***
— Роджерс и Барнс, — встретил их Фьюри. Оба уселись в те же самые кресла напротив стола. Баки молча смотрел куда-то поверх плеча директора, все еще не о чем не думая. Его руки едва заметно подрагивали от напряжения, а костяшки содрались в кровь, смешавшейся с кровью Рамлоу. — Что привело вас сюда на этот раз? Теперь уже заговорил Баки — не Роджерс, Роджерс тут вообще был ни при чем! Он разлепил сухие губы и коротко сказал: — Я въебал Рамлоу. Фьюри даже в лице не изменился, на первый раз, видимо, проигнорировав его лексикон. — Объясните, почему? — продолжил Фьюри. Баки дернул плечом. — Он цеплялся к Роджерсу, — тем же спокойным тоном, словно умалишенный, отозвался Баки. Роджерс справа от него нахмурился и сжал губы. — Вот я и выбил из него дерьмо. — В самом деле? Я думал, вы с мистером Рамлоу друзья, — заметил Фьюри. Баки пожал плечами. — Были когда-то, пока мудак в конец не оборзел. На этот раз на его французский Фьюри выразительно прочистил горло. Баки не обратил внимания на его замечание. — Боюсь, мистер Барнс, мне придется применить серьезные санкции, — сказал Фьюри, скрещивая руки в замок на столе. — Вы избили другого студента прямо посреди школы. Миссис Андресон позвонила мне и сказала, что ничего серьезного нет, но все же это нельзя просто списать со счетов. Школе не нужны проблемы. Если мистер Рамлоу захочет обратиться в суд… — Не будет он в суд обращаться, — перебил Баки. — Этот мудак знает, за что огреб. — И все же, — возразил Фьюри. — Думаю, придется отстранить вас от занятий и сделать запись в вашем личном деле. Таков порядок. Баки поморщился, опуская взгляд в пол. Его личное дело и так ничем хорошим не отличалось. Он не жалел, что вмазал Рамлоу хорошенько — говнюк явно заслужил. А одной пометкой больше, одной меньше — какая разница? Баки все равно на стипендию особо не рассчитывал. Но тут вмешался Роджерс. — Директор Фьюри, это несправедливо, — воскликнул он. — Барнс хотел мне помочь! Я… Я думаю, может, вы могли бы просто продлить наше общее наказание? Баки нахмурился и повернул к нему голову. Он вопросительно смотрел Роджерсу в лицо, но тот не смотрел в ответ. — Вы уверены, мистер Роджерс? — засомневался Фьюри. — Да, абсолютно, — закивал в ответ Роджерс. — Барнс ведь хотел помочь мне, у него не было дурных намерений. Я считаю, что он не заслуживает такого серьезного наказания. — Пожевав губы, Роджерс добавил: — К тому же Рамлоу и правда сам напросился. Фьюри выслушал его. Он немного поразмышлял, молча переводя взгляд с одного студента на второго. Затем, хмыкнув, все-таки вынес вердикт: — Хорошо, — согласился он. — Ваше общее наказание продлено до самого фестиваля. Баки не ответил. Они покинули кабинет вместе. На улице стало совсем холодно, когда они оба вышли на крыльцо школы. Так получилось, что уроки — опять — уже были окончены, а пока они прохлаждались у Фьюри, последний автобус со студентами отъехал от парковки. Баки поежился от промозглого северного ветра и хотел было закурить, чтобы согреться, но почему-то передумал. Справа от него стоял Роджерс, задумчиво пялящийся куда-то вдаль и наматывающий шарф Гриффиндора на шею. — Эм, спасибо, — наконец сказал Баки. Странно было говорить это Роджерсу — Стиву — и Баки вдруг почувствовал смущение. Глупость какая, но так и было. — За то, что отмазал. Стив повернулся к нему и спустя мгновение слабо улыбнулся. — Не за что, — махнул он рукой. — Тебе тоже спасибо. За Рамлоу. Хотя я бы и сам с ним разобрался. Баки представил это — ага, малыш Роджерс разобрался бы со здоровяком типа Рамлоу, — но, как ни странно, ничего говорить не стал и спорить — тоже. Видимо, Стив этому удивился, но виду особо не подал. — Ладно, мне пора, — сказал Стив после минутного молчания. — Завтра увидимся на репетиции. Баки кивнул ему. Стив окинул его прощальным взглядом и пошел было прочь, но Баки вдруг зачем-то окликнул его: — Эй, может, тебя подвезти? И не то чтобы он на что-либо особо надеялся. Черт, да он вообще не должен был ничего говорить — пусть бы Стив шел себе восвояси. Но — упс — он уже сказал и теперь ждал ответа, как приговора. Стив обернулся к нему, помолчал, а затем отозвался: — Нет, спасибо, Джеймс, — и в его тоне не было презрения или издевки, или насмешки, или чего угодно еще, так что Баки готов был спокойно принять его отказ. — Мне тут недалеко. Баки пожал плечами и шутливо отсалютовал ему. Стив усмехнулся, развернулся и был таков.***
Когда Баки вернулся домой — почему-то в приподнятом настроении, хотя еще утром он подумывал об истреблении человечества — папа уже был дома. Он что-то шаманил на кухне и слушал по магнитофону «1976» Алана Джексона. Стоило Баки хлопнуть входной дверью, как папа обернулся и махнул ему рукой. — Привет, Джим, — сказал он, устало улыбаясь. Баки принюхался — кажется, папа жарил стейк. — Чего задержался? Баки махнул рукой, бросая рюкзак в дальний угол. — Да ничего особенного. Подвозил Дот домой, — соврал он, делая свой голос максимально незаинтересованным. Он усмехнулся — да уж, о Дот он давненько не вспоминал, но вряд ли папа сам помнил всех его барышень. — Это хорошо, — отозвался папа. — Сегодня у нас стейк с горошком. Ты ужинаешь дома? Баки кивнул. — Да, пожалуй. Он прошел к холодильнику и взял себе банку «Бада» из холодильника. Папа на это ничего не сказал, только как бы между прочим заметил: — Мама звонила. Баки бросил на него удивленный взгляд, но мгновенно поспешил стереть это дурацкое выражение неверия и надежды со своего лица. Он молча открыл банку пива и сделал несколько крупных глотков, старательно изображая налет слабого раздражения. Он ненавидел разговоры о маме. Его мама была шалавой, которая укатила с первым встречным к черту на рога, когда ему было тринадцать, а Бекс — восемь. Она, черт подери, даже ни разу к ним не приехала. Она бросила их с зашивающимся на работе отцом, у которого не было ни братьев-сестер, ни родителей, способных хоть иногда взять на себя ответственность посидеть с детьми, а у всех близких друзей были свои проблемы — у того же Джейсона Рамлоу вечные командировки. Баки с Бекс целыми днями оставались дома одни, особенно во время каникул, они никогда не ездили отдыхать на курорты, не ходили семьей в кино или кафе поесть мороженого и даже не ужинали толком все вместе. Они не видели отца неделями, потому что он работал, чтобы прокормить их, переезжали раз восемь, пока экс-миссис Барнс резвилась в Калифорнии со своим любовничком и только успевала что постить в Фейсбуке фотки из ЛА и Сан-Франциско. — Да? И че хотела? — без особого интереса спросил Баки. Отец на его тон и бровью не повел, лишь вздохнул. — Джим, она хотела с вами поговорить, с тобой и с Бекс, — сказал он с тяжелым сердцем. Баки не обратил на это никакого внимания, жестко продолжая: — Впервые за полтора года? Вспомнила, что у нее дети есть? Вот это она мать года, — съязвил Баки, потому что его, ебать, бесила эта тупая позиция отца. Как он вообще мог поднимать трубку после того, как застал эту суку, трахающуюся с чуваком с работы? У Баки зубы заныли от одного только воспоминания о разбитом после развода отце, когда бывшая миссис Барнс побросала в чемодан одежду и хлопнула дверью, называя их десятилетнюю семейную жизнь «бредом» и «ошибкой». Тогда они еще жили в Куинсе. — Джим… — начал было отец, глаза у него, серо-голубые, какие передались им с Бекс, были усталыми-усталыми, и Баки хотелось изменить это, но он все же перебил: — Все, пап, хорош, правда, не буду об этом говорить. — Потому что он знал, к чему приводили эти разговоры. К пустым попыткам папы хоть чуть-чуть отмыть по самое не хочу запятнанный образ мамашки в глазах своих детей — детей, которые принадлежали только ему, но не ей! — а Баки правда ненавидел эти пустые дискуссии. Так что он молча поднялся из-за стола, прихватив с собой банку пива, и собирался скрыться в своей комнате. Папа вздохнул. Баки уточнил коротко: — Ужин в шесть? Папа кивнул, стараясь выглядеть не таким расстроенным. После развода он ни разу не встречался с женщинами серьезно, и Баки каждый чертов раз передергивало от мысли, что папа все еще мог любить их мамашу. Да как можно было ее вообще любить? Даже Бекс о ней уже не горевала. — Да, дружище, в шесть, — ответил папа. Баки изобразил улыбку и ушел к себе. Весь ужин они слушали рассказы Бекс о предстоящей поездке в Филадельфию на дружеский матч от школы, и о звонке папа ей ничего не сказал.***
После всего случившегося — ну, то есть, после того, как Баки избил Рамлоу на глазах у Стива — все стало вроде бы складываться получше. Не то чтобы они стали друзьями — нет, конечно, у Стива же было достаточно друзей, к чему ему был Баки Барнс, которого ему навязали, — но они по крайней мере не срались каждые пять-десять минут. Даже Уилсон поутих. Он все еще стрелял в Баки своими взглядами–горящими стрелами, но потасовок не затевал. Остальные же — кроме Скотти и Бартона — предпочитали Баки просто игнорировать, и не то чтобы это было плохо. Рамлоу вернулся в школу через три дня, с лицом, залепленным пластырями, но Баки к нему даже не подошел. Он взглянул на плоды своих трудов бесстрастным взглядом и прошел мимо него по коридору, и Рамлоу ничего не крикнул ему вслед. Баки, по сути, остался один. Еще две недели назад он крутился в неплохой компании и тусовался на отвязных вечеринках у Рамлоу, Томпсона и Роллинза, а теперь был просто… Ну, одиночкой? Изгнанник. Он сидел один за столиком в кафетерии, косясь на стол Стива, заполненный людьми, и почему-то вспомнил «Ледниковый период». — Одиноко одинокий одиночка, — фыркнул он себе под нос, уныло копаясь в своем салате. Ну, он мог с этим справиться. Ему необязательно было общаться с мудаками вроде Рамлоу (даже если он зависал с ним лет с тринадцати), лишь бы не чувствовать себя отверженным всеми и вся. Он, блять, был большим мальчиком. Он не собирался увиваться за «хоть кем-нибудь», а злоба не давала ему тосковать. На репетициях Стив старался сохранять вежливый нейтралитет. Они не вступали в перепалки, не бросались драться — Баки просто делал, что велели, а потом убирался домой, ни с кем не прощаясь, потому что никто не обращал на него внимания. Иногда он размышлял о том, что было бы, продолжи он отыгрывать роль конченого мудака и дальше пиздить Стива, но ему совсем не нравилось то, что он там себе напридумывал. В конце концов, как бы там ни было, а у них наладилось хоть какое-то взаимодействие. И Баки прекрасно понимал, что до гордого звания «друг» или хотя бы «приятель» ему далековато, но это было хоть что-то. Это было лучше, чем смотреть на садистскую ухмылочку Рамлоу, пока пацан вдвое меньше него летит вниз с трибун и чудом не сворачивает себе шею. Так прошла еще неделя. Была середина декабря, и Баки изнывал от скуки. Все-таки это взаимное игнорирование было ему ненавистно. Раньше между ним и Стивом была хоть какая-то движуха, а теперь все сдулось — они общались на уровне «привет-пока» и больше даже не ненавидели друг друга — никаких больше лавин и кипящих лав. И ведь не то чтобы это было плохо! Ну, для Стива по крайней мере. Стив теперь мог спокойно идти по коридору и не опасаться, что за очередным углом ему разобьют нос или поставят подножку, или налепят жвачку на рюкзак. Но Баки превратился в призрака, черт подери, и это сделало его наказание действительно наказанием. С другой стороны, Стив наконец раскрылся для него по-новому. Оказалось, что, помимо показного хладнокровия и презрения к кому-то вроде Баки, было в нем нечто иное. Стив Роджерс был добрым и веселым парнем, который любил своих друзей и с удовольствием приходил на помощь. Помимо командирского тона у него в арсенале имелся также заразительный яркий смех и целая уйма очаровательных улыбок. Стив в принципе много улыбался, когда думал, что Баки на него не смотрит. Он вообще хмурым был только с Баки. Стоило Баки подойти к нему что-нибудь уточнить или всего-то встретиться с ним взглядом, как лицо Стива становилось лишенным хоть каких-либо эмоций, и он строго хмурил брови, как какой-нибудь занудный учитель. И нет, Баки не осуждал его за это, просто… Иногда он думал, что, черт, вот бы хоть одна такая улыбка и ему разок прилетела — каково бы это ощущалось? Если бы Стив улыбался ему, так вот открыто и обворожительно? Но с небес на землю Баки спускался довольно быстро: да уж, ему от Стива мог прилететь разве что хук с правой. Рамлоу нагнал его на парковке после школы в четверг. Баки шел, докуривая горький «L&M», и не собирался обращать внимания на его голос и настойчиво повторяющееся «Барнс, сука!». Если мудень хотел получить еще раз по уже разбитой пачке — без проблем, Баки ему обеспечит, но на территории школы этого все же делать не хотелось. Ведь Стив вроде как поручился за него перед Фьюри, да? Баки не мог просто взять и все похерить. — Привет, — поздоровался Рамлоу, стоило ему наконец нагнать Баки. Баки же его проигнорировал. — Слышь, есть разговор. — Не-а, нету, — сказал ему Баки меланхолично. Что-то болезненное и грустное заворочалось в самой груди, но он уверенно забил на это ощущение. — Да постой ты! — рыкнул Рамлоу и хлопнул перед Баки водительской дверью его же авто. — Блять, Барнс! Это че, внатуре из-за крошки Роджерса? Ты серьезно кинул друга из-за крошки Роджерса?! Баки взглянул в его лицо, все в синяках и кровоподтеках. Рамлоу смотрел на него с яростью. Баки равнодушно сообщил: — Я тебе повторяю, если ты вдруг не понял: не приближайся к Стиву. Вопрос закрыт. Съебись. Рамлоу прыснул со смеху. — К СТИВУ? — язвительно выделил он. — Давно он СТИВОМ для тебя стал, а, Барнс? Вроде еще недавно пидором был, нет? Ты друга на чужой зад променял? Ты че, внатуре ему присунул? Кулаки у Баки сжались, но он мужественно сдержался от того, чтобы напасть на Рамлоу снова. Он вспомнил, как Стив вступился за него, и это немного поубавило его пыл. Он и бровью не повел, лишь сильнее надавил на ручку двери с водительской стороны и открыл ее. С Рамлоу он говорить не горел желанием. Лучше уж сидеть одному в кафетерии на ланче, как унылое чмо, чем якшаться с такими ублюдками. — Ну и пошел ты нахуй, Барнс! — яростно крикнул ему Рамлоу вслед. — Пошел нахуй! Но Баки даже бровью не повел — лишь надавил на газ.