Дьявол Черного моря

Есть два термина, которые постоянно путают. Первый – «заниматься сексом». Наслаждение тела, горячий липкий пот, вздохи и стоны, грохочущее сердце, кровь пополам с эндорфинами – сугубо физический процесс, с очень простой механикой. Второй – «заниматься любовью». Когда весь мир исчезает, все заботы, горести и печали растворяются в переплетенных телах, когда смешиваются ауры, мерцая алым и белым, и уже не различишь, где начинается одна и кончается другая. Когда непонятно, что трещит и содрогается, грозя развалиться – собственное тело, твоего партнера, кровать или реальность. Когда Вселенная сжимается в точку, взрывается калейдоскопом красок и чувств, стирая имена и границы, а потом ты долго лежишь, задыхаясь и по крупинкам восстанавливая свое Я, свободное от всего наносного и мелочного... просто наслаждаясь дыханием и стуком сердца, горячим телом под боком. Те, кто не испытали второго, всегда смеются над теми, кому повезло, не веря, что есть разница. Те, кто испытал, первых, как правило, жалеют. Раньше Винтер смеялась. Теперь... нет. Во всем этом восхитительном действе под названием «заниматься любовью» есть лишь один фатальный недостаток... - Если бы секс был видом спорта, мы получили бы золотую медаль. ...рано или поздно приходится возвращаться в реальность. Винтер притворилась, что спит, заранее зная, что это не сработает. - И неоднократно! Только сегодня мы бы заставили глотать пыль соперников трижды! Не открывая глаз, Винтер нащупала его лицо, и засунула пальцы в болтливый рот. - А фо утфа ышо тфашты уфпеем. - Клянусь, Кроу, - простонала она, - когда тебя все-таки пристрелят, последними твоими словами будут «А что я такого сказал-то?» Он укусил ее за пальцы, и Винтер отдернула ладонь, вытерев пальцы о колючую щеку. На пару секунд в спальне пентхауса повисла тишина. Но в тот момент, когда капитан решила, что пронесло... - А чо я такого сказал-то, что ты злишься? Она пыталась сдержаться. Она правда старалась, но... - Вооот, - довольно протянул этот балбес, услышав недостойное леди хихиканье. – Вот такая Винни... - Не называй меня так! -...мне нравится куда больше холодной суки Шни. - Попытаешься сказать кому-то об этом – я отрежу тебе яйца и заставлю съесть. - И вот сука снова здесь! Самое дорогое... - Могу отрезать язык, если хочешь. Это, наконец, заставило его заткнуться. Секунду, две... пять. Винтер приоткрыла один глаз, не веря, что в кои-то веки нашла рабочий способ. Кроу задумчиво хмурился, глядя в потолок, словно решал какую-то очень важную проблему. Серебристый свет разрушенной луны подсвечивал проседь в волосах, заставляя ее казаться куда гуще, чем было на самом деле, а крохотные морщинки в уголках глаз и губ – глубже. - Ну? – потребовала она. - Я думаю, - буркнул он, но медленно растягивающая губы ухмылка портила всю актерскую игры. – Сложный выбор, знаешь ли... А ты бы что предпочла? – ухмылка стала шире. – Помнится, тебе оба инструмента понравились. От чего будешь отказываться? - Язык. Определенно язык. - Злюка. - Быдло. Он скосил глаза, чтобы посмотреть на нее, и Винтер нежно улыбнулась: - Мое быдло. Он нахмурился, но Винтер продолжила, внезапно обретя храбрость сказать то, что следовало поднять еще год назад: - Кроу, я... Он не дал ей договорить – наклонившись, поцеловал в губы. Винтер ответила, но спустя секунду отодвинулась, приподнявшись на локте. - Серьезно, нам надо... Он навалился сверху, накрыл ее губы своими, чуткие руки пробежались по телу, скользнули по груди и животу. - Кроу, - выдохнула Винтер, отвернув голову. – Остано-аах! – задохнулась она, когда пальцы добрались куда надо и скользнули внутрь. На мгновение она почти поддалась желанию похоронить эту тему, оставить все нерешенным так же, как год назад. Они проведут остаток ночи вместе, а утром разбегуться каждый по своим делам, встретятся еще пару раз... а потом ее снова будут ждать пустая холодная кровать и случайные связи в увольнительных – с мужчинами, которые могли дать ей только секс, но никак не любовь. - Кроу, - схватив его за руку, она твердо взглянула в красные глаза, отражавшие не страсть, но страх, такой же, что снедал ее собственное сердце. Винтер торопливо продолжила, прежде, чем он выдумает еще один способ заткнуть ее: – Я люблю тебя. Он застонал так, словно она ударила его. Перекатился на бок, подставив ей спину. Винтер, сжав зубы, ждала. Поднявшись на колени, нависла над ним, щекоча распущенными волосами открытую спину. - Ну зачем, Винтер? – буркнул он. Ее сердце сжалось – звучало так, словно ему действительно было больно. – Мы так весело сремся на людях и так классно трахаемся без них. Зачем все портить?! - Потому что я так хочу. Прежде, чем он скажет еще одну глупость, Винтер молниеносно схватила его за ухо, торчащее из-под спутанных волос. - И не смей говорить, что не чувствуешь того же. Ты не можешь соврать аурой. Неохотно он повернулся к ней. Винтер привыкла видеть его всегда подчеркнуто, до глупости, беззаботным, и настолько серьезным не знала даже в той передряге в тайге, что и свела их вместе год назад. - Зачем? Такая искренность, особенно от Кроу, заслуживала столь же искреннего ответа. - Я не буду врать, что не могу жить без тебя. Я могу: год жила. У меня есть работа, сестра, амбиции, и они занимают время почти целиком. Я старшая сестра и полумать для Вайс, строгий командир для подчиненных, верный сподвижник для генерала. Я Ледяная Королева, изгой и пария, образец и... перечислять можно долго. Есть много ролей, которые я играю для других. Некоторые я люблю, другие ненавижу, третьи терплю, но каждая из них – настоящая. Часть меня. Руки, словно сами собой, потянулись к его лицу: четкой линии подбородка, колючей щетине, впалым щекам и прямому аристократическому носу, тонким губам. Кроу был красив: небрежной, темной и грубой красотой, и мрачное угрюмое выражение лишь делало эффект сильнее. - Но эти роли – не вся я. Чего-то всегда не хватало, какой-то очень важной части... Женщины, которую любят, и которая любит в ответ. И самое главное – это не роль. Это просто... я. Я хочу быть этой женщиной, Кроу. ТВОЕЙ женщиной. И если мы в чем-то и согласны с моим отцом, так это в том, что Шни всегда получают то, чего хотят. - Как ты себе это представляешь?.. Мы даже живем в разных странах. - А что держит тебя в Вейл? Семья? Твои племянницы уже выросли, и Бикон – интернат, они будут проводить дома два-три месяца в году. Их отец? Я тебя умоляю, мужику сорок лет. Под ее ладонью заходили желваки – Кроу с силой сжал челюсти, но промолчал. Винтер знала – это потому, что возразить ему нечего. - Лицензия Охотника интернациональна. В стандартную армейскую структуру тебя пускать нельзя, но я съем свой офицерский патент, если дядя Джеймс не найдет применения специалисту твоего уровня. - Почему... – взгляд Кроу вильнул в сторону, на секунду сквозь мрачную решимость проступило странная, ужасно непривычная уязвимость. – Я намного старше тебя. Фыркнув, Винтер похлопала его по плечу: - Только здесь. А вот здесь, - она ткнула пальцем в лоб, - тебе шестнадцать. Иногда я чувствую себя педофилкой. - Я сорокалетний неудачник, единственное достижение которого – не испоганить воспитание собственных племянниц, - не принял шутливый тон Кроу. - А я – недолюбленная двадцатишестилетняя одиночка, которую бросил отец, даже не попыталась защитить мать, и которую за всю жизнь беззаветно любила только младшая сестра. - Я приношу неудачи. - Про меня тоже так говорят. Если постоянно совать голову Гримм в пасть, к этому привыкаешь. На этот раз Кроу ничего не сказал. Схватив его за плечо, Винтер перевернула мужчину на спину, не спеша, нарочито по-хозяйски уселась сверху и деловито поерзала, лукаво улыбнувшись, когда его тело отреагировало единственным верным образом. - У меня нет шансов, да? – обреченно спросил Кроу. Тоскливый тон, впрочем, сильно портило благоговейное выражение на лице, с которым он смотрел на открывшееся зрелище. - У тебя не было их с того момента, когда ты поцеловал меня в том лесу. - Если честно – я просто думал, что умру там. - Что ж... - Винтер склонилась ниже, довольно ухмыльнувшись, когда он не смог удержать взгляд на ее лице, скользнув ниже, – тебе не повезло. - Какой сюрприз, - фыркнул мужчина. – Может, это мое Проявление? - Так... ты что-то говорил про два раза? - Три. Это месть. - Заткнись уже и займись де-аах! ...Утром она специально дождалась, когда Кроу, невыспавшийся и помятый, но довольный, как нашедший красивую блестяшку ворон, заварит себе кофе. В тот момент, когда он сделал первый глоток, Винтер подняла газету, как щит, и произнесла пароль, указанный в переданной генералом флешке: - Какая твоя любимая сказка?