Глава 14. Союз отверженных
18 декабря 2018 г. в 00:49
Разлетелись во все стороны осколки стекла – я пустил вперед канализационные люки, которые, оказавшись внутри, мгновенно сформировали защитную полусферу, щели забились рваной жестью, и только после этого внутрь попал я.
Однажды бандиты меня уже так подловили – тошнотворно банальный склад, ограбление, стрельба, крики... куча взрывчатки, рванувшей, едва я оказался внутри. Спасло меня в тот раз только то, что повторить фокус Адама бандиты не решились – слишком очевидно это кричало бы о ловушке. Я закрылся металлом, оказавшимся рядом, и отделался несколькими ожогами.
Что-то мне подсказывало, что Белый Клык не будет столь банален...
Ну, по крайней мере, частично я оказался прав – ничего не взорвалось, десятки террористов без грамма металла при себе не стали закидывать меня кристаллами с Прахом, не набросились каким-то образом притащенные в город Гримм... ничего. Оказавшись внутри, я завершил сферу: слой металла теперь защищал со всех сторон – и лишь прямо передо мной один из люков выпал из конструкции, обеспечив обзор.
Темнота, пустота, тишина – вот три слова, которыми можно было описать этот гребанный склад. Если здесь когда-то что-то и хранили, эти времена давно прошли: огромное помещение больше походило на ангар – только с десяток уже порядком проржавевших колонн в два ряда, выщербленный временем бетонный пол... Вместо освещения – лунный свет, бьющий из узких окон под самым потолком.
И, разумеется, никаких детей. Может, в подсобных помещениях?..
Я приземлился на пол в центре склада. Собранная, почти буквально, из говна и палок сфера заскрежетала, ее сегменты смещались, перестраиваясь, утолщаясь, вновь возвращаясь к своему первоначальному варианту – моему маленькому переносному бункеру. Мерзко царапая острыми гранями пол, бункер развернулся, следуя за моим взглядом: темнота, пустота, тишина... Скрежет резко прервался, когда враг наконец показался.
Она появилась мгновенно, хотя я мог бы поклясться, что еще мгновение назад там никого не было. Озаренная серебряным лунным светом, в идеально пошитом, с иголочки черном деловом костюме, она казалась настолько вопиюще лишней на этом унылом пустом складе, что первой моей мыслью было: «Как я не заметил ее раньше?!» Она смотрела прямо на меня, улыбалась алыми губами тонкой змеиной улыбкой, и в золотых глазах я видел веселое презрение тигрицы, решившей поохотится на мышь.
Тяжелый чугунный канализационный люк со стоном рвущегося воздуха вылетел из бункера, но она, не переставая улыбаться, шагнула в сторону – и исчезла, просто растворилась в тенях. Видимыми остались лишь золотые глаза, ярко вспыхнувшие в темноте глубоким янтарным светом, и не погасшие даже когда вернувшийся люк замер прямо под ними – там, где должна была быть шея.
«Иллюзии, - догадался я. – И эти глаза...»
Я уже видел их – в черном провале аппарели воздушного транспорта, две недели назад: два раскаленных уголька в темноте, сумасшедший поток огня, плавящий обшивку, как шоколад, и собственное обещание: «Это еще не конец». Но у нее должно было быть огненное Проявление...
«Значит, здесь есть кто-то еще»
Бункер распался – на своих местах остались лишь люки. Обрывки жести медленно закружились вокруг: если кто-то или что-то заденет их – я узнаю. Закрыв глаза, я полностью сосредоточился на Проявлении. Неизвестный иллюзионист точно может влиять на зрение, но будем исходить из худшего: каждое из пяти чувств может лгать. Я знал теорию – таких нужно ловить на мелких несоответствиях, неправильностях в создаваемой картинке, но склад был плохо освещен и пуст, и даже гребанный пол был тщательно вымыт, чтобы не спалиться на пыли. К счастью, у меня есть еще одно, шестое, чувство, даруемое Проявлением, и вероятность того, что иллюзионист сможет убедительно соврать мне, не зная, как именно я воспринимаю мир, стремится к нулю. Хотя с Проявлениями никогда не угадаешь...
- Кто ты? – спросил я, чтобы выиграть время на раздумья. «Я надеюсь, с Блейк все в порядке...» - Ты не с Белым Клыком.
- Почему ты так уверен, мальчик? – пропела она. Чуть с ленцой и оттягом, насмешливо и презрительно, каким-то шершавым, густым и тягучим голосом.
- Блейк знает всех в Белом Клыке. Ты не с ними. Ты человек.
Смех – издевательский, презрительный, гулким эхом отдающийся в пустом складе. На звук метнулся очередной чугунный снаряд, но вновь – мимо.
«Значит, и слух тоже...»
- Ах, это расизм, - все с теми же интонациями готовящегося к прыжку тигра фыркнула она. – Я тебя умоляю, мальчик, весь этот расовый бред – для идиотов. Или сволочей, которым так выгодно. Мне, к счастью, прямо сейчас выгодно равенство.
Что я могу сделать? Ударить по площади, всем, что есть, сломать колонны, обрушить потолок. Но здесь все еще могут быть дети – спрятанные, скрытые иллюзией. Блейк сомневалась, что им действительно угрожает опасность от ее бывших друзей прямо здесь и сейчас, но... день, когда я положусь на милосердие и человечность Адама Торуса будет днем, когда я сам позвоню санитарам и одену смирительную рубашку.
Затылка коснулась липкая холодная рука, мазнула по волосам, коснулась шеи, оставляя влажный след... Удар локтем назад вспорол воздух, один из люков залетел внутрь сферы, сделал круг, второй...
«Осязание»
Жестяная сфера закружилась чуть быстрее, медленно расширяясь. Скорость небольшая, если я наткнусь на детей, максимум, что им может грозить – царапины. Я должен точно определить, по кому бью, значит, после обнаружения жесть должна прощупать предмет... единственное, что я могу определить с таким грубым инструментом – рост, может, в общих чертах, фигуру. Этого должно быть достаточно – Априкоту и Агате всего четырнадцать...
«Почему она говорит со мной? Все карты у нее на руках»
- Адам просил немного времени, чтобы он смог поговорить со своей сбежавшей принцессой, - словно отвечая на мои мысли, продолжала золотоглазая. Разумеется, голос шел совсем с другой стороны... Но люк туда я все равно швырнул, на всякий случай. – Я же, в свою очередь, хотела поговорить с тобой. Сказать спасибо, за все, что ты для меня сделал. Я не сразу оценила этот подарок, но сейчас...
Мерзкий привкус во рту: кислый – крови, соленый – пепла, тошнотворный – гноя.
«Вкус»
Чем дальше – тем сфера жиже, расстояние между обрывками меньше: проскочить между ними становится все легче. Остановив расширение, я сделал шаг вперед, оставаясь в центре всей конструкции, а за ним – еще один, медленно прочесывая все помещение. Это становится утомительным – множество предметов, сотни полей, и за всем этим надо следить. Полтора года назад, до того, как перестать прятать свою силу и начать работать с ней свободнее, я бы никогда так не смог.
- О чем ты?
- Черное море, - еще один люк мимо. – Бедность, насилие и беззаконие. Место, где скапливается вся грязь, все грехи этого города, чтобы, когда придет час, скормить это все Гримм, затеяв очередную заведомо провальную колонизацию. Страна отверженных, край брошенных, земля нежеланных.
Запах – сладкий, гниющего тела, резкий – аммиака, густой и тяжелый – тухлой рыбы.
«Обоняние»
Пусто. Пусто. Пусто... Никого и ничего – только голос, рассказывающий о Черном море: почти с любовью, с той нежностью, с какой обычно говорят матери о своих детях.
- Имеешь ли ты хоть какое-то представление, сколько ненависти несут в себе отверженные? Как сильна обида брошенных? Сколь велика зависть нежеланных? Они огромны, мой маленький Дьявол, можешь мне поверить. Я сама точно такая же – отверженная, брошенная, нежеланная. Они ненавидят, они завидуют, они страдают. Люди здесь могут не любить фавнов, фавны могут не любить людей, но есть кое-что, что каждый их них ненавидит куда сильнее друг друга... всех остальных. Тех, кому повезло больше, у кого кошелек толще, чей горизонт – высотки и Бикон, а не бездонное, черное, как Озера Гримм, море.
«Да ей просто нравится слушать свой голос» - подумал я, отчаянно пытаясь усмирить стада мурашек. То, что она говорила... о, это была одна большая гребанная правда – от первого до последнего слова. И я был совершенно уверен – мне не понравится то, к чему она ведет.
- Они были разрознены и слабы. Они рвали на части друг друга, барахтались в этой луже, лишь смотря по ночам с темных улиц с разбитыми фонарями на сверкающий Верхний город: небоскребы, тянущиеся ввысь, сияющий Бикон, подпирающий небеса, и были бессильны изменить хоть что-то. А потом пришел ты – и заставил их объединится и заматереть, отрастить острее зубы и смазать ядом лезвия ножей. Нет больше кучки банд – есть два больших преступных синдиката, поделивших между собой Черное море. Все, что осталось мне – подобрать с земли созданное тобой, созданное Королевствами: Черное море и Белый Клык. И тот, кто был никем, тот станет всем.
- Они не станут тебя слушать. Я знаю всех преступников Вейл – ты никто и звать тебя никак, выскочка без силы и власти.
- О, я умею убеждать, - засмеялась она. – Если я нашла подход к Адаму, то все остальное не станет проблемой. Бандиты ненавидят тебя больше, чем Белый Клык, Адам ненавидит Королевства больше, чем бандитов. Общий враг – вот лучший клей для любого союза и наш Союз Отверженных не станет исключением.
- Ты что, правда думаешь, что это сработает? Что Вейл будет просто смотреть на все это?
- Единственный, кто мог бы остановить меня, погиб сегодня. Озпин мертв, а все остальные... – презрительный фырк раздался прямо у меня за спиной. – Ну, со мной Бог, а у вас есть только труп на пустом троне. Какая разница, кто будет против меня?
«Да она двинутая. Бог? Серьезно?!»
- Тогда тебя остановлю я.
«Только сначала придумаю, как это сделать»
Смех – искренний, заливистый, издевательский. Поняв, что время разговоров подошло к концу, я стал собирать металл обратно.
- Я думаю, Адам уже успел сказать все, что хотел. Пора и тебе умереть, вслед за своим божеством, мой маленький Дьявол.
Один из обрывков жести впервые на что-то наткнулся, и я тут же развернулся в этом направлении. Строгий деловой костюм, стройная, точеная фигурка танцовщицы, алые губы, пылающие янтарем глаза, змеиная улыбка...
Весь свободный металл, который у меня оставался, смотрел на нее, еще мгновение – и эта волна сметет все на своем пути, изрежет десятками острых осколков, изуродует прекрасное лицо, но... Улыбнувшись мне в глаза, она подняла руку и щелкнула пальцами.
Любая защита оказалась бессмысленной – воздух взорвался прямо внутри бункера, и вполовину не такой жаркий, как в первую нашу встречу, но более чем достаточный, чтобы моя аура вспыхнула, защищая от любого вреда. Стальной вал отправился вперед, но так и не нашел своей цели – я не мог целиться глазами, а от простой атаки она без труда увернулась.
Я скорее ощутил, чем услышал новый щелчок – и взрыв прозвучал повторно. Пламя мешало смотреть, жадно облизывало ауру, а рядом все еще могли оказаться гребанные дети. Я подхватил Проявлением самого себя, пытаясь сбежать, проломить потолок и продолжить бой снаружи, на бОльшей дистанции, но... верх поменялся с низом, чувство равновесия будто сошло с ума и вместо удара куполом о потолок, я приложил себя о бетонный пол.
Единственным чувством, которое не сошло с ума, были мои поля. Я попытался ориентироваться на верх купола, но огненная, сводящая с ума боль продолжала прорываться сквозь стремительно бледнеющую ауру, чувство равновесия все еще шатало, как пьяного матроса. Я попытался навестись на одну из колонн, но все, чего добился – еще один удар, когда бросил себя вперед слишком сильно. Купол стал разъезжаться, кусок за куском бессильно падая на землю, взлетая к потолку или разлетаясь во все стороны под обезумевшим Проялением. Боль мешала сосредоточится, но худшим было чувство беспомощности – оно всегда сильнее всего затрудняло контроль над Проявлением.
И тут я почувствовал, как очень знакомый набор металла, – меч, сережки, Свиток, две зубных коронки, - быстро приближается ко мне.
«Только не Блейк!»
Я закричал ей держаться подальше, но вряд ли она услышала. Страх за нее, за себя оказался последней каплей – плотину, выстроенную вокруг Проявления, сорвало. «Только не Блейк» и «здесь нет детей» - единственные мысли, которые остались в голове, когда затрещали колонны, купол разлетелся во все стороны, изрешетив стены, подкосив и без того разваливающееся на куски старое здание.
Я получил тот маяк, который был мне нужен: меч, ножны, Свиток, сережки и две зубных коронки, и выстрелил собой в том направлении. Жалкие остатки бункера – несколько чугунных люков – все еще защищали меня, спереди и со спины: поток огня ударил в задний, я врезался в Блейк передним, и она тут же мигнула, растворяясь в воздухе, оказавшись рядом со мной; я едва успел подхватить ее на руки.
Этот безумный рывок принес свои плоды: исчезло пламя, и даже влияние иллюзий ослабло – я смог вернуть контроль над разбросанным повсюду металлом, вновь собирая в купол, не замедляясь, а лишь набирая скорость: прочь, подальше от иллюзий, от огня и смерти!
Побег никогда не был моим сильным местом, страх – не был привычной эмоцией. Я совершил ошибку, глупую, дурацкую ошибку – я забыл, что огонь и иллюзии не единственные монстры, которые караулят меня в темноте. Было рядом еще кое-что, чего я должен был бояться, то, что Блейк назвала «абсолютной защитой и абсолютным нападением».
«Любая атака, которую Адам примет на лезвие, – аннулируется, - сказала мне она. – Вся энергия удара сохраняется в мече, и в любой момент он может бросить все это обратно тебе в лицо в одном, и только в одном ударе. Ты не представляешь себе, ЧТО он может сделать с помощью этого. Ограничений на силу нет. Никаких. Вообще. Если на него упадет луна – он остановит ее мечом, а потом взорвет ответным ударом».
Вся передняя полусфера – пара сотен килограмм чугуна, летящая со скоростью несколько метров в секунду, - мгновенно остановилась. Я едва успел развернуться спиной, просто на инстинктах защищая Блейк от удара собственным телом. Резко выдохнув от боли, я широко раскрыл глаза, мгновенно осознав свою ошибку – мне следовало не защищать напарницу от того, что ее не убило бы, а остановить те же две сотни килограмм чугуна, летящих сзади. Я не успел сделать ничего – четыре канализационных люка ударили в грудь, живот и лицо, Блейк снова мигнула и пропала, избежав удара, алые круги расплылись перед глазами: от боли, от сияющей ауры, вспыхнувшей... и погасшей, исчерпав до донышка силовое поле.
Взрыв освобожденной из деревянного меча багровой энергии был последней каплей – получившая обратно всю свою энергию передняя полусфера ударила в спину, расплющила о сталь, швырнула вперед и не было больше ауры, чтобы уберечь от вреда. Что-то хрустнуло в груди, от горького вкуса крови во рту закружилась голова и...
Наверно, я потерял сознание на какое-то время, потому что когда вновь открыл глаза, не было уже ни полета, ни нового хруста – только огненная боль в ребрах и правой руке, только отчаянно кружащаяся голова и страшная тяжесть, давящая на грудь. Самое естественное в мире действие, столь же простое, как открыть глаза – создание слабого магнитного поля вокруг себя, далось с огромным трудом. Тяжестью на груди оказался чугунный диск, еще один воткнулся в землю в сантиметре от моей головы, остальное было разбросаны вокруг. Я смутно чувствовал знакомый набор: меч, ножны, коронки, сережки, Свиток, но даже не мог точно сказать – где именно сейчас была напарница. Но она быстро передвигалась, исчезала в одном месте и появлялась в другом – жива...
Я попытался сдвинуть проклятую железяку с груди, но лучшее, что я смог сделать одной рукой – немного приподнять, добившись права нормально дышать. Я облегченно вдохнул полной грудью... и тут же застонал – сломанные ребра во весь голос заорали о глупости этой идеи. Больше я не успел сделать ничего – новая тяжесть упала сверху, вдавила перекореженный нагрудник в грудь, одарив новой вспышкой ослепляющей боли.
Черные волосы, горящие тяжелым текучим золотом глаза, тонкий язычок, с предвкушением облизавший алые губы... этот образ отпечатался у меня в душе, навсегда остался каленным железом выжжен в мозгу, потому что это было последнее, что я увидел в жизни. Узкая ладошка легла на лоб, провела холодными пальцами по лицу, закрывая глаза, будто я уже был мертвецом. И, как только темнота поглотила все – пришла боль: огненная, безумная, заставляя кричать и извиваться, слепо размахивать руками в попытке оттолкнуть пылающую руку.
Я услышал крик Блейк, но не смог разобрать ни слова. Я услышал крик Адама, но вновь не понял ничего... а потом на одно неразличимое, блаженное мгновение все исчезло – и боль, и изломанное тело. Я завис в священной пустоте, предвечном мраке, что прятался по ту сторону реальности; я даже успел узнать Проявление напарницы.
И в следующий миг боль вернулась. Блейк прижала меня к груди, горячо зашептала в ухо:
- Я здесь, Ахиллес... Все хорошо, я не дам им причинить тебе вред.
Взрыв, огненная волна, лизнувшая волосы, предчувствие смерти, заставившее что-то трусливо съежится внутри, и вновь – пустота, упоительное Ничего, где не было боли.
- Я не дам причинить тебе вред, - повторила она, когда боль вернулась, заставляя меня тихо скулить на одной ноте, почти умоляя кого угодно вновь нанести удар, отправив меня в пустоту. Я бы заплакал, если бы те два огненных озера расплавленной магмы, что были у меня теперь вместо глаз, оказались способны на это.
Небеса услышали мои молитвы – новый взрыв отправил нас в объятья мрака.
- Я буду рядом столько, сколько смогу. Я буду защищать тебя.
Взрыв, святое Ничего. Боль.
- Но я не смогу делать это вечно. Мне нужна твоя помощь Ахиллес, - взрыв, пустота, боль. – Унеси нас отсюда. Вверх, так высоко, как только сможешь, так быстро, как это возможно.
Я попытался. Я честно попытался, но огненные озера заставляли думать только о боли, молиться лишь об очередной вспышке, а в исчезающе короткие мгновения безвременья я мог только наслаждаться отсутствием кричащего тела.
- Я не могу... – выдохнул я.
- Ты можешь. Я верю в тебя. А если нет... мы оба умрем здесь.
Я осознал, что уперся ладонями ей в живот, пытаясь оттолкнуть от себя, но Блейк лишь обняла меня еще крепче, прижала к груди.
- Нет, я не сбегу. Никогда, ни за что я не оставлю тебя. Мы будем жить вместе или умрем вместе – есть только эти варианты.
Следующий нырок в пустоту отличался от остальных. Он длился и длился, растягиваясь и удлиняясь, давая такую необходимую передышку. Я мог бы поклясться, что в какой-то момент услышал голос Блейк – мягкий, спокойный, чуть насмешливый: «Твоя дама в беде, Ахиллес...»
И снова – боль.
Меч, две сережки, ножны, Свиток в кармане, зубные коронки: на верхней челюсти слева, на нижней – справа. Это то, чем для меня теперь является Блейк – набор металла и голос: хриплый, напряженный, отчаянный.
- Сейчас!
Нагрудник, вдавленный на груди, кольчужные перчатки до локтей, подкованные боевые ботинки. Меч Блейк, который она подняла над головой, указывая направление.
«Если я не сделаю это, она умрет» - кристально четко понял я.
Она не может умереть.
Проявление подчинилось: словно огромный великан швырнул нас обоих в воздух, куда-то, я даже не знал куда.
- Ты молодец, Ахиллес, - прошептала Блейк, и я едва расслышал ее сквозь шум ветра в ушах, медленно подступающую темноту, и головокружение, и боль, и...
Примечания:
Во-первых, все, наверно, задаются вопросом, какого черта Синдер не в платье. Ответ прост, вот почему:
http://samlib.ru/img/t/terran/rwby3/7b5.jpg - я увидел, и не смог удержаться)
Во-вторых – ура, конец типа-первого-сезона!