Роза, растущая на лезвии

       — Алло, полиция?        — На связи майор… Что случилось?        — Здесь в лесу три человеческих трупа.

У меня в душе тёмный лес Догорел, остыла зола. И полынью всё, ковылём взошло. Ну, а в сердце теперь игла. Я в одном краю, ты в другом. Долетят слова, что с того? Не обнимешь их, не увидишь глаз. Всё в лесу моём мертво. ©23, «Лес».

      Когда Марго проснулась, то не увидела ничего перед носом — окутала темнота. Невольно вспоминается, как дети играют в догонялки с монстрами до кровати, когда гасят свет в комнате, если вдруг мама забыла про него. В детстве люди боятся темноты, чудовищ в ней и под кроватью, а с возрастом всё это проходит, и они начинают бояться кредитов, случайных незапланированных детей и остаться без денег.

Мерзость…

***

      Что произошло вчера? Голова всё ещё кружится, а в висках пульсирует, руки подрагивают, пусть я и не вижу их сейчас. Может, я мертва? Или сплю? Я щипнула себя за руку, оставив, кажется, синяк, и скривилась от боли. Значит, пока что я жива. Пока что. Не то чтобы я рада этому, но на фоне вчерашнего было бы желательней умереть, я не горю желанием знать, почему я здесь.       Очертания темноты стали немного проясняться, глаза начали привыкать к мраку. Меня поместили в практически пустую комнату, из мебели здесь стояли старое кресло, накидка на котором со временем начала тлеть, журнальный стеклянный столик с трещиной, которая паутинкой покрыла прозрачную столешницу, а в углу возвышался платяной шкаф, казавшийся чёрным, по дверцам уродливо тянулись драные полосы, похожие на уродливые шрамы. Может, это была чья-то комната раньше, а владельца она не устроила? Хоть и выглядит немного старинно и ветхо, я наверняка радовалась бы, если б мне такое кресло купили родители.       Мне многих усилий стоило встать, но когда я смогла наконец подняться, то была этому безумно рада — может, мне удастся бежать отсюда при возможности. Опираясь на холодную стен плечом, я доковыляла до антикварного кресла и, поправив покрывало, села в него, всё лучше, чем на полу сидеть. Мебель скрипнула, но удержала меня. Ткань оказалась приятной на ощупь, похоже чем-то на бархат; деревянные подлокотники местами облупились, но выглядели достойно, словно боролись со временем, неумолимо текущим в никуда. Руки во всяком случае уже почти не дрожали, немного успокоилась.       Интересно, где я вообще? Что сейчас с моими родителями, с мамой? Скорее всего, она обзвонила всех моих подруг, однокурсников и полицейские участки с моргами. Отчим… сомневаюсь, что он хоть что-то предпримет. Нет, он не плохой человек, но я для него никем не являюсь. Да, дочь его любимой женщины. И всё. Я его чувства разделяю, потому что к нему тоже ничего нет, я ни разу не назвала его папой — исключительно по имени-отчеству, нас это устраивало. Мама, конечно, не очень рада была такому, но смирилась с этим.       Взглянула на потолок. А сколько я вообще провалялась без сознания? Может быть и часик, а может и несколько дней. Хотелось немного есть и нормально поспать, мышцы болели после пребывания на холодном полу в одной позе.       За дверью послышались шаги.

***

       — Ты, блядь, представляешь? — рычал Джефф, пока его руку осматривали. — Он защищал какую-то девчонку и чуть не оторвал мне руку!        — Не дёргайся, придурок, а то без руки останешься окончательно, — холодно прошипел Тим, пытаясь удержать сходящего понемногу с ума мужчину. — Тебе с ним не тягаться, его слово практически закон.        — Не поспоришь… — Худи наблюдал за этой картиной, потягивая никотиновый дым. Маска была задрана, открывая половину лица: губы пересекал шрам, неухоженная щетина, бледно-серая кожа и резкие широкие скулы. Губы сминали фильтр сигареты, с некоторой ухмылкой наблюдая за недовольством Ходека. — Стоит вспомнить, как он твоего же клона Вудса чуть не сломал пополам, когда тот ослушался его и убил очередной трофей.        — Грёбаный Слендер… — Джефф немного успокоился, но боль заставила его сжать челюсть. — Теперь хрен покажешься на люди, ножом-то с больной рукой не поорудуешь…       В дверях крохотной комнатушки, похожей на ту, в которой в поликлинике делают уколы и прочие процедуры, появился Трендермен.        — Всю аптечку не израсходуйте, сами потом будете в город за медикаментами ходить, — с укором сказал он и посмотрел на Худи. — «Старшего» не видел?        — Нет, — без эмоций ответил тот, докуривая. — В кабинете смотрел?       Искать долго не пришлось — хозяин Леса и потенциальный наследник дома был у себя, неподвижно стоя возле открытого настежь окна. Холодный ветер трепал тёмные шторы, теребил листы на столе и наполнял кабинет осенней свежестью. Оба мира проживали одни и те же сезоны, пусть и по-своему. Начало моросить, мелкие редкие капли окропили подоконник и тонкими линиями испещрили стекло в рамах. Умиротворяющую тишину нарушил скрип двери. Трендер, так не вовремя посетивший, сдержанно спросил:        — Почему о своих планах ты не сообщаешь? — осуждающе посмотрел в спину, сложив руки на груди. — И зачем тебе очередная жертва дома? Мало было предыдущих истеричек, которые чуть ли не сами себе вены перегрызали и выпрыгивали с окон? — ответа не последовало. Мужчина потёр в районе переносицы, поправляя очки.       Младший молчит, о чём-то думает, не обращая никакого внимания на гневную тираду от брата, что начало выводить его из себя.        — Джефф мог и соврать. Сам знаешь, он лучше убьёт, чем сделает такое.        — Джефф сказал правду. И я это прекрасно ощущаю.       Снова тишина, неловко повисшая в комнате и нарушаемая лишь каплями дождя, разбивающимися о подоконник. Трендер понял, что ответа не дождётся, и вышел, оставив Слендера одного. Старший Безликий наконец захлопнул окно и сел в кресло, с мрачными мыслями гипнотизируя погоду. В обоих мирах сейчас гуляет осень, хоть здесь времена года меняются незаметно. Мёртвый лес молчал. В отличии от живого, человеческого, здесь было тихо, не шумели листья и никогда не пели птицы, единственным звуком здесь была симфония ветра, который ласкал чёрные тонкие ветви, заставляя их скрипеть, насвистывая что-то только ему знакомое. Жутко, но эстетично красиво, люди никогда бы не поняли всей прелести в мёртвой тишине. Да что там люди, иногда даже обитатели Параллели покидают эти места в поиске более шумных мест. Вряд ли старший из братьев мог разделить их ощущения.        — Приготовил на скорую руку, надеюсь, что не всё так отвратительно, — в темноту вошла высокая мужская фигура, заслоняя собой свет из-за двери. Видимо, немного удивлённо, он посмотрел в мою сторону. — Впервые вижу человека, который не забился в углу, окончательно потеряв рассудок, — я наконец подняла голову, отрываясь от унылого созерцания пыльных половиц.       У него не было лица, но и взгляд не был таким тяжёлым, как у Слендермена. На пустом лице, видимо, магическим образом, держались очки, которые не спадали, сам же мужчина был в белой рубашке (кажись, мода такая у них, белые рубашки носить. Подарите мне младшенького плес), поверх которой красовалась жилетка кофейного цвета, как мне показалось в полумраке, и бежевые светлые брюки (как вы носите светлую одежду, объясните, я не понимаю). В руках он держал тарелку с чем-то довольно вкусно пахнущим, рот моментально заполнила голодная слюна, вызывая навязчивое урчание желудка. Я смущённо отвернулась, чтобы не выглядеть сильно дикой. Хотя, всегда казалось, что для Них мы выглядим именно такими.        — Успокойся, это нормально после трёх дней без сознания, — он покачал головой. — Ну, пока ты ещё жива, давай знакомиться, — он поставил тарелку на столик и склонился надо мной. Его по идее следовало бы тоже бояться, ведь если не врут интернет-сказочки, он брат того самого Палочника, но страх ко мне так и не пришёл. — Я Трендермен, один из пяти безликих жителей этого места, а также сын хозяина этого дома. А тебя как зовут, очередная жертва человеческой безвкусицы?        — Маргарита… — я выдавила с себя своё имя и замолчала. В смысле безвкусицы? Главное не красота, а удобство! Я вновь обратила внимание на то, что в груди продолжало болеть, как было в то утро после кошмара. Неприятные ощущения, но не такие навязчивые, как было с самого начала. — Зачем я здесь? — пожалуй, это было действительно важно. Может, я просто буду развлечением для кровожадного стада, или же будущим трофеем, который украсит стенку своей кровью и головой. Одна мысль хуже другой.        — Самому бы знать, — он покачал головой.       Когда он ушёл, аппетит начал постепенно пропадать, оставляя сосущее ощущение в районе живота. Посмотрев на остывшую еду, я горько усмехнулась своим не очень-то и ярким картинам в голове. Доверять здесь нельзя никому. Я просто знала, что нельзя, ведь ожидать от них можно чего угодно, что бы ни писали на просторах сети — в их жилах течёт одна кровь. Может, с виду и не скажешь, что только один Слендер готов разорвать тебя так, что никакой опытный хирург не соберёт, но наследственность всегда даёт о себе знать. Чуть покачиваясь, я подобрала колени к груди и уткнулась в них носом. Слендер, Слендер, Слендер… Интересно, а догадываются ли те самые глупые люди, которые строчат про столь мрачную фигуру флаффные розовые истории, о том, что он представляет из себя на самом деле? Они представляют себе, что он сделает с очередной глупышкой на самом деле? Смешно стало от таких мыслей, просто на момент представилось, как Безликий читает фанфики про себя и в ярости сносит к чертям собачьим всё на своём пути. Ох, и допрыгались бы влюблённые дурочки.        — Я не ослышался? Очередная живая девушка в нашем доме? — не веря услышанному, Оффендер застыл в пороге гостиной, где собралась компания из прокси и старший брат с модником в очках. — Это же замечательно, — мечтательно мурлыкнул он, сжимая пальцами возникший в руке цветок.        — Напомню, что хоть у тебя и получалось до этого окучивать жертв, ты после этого получал от Слендера, причём это могло быть и смертельно, — модельер поправил неуместный для его лица аксессуар, продолжая со скукой листать журнал. — Шёл бы куда подальше отсюда и не мешал мне наслаждаться тишиной, — Тим и Тоби переглянулись, последний же перевёл взгляд на пришедшего развратника.        — Да ладно тебе, не кисни. Может, тебе тоже нужно такое развлечение? — с похабной ухмылочкой развратник сдвинул шляпу на лоб и опёрся локтем о спинку дивана, где сидели братья.        — Чёрт бы побрал твои развлечения, извращенец! — в лицо Оффа моментально прилетел тот самый журнал. — Ни о чём кроме секса не думаешь!       Сплендор тихо хихикнул, наблюдая за начинающейся потасовкой.        — Ну, это уж точно лучше, чем думать о тряпках! — раздосадованно шипел мужчина в плаще. — Тренди, ты случаем не импотент, как Слендер?        — Да пошёл ты к чёрту! — белые вектора обвили стул из красного дерева с чёрной грубой оббивкой на сиденье и запустили его в сексуального маньяка, который на своё счастье скрылся в коридоре вместе со своими шуточками. Мебель встретилась со стеной и разлетелась от такой силы в щепки.        — Да ладно тебе, братец, не обращал бы внимания на такие шутки. Словно ты не знаешь его, — самый «младший» улыбался, пока модник медленно успокаивался. — К тому же, серьёзно, у нас дома новый человек?       Трендер кивнул. Парень в костюме в крапинку обрадованно обнял его и удалился прочь, оставив своего брата наедине с его пострадавшим журналом.        — Найду… и… прикончу! — скинув с себя совсем не хилого прокси и раскидав баночки со спиртом и прочими препаратами, мужчина в грязной белой толстовке нёсся по коридору. Не смотря на тупую боль в суставе, он сжимал своё оружие и, как мантру, шептал с ненавистью одни и те же слова. Отброшенный Маски налетел на Худи, и оба оказались на полу в аккурат под ногами Трендера с Тоби. — Закончу начатое! Не указ мне ваш хозяин! — казалось, улыбка стала ещё шире, обнажая далеко не белоснежные зубы и воспалённые из-за отсутствия ухода дёсны, где местами сочилась гниль и отвратительно пахла. По пути перевернув пару тяжёлых ваз, которые с грохотом откатывались от стен к центру коридора, безумец оказался перед заветной дверью. Не церемонясь, он ногой толкнул её, отчего та жалобно скрипнула от такого обращения, ручкой ударяясь о шкаф. Я сжалась, зажмурив глаза и нервно теребя рукой край брюк, вслушиваясь в шаги и биение собственного напуганного сердца. Ну, всё, пока-пока, мир, где там свет в конце тоннеля?       Откуда-то из коридора разнеслись маты, а к комнате стремительно приближались голоса, правда вот не стремительней, чем убийца, сжавший в руке нож и достаточно приблизившийся к креслу. Я почувствовала отвратительную вонь, на свитер из оскаленной пасти начал капать гной, когда он наклонился, чтобы прошептать свою коронную фразу:

Это радость!

      Хриплый проклинающий стон, его тело мешком свалилось на пол, заливая скрипучий пол моей темницы своей кровью из пробитого лёгкого.        — Выносите, — раздалось откуда-то рядом. — В этот раз закиньте подальше.       Я открыла глаза, мой взгляд упёрся в фигуру в строгом костюме, которая стояла ко мне спиной. Ошибиться в том, кто это, нельзя даже так, словно его выдавал окружающий его мрачный незримый ореол, воспринимаемый лишь шестым чувством. Он обернулся, обрушив свой взгляд на меня. Всё ещё тяжёлый. Ощущение, словно вот-вот раздавит.

Нет, показалось. Не она.

      Чем-то недовольный — может, поведением Джеффа, может, мною, — Слендер исчез, не дав мне даже сказать «спасибо». Хотя, думаю, что он не стал бы слушать меня. В комнату зашли двое прокси, в этот раз я смогла разглядеть ещё одного, Тима — мужчину с белой маской. Крепкое телосложения, чуть полноватый, но не потерявший свою форму, из-под маски вдоль висок тянулись тёмные бакенбарды, придающие ему некоторую солидность, белая маска с чёрными губами и отверстиями для глаз, затянутыми тёмной сеткой, чтоб не было видно ничего для будущей жертвы, брюки из грубой светлой ткани, запачканные чем-то бурым, и толстовка, чуть выцветшая, бежевая. На пару с Худи он подхватили уже не дышащее, как мне показалось, тело Ходека и медленно вынес его, не проронив ни слова. Дверь осталась открытой, так что я беспрепятственно смогла наконец покинуть свою «темницу». Странно, что никто не охранял меня или что-то вроде того, хотя учитывая силу безликих или же прокси, меня за любое неверное действие размажут, как миленькую, по стенке.       Меня встретила тишина, нарушаемая только вознёй мужчин вдалеке, за поворотом коридора. Это было мне на руку.       Та мебель, что окружала меня в комнате, была не исключением из интерьера: вдоль коридора то и дело мне встречались маленькие антикварные столики из тёмного дерева со странной резьбой, покрытые слегка отблёскивающим лаком; на самих столешницах были застелены ажурные алые и чёрные салфетки, на ощупь едва ощутимые. Может, это настоящий шёлк, не особо разбираюсь в тканях; где-то лежала забытая недочитанная книга с закладкой или вовсе разложенная, где-то стояла аж целая стопка томиков на разных языках. Значит, кто-то из жильцов предпочитает на досуге почитать. Иногда я тоже читала, но это было ни много, ни мало, а целых лет пять назад. Потом просто не стало времени на это, а жаль, так и не дочитано «Преступление и наказание»…        — Привет! — с радостным криком меня кто-то обнял из-за спины, — Нечасто тут бывают живые люди! — продолжал радоваться внезапный кто-то.       Когда меня таки освободили и дали сделать вдох полной грудью, я обернулась и посмотрела на таинственного весельчака, выглядящего как весёлая версия Безликого убийцы. На его лице были и глаза, и рот, пусть и не человеческие, а скорее нарисованные, одет он в костюм в цветной горошек с высокой шляпой с красной лентой. На векторах, суетливо извивающихся за спиной, звенели бубенчики, поблёскивая при свете… свечей? Я только сейчас заметила, что здесь светло благодаря массивным канделябрам высоко под потолком на стенах.        — Привет… Интересно, а всех людей до меня тоже так сюда притаскивали? — сказала я, когда окончательно рассмотрела его.        — В общем-то да. Не волнуйся, в среднем здесь остаётся жизнь на пару суток! Успеешь сыграть в догонялки с топорами Тоби или в побег от розы Оффендера, хотя именно от него ты и не убежишь, — тихое хихиканье, незнакомец улыбнулся, но совершенно беззлобно. — Я забыл представиться… Меня зовут Сплендормен!        — М-марго… — так, теперь у меня есть как минимум одна причина найти отсюда выход, второй причиной является непродолжительность жизни тут. Всё верно, сексуальный маньяк в списке первый. — Слушай, расскажи об этом месте. Может, это скрасит моё недолгое существование, — в пределах этого места. Я обязательно выберусь отсюда. Нет, не так. Я обязана выкарабкаться.       Местечко оказалось с довольно хорошей предысторией. Я не совсем поняла заумные речи внезапного спутника, но уяснила лишь то, что это как брешь во времени. Когда она образовалась и как, он и сам не знал, а расспрашивать Принца тьмы — себе дороже. Поместье, в котором я находилась и в котором обитали безликие существа, был копией настоящего, из родной реальности, но оно же было и единственным — вокруг простирался хвойный серый лес, который в любом случае приводил либо к жилищу, либо к тончайшей границе с миром людей, где можно было и «выйти» отсюда. Время замерло и уже последнее тысячелетие здесь ничего не изменилось, как и возраст обитателей, старшему из которых вот-вот должно было стукнуть тысяча сто тридцать семь лет. Мне даже подумалось на мгновение, а сколько лет тогда самому Кабадатху…       Сплендормен являлся старшим из всех детей. Тот ещё любитель повеселиться, как и обычные люди, видимо, он один здесь не потерял в себе что-то от реальности. Родился он среди нас, да и вырос тоже, что меня удивило. Хотя, было бы чему удивляться. Мой мозг всё ещё не верил в происходящее, но в состоянии аффекта я не могла проявить свои настоящие эмоции: страх там, шок, да и вообще всё то, что так привлекает монстров. Так что не зная, куда мы идём, я выслушивала интересные истории, иногда даже удивляясь своей смелости — я же не осталась сидеть в том мрачном углу. «Я же рано или поздно всё равно там окажусь, верно?».        — Оффендер, теоретически-то, мой сын, если это можно так назвать, — чуть виновато он поскрёб затылок, уже успокоившись, — я не смог пройти мимо умирающего человека тогда и дал ему второй шанс. Ну, вот с тех пор он тут тоже ошивается… Знал бы о его пристрастиях, прошёл бы мимо! — с той же виноватой улыбкой собеседник остановился возле широких дверей. — Честно говоря, не люблю упоминаний о том, кто мы фактически друг другу, так что мы считаемся братьями.        — Раздражает?        — Очень. Ещё здесь есть Трендер. Честно говоря, я не знаю, был ли он раньше смертным… просто одним вечером, у вас ещё зима была, он принёс безликого ребёнка. Он действительно похож на меня с Оффри, как Слендер похож на папу…        — А что насчёт Слендера?        — Он… весь в отца.        — То есть? — я опёрлась на дверь, с интересом слушая Сплендора. Пусть и неприятно тут находиться, но послушать настоящие истории любимых пользователями персонажей было действительно интересно. Может быть, я выберусь отсюда и напишу фанфик о них. А может сразу два, чтоб уж наверняка (давайте сразу 28).       Сплендор долго молчал, но всё же решил начать говорить, раз уж разговор зашёл о его братьях — на лбу читалось, что он не умеет держать рот на замке.       Слендермен — единственный здесь безликий, рождённый именно таковым, который не имеет «прошлой жизни». Именно, я тоже была немного удивлена этим: как это, все не чистокровны, а он тогда как сюда затесался? Мама умерла при родах, оставив мужу сына, вопреки всем надеждам и молитвам Кабадатха, без лица. И практически без человеческих черт, словно тот демон отнял у них не только их прежнюю жизнь. Отец тогда предусмотрел, казалось бы, всё: он провёл годы бессонных ночей, проводя вычисления и всё больше и больше разгорался надеждой, что у них будет человеческое продолжение рода. Всё к чёрту пошло, начиная с того момента, как любимая и верная супруга перестала дышать. Глава семейства изменился моментально. Слендер не понимал, что не так, он не ощущал человеческого страха, как его брат, тяги к любви, как Оффендер, или же других каких-то чувств. Сына не тронула даже правда о его матери, поэтому единственное, что смог сделать его отец — воспитать как тирана, как крепкую опору для семьи. Он не мог дать ему всего того человеческого, как бы ни хотел. Младший вырос жестоким, хладнокровным, расчётливым монстром. Всё, чего он хотел всю свою жизнь — мстить людям, стараясь проредить их такой большой род, за отца.       Сплендор аккуратно втолкнул меня в комнату, закончив говорить. Я краем глаза заметила две мужских фигуры на диване в углу, а затем обратила внимание на безликого, разлёгшегося на соседней софе под мрачной картиной пустоши с чёрным лесом и крестами, опутанными цепями. Одна рука свешивалась с дивана, выражая скуку Трендера, второй же он держал журнал, судя по названию, явно зарубежный, лениво перелистывал страницы, а затем, даже не поворачивая голову, тихо размеренно сказал.        — Решила подышать воздухом, пока есть время?        — В с-смысле?.. — не совсем понимая его, я вжалась в дверь и так же тихо спросила.        — Аргх… — он положил журнал на живот, продолжая теперь «разглядывать» потолок. — Я думал, тебе Сплендор намекнул хотя бы на то, что ты умрёшь. Может, от голода, может и от рук одного из нас.        — Не преувеличивай! — на мою защиту встал «младшенький». — От голода я ей умереть не дам. Во всяком случае, ей это точно не грозит!        — Что за выходки, Трендер?       Басистый голос раздался эхом в голове. У них это точно наследственное. В дверях, откуда мы пришли с весельчаком, стоял ещё один безликий. Честно, выглядел он намного внушительнее остальных, это ощущалось чуть ли не в воздухе, вызывая некоторую дрожь. В глаза бросилось то, как был одет вошедший — сначала почудилось, что это был Слендер, но всё же я смогла уловить разницу в одежде; пиджак и рубашка имели совершенно иной крой, да и цвет всё же на два тона был светлее, не чисто чёрный похоронный. В руках он держал небольшую книгу, пальцем заложив страницу, на которой остановился, кажется, эту книгу я заметила на одном из интерьерных столиков.        — Привет, пап! — с улыбкой воскликнул улыбающийся безликий. — Да тут Тренди немного подрался с Оффри… Пострадал только стул, честно! — продолжал он. Видимо, не хотел, чтобы Принц сердился на кого-то из братьев. Бубенчики на векторах немного испуганно звенели, но незаметно для глаз. Я бы тоже побоялась, зная, через что прошёл мой отец и каков его характер. Точно… у меня как раз и не было такого близкого родственника — я ни разу не видела в глаза своего родного папашу.        — Я надеюсь, что вы приведёте гостиную в порядок, — довольно устало пробасил глава семейства, а затем взгляд его упал на меня. Почему взгляд? Я не знаю, но я просто понимала, что он смотрит на меня. Дико звучит, учитывая его внешность. — И кто позволил девушке выйти?        — Она под моим присмотром! — меня загородила фигура в пятнистом костюме. — Я приглядываю за ней, не вечно же ей сидеть взаперти. Да и пыльно там, никто же не убирается.       С осуждением, которое читалось в действиях, Кабадатх вышел, на что я облегчённо выдохнула. Скользя взглядом по комнате, я заметила, что и мужчины на диване исчезли, оставив двоих безликих и меня одних.        — И часто такие потасовки у вас происходят?        — Я немного не поняла… В смысле я тут буду жить?        — Странно, что умная, казалось бы, девушка, не поняла ничего из того, что я объяснил.       Я сидела в кожаном кресле напротив рабочего стола своего похитителя, который в то время стоял ко мне спиной и смотрел в открытое окно. Мне было до отвращения холодно, и странно было не понимать, от чего: от ледяного ветра или же от нахождения рядом с безликим. Хотя одно не исключает другого, челюсть аж свело до стука зубов. Собственно, попала я сюда совершенно случайно, меня выловили в коридоре, пока я мирно прогуливалась и обдумывала, как улизнуть бы поскорее. Моё безразличие пугало меня не меньше того, что я нахожусь не среди людей, а среди монстров… хотя так называть у меня не повернулся бы язык. На чудовищ они не походили ни укладом жизни, ни внешностью, отсутствующие лица не делали их мерзкими или что-то вроде, скорее просто придавали им свою изюминку. Так что я мысленно условилась их называть просто безликими, а не переходить на оскорбления.        — Я совсем без мозгов, прошу разложить мне по полочкам.        — Разложить по полочкам я могу только твои внутренности, — меня аж покоробило. — Повторю для тебя специально: ты работаешь на меня, начиная с сегодня.       Вот к этому весь разговор и свёлся. Правда сначала я не вслушивалась, потому что рассмотреть кабинет и его хозяина было важнее, чем инстинкт самосохранения (он там был?). Обставлена комната была со вкусом, но не блистала излишками роскоши: массивный рабочий стол, впотьмах кажущийся совершенно чёрным, с аккуратными белеющими стопками бумаги и чернильницей с изящным пером, книжные стеллажи вдоль обеих стен, заставленные книгами, под ногами мягкий белоснежный ковёр. За коврик стыдно стало, потому что пачкать его грязной обувью я не хотела. А больше всего я не хотела быть здесь, вжиматься в кресло от бессилия и дрожать, абсолютно не пытаясь бежать или ещё чего. Возможно, от того же понимания бесполезности моих действий.        — Хорошо, я поняла.

Вот как?