Hero of War

*** Сигнализация срабатывает ближе к тёмно-бирюзовому вечеру, когда в печке уже почти дотлевают жаркие угли, а остатки лепешек доедены в полусонном состоянии. Заклинание воскресает как натянутая золотая нитка, оплетшая пальцы Хьк’кмьеейра, что были заняты ленивым перебиранием волос Фэнга. Нить вибрирует и дрожит, тонко звенит по-насекомому, по ней пробегают оранжевые отблески, как бегунки автотрасс. Рука пропадает из человеческой шевелюры. — Дистанция два столба, — коротко рапортует Феникс. Он уже на ногах, напяливает накидку и шарф, хватает меч. Бусы с себя он и не снимал. — Я схожу проверить, а ты не подходи к окнам. Фэнг удерживается от того, чтобы закатить глаза со стоном «я знаю, что делать в таких ситуациях». А ещё у него, кажется, есть альтернативный способ узнать, что там будет происходить. Феникс уходит, оставив волну холодного воздуха прокатиться по полу. Человек закрывает лишние органы чувств, как тогда на Хайклоу, сосредотачиваясь на глубокой черноте слепого глаза и на напряжённой тишине глухого уха. Там не пусто. Надо просто сконцентрироваться, как следует, и перестать анализировать происходящее. Неизвестно только, каков радиус покрытия, насколько далеко он сможет увидеть сквозь препятствия, но то, что они не играют почти никакой роли, он уже знает. Действующая магия, как радиация, проникает своим излучением через все предметы, насквозь, кроме тех, что были созданы удержать её на месте. У неё есть звук — колебания далеко не воздуха или воды. Его передаёт совсем иная среда, пронизывающая сущее на Вахраве и, возможно, во всей галактике. Гудение мерно работающей магии, без устали бегущей по кругу, как кровь; натяжение рвущихся нитей — как лопающиеся стальные канаты или ножницы, прорезающие пучок упрямых волос; всплески срабатывания самых разных форм — так щёлкают курки, крючки, предохранители, так коротко воет тетива, так поворачивается ключ в замке, так бьют крылья при резком взлёте, так внезапно обрушивается с неба град. Шорохи возникновения магии в ладонях, будто ребёнок зажёг свечу. Едва слышное потикивание, постукивание скрытого существования в виде дремлющих бусин. Шершавые, протяжные шелесты растворения, как выходит из шара воздух через крохотную дырочку, как испаряется море и перетекают на горизонте многотонные тучи. Целый ансамбль, характерная звуковая палитра — даже не видя магию, её можно отследить на слух. Он бы рад не вступать на эту шаткую тропу, с противным чувством, что совершает дурную сделку, но его жизнь слишком коротка, чтобы он переставал рисковать, оберегая некое «счастливое спокойное будущее». Он не будет экономить то, что у него есть сейчас, надеясь накопить на далёкие времена. Оба его мира… Три его мира ведут войну за существование. И не только каждый из них — все они могут проиграть. А если и победят, и его жизнь не размелет между жерновами Схождения миров, то какой ценой? Что это за жизнь будет? Там, в далёком космосе, гремит бой за боем, смешавшись в сплошную трепещущую полосу энергии, материи и магии. Все достойные воины кахири — там. Им придётся выбирать: пробовать выиграть бой с Ягро, отдавшись ему целиком, либо обернуться на Вахраву и не допустить… не допустить чего бы там эти дуумвиры не задумали. Ведь когда и если они вернутся с войны победителями, то куда вернутся? И как много их останется, в каком они будут состоянии? Что, если дуумвиры знают, что после бойни они останутся решающей силой и никто больше не будет им указ? Адгарда-2 и Вахрава — будут их, и первая завоёвана не их кровью. А если же бои на Адгарде будут проиграны, а силы корпусов кахири потеряны, то и этот результат устроит восставших: значит, никто не вернётся, чтобы оспорить их право на экономическую эксплуатацию менее агрессивных особей. Что в этом больше всего пугает Фэнга: им что, так сильно власть застит глаза, что они позабыли, что Схождение миров — это реальность? Они не верят в это или полагают, что на их век хватит? Хотел бы он посмотреть в их дурные глаза. Тонкие полупрозрачные нити следящих заклинаний мерцают в темноте невидимой паутиной, внезапно отразившей луч солнца. Расходятся от сруба в нескольких направлениях, но основная масса нацелена на дорогу, с которой они сошли в лес. Именно по одной из этих нитей ушёл Феникс. Скорее всего, по той, что мелко колеблется, будто за неё кто-то дёргает, пытаясь отлепить от своего тела. Фэнг поднимает взгляд выше-дальше, и ему открываются яркие разноцветные пятна, движущиеся друг за другом. Один — в авангарде. Сине-фиолетовый, более тусклый, он похож на плотный клубок ниток, намотанный вокруг шарообразной косточки. Преследователи золотые, белые, оранжевые, расплёскивают вокруг бронебойные, горячие капли магии. Тело впереди, опутанное пеленой тусклой магии, уворачивается. Умом Фэнг понимает, что наблюдает за погоней с применением боевой магии, и мысленно молится, чтобы Феникс, затаившийся в кустах (он — едва светящееся магией наизготовку облачко), не высовывался. Но — плоскости сходятся в пространстве и времени, в фазе заклинаний, и преследователи равняются с линией атаки затаившегося Хьк’кмьеейра. Острая, толстая, длинная, копьеобразная струя бьёт поперёк движения противников. Жёлто-оранжевый свет насыщенно-ослепителен, что говорит о немалой поражающей силе. Феникс бьёт наверняка, вслепую, не имея понятия об уровне подготовки и защиты этих саев. Грохот, как от раската грома, только слитный, насыщенно-жирный, через несколько мгновений достигает слуха человека. Когда свет рассеивается, то следов врагов Фэнг уже не видит. Разящий меч срезал всех. Сине-тусклый клубок тоже исчез. То ли потому, что потух, или же глаз замылился и превысил лимит разрешённого разглядывания из-за мощной вспышки. Фэнг перестаёт затыкать пальцем ухо, а ладонью глаз, и реальность довольно быстро выравнивается до обыкновенной. Через пять минут по крыльцу грохочут шаги, более тяжелые, чем обычно бывают у Феникса. — Фэнг, открой мне дверь! — кричат снаружи. Он выбегает в сени, отодвигает засов, и видит Хьк’кмьеейра, на руках которого повисло тело Ирис: конечности в разные стороны, голова откинута, одежда в беспорядке, явно с чужого плеча, много пятен крови. Фэнг обменивается очевидными взглядами с Фениксом. — Без сознания. Приготовь постель, — отвечает ящер, заходя внутрь. Фэнг подтаскивает матрас, на котором они спали, к очагу, Феникс опускает Ирис на простыни. В тишине лесного зимнего дома, наконец, можно различить её тяжелое и глубокое дыхание. — Что с ней? Делать жарче или ей нужен холод? — Не разжигай угли и оставь дверь в сени открытой. Зима схватила её раны, и уберегла от смертельной кровопотери. — Что от меня требуется? Феникс бросает на него быстрый взгляд. — Таз с водой и чистые ткани. А также поищи здесь что-то вроде аптечки со стерильными бинтами. Человек обшаривает кладовки и шкафы на кухне, действительно находит коробку с бинтами и простейшими хирургическими принадлежностями — Что ещё? — спрашивает он, опуская коробку рядом с ксеносом. Ирис выглядит ужасно. — Что с тарками на дороге? Феникс занят магией. Он не спрашивает, откуда Фэнг в курсе того, что все нападающие мертвы. — Тарок тоже убило. Нужно вернуться, оттащить тела сай-ташей, убрать кровавый снег. А тарок притащить чуть ближе. Мы их разделаем, заморозим, и будем потихоньку есть. Пока я занимаюсь Ирис, тебе это придётся взять на себя. Потерю отряда заметят и вышлют, скорее всего, следующий. Нужно, чтобы как можно труднее было напасть на след. Убери тела, притащи тушки с помощью моей тарки, и обработай тропу и любые кровавые следы заклинаниями с этого браслета. Голубая, колючая, рыжая. В такой последовательности. — Я помню, какая для чего, — он принимает протянутый браслет. У него они реально есть на все случаи жизни. — Я все сделаю. Он закутывается как следует, не забыв даже варежки из кожи, мехом внутрь. Оглядывается перед выходом. — Я могу обшманать тела? Или на них жучки? — Не понял, — Феникс развесил вокруг себя в воздухе целые поля сложных магических узоров. — Забрать ценности с тел или письма командования. Есть ли на них следящие устройства? — Могут быть. Я потом проверю, — он соединяет отдельные части, дополняет вязь, изредка поглядывая на корни магии, уходящие в Ирис. — Не забудь перерезать каждому горло, до позвоночника. Я не успел, торопился. Фэнг удивлённо таращится на него, но это остаётся незамеченным. — Зачем именно так? Я просто добью, если кто-то остался жив. Феникс, наконец, обращает на него взгляд, и такой взгляд Фэнгу не знаком. — Чтобы не было мыртаков. Он решает не уточнять. Видимо, тот целиком ушел в заклинания. В тарочных сенях он находит мелкие сани. Возможно, егерь использовал их для перевозки туш животных, подлежащих отлову, и при доставке провизии. Или, не будь дураком, катался на них с ветерком, крича «эгегей» в синее небо и пугая глагиров. Фэнг седлает тарку, по-варварски привязав к седлу сани с помощью веревки. Феникс не обратил внимания так же на то, что не объяснил расположения места схватки. Но Фэнгу не составит труда найти её по знакомой сигнальной нити. Тарка чует запах крови раньше, и волнуется под ним. Вывернув из-за поворота, он видит уже наживую и в человеческих красках, что за заклинание использовалось, чтобы уничтожить одним ударом декурию из восьми верховых кахири. Незачем перерезать горла. Что-то вроде огромного топора разрезало каждого пополам. Или даже разорвало — с грубыми неровными краями и сломанными, а не срезанными костями. Разбросанные ударной силой тела разделены примерно посредине груди пополам. И, соответственно, тарки рассечены по середине горла. Кровью залито всё на десятки метров вокруг, она растопила снег и ушла глубоко вниз пушистых сугробов. У Феникса не было времени аккуратничать и соизмерять силу заклинания. На второе у него уже не хватило бы времени. Его бы схватили и убили, не расправься он с ними разом. Хорошо, что Фэнг догадался захватить лопату для снега. Он по одному грузит на сани тела, везет в ближайший буерак, и лишь там механически перерезает им горла — что такое «мыртаки» он знать не хочет. В чужом краю приказы стоит выполнять дословно. Его не пугают ни внутренности, ни кровь, ни характерный запах перерезанных желудков. Потом он счищает кровавый след лопатой, и обрабатывает заклинаниями. Тарок он оттаскивает в буерак поближе к срубу и тоже чистит след. Над самим распаханным местом сражения он работает гораздо дольше — лопатой, заклинаниями, а потом ещё на раз набрасывает снегом следы. Финальную бусину он направляет обратно ходу погони. Гигантский вал ветра перелопачивает следы тарок, стирая их, словно прошедшая буря. Заклинание «лисьего хвоста» он пристраивает позади саней. Никто теперь с дороги не увидит, что кто-то свернул к хижине егеря. Когда он заканчивает работу, зимний лес уже накрывают сумерки. Он весь потный, грязный, голодный, импланты надо срочно подзарядить, так как ступнями и кистью он уже почти не может манипулировать, и обогрев едва-едва, на последнем издыхании. Тарка тоже голодная, недовольная и заебавшаяся ходить по холоду туда-сюда. Настолько, что даже раз тяпнула его со злости за рукав. В общем, это был ужасный день, и в хижину они плелись, как могли. Вдруг странный, огромный, уродливый зверь пробегает впереди, пересекая тропу. Пар его рокочущего дыхания взвивается в морозный воздух, и оно гигантскими многоногими скачками исчезает в лесу, даже не повернув на него голову. Если у него есть голова, в чем Фэнг сомневается. Тарка беспокойно дёргается под ним, он неумело натягивает поводья. Через пару секунд борьбы он усмиряет животное или, вероятнее, оно успокаивается само и двигает в сторону дома, стойла и своего корытца с кормом. Фэнг заходит в дом через сени тарочника ещё до того, как расседлывает птицу. В комнате темно, лишь светятся заклинания, коконом опутавшие тело на постели, ничем не накрытое и лишённое всех кровавых тряпок. С мороза не понять, но, кажется, в доме прохладно. Корнями все заклинания входят в Феникса, сидящего на циновке у потухшей печки в позе кахирской медитации. Глаза его закрыты. — Феникс, прием. Тот шевелится, хлопает глазами, будто просыпаясь. Смотрит на человека, всего в снегу, инее и чужой крови. — Всё хорошо? — Да, — ящер встаёт. — Мне нужна твоя помощь. — Я могу разобраться с таркой и сам поесть, или это срочно? — Обслужи её и приходи, — разрешает он. Когда он возвращается, в комнате горят фитильные лампы на масле. Темновато по сравнению с магическими светильниками, но магия Хьк’кмьеейра нужна в другом месте. Ящер указывает ему на кухню, чтобы он взял, что нужно. Фэнг выдувает целый ковш воды, а с едой решает повременить. Пасёт от него, конечно, как от стада козлов, но лучше, чем от чилучников. — Чем мне помогать? Как она? — он присаживается на циновку рядом. — Она же не… не умирает? — Я справился с поражающими факторами наведённых заклинаний. Что важнее: её пытали, — Феникс встречается с ним глазами, и человек ёжится. С Ирис такого просто не могло произойти. Это же Ирис, её все уважают. Как не могло того произойти с Моан Хеем… — Видимо, пытались заставить её открыть крипту. Днём же она смогла сбежать и даже украла свои отрезанные пальцы и куски хвоста. Я присоединил их через магические сигнатуры, чтоб подержать в них жизнь, и направил внутрь её кйонду. Вправил и зафиксировал переломы, устранил внутренние кровотечения и смещения органов. Однако я не могу удерживать всё с помощью магии. Мне надо пришить физически, иглой и специальной нитью. Шерсть мешает, из-за неё в принципе не видно. Но это полбеды. Кое-что Ирис в принципе экранирует в этой форме. Требуется загнать её души глубже в тело. В общем, нужен переход в человеческую форму. — Боже. Разве это возможно на Вахраве? И при чём тут я? Феникс обращает на него внимательный умный взгляд. — Ирис — гибрид, причём достаточно архаичный. Она способна перекинуться при непосредственном контакте с носителем. Но в таком состоянии, думаю, не полностью, а лишь частично. Я приведу её в чувство. Она должна быть в сознании, чтобы контролировать своё состояние и одновременно опустить щиты. — Феникс… — серьёзно произносит человек. — А ты уверен, что при контакте со мной она превратится в человека? Хьк’кмьеейр не беспокоится об этом так сильно, как он, словно не видит в этом ничего рокового или страшного. Не видит потери. — У нас нет выбора, — произносит он. Ирис приоткрывает веки, и Фэнг понимает, что они здорово опухли, как и всё её лицо. Это ж как надо было бить, чтобы через мех подействовало… Фэнг подаётся вперёд, к ней, страдальчески сдвинув брови и, естественно, даже не пытаясь прикоснуться в знак поддержки, хотя очень хочется. — Блять, — произносит она сипло, перебарывая сухое горло. — Я думала, что уже откинулась. — Мне нужно зашить твои раны и использовать проникающие заклинания на внутренностях и душах, — без промедления рассказывает Феникс. — К сожалению, это возможно только в частично человеческой конфигурации, когда они будут соединены максимально плотно внутри тела. — Давай, — хрипит она. Фэнг читает по её лицу неозвученное «хватит пиздеть, я тут от боли загибаюсь». — Начнём с левой руки — решает единственный лечащий врач. — Возьми меня за предплечье, — у Ирис хватает запала приподнять руку с постели. Фэнг, внутренне замирая от нехороших предчувствий, обхватывает её чуть выше запястья. Плотные мышцы под тонким мехом кажутся его остывшим пальцами необычайно горячими. Ему довелось много раз видеть издалека, как перекидываются кахири, пусть в разгар боя и через визоры маски. Прерывистая волна отдельных Ягро, ползущая по лысым холмам. А против них — кахири ударных групп, за спинами которых, метрах в ста — отряды поддержки и людского накрывающего огня. Полоса фронта чиста, в ней не должно быть людей. Каждый раз он думает, что кахири не успеют. Это начинается лишь когда до бесформенных стреляющих ягро остаются считанные метры, а у кого-то — только в момент удара и соприкосновения. Гибкие полузверные тела расплываются маревом, будто их рассеяли, как из пульверизатора, а потом в тот же момент они собираются, угрожающе темнее и уплотняясь, в такие же фиолетовые кучи плоти. Инерцией сносят ягро к чёртовой матери, и начинается совершенно невообразимая борьба. Которая, должно быть, проходит в живых организмах, когда легион бактерий начинает драться с легионом лейкоцитов. Превращение Ирис не похоже на взрыв и распыление материи. Первые секунды не происходит вообще ничего, он чувствует лишь её гулкий тяжёлый пульс, и поднявшийся страх опутывает его цепко и крепко. Если он генетически не человек, что весьма вероятно в свете событий неприрастания конечностей, то и превратится Ирис не в человека. Или же вообще ни в кого. От тоскливой грусти его импланты издают предсмертный вздох и торжественно издыхают, полностью отключившись и обмякнув. Фэнг едва не заваливается набок. Феникс поддерживает его с запозданием, и потому поначалу он автоматически хватается за то, что есть: собственно, за Ирис. И тогда-то оно происходит. Он вдруг ощущает под пальцами вместо тонкого слоя меха самую настоящую кожу. Очень темную, но при этом покрытую большими белыми пятнами произвольной формы, лишенными пигмента. А также — шрамами и свежими ранами, особенно на кистях и фалангах пальцев, болезненно покрасневших, соединенных обратно в одно целое магией. — Держи вот так, повыше, — командует Хьк’кмьеейр, поднимая инструменты. Фэнг делает, как велено, и поспешно отворачивается. Он не хочет видеть, как будет проходить операция. Одно дело — резать мертвецам глотки, а другое — переживать за живых друзей. Мест, где требуется вмешательство, много, или же добрый доктор перестраховывается. Всё равно Фэнг не понимает его манипуляций, и какое отношение это имеет к душам и форме тела. Он просто тупо сидит, прикладывая ладонь то к одному месту, то к другому по приказу. Когда в конце концов покончено даже с хвостом, он снова становится полновластным хозяином своей руки, а Ирис — максимально зашита, перевязана, обезболена и залечена. Феникс, что весьма вероятно, растратил всю свою магию на пару недель вперёд, и похож на сдувшийся мешочек. А Фэнг с облегчением убеждается, что он всё-таки человек. Пока что, всё ещё человек. — Сможешь приготовить нам еды и горячего отвара? И затопить печку? — Извини, я всё это могу, но у меня заряд в имплантах закончился, — смущённо признаётся тот. — Дай-ка посмотрю. Хьк’кмьеейр закатывает искусственную кожу на ручном импланте, чтобы открыть доступ к экранчику с подробными данными. Вскидывает гребни бровей. — Судя по показаниям приборов, энергии в них не было уже примерно с тех пор, как ты вернулся вечером и принялся устраивать тарку в стойло. — Это норма. Приборам положено бастовать и сообщать, что «всё, пиздец» ещё до того, как они разрядятся полностью в ноль. Но при желании можно заставить работать. — Здесь не ионные аккумуляторы. Фэнг просто пожимает плечами и уточняет: — У тебя, наверное, не осталось магии, чтобы сделать с ними что-нибудь? Феникс достаёт браслет из заднего кармашка на поясном патронташе, даже не глядя. Белые мелкие бусины одинакового размера, кругленькие. — Было бы странно, если бы я не учёл такой вариант? — произносит он с жестом «справедливая самопохвальба». — Здесь одиночные заряды для каждого механизма. Он раздавливает их подушечками пальцев над приёмным отверстием для подзарядки. Экранчик оживает и начинает строчить показания. И пока Фэнг пытается уследить за ними и прочитать все, Феникс просто откидывается (скорее, падает) на дощатый пол назад, вытягиваясь в полном изнеможении. — Живую часть имплантов не забудь покормить, она тоже оголодала, — добавляет он устало. — Готовлю я вряд ли вкусно, но постараюсь вас не отравить. — Главное, не отравись сам. Впрочем, Фэнг немного кривит душой. Он легко поймёт по запаху, что чем является и что с чем сочетать. А также когда сатанинское варево будет готово. Ему даже не нужно открывать каждую банку в кладовке, чтобы понять, что находится внутри. Так же легко он определит, яд это для него или нет. Он затапливает печку со стороны кухни, ставит горшки с водой на огонь. Разговоры отлично слышны из смежной комнаты, где двое кахири отлёживаются без сил. — Если тебя пытали, и ты сбежала, а отряд погони не вернётся с тобой до утра, то они вышлют вдогонку новый? — предполагает Феникс. — Они убили слишком много обещанных… — тихо, но уверенно произносит та. — Так что да, неплохо бы захватить меня живьём. Им очень нужно содержимое крипт. Пока они самозабвенно развлекались с моим телом, я успела прилично выведать у них. В других крупных городах тоже произошли захваты, но не во всех крипты успели опечатать, как в Джиутроссе. Это прискорбно. И они стягивают силы к Дитхизину. — Зачем? — Будут штурмовать шпиль. Фэнг заглядывает к ним с кувшином отвара и двумя глиняными стаканами. Ставит растрескавшийся деревянный поднос на пол. — Шпиль? Тот, где спят боги? — заинтересованно переспрашивает он. Ирис переводит на него взгляд, не шевельнувшись. — Тот, откуда осуществляется связь с околопланетарными спутниками, с нашим космическим флотом на расстояние в два десятка звёздных системы. Который играет роль космического ориентира, координатора сетки, изолятора ноосферы, магического буйка, центра магической связи между храмами и номами. Который забит техникой до самой верхушки, а спальни богов занимают лишь крохотную часть третьего этажа. Шпиль, из которого можно отключить печати всех крипт по всей Вахраве. — Матушки-сратушки, — издаёт Фэнг ругательство, о существовании которого прежде не имел представления. — А что скрыто в криптах? — Технологии… — выдыхает Ирис, устало прикрывая веки. — Кахири продолжают разрабатывать, даже если не могут пока использовать. Поэтому все учёные Джиутроссе забрали свои исследования из лабораторий или уничтожили их вместе с оборудованием. Если мы начнём вводить и использовать всё, что создали, то наш мир окажется перегружен и схлопнется с вашим в одно расплющенное целое. Нам необходимо поддерживать сложное равновесие… У нас нет личных терминалов на запястье, но они уже давным-давно изобретены. Феникс приподнимается с пола, берёт стакан сам, отпивает и даже не выплёвывает. Кажется, всё в порядке. — Я понимаю, — серьёзно произносит Фэнг, заполняя второй стакан до половины. Поддерживая затылок Ирис, он пробует её напоить, не прекращая рассказывать. — Один кахири на Адгарде говорил мне тоже самое. У вас нет другого выбора, кроме как тормозить развитие и продвигать лишь отрасли, необходимые, чтобы свалить отсюда. Значит, это дуумвиры? Они хотят взять исследования и открыть массовые производства всего подряд и разбогатеть на этом? Но как же палач? Значит… Ирис вполне умеет пить из такого положения, или же Фэнг хорошо помнил уроки первой помощи больным. — В первую очередь они уничтожат спящих богов, — обречённо заканчивает Ирис, мотанием головы отказываясь от ещё одной порции отвара. — Боги ушли на войну, и оставили нас здесь, чтобы мы сдержали напор несогласных дуумвиров и их декурий. Но мы не смогли. Проиграли, не оправдав их доверия… Друитроссе пал, и многие, и многие… Борьба ещё идёт в некоторых столицах, но очевидно, что они тоже падут. Лишь Дитхизин ещё держится. — Если уничтожить координаторов, то и Адгарда будет утеряна без их поддержки? — Не знаю… — она качает головой по подушке из стороны в сторону. — Но думаю, это весьма вероятно. Фэнг оставляет их наедине со сладким отваром и уходит разбираться с супом на сушёном чилучьем мясе с овощами. В доме становится тепло и уютно. Утомлённые кахири периодически проваливаются в поверхностный сон почти синхронно, и также синхронно просыпаются, когда он случайно стучит чем-то. Он наливает суп в глубокие тарелки, отыскивает ложки, и задумывается, придётся ли кормить Ирис или она сможет поесть сама? Впрочем, едва учуяв запах еды, она умудряется усесться и начинает активно закидывать в себя еду. Феникс от неё по скорости не отстаёт. Очевидно, с кастрюлей он расправляется быстро. Фэнг, которому такое нельзя, грызёт лепёшку с какими-то фруктовыми и белковыми вкраплениями одновременно. И старается не думать, что это тарочье лакомство. Зато безопасно. Вот на Адгарде-2 даже дышать вредно было! — Значит, нам придется уходить как можно скорее, — резюмирует Хьк’кмьеейр, облизав ложку и отложив тарелку. — Плохо, что тарка одна. Но хорошо, что у нас есть сани, на них можно разместить тебя и Фэнга. — Куда уходить, наивный джанту? — смеётся Ирис. — В следующую избушку егеря? Они знают их расположение. Где нам прятаться? — Я знаю, где, — с незнакомой твёрдостью произносит тот. — Я знаю. Старый храм в двадцати столбах от Дитхизина, в восточном лесу. От нас это столбов девять. — Не знаю там никакого храма, — хмурится Ирис. — Насколько он старый? — А никто, кроме меня, и не может знать, — роняет Феникс и делает вид, что очень заинтересован в получении следующей порции супа. — Насколько я помню, там была консоль связи. Скорее всего, её получится перенастроить под современные частоты. Ирис с кислым опасливым выражением переглядывается с Фэнгом. Человек разводит руками, как бы говоря: «А у нас есть выбор? Тем более, он вроде не порывается нас прикончить». *** Они выходят в ночь. Фэнгу так и не удаётся подремать, он работал с начала дня, потом готовил обед и только недавно присел. Но страх и тревога кружащим в крови адреналином держат его в сознании, и усталость до сих пор лишь маячит где-то вдалеке угрожающим призраком. — Что-то неспокойно мне, — признаётся человек, ёжась на краешке со скрипом ползущих саней. Из-за снега, отражающего лунный свет, не так темно, как могло бы быть. — А что такое? — удивляется Феникс, повернувшись и изобразив соответствующий эмоции жест. — Кстати, ты помнишь, где закопал тарок? Неплохо бы сходить и отрубить несколько окороков с собой. Там еды не будет. Фэнг напряжённо вздыхает. — Не стал бы я соваться, там ходит огромный зверь. Ты разлил столько крови, что он прибежал. — Я тоже бы не стала рисковать сейчас, — присоединяется Ирис. — Мы не в том состоянии. Сани едут по невидимым Фэнгу тропам. Тарка тянет, а Хьк’кмьеейр идёт впереди, выискивая путь среди голых чёрных деревьев и буреломов. Ирис лежит под набросанными сверху шкурами и смотрит на небо, проплывающее сверху. Человек тоже задирает голову. Розовые и малиновые сполохи вспыхивают где-то в глубине звёздного неба, как очень далёкое полярное сияние. Малиновость сменяется зеленью, и через прозрачный жёлтый переползает обратно в исходную часть спектра. Прищурившись, Фэнг понимает, что своим зрением упускает какие-то иные, дополнительные цвета и оттенки. Они почему-то кажутся ему необыкновенно важными. — Вот и оно, следующая стадия, — проговаривает Ирис. — Координаторы, боги и Шпиль закрывают небо над Вахравой ото всех. И ноосферу. Чтобы никто не мог связаться ни с кем с Адгарды-2, чтобы исключить диверсии и просачивание шпионской информации от предателей. Значит, когда дуумвиры соберут силы и начнут штурм Шпиля, никто не узнает о том, что творится здесь. Фэнг прикрывает здоровый глаз и снова испытующе всматривается в пылающее зарницами небо. В той, нужной части космоса оно покрыто быстро перемещающимися красными искрами-точками, точно травяное поле — светлячками в брачном танце. Фэнг напряжённо втягивает ледяной воздух и сжимает челюсти. О, он знает, как тяжело задерживать дыхательный обмен в безмолекулярном пространстве.