Буду с тобой любой ценой

      — Ужасное мохнатое чудовище!       Громкое протестующее мяуканье.       — Рыжий монстр!       Вера, разбуженная громким голосом и шумом с кухни, открыла глаза. Сонно зевнула, оглядывая комнату. На спинке кресла висела мужская рубашка. Из розетки у подоконника торчала чужая зарядка с телефоном. Кирилл.       Вспомнив события вчерашнего дня, Вера нахмурилась. Как ей сегодня вести себя с ним? И самое главное — как он поведет себя с ней? Радовало лишь одно: Кирилл не ушёл, как только проснулся. И, судя по звукам возмущенного кошачьего шипения, прямо сейчас ссорился с её котом на кухне. Вера метнулась было к шкафу, чтобы сперва переодеться, но потом решила, что жизнь кота всё же важнее и поспешила на его спасение прямо в пижаме.       Гордеев стоял посреди кухни в майке и в подвернутых до колен брюках и кричал на Сера, размахивая рукой. Рыжий «растекся» по подоконнику, басовито мяукая и замахиваясь когтистой лапой на ладонь противника.       На полу, в посудных осколках, затерялись кусочки зажаренной яичницы. Несмотря на побитую посуду и явно разозленного Кирилла, Вера хихикнула.       — Жирный рыжий минотавр! На шарф разве что и годишься…       — Попрошу без оскорблений моего котика, — улыбнулась Свешникова.       Кирилл обернулся. На секунду замолк, оглядывая её с ног до головы. Обоим было чертовски необычно и неловко видеть друг друга такими — в домашнем виде, совершенно простыми и открытыми друг для друга.       — Твой кот меня ненавидит, Вера, — простонал Кирилл, обессиленно падая на стул и глядя на осколки на полу, — я тут пытался накормить нас, пока ты спала, а рыжее чудовище все испортило. Говорю тебе, оно меня ненавидит. С утра вон в лоток его наступил…       Сер, спрыгнув с подоконника, вальяжно прошелся мимо Кирилла и Веры к выходу из кухни, повиливая своей упитанной филейной частью. И Гордеев с трудом удержался от того, чтобы не отправить пушистого отсюда пинком.       Свешникова фыркнула, кажется, догадавшись о причинах внезапной ярости Сервантеса к гостю. На пару секунд оставив расстроенного Гордеева на кухне, она прошествовала в коридор, где её догадка окончательно подтвердилась.       Ботинки актёра стояли прямо на голубом коврике кота, который тот, должно быть, попутал с ковриком для обуви. Да и в придачу от них пахло чем-то, подозрительно напоминающим…       — Он нагадил тебе в ботинки, — вернувшись, оповестила Кирилла Вера, — но ты сам виноват. Затоптал его любимый коврик.       — Отлично, — закатил глаза Гордеев, — похоже, сегодня я опоздаю на репетицию и точно вылечу из театра. Из-за рыжей пародии на шарф!       — Сколько драмы, — прокомментировала Вера.       Вновь оставив партнёра наедине с его страданиями, Свешникова сбегала в коридор и вытащила из шкафа пару мужских кроссовок. Довольно старые, но ещё вполне носибельные. Невольно Вера встала посреди коридора, глядя на обувь и вспоминая её хозяина.       — Откуда? — раздался голос из-за плеча.       Свешникова, вздрогнув, обернулась. Позади стоял Кирилл, очень странно взирая то на нее, то на мужские кроссовки в её руках. Глаза его сузились, а взгляд резко ужесточился. Совсем как вчера до её слов о письмах.       — Не важно, — качнула головой она и протянула ему обувь, — надевай и поедем.       — Не надену.       — Почему?       — Вот считай, что это такой мой странный принцип, — фыркнул Кирилл, отшатываясь от неё и скрестив руки на груди, — пусть с тобой владелец обуви едет, куда захочешь.       — Кирилл, стой, — до Веры внезапно дошёл весь смысл его странного поведения, и она не сдержала хитрой улыбки.       «Он что же ревнует?» — промелькнула немного странная, но правдоподобная мысль.        — Это брат кроссовки забыл. Он в Москве, так что вряд ли со мной куда-то поедет, тем более на репетицию.       — Можно подумать, я сразу не понял чьи, — буркнул Гордеев, отбирая у нее обувь и придирчиво рассматривая, затем добавляя сердито, — и нечего тут так смотреть на меня! Одевайся иди, не собираюсь тебя ждать два часа.       Свешникова хихикнула, но поняла, что если решит шутить на тему внезапной ревности, то ей точно несдобровать. Все-таки Гордеев был очень непредсказуем, а она ведь знает его так мало.       Но может, всё ещё впереди?

***

      — Кирилл, уверен, что тебя не сильно по голове ударили? — озабоченно спросила Вера, пока оба шли вдоль улицы.       Гордеев недоуменно посмотрел на еле поспевающую за ним девушку.       — Уверен. А что?       — Музком в другой стороне, — напомнила она ему.       — Знаю я, где музком, — огрызнулся Кирилл, ускоряя шаг, — пошли быстрее.       — Куда?       — Завтракать. Не знаю как ты, но я не останусь голодным на весь день по вине твоего рыжего чудовища.       Свешникова закатила глаза, но предпочла не отвечать на эту колкость. Всё-таки день начинался с более — менее дружелюбного настроя, и не хотелось весь день цапаться с партнёром.       Довольно скоро по пути была найдена подходящая кафешка. С довольно уютным интерьером, но самое главное — там было мало посетителей. И от театра пешком минут пять, что значительно снижало вероятность опоздания.       Заказав завтрак на двоих, оба сели у столика возле окна, там, где посветлее. Почему-то разговор никак не клеился. Смущала сама ситуация: вроде вчера все и выяснили, а много моментов так и остались непонятными. Кто они друг для друга теперь? В детстве Вера с уверенностью ответила бы «друзья». Но после стольких лет, проведённых порознь, да ещё в таких обстоятельствах, этот статус сильно изменился.       И все же её чертовски тянуло к этому человеку, пережившему так много плохого.       — Что было в театре за время моего отсутствия?       — А? — задумавшись, Свешникова окончательно потеряла связь с реальностью, рассеянно глядя на Кирилла, сидящего напротив.       Губы того тронула слабая улыбка.       — Спрашиваю, что произошло за время моего отсутствия.       — Хм… — Вера задумалась, с трудом вспоминая события прошедшей недели, — начали репетиции в декорациях и костюмах. Чем ближе премьера, тем сильнее прессует Оксана. Ростика жалко, представляешь, выдерживать два прогона — с Леной, потом со мной.       — И как с ним работается, с Ростиком?       — Он хороший партнёр, но чувствуется, что с Леной они работают слаженнее. Мне с тобой как-то комфортнее на сцене.       В зелёных глазах Гордеева заблестели хитренькие искры, столь знакомые Вере уже давно.       — Неужели? Надо же, а я думал, что я, цитирую, «просто ужасный человек и никудышный актёр», — Кирилл хмыкнул, неотрывно глядя на неё.       Вера смешалась и предпочла отмолчаться, чувствуя, как теперь пылают её щеки.       — Или ты, может, соскучилась по мне за эти четыре дня? — распалялся актёр, видя, как с каждым словом партнёрша смущается всё сильнее.       Свешникова молчала, вперив взгляд в кафельный пол.       — Может, ты что-то хочешь сказать мне? — улыбнулся Гордеев.       — Да, — тихо сквозь зубы проговорила Вера, — замолчи и ешь. Или я ткну тебе вилкой в глаз.       Кирилл с трудом, но всё же сдержал самодовольную ухмылку и принялся уничтожать сырники на своей тарелке. Свешникова попивала кофе, стараясь смотреть куда угодно, только не на мужчину напротив.       — О, ребят, привет! И вы здесь?       В поле зрения актёров возник Игорь Кроль, который подошёл к их столику, сжимая в руке картонный стаканчик с кофе. Он смерил немного удивленным взглядом их обоих, смущенную чем-то Веру и непривычно довольного Гордеева, но всё же удержался от вопросов.       — Привет, — улыбнулась ему Свешникова. Гордеев лишь кивнул, уплетая свой завтрак.       — Вы как, идёте? А то начальство психует, за опоздания теперь жесткий выговор, — покачал головой он.       — Да, только доедим и пойдем.       И снова Гордеев молчал, взвалив обязанность отдуваться за двоих на хрупкие девичьи плечи. Помахав коллегам напоследок, Кроль поторопился на выход из кафе. «Лишь бы никому не растрепал, что видел тут нас вдвоем», — прикусила губу Вера.       — Вкусно. Но у твоей мамы вкуснее получались, — задумчиво произнес Кирилл, ставя тарелку на поднос.       — У мамы? — нахмурилась Свешникова.       — Уже и не помнишь… — укоризненно покачал головой Гордеев. «       — А я тебе говорю, что не поможет!       — Поможет, мне Танька Семёнова сказала, а ей старший брат, а он умный, Кир, он в университете на третьем…       — О господи, понял! Зажигай давай.       Треск газовой зажигалки. Маленький огонёк взвился на конце восковой свечки, а двое школьников склонились над тарелкой с нарезанным кольцами луком, усиленно моргая. Но то ли со свечкой было что-то не то, то ли лук был нарезан неправильно, ничего не происходило.       — Видишь, я был прав, — подвел итог мальчик, вытирая рукавом проступившую на глазах влагу, — не помогает твоя свечка против слёз от лука.       — А мне кажется, что помогает. Я же не плачу!       — Чем тут занимаетесь? — в комнату заглянула женщина лет тридцати, держа в руках большую тарелку с напеченными сырниками.       — Не важно, мам, — Верочка спрятала за спину стыренную с кухни зажигалку, — о, сырники!       Кирилл помнил этот вкус заботливо приготовленной домашней еды, которую часто пробовал в гостях у Свешниковых. И запомнил его на долгие-долгие годы, как одно из того хорошего, что было с ним в жизни».       — Кирилл, ты о чём задумался?       — Да ни о чём, вкусные, говорю, твоя мама сырники готовила, — очнулся от наваждения Гордеев.       — Ну, она и сейчас их готовит. Может, приедет ко мне на праздники, могу, наверное, позвать тебя в гости… — нерешительно протянула Вера.       Актёр вздрогнул. Предложение было весьма и весьма странным, особенно теперь после вчерашнего.       — Повторно знакомиться с твоей мамой, я пожалуй, сейчас не готов. Хватит и того, что пока ты никак не можешь допить свой кофе, нас там Кроль уже поженил, наверное.       — В каком смысле?       — В прямом. Пошли уже на репетицию, чем надольше задержимся, тем больше успеет слухов разнестись внутри стен нашего любимого театра.