Дьявол Черного моря

Правильный макияж – это целое искусство. Он бывает дневной и вечерний, для улицы и помещения... одних только видов макияжа глаз – девять штук. Каждый из них создан под свою задачу, каждый имеет ряд особенностей, свой смысл и предназначение. Под белое и черное платья, под софиты и солнце... или, например, под биконскую форму: клетчатую черно-красную юбку до колен, белую блузку и пиджак цвета хорошо обжаренных кофейных зерен. Вайс внимательно оглядела себя в небольшом зеркале, стоящем на рабочем столе, покрутила головой, сверилась с фотографией на Свитке... Перед отъездом стилисты долго объясняли ей, что и как делать, чтобы получить нужный эффект – холодная аристократичная красота, столь безупречная, чтобы казалась чем-то чуждым этому миру, как... «Снежный Ангел», да, как бы наследница не ненавидела это прозвище. Для надежности Вайс пролистала распечатку с инструкциями – тонкую кипу скрепленных листов. Куру, когда в первый раз увидела это и сунула любопытный нос в текст, долго чесала в затылке, смешно шевелила ушами, а потом невпопад ляпнула: «А у меня вот две помады есть – на каждый день и для праздников», и больше ничего не сказала, но у Вайс все равно осталось чувство, будто сделала что-то не так. Круглые глаза Жанны, с которыми она первые пару дней наблюдала за отнюдь не быстрым процессом, только усугубляли эффект, но ни одного замечания так и не поступило, а потому наследница предпочла просто игнорировать это. Шни должны быть совершенны, и не важно в чем именно – красоте, бою или успеваемости. Все остальные могут завидовать, тянуться к этому уровню или пытаться оспорить первенство – но только не сбить ее с пути. «Вроде бы я все сделала правильно...» Сказать точно наследница не могла – сложно оценить правильность макияжа для темной униформы, когда сама одета в белую пижаму. Увы, спросонья она забыла захватить приготовленную еще с вечера форму в ванную, а переодеваться здесь... Вайс с сомнением покосилась на Куру – напарница, вставшая самой первой, уже успела переодеться и сейчас сидела на широком подоконнике, довольно жмурясь под теплыми солнечными лучами и что-то читала со Свитка. Она была почти уверена, что партнер позволила заметить тот взгляд, первым же вечером после инициации, совершенно намеренно. Это был очень характерный, мгновенно распознанный ею взгляд, которым парни оценивали девушку, если та им приглянулась. Оторвав взгляд от ножек завернутой в полотенце напарницы, от неожиданности просто застывшей на пороге раздевалки, Куру посмотрела ей в глаза, убедилась, что все всё правильно поняли, и вышла за дверь, оставив за Вайс право решать, что с этим делать и поднимать ли эту тему в разговоре. Наследница предпочла промолчать. Не то, чтобы она осуждала – у нее дома, среди аристократов, бизнесменов, артистов и политиков, нравы царили те еще, но главным правилом было: «Делайте что хотите, но – за закрытыми дверями и не выставляя свои сексуальные предпочтения на всеобщее обозрение». Вайс не осуждала, но... переодеваться в одной комнате с Куру сразу стало как-то неуютно. Ее сомнения разрешил резко прекратившийся шум воды из ванной и, всего через минуту – громкий стук в дверь изнутри ванной. - Грубиян ушел в столовую занимать места! – крикнула Вайс, снимая со спинки кровати чехол с формой. В приоткрытую дверь осторожно высунулась золотоволосая макушка Жанны. Быстро покрутив головой, будто проверяя, не разыгрывают ли ее, девушка выскользнула из ванной: наскоро вытертые золотые волосы свободно рассыпались по белым плечам, липли к влажной коже; бежевое полотенце не доставало и до колен, открывая вид на стройные ножки; она вся едва ли не дымилась после горячего душа – раскрасневшиеся щечки, блестящие глаза... Жанна быстро прошагала к своей постели, на ходу скидывая полотенце, оставшись в одном лишь влажном спортивном лифчике и шортиках... Вайс сокрушенно покачала головой. За прошедшую неделю она уже не раз наблюдала удручающую картину – Куру, аккуратно пыталась намекнуть на свою ориентацию, а Жанна в упор не замечала даже самых толстых намеков. Ради Праха, даже грубиян уже, кажется, догадался, и теперь вовсю зубоскалил над своим партнером: «У хомячков очень плохое зрение, зато такой толстый лоб, что это уже не их проблемы» Так и застыв посреди комнаты с чехлом в руках, Вайс оглянулась к окну. Подобрав под себя ноги, Куру замерла недвижимой статуей. Длинные кроличьи уши поникли, скрывая глаза, но не в силах спрятать чуть покрасневшие щеки. Наследница собралась было уже отвернуться, но в этот момент ухо сдвинулось, сверкнули на мгновение карие глаза... встретившись взглядом с напарницей, Вайс подняла бровь, пытаясь сдержать (и безнадежно проигрывая эту битву) кривую саркастичную ухмылку. Ухо тут же дернулось, вновь спрятав глаза, фавн отвернулась к окну... - Я думаю, тебе стоит поговорить с ней, Куру, - все же сказала Вайс. – Так больше продолжаться не может. - О чем? – не поняла Жанна. Склонившись над кроватью, девушка судорожно пыталась расправить непоглаженную с вечера юбку. Вид открывался такой, что даже Вайс задержала взгляд на шортиках, плотно обтянувших ягодицы. «Да уж...» Фыркнув, Вайс отвернулась и шагнула к ванной. - Она знает, о чем я, - бросила она через плечо, прежде, чем закрыть за собой дверь. Какая-то часть ее тихим, вкрадчивым шепотом уговаривала оставить небольшую щель, чтобы послушать, а еще лучше – посмотреть на лицо Жанны, когда ей, наконец, все скажут прямо в лицо, но наследница засунула эти недостойные ее воспитания мысли поглубже и демонстративно хлопнула дверью, давая всем понять, что они получили приватность. Какое-то время в комнате было тихо – Вайс, быстро стягивая с себя пижаму, смутно слышала напряженный, но тихий голос напарницы, удивленно вопросительный – Жанны, снова Куру... и тишина. Хмыкнув себе под нос, наследница сняла с вешалки юбку и принялась считать: «Один... два...». На пятой секунде до Жанны наконец, дошло – тонкий взвизг, будто она обнаружила в своей постели здоровенного мохнатого паука, грохот, будто рухнул шкаф, топот... Сообразив, что произойдет дальше, Вайс посторонилась, прижалась спиной к стенке душевой кабинки... и только поэтому распахнувшаяся дверь не заехала ей по носу. Не в силах удержать ухмылку, она осмотрела покрасневшую до самых корней волос Жанну – цвет был таким густым, распространяясь не только на лицо, но и на плечи и грудь, что девушка казалась помидоркой в золотом парике. - Вижу, разговор был познавательным, - ровным голосом произнесла наследница, застегивая на груди блузку. - Она... она... – хватая ртом воздух, выдавила из себя Жанна, продолжая прижимать к груди полотенце. - Слово, которое ты ищешь – лесбиянка, - просветила Вайс. Жанна застонала, медленно сползла по двери и спрятала полыхающее лицо в полотенце, лежащем на коленях. - Так ты знала?! – тоном, будто пыталась дотянуться до рукояти кинжала, пронзившего спину, спросила она. Всей выдержки и воспитания Вайс хватило ровно на то, чтобы не засмеяться в голос. Ну а подавить улыбку и насмешку в голосе она бы не смогла, даже если бы от этого зависела ее жизнь. - Все знали, - хмыкнула наследница. Накинув на плечи пиджак и протерев полотенцем запотевшее зеркало, она попыталась оценить свои усилия и вновь потерпела неудачу – в этом макияже она должна быть холодной и недоступной, и улыбка, от которой едва не трещала кожа на скулах, определенно выбивалась из образа. – Она и тебе пыталась сказать. Должна заметить, я впервые вижу НАСТОЛЬКО толстый лоб. - О боже... – Жанна уже даже не стонала – хныкала, вжимая лицо в колени. – Что мне теперь делать?! «Это вызывало бы жалость, если бы не было так смешно» - Ну, ты же живешь в одной комнате с грубияном, - пожала плечами Вайс, бросив попытки оценить правильность нанесенного макияжа и обернувшись к девушке. – Правила абсолютно те же. - А о чем мне с ней теперь говорить? Я могу попросить ее забрать мои вещи из прачечной?.. Там же трусики! А если она найдет себе девушку?! О Близнецы, а если она влюбится в МЕНЯ?! В этот момент Вайс поняла, насколько сильно в ней строгое воспитание – ровно настолько, чтобы рассмеяться лишь после последнего вопроса. Хохот прорвался сквозь все заслоны и наследница при всем желании не смогла бы вспомнить, когда в последний раз так смеялась – чтобы даже коленки задрожали от слабости, и чтобы удержаться на ногах пришлось хвататься за раковину, и чтобы смех перемежался беспомощными всхлипами. - Не смешно! Мне нужна помощь!! Как это вообще работает?! - Мне нужно... – выдавила Вайс сквозь смех. – Объяснить тебе... процесс? - Да!.. Нет! Я знаю, как это происходит! – голос Жанны превратился в неразборчивое бормотание, столь тихое, что Вайс с трудом смогла расслышать: - У братьев были журналы... они их прятали... я отыскала... а чего они прячут! - Это. Лучшее. Утро. В моей. Жизни, - торжественно объявила наследница. На смех уже не было сил – она опустилась на колени, привалившись спиной к стене, и вытерла выступившие слезы. В ответ ей в лицо прилетело влажное полотенце, окончательно пустив прахом все усилия по наведению красоты. - Ты не помогаешь! «Оно того стоило, - решила Вайс, стягивая с лица полотенце. – Но такое преступление не должно остаться безнаказанным» Скривив губы в зловещей улыбке, она подняла руки, приложила запястья к макушке и пошевелила ладошками, изображая кроличьи уши напарницы: - Она слышит каждое твое слово, ты в курсе? «О, ты такая жестокая, Вайс» - подумала наследница, без капли раскаяния наблюдая, как Жанна бьется затылком о дверь. За дверью колокольчиком рассмеялась Куру, и Вайс не выдержала еще раз, присоединившись к напарнице. «Это будет самый лучший день!» - решила наследница. Игнорирование – вот то слово, которое максимально полно и исчерпывающе описывало ее взаимоотношения с Кардином. Это получилось само собой – после инициации и всех боев, в которых они сражались бок о бок, продолжать ссору не желал ни один из них, но прощать оскорбление Вайс не собиралась, а грубиян не собирался брать свои слова назад, так что они просто решили не замечать друг друга. Крайне... неудачное знакомство с Жанной разрешилось легко – девушка просто подошла к ней в раздевалке, протянула руку и с застенчивой улыбкой предложила оставить все в прошлом и стать друзьями. Дружить с ней оказалось очень легко – девушка была такой же прямой, как ее фамильный клинок, носила сердце на рукаве и говорила только то, что думала. Положа руку на сердце, Вайс никогда не назвала бы ее умной, а комментировать боевые навыки не стала бы никогда, потому что слова, которыми можно было их охарактеризовать, были неприемлемы для леди, но она была честна, упорна, когда нужно - решительна, добра и... да, «очаровательна», пожалуй, лучшее слово. Как она вообще смогла сойтись с таким чурбаном, как ее грубый и начисто лишенный любых манер напарник – наследница не представляла. - Вы опоздали, - буркнул грубиян вместо приветствия, когда они спустились к завтраку, и хмуро оглядел припозднившихся девушек. – Десять минут до первой пары. Опустив поднос с легким завтраком как можно дальше от грубияна, Вайс не удержала легкой улыбки, посмотрев на обиженно нахохлившуюся Жанну, рухнувшую рядом с напарником. - Не спрашивай, - буркнула девушка, торопливо запихивая булочку в рот. С любопытством осмотрев напарницу, грубиян перевел взгляд на открыто скалящуюся Куру, которая умудрялась делать это одновременно с поеданием огромной миски салата, открыл рот... - Я сказала – не спрашивай! – отрубила Жанна, стукнув его кулаком в плечо. – Это девчачьи дела, и тебя не касаются. «Я могу решить эту проблему за тебя, Вайс, - ответила Куру пару дней назад, когда Вайс спросила ее о грубияне. – Но скажи, ты действительно этого хочешь?» Наследница, подумав, отказалась. Ситуация не была катастрофической и не угрожала взорваться в любой момент – просто двое из четырех человек ведут себя так, словно их только трое. У грубияна хватало мозгов не обострять конфликт, а для нормального командного взаимодействия на общих тренировках хватало жестов и команд Куру. Той, кто действительно страдал от молчаливого разлада, оказалась Жанна – наследница не раз видела (а иногда – и слышала), как она пытается поговорить с напарником, но угрюмая тишина в ответ или хмурое «Отвали, Хомяк, это не твое дело» было единственным результатом. Подходила Жанна и к ней... Вайс, немного покривив душой, пообещала, что даст грубияну шанс, если он извинится за нанесенные оскорбления, прекрасно понимая, что этого не случится никогда. «Сегодня будет замечательный день!» - напомнила себе наследница. - Жанна узнала сегодня новое слово и раскрыла большой секрет! – натянуто улыбнулась она, не глядя в лицо грубияну, но чуть повернувшись в его сторону. - Вайс! – Жанна в панике замахала руками, но дотянуться до наследницы через стол не смогла. – Умоляю тебя, не надо! На пару секунд за их участком общего стола повисла тишина. Вокруг разговаривали, смеялись и торопливо звенели посудой припозднившиеся студенты, но Калейдоскоп будто заключили в непроницаемый пузырь тишины. Напряженная улыбка Вайс под влиянием этого безмолвия растаяла, она увидела, как нахмурилась и как-то сжалась напротив нее Жанна... и только Куру продолжала уплетать свой салат, будто не замечая повисшего напряжения. - Крохотуля учит тебя новым словам? – наконец сказал Кардин, обращаясь к Жанне. – Небось дрянь какая типа «куртуазность»? Вайс удивленно моргнула и наконец посмотрела на грубияна. Во-первых: он знает слово «куртуазность»?! Во-вторых... в голосе не было враждебности. И пусть обращался он не к ней, пусть даже не назвал по имени, обойдясь дурацким прозвищем, пусть как всегда был груб и невоспитан, но... «крохотуля» - это огромный шаг вперед, в сравнении с «избалованным маленьким дерьмом», а насмешка, адресованная даже не ей, – в сто раз лучше той злобы первой встречи. Жанна что-то пробурчала себе под нос. Кардин наклонился поближе, прижав широкую ладонь к уху, изображая глухоту: - А? Я плохо разбираю мямлей. Вспыхнувшая до корней волос Жанна с силой двинула его кулаком в плечо, но грубиян не обратил на это никакого внимания – Вайс вообще была уверена, что таких ударов всего за одну неделю набралось больше сотни. - И что там за страшная тайна? – продолжал насмехаться парень. – Тебе рассказали, что Зубной Феи не существует? Вайс перевела ошеломленный взгляд на напарницу. Куру, жизнерадостно хрустя салатом, подмигнула наследнице, смешно дернув ушами, и показала большой палец. Осторожно улыбнувшись в ответ, наследница подняла глаза чуть выше... как раз вовремя, чтобы увидеть входящую в столовую Глинду Гудвич. Она поняла, что что-то не так, с первого взгляда. Первое, что бросилось в глаза – закрытое черное платье, длиной почти до лодыжек. Оно так отличалось от ее обычного строгого делового стиля одежды... Нездоровый блеск в зеленых глазах, покрасневших и тусклых, будто легендарная Охотница Вейл прорыдала в подушку всю ночь, был второй вещью, на которую Вайс обратила внимание – и сердце рухнуло куда-то в пропасть. Застыв на секунду в дверях, профессор оглядела просторный зал, студентов, не обращающих на нее никакого внимания. Наконец, мисс Гудвич подняла руку – и Вайс почувствовала, как ее поднимает над землей. Быстро оглянувшись, наследница увидела, что каждый стол, каждая лавка парит в паре сантиметров над землей. Охотница резко опустила ладонь и мебель с грохотом рухнула вниз. Кто-то испуганно вскрикнул, зазвенел, ударяясь о каменный пол опрокинутый графин... Зато уже спустя пару секунд весь зал смотрел на нее – в полной тишине и со всем возможным вниманием. Профессор чуть приоткрыла рот... и застыла на месте, будто слова, которые собиралась произнести, встали поперек горла. Наконец, она справилась с собой, и со второй попытки голос не подвел свою хозяйку: - Вчера, около полудня, был убит директор Озпин, - сказала она. – Его тело нашли на развалинах церкви почти в центре города. В настоящее время ведется расследование, обо всех подробностях вам сообщат в общем порядке. Профессор (или теперь уже – директор?!) Гудвич облизнула губы, сглотнула и с явным усилием продолжила: - Похороны в полдень. Занятий сегодня не будет, - и, подумав немного, веско добавила, с известными каждому студенту непреклонными интонациями, что убивали любые возражения: - Явка обязательна. Рядом с Вайс раздался оглушительный в повисшей тишине треск дерева. Опустив взгляд, она увидела Куру, держащую в руках отломанный кусок стола. Встретившись взглядом с девушкой, наследница разглядела в карих глазах эмоцию... самую последнюю эмоцию, которую могла бы ждать от своей вечно спокойной и сдержанной напарницы. Страх. - Куру... – мягко сказала Вайс, покрепче сжав ее руку. – Мне надо переодеться. Вздрогнув, напарница удивленно посмотрела на нее, опустила взгляд, секунду разглядывала их переплетенные руки... и поспешно разжала ладонь, отвернулась и, Вайс могла бы поклясться, немного покраснела. - Я скоро вернусь, - ободряюще улыбнулась Вайс. Дождавшись кивка и тусклой улыбки, она быстро зашагала к шкафу, выудила биконскую форму и отправилась в ванную – переодеваться. Вайс было за это немного стыдно, но первой ее мыслью, когда профессор Гудвич объявила время похорон, было: «Так вот, что я не взяла с собой! Траурное платье!» Наследнице, как и всем Шни, никогда не шли темные цвета, и самым подходящим нарядом из тех, которые она привезла с собой из дома, оказалось короткое темно-синее платье с мелкой алмазной крошкой в районе декольте и живота, похожие на звездное небо. Она уже надевала его пару раз на концерты, но стоимость платья была достаточно заоблачной, чтобы правилу «Благородная леди никогда не выходит в люди в одном платье дважды» можно следовать не так строго. За неимением других вариантов, Вайс выбрала именно его... и уже во внутреннем дворе поняла, что была отнюдь не единственной, кому спешка помешала найти подобающий наряд – почти все студенты пришли в форме, благо ее темная цветовая гамма худо-бедно соответствовала случаю. В изысканном платье, стоимостью почти в две сотни тысяч льен, Вайс смотрелась там... также, как и всегда – белой... то есть темно-синей вороной, вываленной в алмазной крошке. Разумеется, она сделала вид, что ничего не заметила, но... неприятнее всего оказался перехваченный ей взгляд грубияна – он смотрел на нее также, как и в первый день, на посадочной площадке, чуть ли не рыча, и Вайс на мгновение даже показалось, что он ударит ее. К счастью (для него!), грубиян сдержался, но... тот маленький шаг вперед, который она сделала утром мгновенно превратился в три шага назад, обратно на исходные. Вздохнув, Вайс поправила пиджак, разгладила юбку... что ж, наверное, ей просто придется смириться, что в команде у нее будет всего два друга вместо трех. Это все равно больше, чем было раньше. Винтер – не в счет, она семья, это совсем другое... Когда она вернулась в комнату, Куру так и сидела на ее кровати, рассеяно вертя в пальцах белую флешку. Жанна сидела напротив – забравшись с ногами на кровать, девушка с отсутствующим видом ковырялась в Свитке. Грубияна, слава Богам, не было – он куда-то ушел сразу после похорон, потому что «Я с вами, бабами, скоро с ума сойду. Пойду лучше с пацанами поболтаюсь». Останавливать его никто и не подумал... Вайс присела рядом с напарницей, секунду задумчиво смотрела на длинную тонкую флешку, мелькавшую в тонких пальцах – в одном направлении, и в другом, в одном и в другом... и положила сверху ладонь, останавливая это зацикленное движение. Куру вздрогнула, сжала кулак, пряча от нее флешку... - Прости, что не сказала про платье, - прошептала она. – Я... отвлеклась. Когда заметила, было уже поздно возвращаться. - Ничего страшного, - улыбнулась Вайс. – Я не сделала ничего неправильного. - Это не добавит тебе друзей... - У меня есть все друзья, которые мне нужны, - твердо сказала наследница, сжав ее ладошку еще крепче. Наконец, она добилась, чего хотела – улыбки, но не той бледной, будто выцветшей тени, которую Куру давила из себя целый день, а настоящей – теплой, нежной, самую капельку застенчивой. - Вот, уже лучше, - подмигнула она. – А то ходила, будто... «Кто-то умер» - закончила Вайс про себя и сморщилась. Будь они прокляты, эти устоявшееся выражения, повторяемые так часто, что теряют свой смысл! Ее заминка не укрылась от напарницы. Тихонько фыркнув, она дернула ушами, придвинулась ближе... и осторожно положила голову на плечо Вайс, заставив девушку замереть. - Просто дай мне немного так посидеть, - услышала наследница. – Пять минут, и я буду в порядке. Какое-то время они молчали. От прижавшейся Куру шло ровное тепло, длинные кроличьи уши замерли совсем рядом с ее лицом. Они пахли шампунем, летним ветром, совсем немного шерстью и почему-то – тертой морковью. С десяток секунд Вайс пыталась сообразить, не расизм ли такие ассоциации, а потом мысленно махнула рукой и расслабилась, прижав напарницу к себе и положив щеку ей на макушку. Ее другу нужна помощь, все остальное может подождать. - Я могу спросить, почему ты так отреагировала? – тихо спросила наследница, покосившись на Жанну, но та целиком погрузилась в свой Свиток, торопливо что-то листая на экране и напряженно хмурясь. – Мне показалось, что у вас с директором были... напряженные отношения. - О, я не горюю о его смерти, если ты об этом, - так же тихо ответила Куру. – Я просто в ужасе перед тем, что способно его убить. - Он просто человек, Куру. Охотник – да, сильный боец – сто раз да, но в его смерти нет ничего невозможного. Никакое мастерство не способно сделать нас неуязвимыми. - Директор Озпин был кем угодно, но только не человеком. Ты просто не понимаешь... - Так объясни. Куру прижалась к ней еще крепче, ухватилась за ее ладонь двумя руками, сжала так, будто это была последняя соломинка, держащая ее на плаву. - Знаешь, какое Проявление было у Вельвет? – наконец сказала она. – Она могла скопировать другого человека – все его мастерство и боевые навыки: рукопашная, оружие, аурные приемы, использование Праха... абсолютно все, что умел и знал копируемый, оказывалось в ее распоряжении, за исключением разве что Проявления. Она буквально становилась другим человеком на время его действия. Я думаю, ты без труда представишь, насколько опасной она была. О, Вайс представляла. Лучшие воины мира, каждый – со своим стилем, оружием, навыками, собранные в одном человеке... Только что она сказала напарнице, что непобедимых не существует, но Вельвет... Вельвет, пожалуй, была ближе всех к этому определению. Вот только... что за личность могла породить такую способность? Насколько тотальной была ее неуверенность в себе, сколь ничтожна вера в свои силы? - Но ты сама сказала – непобедимых не существует. Пришел тот день, когда Вельвет столкнулась с проблемой, перед которой оказались бессильны абсолютно все личности и навыки, которые были в ее коллекции. И тогда она бросила на стол свою последнюю карту, своего джокера, козырной туз – Озпина. Проблема решилась, но... Вельвет пришлось дорого заплатить за это. Ее душа не выдержала личность директора и распалась. Отпечатка Озпина... оттиска того, чем был директор хватило, чтобы эту форму затекла раздавленная, потерявшая стержень и силу душа и... получилась я. - Куру... Нет, Вайс, конечно, знала, что произошло что-то очень плохое, что заставило напарницу поменять имя, отдалиться от друзей и заново поступить на первый курс, но даже в самых страшных кошмарах не могла представить такой истории. Не зная, что еще сделать, чтобы поддержать подругу, она прижала напряженную, будто ее целиком скрутила судорога, девушку к себе еще крепче. - Я рассказала тебе это не для того, чтобы ты меня жалела, Вайс, - сказала Куру противоестественно спокойным тоном, лишенным всяких эмоций – так мог бы говорить робот, - а для того, чтобы ты поняла: когда я говорю, что никто в целом мире не знал директора лучше меня, это не преувеличение. Я была им, в самом буквальном смысле этого слова. Я знаю, на что он способен. Весь Бикон против одного Озпина? Это будет тяжелая победа, и дастся она большой кровью. Я знаю, как он думает, и произойди такое безумие – самый большой урон мы нанесли бы сами себе: он обратил бы студентов против учителей, профессоров против друг друга, расколол бы нас на части, а сам выбивал эти разрозненные группки до той поры, пока не осталось бы никого. Победить его... я была уверена, что в мире нет ничего и никого, что могло бы остановить его. Оказалось, что я ошибалась... и от этого мне страшно, Вайс. Кто бы не сделал это – такой враг способен обратить в пепел все Королевство, если не весь мир. Ответить ничего Вайс не успела – ее прервал полузадушенный судорожный всхлип, приглушенный ковром стук Свитка, упавшего на пол... Подняв глаза, наследница посмотрела на Жанну – бледную, дрожащую, как осиновый лист. На самом деле, девушка сейчас походила на Куру в тот момент, когда Гудвич сообщила о смерти директора – будто весь мир рухнул, разбился на части и уже никогда не соберется обратно. Куру пошевелилась в ее руках, осторожно разжала объятья и быстро встала с крови. Против воли Вайс, несмотря на всю серьезность ситуации, улыбнулась ей в спину – что бы ни чувствовала напарница, какой бы растерянной и испуганной не была, стоило ей понять, что подруге нужна помощь и она моментально отбросила все свои проблемы. - Что случилось? – тихо спросила фавн, опустившись на колени рядом с девушкой и подбирая с пола Свиток. Не дождавшись ответа, она опустила взгляд на потухший экран и, еще раз покосившись на сокомадницу, нажала иконку «повторить воспроизведение». Подойдя поближе, Вайс заглянула через плечо фавна... Ночь, серебристый свет полуразрушенной луны, казавшийся черным какой-то заброшенный склад, - дыра вместо ворот, разбитая бетонная дорога, выбитые стекла... смутно угадывались две фигуры, но снимавший был слишком далеко, чтобы наследница могла разглядеть что-то конкретное, да и качество оставляло желать лучшего. Какое-то время ничего не происходило, а потом... взрыв, потоки огня, ударившие в окна, подсветившие черным фигуры у входа. Снимавший вздрогнул, на пару секунд изображение смазалось, вильнуло в сторону, а когда оператор вновь взял себя в руки, одна из фигур, в черном длиннополом плаще остановила неопрятную груду металла просто подставив под нее длинный, чуть изогнутый клинок. Сверкнула алая вспышка, изображение вновь смазалось... Озаренная сполохами горящего здания фигура склоняется над кем-то, лежащим на земле, протягивает ладонь... Когда рука вспыхнула огнем до локтя, охнула даже Вайс, мгновенно сообразив, почему лежащий задергался всем телом, размахивая руками в попытке оттолкнуть от себя пламя, извивался всем телом, будто пытался отползти в сторону от верной смерти. Экран потух, вновь замигала иконка: «проиграть заново». Вайс подняла взгляд на Жанну. Девушка за эту минуту даже не пошевелилась – все с тем же выражением парализующего ужаса смотрела на экран, не делая попыток отобрать устройство, смертельно бледная, с дрожащими губами... - Это ведь он, да?.. – выдохнула Куру с непонятными интонациями. Прикусив губу, она смотрела на черный экран и казалась отражением Жанны – побледневшая и расстроенная, будто... будто узнала о несчастье, произошедшим с другом. «Кажется, я одна здесь не понимаю, что происходит» - подумала наследница и открыла было рот, чтобы задать вопрос, но... в этот момент отмерла Жанна. - Дай мне Свиток, - глухо приказала она, протянув руку. - Это Дьявол? – все так же тихо, будто надеясь на отрицательный ответ, повторила Куру, не спеша отдавать коммуникатор. - Дай. Мне. Чертов. Свиток! – прорычала девушка. Куру посчитала за лучшее выполнить просьбу – Жанна выглядела так, будто сама не могла решить, что делать дальше – хлопнуться в обморок или сломать стену, разрыдаться или начать убивать. Пока Жанна набирала номер и ждала ответа, Вайс положила руку напарнице на плечо, легонько сжала, привлекая внимание... в ответ на ее вопросительный взгляд фавн покачала головой и тихо ответила: «потом». С первого раза никто не ответил. Жанна набрала снова... и снова... с каждым разом ее руки тряслись все сильнее и сильнее, - даже по кнопке вызова попадать получалось не с первого раза. Наконец, на том конце взяли трубку... Все, что Вайс смогла понять – голос был женским и по лицу Жанны догадалась – это совсем не то, чего она ожидала. - Кто ты? – резко спросила Жанна. Голос ответил... Вайс подавила желание отшатнуться – смирно сидящая на кровати девушка резко вскочила, сжала Свиток так, что стальной (такие выдавали всем студентам) корпус жалобно застонал в тонких пальчиках. - ДРУГ?! – зарычала девушка. – Да какой ты, к черту, друг, если позволила этому произойти?! Молчишь?! Где он?! Сорвавшись с места, Жанна бросилась к двери, но, уже взявшись за ручку, замерла. - Что значит: «не мое дело»?! Да я всем ему обязана! Послушай, ты... Ее голос сорвался, узкие плечики вздрогнули, но Жанна не позволила этому остановить себя. Уже через секунду она продолжила, хрипло, напряженно, совсем другим голосом: - Я должна увидеть его и убедится, что он жив и ему оказали всю возможную помощь. Меня не волнует, согласна ты с этим или нет. Или ты сейчас говоришь мне, где я могу его найти, или я иду к учителям и раскрываю его имя. Уверена, Гудвич найдет его и обеспечит медицинскую помощь и охрану. Вайс поймала себя на мысли, что у ее сокомандницы раздвоение личности – представить мягкую, немного наивную и добрую Жанну в таком гневе было выше ее сил. Даже когда грубиян доводил ее до белого каления своими насмешками, она злилась, но как-то беспомощно-мягко, не всерьез. - Ну?! – рыкнула Жанна, не дождавшись ответа. Куру вывернулась из-под руки напарницы, встала на ноги и решительно зашагала к двери. - Так я и думала, - уже намного спокойнее продолжила Жанна. – Я скоро буду. - Дай мне трубку, Жанна, - попросила фавн, оказавшись рядом. Блондинка вздрогнула, будто только сейчас вспомнила, что у ее криков были свидетели. Резко обернувшись, она собралась было что-то сказать, но споткнулась, взглянув лидеру своей команды в глаза. Куру стояла к Вайс спиной, но наследница без труда представила этот спокойный и твердый взгляд карих глаз, которым фавн заставляла замолчать даже грубияна, когда тот особенно расходился. - Это ведь Кошка, так? – продолжила Куру. Жанна вздрогнула и по расширившимся в ужасе глазам Вайс догадалась, что напарница попала в точку. Что до самой Вайс... холодок, пробежавший по коже, напомнил ей, что в городе была одна Кошка, от которой наследнице SDC стоило бы держаться подальше. Винтер заставила ее заучить наизусть все, что было известно о верхушке Белого Клыка в Королевстве, прежде, чем отпустить ее в Вейл. «Да нет, это не может быть она...» Откуда Жанна и Куру могут знать одну из этих сумасшедших маньяков?.. - За эти полтора года у Дьявола набралось много должников, - тихо сказала Куру. – Я – одна из них. Дай мне поговорить с ней, Жанна, мы знакомы. Как-то мгновенно растеряв весь запал, девушка покорно протянула Свиток. - Кошка? – сухо спросила фавн, поднеся телефон к уху. – Это... Вельвет, я в одной команде с Жанной. Ей сейчас нельзя оставаться одной – она точно сделает что-нибудь глупое. Я приду с ней. Не беспокойся, я не буду пытаться узнать, кто он – пусть в комнату или где вы там заходит одна Жанна, я просто хочу приглядеть за ней. ...Хорошо, спасибо. И до встречи. Опустив Свиток, Куру вздохнула, дернула ушами и: - Собирайся, - приказала она. – Возьми куртку, не забудь оружие, захвати денег, на всякий случай – мало ли какие лекарства надо купить. Встречаемся через полчаса на пристани. Жанна быстро кивнула и тут же юркнула за дверь. Развернувшись к напарнице, Куру мгновение молчала, испытующе глядя на Вайс... - Я пойду с вами, - нахмурилась наследница. - Вайс, послушай меня... – медленно начала Куру, нервно дернув ушами. Казалось, напарница с трудом подбирала правильные слова. – Тебе не стоит идти с нами по многим причинам... и у меня нет времени объяснять их все – Жанна откусит мне ухо, если я буду ее задерживать. Пожалуйста, просто поверь мне на слово – нам лучше идти вдвоем. Это не моя тайна, я не могу разглашать ее и ставить под угрозу личность этих людей – Вельвет им очень обязана, а ее долги – это и мои долги. - Каких людей, Куру? – нахмурилась Вайс, пытаясь отмахнуться от черного подозрения, медленно расцветающего внутри. «Она назвала ее Кошкой...» - Я не могу сказать. Я обещала быть с тобой честной, но это не мой секрет, - напарница горько улыбнулась и, отвернувшись, взялась за ручку двери. – Но, пока нас не будет, поищи «Дьявол Черного моря» в сети. Мы вернемся до отбоя, если вдруг задержимся – я позвоню. Оставшись одна, наследница какое-то время просто стояла посреди комнаты, разрываясь между обидой, подозрениями и тревогой. Наконец, она опустилась на кровать Жанны и спрятала лицо в ладонях. - Это должен был быть самый лучший день, - простонала она. – Самый лучший... Кровь пахнет железом. Она пахнет болью, и отчаянием, и страхом. От этого запаха у нее першило в горле, уши растерянно прижимались к волосам – чисто инстинктивная реакция. Фавн-наследие кролика... стать воином можно только вопреки ему, и никогда – благодаря. Куру ничего не сказала мрачной Жанне, стрелой взлетевшей по лестнице, не дожидаясь лифта, который все равно был сломан: вряд ли она успела заметить тонкую дорожку красных капель в тусклом свете двух пыльных лампочек на лестничных площадках. О своем молчании она пожалела очень быстро – освещение в длинном коридоре доходного дома было куда лучше, чем на лестнице, и девушка моментально заметила кровавый след, ведущий к дальней двери, испачканную алым дверную ручку. Мгновение девушка зачарованно смотрела на ручку, протянув руку, провела чуть дрожащим пальцем по засохшему кровавому следу... и тряхнув волосами, решительно постучала. Куру встала чуть сбоку, внимательно оглядела коридор – пусто и тихо. Оно и понятно: будний день, дети в школе, взрослые или на работе, или отсыпаются после смен, но кому когда вредила осторожность? Впрочем, даже объявись свидетель, вряд ли это бы что-то изменило: подумаешь, кровь. След тонкий, лишь отдельные капли – уже вечером его затопчут ботинками, размажут по полу, а ночью молчаливая уборщица, ютящаяся в каморке на первом этаже рядом с мусоропроводом, равнодушно смоет все следы, вряд ли даже обратив на это внимание. Это Черное море, здесь беспокоиться начинают не от вида крови, а когда ее набирается целая лужа. Тем не менее, если кто-то увидит их здесь, фавн предпочла бы запомнить – кто. Дверь резко распахнулась, позволив разглядеть гибкую женскую фигуру, и ничего кроме – свет не горел, окна наверняка занавешены плотной тканью, глубокий капюшон и черная маска надежно скрывали лицо. Жанна открыла рот, явно собираясь с порога начать задавать вопросы, но осеклась, когда в кончик носа уперлось черное дуло. Куру хмыкнула, но с места не сдвинулась – прекрасно видела, что пистолет даже не взведен и указательный палец отнюдь не на спусковом крючке. Еще и на предохранителе наверняка... Схватив девушку за шиворот, преступница втянула ее внутрь комнаты и посторонилась, давая Куру возможность проскользнуть мимо нее. Пару секунд в комнате царила тишина: Куру осматривалась, привыкая к темноте (кролик – вовсе не то животное, которое может подарить фавну способность видеть в темноте), Жанна, кажется, отходила от своеобразного «приветствия». Кошка неподвижно замерла у двери черной неподвижной тенью, и только золотые глаза в прорезях стального забрала горели, как фары в ночи. Вот уж кто не испытывал от темноты никаких неудобств... - Где он? – наконец выдавила Жанна. - В спальне, - указала Кошка стволом направление. – Я дала ему столько обезболивающего и снотворного, что хватило бы, чтобы свалить лошадь, так что не пытайся его разбудить. Не трогай бинты и капельницу. Жанна, не теряя времени, бросилась к двери, опрокинула по пути стул... Когда хлопнула дверь, Куру вздохнула и заметив черную громаду массивного кресла напротив старого кинескопичекого телевизора, уселась в него. Кошка не никак не отреагировала – только золотые фары с черным вертикальным зрачком медленно сдвигались вслед за ней, пока девушка осторожно пробиралась по темной квартире. - Что случилось? – спросила Куру, добравшись до кресла. - Мы попали в засаду. - Белый Клык? - Нет... не совсем. Золотые глаза закрылись. - Это не твоя война, Вельвет. Чем меньше ты знаешь, тем для тебя будет лучше. - Я должна вам обоим, - твердо ответила Куру. – Когда мой брат присоединился к Белому Клыку, я бросила все, включая учебу и команду, пытаясь его найти, но... будь это так просто, вас бы уже давно всех переловили. К счастью, Вельвет хватило мозгов, чтобы понять, что Дьявола найти намного проще, чем террористов – с ним обычно обратная проблема: как бы сделать так, чтобы ОН тебя не нашел. Я нашла его, он нашел тебя – и только благодаря вам я смогла поговорить с братом. Это очень много значило для Вельвет... - Вельвет? – прервала ее Кошка. Золотые фары вновь вспыхнули, и прежде, чем Куру успела пошевелиться, лязгнул затвор и черный ствол оказался направлен прямо ей в лоб. - Чтобы убедить брата, пришлось использовать Проявление больше, чем Вельвет могла выдержать. Это – плата. Она мертва, я – вместо нее. Я могу объяснить подробнее, но это длинная история. Значение имеет только одно: я обязана вам. Одно твое слово – и я окажу любую помощь, какую могу. Не надо за меня бояться: я не беспомощна и не беззащитна. Пистолет медленно опустился, преступница вздохнула... Куру впервые за все это время заметила признаки усталости, в мгновенно потускневших глазах и опустошенном голосе: - И что ты сделаешь? Биконская студентка, после занятий переодевается из юбочки в броню и бьет бандитов и террористов? Не смеши меня, Вельвет, это закончится на третий день. На четвертый, если у вас там сидят идиоты в руководстве. - Но первые два у нас будут. И я могу не только это. Достать Прах, лекарства, оружие... - Все это я могу и сама, - отрезала Блейк. – У меня есть деньги, и в тенях найдется много людей, готовых продать все что угодно кому угодно, не задавая вопросов до тех пор, пока им платят. Оставь это. Куру вздохнула. Не то, чтобы она не понимала, сколь мало может сделать из Бикона, но... еще одна новая вещь, которую она узнала о себе сегодня – Куру Скарлатина всегда платит по счетам. - Как он? – спросила она, решив пока не настаивать. Не сейчас... Темнота, маска и костюм замечательно прятали лицо бывшей террористки, из источников информации у Куру были только глаза и голос, но даже так видела, как близко к пределу подошла Кошка. Лучше она сама подумает над тем, чем может отплатить за помощь. - Жить будет. Трещины в ребрах, сломанная рука, ожоги... все это заживет через неделю. Куру вспомнила видео: даже при таком расстоянии и освещении безошибочно женскую фигуру, склонившуюся над вяло шевелящимся на земле телом, огненную ладонь, прижатую к лицу... - Глаза?.. Золотые фары погасли. Девушка не пошевелилась, ни единым жестом не выдав своих чувств, но тонкие губы дернулись, будто пытаясь что-то произнести... единственное, что преступница смогла выдавить – короткий полухрип-полувсхлип. Только с третьей попытки она смогла прохрипеть короткое: - Нет. - Может, в больнице?.. – осторожно предположила Куру. - Нет. Там... просто нечего спасать. Какое-то время они молчали. Кошка застыла неподвижной черной статуей, укутанная темнотой и безмолвием, но даже того тусклого света, что прорывался сквозь плотные шторы, хватило, чтобы Куру заметила блестящие на дрожащих губах слезы. - И что вы будете делать дальше? – наконец спросила Куру. - Ахи... Дьявол будет выздоравливать, - хрипло ответила преступница. – А я... Она резко замолчала. Молчала и Куру, не торопя девушку с решением. - Эта сука забрала у него глаза, - наконец сказала Кошка. Два золотых костра вспыхнули вновь и Куру вздрогнула – на мгновение показалось, что следующие слова, высказанные без следа боли и слез, были обращены к ней, что именно ее ждет предсказанное будущее. - Значит, я заберу у нее.