Буду с тобой любой ценой

      Дни не шли постепенно, сменяясь один за другим, как это обычно бывает, а летели со скоростью света. Вера и оглянуться не успела, как уже начались последние репетиции в декорациях и костюмах.       Четыре дня прошло с того рокового вечера. Три дня, как Кирилл Гордеев не появлялся на репетициях. И вроде все идет как обычно — с утра в университет на несколько пар, затем — в уже ставшую родной кофейню у музкома, чтобы наспех перекусить. А после  — в театр до поздней ночи.       Вроде всё идёт как обычно.       Только вот внутри как будто пусто. Не хватает чего-то очень важного, к чему она уже успела привыкнуть. «Что, уже соскучилась по ненависти и издевкам мистера злодея?» — съязвило подсознание. А затем Вера перебила саму себя — «Нет. Так неправильно. Он же защищал меня в детстве, и несмотря на всю свою злобу помогал уже сейчас», — вступила в спор совесть.       Так и не придя ни к какому выводу, она взяла набитую вещами сумку и вышла из гримерки, направляясь к выходу из театра. Сегодня, конечно же, в очередной раз она играла с Ростиком. Контракт Кирилла обещали расторгнуть завтра. И вроде как она должна радоваться этой новости, но почему-то не могла.       Не заслужил он этого.       Идти по ночному людному центру не хотелось. Поэтому Вера, запахнувшись поглубже в огромный оранжевый шарф и надев наушники с музыкой, пустилась изучать безлюдные проходные дворы, в которых уже, конечно, бывала, но не так часто. Наедине с самой собой думалось лучше.       Когда до ближайшего выхода на проспект оставалось совсем немного, проход перекрыли три мужских силуэта. Ничего не подозревая, Свешникова ускорила шаг, намереваясь обойти их.       Но у компании явно были другие планы на её счет.       Она видела, как один из них что-то сказал двум другим, и те хохотнули. Наушники мешали слышать, и она уже хотела было убежать, почуяв неладное, когда внезапно её перехватили за локоть.       Двое других уже обшаривали её всю, с ног до головы. Чья-то ладонь заткнула рот, наушники вырвали из ушей и забрали телефон из кармана. Почувствовав, как подкатывает нечеловеческий, почти животный ужас, Вера запищала сквозь руку и резко дернулась вперед в попытке вырваться.       — Смотрите, какая шустрая! — хмыкнул один из компании, — не спеши, тебе торопиться некуда.       — А нам как раз будет, чем поразвлечься, — поддержал второй, а затем сильно толкнул девушку, поваливая её на спину.       Его грубые руки почти разорвали на ней куртку, остальной одежде явно была уготована та же участь.       Мохнатый оранжевый шарф, столь любимый, упал на грязный серый асфальт. Свешникова всхлипнула, всё ещё пытаясь отбиваться…       — Не троньте её!       Обидчики почти забыли про присутствие Веры здесь, полностью переключившись на нового человека в проулке. Но выбраться ей всё ещё не представлялось возможным.       — А тебе какое дело? Иди отсюда!       — Пока и с тобой чего не сделали.       Человек в считанные секунды преодолел расстояние, отделявшее его от компании, и грубо оттолкнул нападающего от Веры. Совсем на мгновение лицо незнакомца показалось в поле зрения.       Кирилл.       Зажав рот ладонью от страха, Свешникова отползла на несколько шагов назад, не смея даже пошевельнуться от пережитого ужаса. Она, словно окаменев, наблюдала за тем, как Гордеев заехал кулаком в лицо одному из банды, одновременно пытаясь отбиться от второго.       Вместе с паникой в голову заползла мысль о том, что где-то она уже это видела. Ощущение дежавю всё не покидало её. Это будто было очень-очень давно, много лет назад.       Тринадцать.       Киря!       «Мой сон…» — мысленно ахнула Вера, нашаривая по земле телефон, чтобы вызвать полицию. Но мобильного, как назло, нигде не было.       Кирилл стоял спиной к ней, защищая от нападающих. Словно щит, он ограждал её, как тогда в детстве от противных мальчишек, отобравших куклу.       Словно ангел, прогоняющий прочь черных теней во сне. В одиннадцатый раз она смогла увидеть его лицо.       — Вера, беги! — крикнул Гордеев, когда двое повалили-таки его на землю и стали добивать ногами, — беги отсюда!       — Кирилл!       Свешникова сорвалась с места, прыгая на одного из мужчин и вгрызаясь зубами ему в руку за неимением иного оружия. Грязно выругавшись, обидчик встряхнул рукой, пытаясь отцепиться от девушки. Но та держалась мертвой хваткой. Зашипев, он оставил актёра и схватился за неё.       Конечно же, ни о каком побеге и бросании Гордеева не было и мысли.       — Драка! Там драка! — послышались голоса со стороны проспекта.       — Сейчас полицию вызову, негодяи! — крикнул кто-то с балкона.       Кое-как оттащив своего подельника от Кирилла, вся компания ринулась в другую сторону двора. Мелькнула безумная и нелепая мысль догнать их и всё-таки откусить тому руку, но она была быстро вытеснена другой, более важной мыслью.       Кирилл!       Вера ринулась к партнёру, опускаясь возле него на колени. Кирилл лежал на холодном асфальте, прижимая обе руки к животу и зажмурив глаза. С уголка рта тонкой струйкой стекала кровь, а под глазом явно скоро должен был проявиться большой синяк.       Открыл глаза и посмотрел на неё, с трудом сфокусировав взгляд.       — Они с тобой ничего не сделали?       Во взгляде Гордеева горела ярость, направленная явно не на неё. А еще там, где-то в глубине, его всё ещё не отпускал страх.       Что, если бы не успел?       — Господи, Кирилл, — выдохнула Вера, помогая ему подняться на ноги, — тебя избили, а ты спрашиваешь, не случилось ли чего со мной.       — Не впервой, — дернул уголком рта актёр.       Вера замолкла, смешавшись. Потому что не знала, что ответить на такое. И снова, почему-то, накатило чувство вины.       Гордеев, опираясь на руку Веры, встал во весь рост, оценивая масштабность ущерба. «Жив остался и ладно», — равнодушно подумал он. На правую ногу было больно наступать, разве что прихрамывать. Болел глаз и где-то под ухом.       Не страшно.       — У тебя кровь, — тихо заметила Вера.       Только сейчас обратив внимание, что всё ещё держит руку девушки, Кирилл отпустил её, вытирая рукавом подбородок. Странно, но после пережитого нападения на Веру, Гордеев не хотел отпускать её, предпочитая, чтобы та оставалась в поле зрения.       От греха подальше.       — Я вызову скорую.       — Нет.       — Почему? — распахнула глаза Вера.       — Ты глупая или притворяешься? — рассердился актёр, — Мы через неделю уже играем премьеру. А если положат в больницу? Хочешь, чтобы Колпаков и дальше за меня играл в две смены?       — Но…       — Лучше придумай что-нибудь другое и не неси чепухи.       Казалось, после того, как он вновь спас её от очередного «приключения», Кирилл снова и снова закрывается в свою броню равнодушия. Будто бы не хочет показать свои слабости и подставить себя под удар. И делает вид, будто то, что было пять минут назад — ничего для него не значит.       Вера задумалась всего на минуту. Она вспоминала, где живёт Кирилл. Надо сперва в метро спускаться, а от метро ещё и идти весьма далеко. С больной ногой Гордеев точно не сможет проделать такой путь.       Да и разве могла она после такого оставить его одного, всего побитого? После того, как сегодня он практически спас ей жизнь?       Вместо ответа Вера просто достала телефон и открыла приложение такси, вбивая свой адрес.

***

      — Я, кажется, понял, откуда твой шарф.       — А?       Вера обернулась. Кирилл стоял на пороге, опираясь о дверной косяк и глядел на Сервантеса, который в свою очередь уселся на обувницу и сверлил гостя недоверчивым взглядом.       — Ты разводишь рыжих котов на убой, — совершенно серьезно произнес Гордеев, — а потом делаешь из них эти уродские шарфы.       Свешникова закатила глаза.       — Ты приходишь в мой дом и продолжаешь издеваться надо мной, серьезно?       — Ты приходишь в мой дом в день свадьбы моей дочери и просишь убивать за деньги… — процитировал небезызвестную фразу Кирилл.       — Тебе отшибли мозги.       Гордеев фыркнул и, сбросив обувь, вопросительно посмотрел на девушку. Та кивнула и хотела было взять его под локоть, чтобы помочь дойти, но тот сразу отстранился. Вздохнув, Вера провела его в гостиную и усадила в кресло.       — Ты посиди тут. Я найду чего-нибудь холодного, — пробормотала она.       Кирилл рассеянно кивнул, пробегаясь глазами по обстановке квартиры. Свешникова почему-то покраснела. Никогда еще она не приводила в эту старую съемную квартирку гостей.       Вера открыла холодильник и осмотрела содержимое морозилки. А что, собственно, она ожидала там увидеть? Девушка вытащила несколько замороженных пельменей из упаковки и закинула их в чистый пакетик (за неимением лучшего сойдёт за компресс), и по пути прихватив вату с перекисью, Вера вновь вернулась в комнату. Почему-то до невозможности странно было видеть Гордеева здесь, в этой комнатке, полной кактусов, семейных фотографий и разноцветных носков в шкафу.       А ведь, получается, когда-то это именно он был у неё дома в гостях почти каждый день.       Горько усмехнувшись про себя над такой иронией, Вера подошла к сидящему в кресле Кириллу. Совсем-совсем близко и, протиснувшись между его ног, склонилась над лицом Гордеева. Пока он не успел отстраниться, быстро коснулась смоченной ваткой его поцарапанной об асфальт скулы.       Кирилл резко отдернулся и зашипел сквозь зубы. Машинально его рука метнулась вверх и перехватила её ладонь, удерживая.       — Я только обработаю ранку… — прошептала Свешникова, не двигаясь.       Гордеев смотрел ей в глаза непонимающим взглядом. Будто бы хотел спросить «Зачем? Для чего ты это делаешь?». Но промолчал и позволил ей обработать перекисью свои царапины, настороженно наблюдая за её действиями.       — Скажи… как ты меня нашел? Что делал в том переулке? — попутно спрашивала Вера, аккуратно касаясь ватным диском скулы мужчины.       — Не имеет значения.       — Кирилл… мне кажется, что после всего, что было сегодня, мы должны немного открыться друг другу.       — Тебе кажется, — отрезал он. Затем поморщился от боли, — ладно, скажу. Только перестань меня мучить. Заезжал Ростик, не вытерпел, когда узнал, что со мной хотят расторгнуть контракт. Поэтому я поехал в музком, чтобы поговорить с Керро и Шварцкопфом. Кое-как сумел всё уладить и уже шёл к метро привычным путём через дворы, когда услышал крики. Вот и всё.       — Но я не кричала, — нахмурившись, заметила Вера.       Гордеев откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что он сказал всё, что хотел и ни слова из него больше не выбьешь. Вздохнув, Свешникова протянула упрямцу пакет с замороженными пельменями и присела рядом с ним на диван. Актёр приложил его к глазу и закрыл второй. Только сейчас стало заметно, насколько он устал и вымотан.       Повисло долгое неловкое молчание.       — И нечего на меня так смотреть.       — Как?       — С сочувствием и восхищением. Будто я подвиг какой совершил.       — Но ведь так и есть! — возразила она.       — Я сделал то, что должен был сделать, Вера. И не будем об этом, — устало ответил Гордеев.       Свешникова промолчала. Всё не то и всё не так. Далеко не так должен строиться их разговор. Впервые они остались наедине. Впервые он от неё никуда не убегает.       Может, рискнуть?       — Кирилл, по поводу нашего детства…       — Не надо.       Вера посмотрела на него. Кирилл отнял ладони от лица и смотрел на неё с опаской, будто ожидая удара исподтишка.       — То, что было в детстве — должно остаться в прошлом. Сейчас же нам остаётся лишь жить с его последствиями и результатами.       — Эти результаты неверные, — покачала головой Вера, — я не хотела от тебя уезжать. Но я же была ребёнком, родители…       — Ты просто не понимаешь, в каком аду я жил всё своё детство. И не понимаешь, что ты значила для меня тогда. Практически всё. Именно поэтому, когда ты меня бросила, весь мой мир рухнул.       — Но я не бросала тебя, — твердо произнесла Свешникова, неотрывно на него глядя, — да, конечно, дети бывают жестоки. Но я никогда не была такой, и ты это знаешь. Разве могла я бросить того мальчика, который защищал меня от дворовой шпаны? Мальчика, который даже сшил мою куклу, неуклюже как мог, но лишь бы успокоить меня? Решал мне примеры по математике, рассказывал про эльфов и был почти единственным другом?       — Ты... ты всё это помнишь, — глухо произнес Гордеев, забыв скрыть изумление.       — Я и не забывала. И уж точно не бросала тебя. Послушай, а ведь я писала тебе письма! Как минимум целый год, — сказала Вера, затем спросила с обидой в голосе, — почему же ты не отвечал мне? Ни разу!       — Ты… писала мне? — он на миг задумался, осознавая услышанное,  — О господи, Вер, а я ведь тогда уехал сразу после тебя. Мать, конечно же, мне ничего не передавала…       — Уехал? Куда? Расскажи мне, — тихо попросила Свешникова.       И в этот раз Кирилл не смог ей отказать. Слова лились из него потоком, словно на исповеди. Всё то, что он копил в себе годами и не смел никому рассказывать. Но именно ей, пожалуй, больше, чем кому-либо следовало знать обо всём.       — Узнав о твоём отъезде, я был жутко зол и расстроен. Пришел домой, начал как обычно цапаться с отчимом. Только в этот раз его придирки я терпеть не стал и первым кинулся на него. В итоге синяков получили оба. Но я ж, блин, был бунтарём. Собрал вещи да и уехал к дяде на другой конец Питера… Вер, пельмени растаяли, — Кирилл протянул Свешниковой пакет с размякшей массой из теста и мяса.       Она лишь кивнула и, приняв пакетик из его рук, сходила на кухню за новой «порцией». Кирилл, приложил импровизированный компресс к глазу и, казалось, остался удовлетворён, продолжая рассказ.       — Дядя принял с условием, что не буду сидеть на его шее и чем-нибудь займусь. Тогда я и подал документы в колледж искусств, он как раз рядом был. Умудрился даже получать небольшую стипендию. Во всяком случае, там было вполне сносно. Я был свободен, никто не придирался и даже были собственные деньги. Только вот уже не было тебя. Но с другой стороны, — голос его ужесточился, — я был обезопасен от очередного предательства. Никто больше не смеялся надо мной.       — Я никогда не смеялась над тобой! — почти крикнула Вера, — кто тебе вообще сказал подобную глупость?       — Твой брат.       — Саша?!       Не хотелось верить услышанному. Заткнуть уши. Забыть об этих словах Кирилла. «Он врёт. Он всё врёт», — убеждала себя Вера. Но в глубине души понимала — это правда. Помнила ведь, как брат ревновал к другу. И как резко изменил свое отношение к нему по приезде в Москву.       Можно было догадаться и самой, что что-то было не так.       — Хочешь сказать, что ничего не знала, об этом? Что не передавала через него мне ничего и не смеялась надо мной все эти годы? — голос Гордеева был резок и неприятен.       — Нет. Я хотела утром побежать к тебе и все рассказать, но родители не пустили. Сказали собирать вещи. Я плакала, Кир, очень много плакала. Потом пыталась связаться с тобой, писала письма, искала… — голос Веры окреп, — да, может, я была не самым лучшим другом и где-то совершала ошибки. Но никогда не предавала тебя и не смеялась над тобой. Саша ужасно ревновал меня к тебе и, наверное, сказал так. Я не оправдываю брата, но… и его понять можно.       — Угу, можно… — ответил Кирилл со злым сарказмом и опустил голову. Выглядел он весьма понуро и растерянно.       Уже дважды за всю жизнь мир Кирилла Гордеева перевернулся с ног на голову. И если в первый раз он все для себя решил быстро, то теперь просто не знал, чему верить и как действовать.       — Знаешь, а я ведь всегда твердо знал, как выкручиваться из любых ситуаций, — наконец произнес он, — но теперь я просто не знаю, что нам делать после всей этой лжи и обмана вокруг.       Вера помолчала.       — Попытаться сберечь то, что осталось? — предположила она.       Кирилл не ответил. Он долго и сосредоточенно размышлял над чем-то.       На кухне послышался грохот, а затем треск. Оставив Гордеева наедине со своими мыслями, Вера поспешила на кухню, где Сер успел опрокинуть на пол и разбить чашку с чаем. Пожурив кота, убрав осколки и вытерев пол, она вернулась в гостиную.       Кирилл уже дремал в кресле, уставший и обессиленный после всех сегодняшних событий. Черные волосы спадали прямо на расцарапанное и покрытое синяками лицо. Ощутив, как сердце невольно сжалось от жалости, Свешникова присела на подлокотник кресла, рядом с ним, и осторожно убрала тёмные пряди с лица. Задумчиво и внимательно она вглядывалась в его черты, впервые оказавшись так близко.       Она больше почему-то не пыталась вспоминать что-либо и думать о прошлом. Сейчас ей хотелось думать о будущем. Конечно, далеко не сразу он начнет доверять людям, а особенно ей. Далеко не сразу они смогут зарастить раны в душе и забыть прошлое, чтобы начать жить настоящим.       Но они будут пытаться.       И беречь то, что осталось.