое-какие поддельные документы, а чуть позже ― люди. И Есфирь… надо проверить, как она чувствует то, что я делаю. ― Никак. ― фыркает Джаред, чем вызывает улыбку Фреда. Легкую, чтобы сестру не обидеть. ― Ты ей никто. ― Я буду ей всем! ―горячо обещает Даграта Рассел. ― Все, что у нее тут есть. Я дам ей в тысячу раз больше! ― А Кейт? ― спрашивает Фред. ― Что ты с ней решила? ― Она сыграет свою роль. ― пожимает плечами женщина, а потом жесткая улыбка кривит ее губы. ― И Надя Стилински сыграет. Есфирь будет моей, невзирая на эту Истинную Волчью пару.