Откуда им знать

— Что в огне потерял, отыщешь в пепле. Агата начинает свой рассказ с этих слов, протягивая Есфирь бутылочку. — Что это? — спросила девушка, протягивая руку и беря сосуд в руки. Они все были здесь — Сиф, Надс и Стайлз сидели на диване напротив ведьмы Рассел, Дерек и Питер стояли позади, не сводя внимательных и настороженных взглядов со спокойно Агаты, а Скотт сидел в кресле сбоку. — Антидот, противоядие, лекарство — называйте, как хотите, — махнула рукой Даграта. — Это поможет снять барьер, который держит воспоминания в твоей голове. Я же подозревала, что «мы» — не навсегда. — Тогда к чему все это было? — раздраженно рыкнул Питер. Рассел недовольно посмотрела на него, и поджала губы, которые непроизвольно дергались в улыбке. — А вот тут начинается интереснейшая часть истории… Хорошо, вы же в курсе, что часть моей семьи сгорела за несколько лет до семьи Хейлов? — Нет, — ответил Стайлз. Дерек и его дядя тихо рыкнули на него, но на подростка это не повлияло. — Ардженты? — тут же подорвался Скотт. — Вероятно. Когда я ставила этот… спектакль с Кейт Арджент, она сказала интересную фразу, если вы помните: «Я сделала, что мне велели». Подозреваю, что ранее именно Джерард Арджент сжег мою семью, а Кейт получила благословение. — Но мы здесь ради другой истории, —заметила Надс, и Агата глубоко вдохнула. — В этом пожаре погибла почти вся моя семья — муж, которого я не любила, двое сыновей, жена Фреда и его дети. Джаред и Фред были в относительном физическом порядке, поскольку были оборотнями, я почти полгода провела в больнице, борясь с самой смертью, ведя с ней долгие задушевные беседы и в конечном итоге я победила. И когда это случилось, я очнулась в чужом, совершенно не теплом мире; в мире, где остались только два моих брата, и никого больше. Агата сделала паузу, а Есфирь вспомнила свои первые месяцы после больницы, когда все действительно казалось ей чужим. — Потом мой брат Джаред стал Альфой, и это открыло нам пути в мир сверхъестественного. Мы знали о том, что не мы одни такие, что мы не особенные, но держались особняком ото всех остальных. Наши старые связи с Валентином, Джонатаном, Лилис, Морганой и Карамзиными, которые существовали больше благодаря союзу Фреда и Киры Найтли, восстановились с новой силой. Мы стали семьей, тем, что нам так отчаянно не хватало. Но после пожара нельзя так быстро восстановиться. Особенно когда ты кого-то потерял, поэтому чувство неполноценности преследовала меня так отчаянно, удушливо сжимаясь ночами и не уходя, как бы я не молила. Я могла не любить Джона, но мои сыновья были для меня всем, мои смыслом. И их у меня отняли. Потеря Джареда не была такой, как у меня и Фреда, мы потеряли детей, а он племянников. Когда я сказала об этом Моргане Уиджи, единственной, кому я доверяла на тот момент, она посоветовала мне родить ребенка. Мол, если у меня появится дитя, я смогу жить дальше, у меня появится смысл. Мой ребенок мог стать надеждой нашей семьи. Я хотела ребенка. Сильно. Братья поддержали меня, да и союзы с другими семьями были куда крепче. Сергей тогда женился на Мэри, и они буквально были счастливы настолько, что святились. Лилис была с Девкалионом. Джаред влюбился. Гана и я приняли решение обратить Аманду, и Фред занимался ею. Все было прекрасно, и я верила, что с рождением ребенка мой мир станет лучше. Но и это у меня отняли. После пожара я узнала о том, что не могу иметь детей. Это был удар. Такой же сильный, как моей желание иметь ребенка. Но тогда, брат предложил мне то о чем в нормальной жизни я бы и не подумала. Он предложил мне найти людей, у которых я могла бы… купить ребенка. — К чему такие сложности? — перебил Стайлз. Надя ущипнула брата за ладонь, но Стилински отмахнулся. —Почему нельзя было усыновить или удочерить ребенка? — Риск получить ребенка с какими-нибудь врожденными заболеваниями или плохой наследственностью, — ответила Агата. Она стряхнула волосы с плеча и откинулась на спинку кресла, принимая классическую позу американских моделей: руки сцеплены, один локоть на спинке, нога на ногу. Есфирь внезапно поймала себя на мысли, что она неотрывно смотрит на нее и ожидая продолжение истории. Женщина, чьё сердце разбито, способна на невероятные поступки. — А я хотела генетически чистого ребенка. Красивого. Идеального. И тогда у меня появилась идея — мне нужен был кто-то, кто родит мне ребенка, и тогда я встретила… — Мою мать, — сказала Есфирь, и Агата кивнула. — Натали. Моя сама величайшая ошибка — довериться ей. Твои биологические дедушка с бабушкой со стороны матери не были богаты, не могли дать дочери все необходимое, но генетически и физически она была прекрасна. Я встретилась с ней и предложила сделку: я нахожу ей мужчину, она вынашивает мне ребенку и в последствие забираю его. Оплачиваю все траты — больницу, одежду, питание, фактически, делаю то, что делала бы, расти этот ребенок во мне. — И она согласилась? — с сомнением протянул Дерек. Рассел усмехнулась. — По началу нет конечно. Мне пришлось ее долго убеждать, даже искать юриста, который оформил бы что-то подобное. Она боялась, что я брошу ее с ребенком, сведу все к шутке и не стану платить, но я сразу же купила ей дом, и Натали поняла серьезность моих намерений. С мистером Мартином работал Фред, его убедить оказалось проще. Они встретились, сходили на пару свиданий, и как итог, через три месяца мне сообщили радостную новость — у меня скоро будет ребенок. Тут взгляд Агаты метнулся к Есфирь, которая слушала ее, при этом почти не мигая. Рука Питера с начала разговора лежала на плечах девушки, и та периодически касалась ее пальцами, чтобы сохранять спокойствие. — Все шло четко по моему плану. Карамзины наблюдали беременность, и мне обещали здоровое дитя. Девочку. Я хотела назвать тебя Авила, это означает «птица». — Ну, в итоге ты назвала, — слегка хрипло сказала Сиф, и Агата с улыбкой качнула головой. Рука Питера сжалась сильнее, и волчица схватила его за пальцы, будто призывая успокоиться. — Да, в итоге… Ну, вернемся. За несколько месяцев до твоего рождения убили Коула, и мы казнили Пола Хейла. И это поселило во мне смутную тревогу. Я немного отвлекла внимание от Мартинов, хотя продолжала содержать их. Теперь ты была мне нужна как никогда раньше, поскольку в нашем мире едва ли не начинались противостояние нескольких ведущих стай. Ты была моей надеждой, моим солнцем. Я верила, что твое рождение исцелит меня и мое сердце. Когда ты родилась, мне дали тебя поддержать. Это была эйфория. Я уже любила тебя, так сильно любила, будто ты действительно была моей дочерью. Я чувствовала тебя. Это было моим пробуждением, я ощущала его каждой частичкой тела. Проведя в моих руках всего пять минут, ты, Сиф, смогла поднять меня из такой темноты, из которой никто бы меня не вытащил. Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда. А потом твои родители решили, что любят друг друга. И сбежали, забрав тебя. Стайлз и Надя удивленно почти синхронно ахнули, Дерек и Питер нахмурились, а Есфирь и Скотт с одинаковым выражением шока на лицах уставились на ведьму. Было видно, сколько усилий прикладывает Рассел, чтобы рассказать эту историю и не расплакаться — сердце ее билось быстро-быстро, и у Есфирь появилось желание обнять ведьму, но она себя сдержала. Даграта тяжело вздохнула. — Я не стала их преследовать, хотя хотелось. Впервые желание уничтожить кого-то было настолько сильным. Я хотела найти их и вырвать сердца им из груди, разорвать на куски, сжечь, потому что они забрали мою дочь. Именно мою, потому что все, что я делала с момента твоего появления в ее теле — заботилась о тебе. Позволяла помыкать собой, и все это с мыслью, что в конце будет мое счастье. Счастье, которое должна была составить ты, Есфирь. Но я отпустила их. Проявила слабость, которую не должна была. Подумала, что если они будут любить тебя, так будет лучше для тебя. А я тебя любила. Безумно, а значит и была готова пожертвовать своим счастьем ради твоего блага. И то будущее, которое я строила, рассыпалось. Осталась лишь тень воспоминаний и надежд, что добро всё же сильнее. Предательство пулей застряло у меня в груди, и мое страдание осталось при мне. Агата ненадолго замолчала. Надс наклонила голову, смаргивая слезы, Есфирь оттерла две влажные дорожки со своих щек. Теплые пальцы Питера прошлись по ее щеке, успокаивая, и этот жест будто ударил Рассел. Она продолжила. — Потом Ардженты устроили ловушку, в которую попал Девкалион и Джонатан Грин. Побратим Валентина еще жил коло пяти часов, и тогда его нашла ты. — Я не помню этого, — хрипло проговорила Есфирь. Голос ее слегка подрагивал. Агата мягко улыбнулась ей. — Ты была еще малышкой, тебе было около четырех или трех. Он отдал тебе кольцо, которое означало связь Джонатана с Валентином. Об этом никто не знал, но мы приехали забрать тело и обнаружили, что кольца нет. Мы снова уехали, прошло время, и произошел пожар в доме Хейлов. Мы знали, что где-то здесь есть семь Клаудии Стилински и решили какое-то время понаблюдать за обстановкой в городе. — Вы защищали нас? — пораженно переспросил Стайлз, и Рассел передернула плечами. — Не то чтобы прям защищали, но Гана попросила нас позаботиться о том, чтобы вас не тронули. Они с вашей матерью все-таки было подругами. Так вот, прошло время, мой брат Джаред решил остаться здесь. Прошло шесть лет, жизнь почти вошла в колею, но потом появился Питер, который решил стать карой небесной. Хейл раздраженно зарычал, но Кальдарас предупреждающе сжала его руку. Агата усмехнулась. — Я и Гана вернулись, чтобы точно понять, что к чему, и в один момент я увидела тебя. Кошачьи глаза подернулись слезами, и мягкая, поистине материнская улыбка, скользнула по губам Агаты. Она улыбалась Есфирь и только ей, и девушка только сейчас осознала, насколько была велика трагедия и любовь к этой женщине, и как сильно ведьма любила свою волчицу. — Я не знаю, что произошло в тот вечер. Ты шла по улице, опустив голову, и когда зазвонил твой телефон даже не отреагировала. В один момент ты остановилась, запрокинула голову и громко рассмеялась, после продолжила свой путь. Весь мир был для тебя лишь белым шумом, и точно таким же он стал для меня, когда я поняла, что ты та самая Есфирь Мартин, которой было суждено стать моей дочерью. Я остолбенела и не знала, что делать. Белый шум, частоты, которые мне не понять. Сжечь дотла, сжечь дотла, сжечь дотла, сжечь дотла— я хотела сжечь это место. Вы не способны понять, как я это ощутила. Увидеть тебя… это был каким-то толчком. Глубоко, в океане тьмы, в отражении света, гармония стала лишней, и в моих фантазиях она создала бурю среди тишины. Я не хотела мешать твоей жизни, правда. Тогда Хейла еще не была в твоей жизни, были друзья-подруги, семья, и я хотела верить, что ты счастлива. А потом я узнала историю о Заке Лифшице, что ты год провела в лечебнице и меня начали терзать смутные сомнения. Понемногу я стала собирать о тебе сведение и поняла, что жизнь не такая уж и хорошая у тебя получается. Меня одолела мысль о том, я могла и могу дать тебе больше. Сначала я хотела просто поговорить, объяснить тебе все. Психологически ты была старше своего возраста, и мне хотелось думать, что узнав правду ты стала бы ближе ко мне, все бы поняла и приняла. — Так ты и должна была поступить, — внезапно сказала Есфирь. — И ты доверилась бы мне? — с сомнением усмехнулась Агата. Ее губы исказила почти болезненная ухмылка. — После всей этой истории, пошла бы со мной? — После того, как меня без суда и следствия отправили в психбольницу, чтобы я не пятнала чистый образ семьи? Да! — внезапно воскликнула Сиф, и глаза ее на секунду вспыхнули синим. Скотт, Стайлз и Надя переглянулись — кажется, было небольшой ошибкой рассказать Сиф о ее взаимоотношениях с родителями. Вроде бы старались говорит нейтрально, но просто так она была не стала делать такие выводы? Или это просто заклятье Агаты дает сбой и что-то в память волчицы все-таки просачивается? Агата выдохнула и покачала головой. Есфирь раздражённо выдохнула. — Так что помешало тебе сказать правду, м? — спросил Питер, и ведьма метнула в него ненавидящий взгляд. А потом внезапно зло-иронично усмехнулась. — Как что — ты, Питер. Ты появился, и заявил свои права на нее. Как ты там сказал несколько дней назад? Я украла то, что принадлежит тебе, так? Так вот, Сиф была моей раньше, и я тоже ее потеряла в свое время. Искала выход, ломала двери, хватала воздух в плену истерик, в крови играла свобода с ядом, осколки смысла валялись рядом. Задувал под кожу переменный ветер, переменный ветер врал неосторожно, обещая, что на этом свете, можно всё на этом свете, можно, но всё невозможно сложно... И я смирилась. Надеясь, что так будет лучше для нее — смирилась, потому что любила и желала счастье. И ты должен был поступить точно так же. — Давайте не переходить на личности, — устало попросила Кальдарас. Надс, желая подбодрить, потрепала ее по плечо, и Сиф ей улыбнулась. — Я так понимаю, мы подходим к завершению истории? Агата поджала губы и кивнула. — Я была не готова отдать тебя Питеру, потому что от свои слов не отказываюсь — он не лучше меня. Я в конец убедилась, что без Мартинов тебе будет лучше, но не придумаю я этот трюк с заклятьем ты бы никогда не была такой, которая ты есть сейчас. У тебя бы не было Повязанного, и хотя Валентин отказался мне помогать в твоем обращение, я рада, что Кальдарас стал твоим Повязанным. Вы знаете, как это бывает? Твоё сердце горит и горит, и вдруг превращается в лёд. А ты излучала свет, не дающий мне обратиться в камень. Дальше все было просто. Помощью чая с шалфеем и легкими манипуляциями с твоей памятью, я притупила твое внимание и в ночь того бала. Я использовала Надю — кстати, бояться тебе было нечего, Гана тебе симпатизирует, она бы не позволила, чтобы с тобой что-то силилось — как отвлекающий маневр, и когда в том горящем доме боль заплясала в опасной близости от высшей точки твоего болевого порога, я усыпили тебя и поставила стену на твои воспоминания. Потом мы нашли кое-каких людей, сбросили их в машине с обрыва, и представили тебя погибшей дочерью этих людей. Когда все уже произошло я колебалась только с одним — с воспоминаниями всех остальных людей. С твоей семьей особенно. Изначально я хотела сохранить память всем, потом — удалить всем, кроме твоей матери, чтобы она бегала и искала свою дочь, о которой никто не знает. Тогда бы я пришла и посмотрела бы ей в глаза, и сказала: «Ты отняла у меня ее. Но пройдя через эту боль, я стала сильнее, и верну себе то, что всегда принадлежало мне», но это могло быть опасным. И в итоге я сделал то, что сделала. И история моего пребывания в Бейкон Хиллс закончилась. — А почему вы не стерли воспоминания и нам тоже? — спросил Скотт. Было видно, что на каждого откровение ведьмы произвел неизгладимый эффект. — Мороки было бы слишком много со всеми вами, — буркнула Агата. — Работать с каждым по-отдельности было рисково, а сохранить память Хейлам — условие Уиджи. Чтобы они страдали так, как страдала она после смерти Коула. — Что толку томиться по человеку, если он все равно твоим никогда не будет? — спросил Питер, усмехаясь. — Ты же понимала, что это не навсегда. — В этом и весь смысл: душевное томление - единственное, что нам остаётся, так мы можем быть счастливы хотя бы в своих мечтах. Повисла тишина. Правда была раскрыта, и никто не знал, что с ней сделать — иногда поиски истины куда важнее ее самой. Агата и Сиф смотрели друг на друга. Истинные друзья понимают друг друга без лишних слов, искренняя вера обходится вообще без слов — молчит. — Так значит, — внезапно прервала тишину Кальдарас. — Если я выпью это, ко мне вернутся воспоминания? — Не советую делать это прямо сейчас, — предупредила Агата. — Это будет как ураган. Он накроет тебя денька на два, поэтому позвони Валентину — чтобы он знал, из-за чего его штормит. Агата смотрела на нее, и знала, что хочет сказать ей эта женщина. Девочка, тебе будут пытаться указывать, что делать, как выглядеть, улыбаться. Все правила созданы, чтобы ты проиграла. Сияй, нарушай правила. Тебе стоит сломать их своими новорожденными силами и покорить небеса. Скажи им: «Это я!» Я горжусь тобой. Есфирь встала. Внезапно она почувствовала острое желание оказаться как можно дальше отсюда, сбежать, побыть в одиночестве и просто подумать. — Простите, мне надо выйти подышать, — быстро сказала она, и таким же быстрым шагом вышла из лофта. — Сиф! — позвал ее Питер, в голосе которого послышалась растерянность, и он, судя по всему, собирался последовать за ней, но Надя схватила Волка за руку. — Оставь. Было прохладно. Холодный ветер скользил по улицам, охлаждая разгоряченную кожу. Ночью мир людей замирает. Один за другим гаснут окна домов, пустеют улицы и дороги. Одинокие фонари освещают небольшие островки пространства. Вокруг царит тьма, а в небе зажигаются мириады звезд. Ближе к полуночи небо в одном месте светлеет, бледное зарево постепенно разгорается. Через несколько минут появляется полная луна, на которой даже с земли видны странные рисунки, созданные рельефом ее поверхности. Кто видит там лицо человека, кто диковинных животных или еще что-то другое. Волчица видела в нем призыв. Есфирь медленно шагала по улице в парке и думала просто обо всем, и в тоже время — не могла принять одно серьезное решение. Думая о чувствах к кому-то, Сиф в первую очередь вспоминала Питера и только его. Она его любила, и среди всего этого хаоса, чувства к Хейлу было одним из немногих, что в чем она была уверена на сто процентов. Потом она думала о Валентине Кальдарасе, своем Повязанном. Тем, кто рискнул своей семьей ради девчонки с кольцом Джонатана Грина. Тем, кто пошел против своей семьи, чтобы спасти ее и дать Есфирь ее счастливую жизнь. И потом она думала о своей матери — Агате Рассел. Женщине, спасением которой Сиф предстояло стать. Разбитой, уничтоженной, потерявшей все в пламени — кем была Агата? Злодеем этой истории, или толчком к новой главе? Есфирь прожила жизнь, которую Агата выбрала для нее, которой Есфирь была достойна. Бывают дни, когда нам просто нужно, чтобы кто-то пришел и удивил нас. Обнял нас и напомнил нам о том, кто мы есть. Потому что бывают дни, когда мы забываем, чего мы стоим, и все весит немного больше. В конце концов, магия - это рука и плечо, чтобы опереться, когда у нас не хватает сил. Толчок, объятья и немного смеха, который помогает от слез, которые появляются из-за мыслей в голове. С восходом луны становится так светло, что легко можно различить силуэты домов, деревьев, даже отдельные листочки на них. А на землю падает их четкая тень. Весь ночной мир предстает перед нами, как будто покрытый серебристой краской. И, несмотря на то, что большинство людей сладко спят ночью, ночная жизнь в природе продолжается. Летом сверчки не умолкают до самого рассвета. Выходят на ночную прогулку коты, они стремительно и беззвучно прошмыгивают мимо незаметно для человеческого глаза. Где-то в саду шуршит в кустах ежик. Срывается с крыши стая ночных птиц. А в лесу охотятся ночные хищники, такие, как она и все, кто ей дорог. Есфирь вздохнула и мотнула головой. Надо было прекратить жалеть о прошлом. Все первые поцелуи, на которые она слишком боялась опереться, все пять секунд без страха, которых у нее никогда не было. По какой-то причине, волчица Кальдарас сделала выбор, и он сформировал ее такой, какой она есть сегодня. Сиф сделала то, что считала правильным, сделала то, что было нужно, чтобы быть сегодня такой, какой она есть. Выбор не сделали за нею, выбор сделали вместе с нею. Однажды Агата обнаружила, что Есфирь была жестокой, сильной, и полной огня, и что даже ведьма Рассел не могла удержать волчицу, потому что ее страсть сгорела ярче, чем ее страхи. И тогда она прекратила борьбу, отпустила, позволив Сиф жить с этой правдой. Но Агата ее любила. Странной, не совсем естественной любовью, но любила, и разве она была не права? Есфирь нравилась та жизнь, нравилось быть в Нью-Йорке, быть частью этой семьи. И в совершенно равной степени ей нравилось быть здесь, в Бейкон Хиллс, в этом городе на востоке Калифорнии, США. Надя, Скотт, Стайлз, Дерек — разве они не сражались за возможность быть с ней, вернуть ее? Разве Питер не любил ее больше жизни? Они боролись не просто за нее, они дали ей шанс выбирать между жизнями, которые она прожила. И Есфирь чувствовала себя ужасно — она нуждалась и в той, и в той. Ночью обычно так тихо, что редкие отдаленные звуки - голоса людей, собачий лай, скрип дверей - слышны, будто они совсем рядом. Особым украшением ночной природы является лунная дорожка на водоемах. Она тянется от горизонта в том месте, над которым плывет луна, до самого берега. Кажется, сами волны приносят свет туда. А вокруг дорожки - спокойные и темные воды. Это любимый пейзаж многих художников и фотографов. Есфирь на несколько секунд прикрывает глаза, запрокидывая голову, и совсем неожиданно чувствует сильный толчок и останавливается. На нее недоуменно смотрят две девушки: одна из них рыжая, другая — темноволосая шатенка. Последняя смотрит на нее и глаза ее расширяются, и Сиф слышат, как начинает быстро биться ее сердце. Кальдарас решает, что перед ней Эллисон Арджент, ведь только она могла на нее так смотреть. — Прости, мы тебя не заметили, — говорит рыжеволосая, и Сиф переводит взгляд на нее. — Ничего, — качает головой волчица. Рыжеволосая зеленоглазая красавица улыбается, а потом смотрит на нее, слегка прищурившись. — Мы с тобой нигде не встречались? Ты кажешься мне знакомой. Эллисон испуганно ахает, но тут же закашливается, и Л и д и я М а р т и н не обращает на подругу никого внимания. — Не думаю, — внезапно качает головой Кальдарас, потирая на руке метку Кальдараса. Больше ей нечего было сказать девушке, которая являлась ее сестрой. Ночь завораживает и вдохновляет. Каждый из нас хоть раз любовался ее таинственной красотой, воспетой художниками всех времен как волшебная пора размышлений, отдыха, творческого вдохновения и любви. *** — Питер! — громко зовет Сиф, проходя в квартиру. Оборотень выходит из кухни и выжидающе смотрит на нее. На нем — зеленая рубашка с V-образным вырезом. Он опирается на косяк, складывает руки на груди и просто смотрит на нее в ожидании. Мужчина любит не саму Женщину, а своё состояние рядом с ней. Поэтому Настоящая Женщина – это вовсе не самая красивая, вовсе не самая умная и уж вовсе не самая успешная в социальном плане. Настоящая Женщина дарит мужчине не ум, не красоту, не тело, не успехи, а состояние. Женщина, которая создаёт у мужчин особое состояние – мужское, всегда будет любима. Это состояние она создаёт, наслаждаясь обществом своего мужчины и восхищаясь им. И к этому особому состоянию мужчина будет тянуться, как к магниту всегда. — Ты хочешь, чтобы я вернула свои воспоминания? — внезапно спросила она, складывая руки на груди и подходя ближе. — Не знаю, — честно признает Хейл. Пара останавливается от него где-то на расстояние вытянутой руки. — А если это случится, что-то изменится? — Нет, — уверенно говорит волчица. — Что угодно, но не мы с тобой. Но я хочу кое о чем попросить. Снова. Питер кивает. Он напряжен, боится услышать ее решение, Сиф это видит. Она тяжело вздыхает, опуская руки, показывая, что не собирается закрываться от него. Чего мог бояться Питер Хейл? Того, что она бросит его? Решит оставить старую жизнь в угоду новой? Нет, Есфирь не могла этого сделать, уж точно не с ними. Она не могла представить, что Питер вынес, находясь в дали от нее, не собиралась представлять, как он выл от боли, желая сожрать собственное сердце, лишь бы не чувствовать этой боли. Пальцы ухватили подбородок девушки крепко и нежно. Потянули вверх. — Что ты решила? — спросил Питер, смотря в знакомые изумрудные глаза. — Только знаешь, я тебя больше не отпущу. Повязанная Валентина — хорошо. Признаешь своей матерью Агату — как угодно. Но ты — моя пара, Истинная Волчья пара, и я скорее сожгу весь мир, чем снова отпущу тебя. Уяснила? Есфирь усмехнулась. Хорош, что сказать. Плечи широкие, мускулистые, живот плоский, красивый, так и хочется пальцами погладить, спуститься по темной шелковой дорожке от пупка и вниз. Взгляд насквозь прожигает — черный, голодный. — Но тебе придется, — ласково сказала она, внимательно смотря на Альфу. — Питер, я приму лекарство. Но я хочу это сделать одна. Хочу уехать в Нью-Йорк на пару дней и… Громкий, судорожный вздох Питер перебил ее нестройное словоизлияние. Ненавязчивые объятья мигом обратились в стальной капкан. Одна рука удерживала волчицу, а другой, запутавшись в мягких волосах, он с силой запрокинул ее голову и впился в алеющие губы жадным поцелуем. Ноги у Есфирь подкосились, и если бы не его объятья, волчица бы сразу рухнула. Она со стоном разомкнула губы, подчиняясь напору Альфы. Ее покорность не осталась без внимания, Хейл сменил гнев на милость и принялся нежно исследовать ее рот. Язык и губы мужчины творили фантастические вещи, заставляя задыхаться от наслаждения и льнуть к сильному телу, выпрашивая продолжения ласки. Очень бережно он подхватил ее за бедра и прислонил к ближайшей стене, крепко придавливая к плотной поверхности своим весом. От ощущения чужой тяжести на себе и его совсем недвусмысленных движений бедрами ее мелко затрясло. Питер скучал по ней, по её взгляду, по сильным уверенным движениям, по её губам. Есфирь чуть ли не плакала, ощущая ту невероятную любовь, что разрывала сердце. — Питер, — слабо возразила Есфирь, отворачиваясь от жадного собственнического поцелуя. Волк не растерялся, и его губы переместились на шею и открытые ключицы волчицы. — Питер, стой... Нам все равно придется поговорить. От открытого, ничем не прикрытого желания во взгляде Питера ее бросало то в жар, то в холод. Из последних сил Сиф попыталась воззвать к его совести. Вцепившись Альфе в волосы, она оторвала заставила его посмотреть на себя. Ее глаза горели голубым, его — ярко-алым. — Я хочу ехать на пару дней, — твердо повторила она, чувствуя, как сильнее сжимаются руки на ее ягодицах. — Пожалуйста, это важно для меня. — Лапушка, тебе лучше заткнуться, — обманчиво мягко проговорил Питер, а после его язык продолжил чертить влажные узоры по бархатной коже шеи и груди. — Иначе, клянусь, я затрахаю тебя так, что ты ноги сдвинуть не сможешь, и не то что никуда не поедешь, а даже квартиру покинуть не сможешь. Есфирь покорно принимала его ласки, и только оказавшись на диване, она ласково прикусила ухо Хейла и хрипло прошептала: — Либо мы говорим сейчас, либо утром ты просыпаешься одни. Питера как обухом по голове ударило, не только от хриплого сексуального тона, но и от значения сказанных слов. Сердце тяжко ухнуло и забилось о ребра, сладкая дрожь пробежала вдоль позвоночника и ударила в голову. Есфирь, видя, что ее слова возымели эффект, откинулась обратно на диван. Она ждала, что Питер психанет и уйдёт, но уже полуобнаженный оборотень продолжил нависать над ней, оставшейся в одном нижнем белье. — Что? — раздраженно рыкнул он, одной рукой взлохмачивая волосы. — Нью-Йорк, — медленно повторила девушка. — Пару дней. — Я же сказал, что не отпущу тебя, — прорычал Хейл. — Тебя никто и не просит, — раздражённо заявила Есфирь, согнув ногу и несильно ударив волка в сильный живот. Питер зарычал. Настоящий Альфа. — Я вернусь сюда, к тебе, только уже помня о том, что было до всего этого. Агата сказала, что это будет как ураган, а рядом с тобой все, как ураган. Когда наступит ночь и погаснет свет. Когда ты почувствуешь себя потерянным, я дотянусь до тебя, чтобы указать тебе путь домой светом своего маяка. Питер хмыкнул. Есфирь лежала под ним — открытая, доступная, такая его, и говорила о том, что они снова должны расстаться. Было ли это эгоистичным? Да — и он, и она это понимали. Но было ли это необходимостью? Питер знал, что не сможет прожить без Есфирь и пару часов, не говоря уже о паре дней или недели. И в то же время он понимал, что есть вещи, которые надо пройти в одиночку, которые надо просто пережить. Когда он вышел из комы, ему бы никто не мог помочь, даже если бы Есфирь у него уже была. Не потому что это было невозможно, а потому что справиться с этим — значит проявить силу. Сила, сила нужна: без силы ничего не возьмешь; а силу надо добывать силой. — Ладно, будь по-твоему, — девушка под волком расслабленно улыбнулась и приподнялась, чтобы дотянуться до его губ, но Питер внезапно сказал. — Но мне нужны гарантии, что ты вернешься. — То, что я твоя пара — недостаточная гарантия? — усмехнулась Есфирь. Питер как-то по-особенному нахально улыбнулся и выпрямился, поднимаясь с дивана. Есфирь приподнялась на локтях, наблюдая, как оборотень исчезает на втором этаже. Есфирь нахмурилась, но Хейл вернулся уже через минуту. Он подошел и присел перед диваном, прямо напротив Сиф. Теплый взгляд любимых глаз тут же подчинил своей власти, но тут старший Хейл продемонстрировал ей поблескивающее в свете комнаты кольцо из желтого золота, украшенное мелкими бриллиантами. — Выходи за меня замуж, — сказал Питер.