Пригородные легенды

　　Проталкиваться сквозь толпу на летнем фестивале было куда хуже, чем стоять в очереди за новым сингулярным двигателем, или даже возвращаться домой после пространственного прыжка. Повсюду щёлкали хелицеры, шелестели крылья, клацали чешуйки и цокало всё, что только могло цокать — симфония самой жизни. 　　Хррщ плотнее прижала подкрылья к телу и повернулась к потоку боком — может, так получится добраться к главной сцене вовремя. Протоплазменная плеть одного из участников шествия оставила на левом крыле блестящую полоску слизи, а в следующее мгновение её уже стёрло чьё-то мохнатое бедро. Жизнь закипала вместе с летним потоком кораблей, которым посчастливилось не потонуть в червоточинах. Они опускались у самого края Бездны: соты с гайками и сияющие катера, утыканные чувствительными усиками органические ракеты и световые четырёхмерные пули. 　　Кого только не встретишь на фестивале! Хррш пробивалась к портам у Бездны: там было всё самое интересное. И похвастаться потом можно будет, что увидела первой пойманного на Обедню межзвёздного кракена. 　　Она свернула у лотка с заключенными в банки кусочками бездонного моря и замерла. 　　У бочки с выцветшей бездной стоял человек. 　　В последний раз людей по эту сторону Млечного пути видели так давно, что никто не помнил, существовали ли они на самом деле. Старый паук-андроид, работавший краном в порту, клялся, что как-то раз его чинил человек. Мол, прибыл не как все, на одном из кораблей, а появился прямо из воздуха, словно его попросту включили в пространство. Рубильник повернули. Или гравитационный диск. 　　Хррш видела людей только на стенах в хелиотеке, но была почти уверена, что это он самый. Мелкий, чуть её повыше, и какой-то странный… Но почему именно, кроме рыхлой на вид кожи — неясно. 　　Хррш расправила крылья и оказалась рядом с человеком в два счёта. Тот сделал вид, что совсем её не замечает. Хррш прыгнула влево, потом вправо — человек повернулся к ней спиной. И тогда она перелетела прямо через него — королева её бы за такое оставила без пищи на несколько рабочих дней. 　　“Ты скучный какой-то”, — нарисовала Хррщ пыльцой, которая на пару мгновений зависла в воздухе, а потом растворилась. 　　Мальчик — если это был в самом деле настоящий мальчик — переменил выражение лица, и Хррщ всплеснула всеми слоями крыльев. Такого не мог провернуть никто из её знакомых. Вот так просто взял и поменял всю структуру лицевой пластины: линию бровей, форму переносицы, прогал рта… Чудеса. 　　— Подожди, я тебя не понимаю, — промямлил он, прижимая к уху замусоленный рукав куртки. 　　“Т-ы с-к-у-ч-н-ы-й”, — разложила по буквам Хррщ, и мальчишка вдруг громко шмыгнул носом. 　　— Люди — всегда самая скучная раса в игре. Так что… ну, извините. 　　Он выглядел так, как говорили священные тексты — разве что, чуть помельче. Но вот оно: меняющееся лицо и речь, способная исполнять желания. Как ещё объяснить то, что Хррш видела, как вываливающиеся изо рта человека звуки превращаются в изящные знаки её родного языка? Воистину чудеса. Никакой кракен из Бездны с таким не сравниться. 　　Хррш схватила человека за рукав — совершенно неорганический, надо же! — и потащила его к главной сцене. Он что-то бормотал о предсказуемости сюжета, а Хррш с восторгом наблюдала, как из его рта продолжает сыпаться пыльца. 　　Где-то на другом конце Млечного Пути выломали, наконец, дверь квартиры номер тридцать восемь по улице Центральной. Мальчика Вову нашли в виртуальном кресле: он не реагировал на внешние раздражители, дышал медленно и был холодным, словно весь вечер бегал на улице без куртки. Шлем хотели было разрезать спасательным лазером, но решили дождаться врачей. 　　На летнем фестивале Хррш хвасталась всем найденным человеком. Всамделишным. 　　Вове предстояло провести здесь ещё множество месяцев, пока из-за границы не прилетит знаменитый хирург и не согласится провести операцию.