Hero of War

*** Его обгоняют патрули по разбитой дороге через предместья Столицы Столиц. Разбитой вовсе не временем или ненасытной погодой, а выпавшими, как настоящий артиллерийский огонь, заклинаниями. Его слепой глаз видит, как до сих пор курятся энергетическими дымками шайе края оплавленных черных луж и рытвин воронок, напоминающие отпечатки панцирей огромных доисторических моллюсков. Расплавленный снег растекся и уже схватился в мутный тяжёлый лед. Замученного, неопрятного вида монахи-левлиты отпевают последних мёртвых и сгружают их тела на телеги. Ещё более неопрятного вида непонятные личности растаскивают на мясо убитых боевых тарок. На одиноко бредущего против тихого и редкого потока беженцев человека-всадника почти никто не обращает внимания. Около первого блок-поста тлеет костер. Сгрудившиеся вокруг него несколько солдат отогреваются и готовят в котелке то ли похлебку, то ли чай. Полы полосатого шатра не развеваются на ветру из-за наброшенного поверх, точно шаль, заклинания. Значит, начальство там. Только такие могут позволить тратить бусины и силу на поддержание бытовых условий. Дежурившие солдаты выборочно проверяют выезжающие телеги. Фэнгу делают знак остановиться. Подошедший вплотную кахири изучает его лицо и озадаченно глядит на импланты, пристегнутые к седлу. - Вы говорите по-общевахравски? - спрашивает он. Для того, кого собирается играть Фэнг, фраза должна прозвучать набором бессистемных животных звуков. Так что он изображает отчаяние и бормочет, мотая головой и ломано повторяя кахирское "нет". - Не понимаю, э'эхыс, не понимаю... Я гражданин Нью-Хайклоу. Мне нужно обратно, у вас война. Таш переглядывается с напарником. - Надо звать десятника. Нихрена не понимаю, что этот огурчик лопочет. Тот кивает и уходит в шатер. Оставшийся кахири рассматривает тарочьи пушистые ноги. Он явно заприметил, что это не обычная сермяжка напрокат. - В новый вечер, человек, - обращается к Фэнгу приземистый десятник-ящер, на ходу подтягивая шерстяной кушак на пузе. Нити с заклинаниями свисают у него с коротких рогов, точно водоросли. Сквозь акцент с присвистами и неожиданными глухими ямками продраться довольно сложно, но разобрать можно. Фэнгу было бы проще, говори тот обычным способом. - Город закрыт для посещения, господин лайвахири. Фэнг снова изображает страдальческое выражение лица: - Мне нужно на Хайклоу. Мне сказали, везде порталы закрыты, и работают лишь тут, в Дитхизине. - А чем вы занимались на Вахраве? - хмурится тот. - У вас с собой протезы. Фэнг сглатывает. - Меня ранило на Адгарде-2. Наша медицина оказалась бесполезна, и я проходил лечение здесь. Но все врачи разбежались и посоветовали мне вернуться домой, чтобы переждать... нехорошие времена. - Вас ранило на Адгарде? - удивленно повторяет десятник. - На той самой? - он тыкает пальцем в сумрачное небо. Человек утвердительно кивает. - На той самой Адгарде, парни! - вдруг оглушительно вопит десятник по-кахирски, оборачиваясь к своему отряду, навострившему уши. Эмоцию, с которой он это кричит, трудно распознать. - Эй, Чессеш, скотина вонючая, проводи его до консульства краснокровых. У них вроде ещё эвакуация персонала не закончилась. Живее, в седло! *** Фэнгу не надо было к консульству - надо было четко по указанному разведкой адресу. А если по первому не выгорит, то требовалось заселиться по второму, менее важному. Но от "скотины вонючей" Чессеша отвязаться он не может, не разрушив свою легенду. Тот ведёт тарку под узцы. Пустые улицы Дитхизина темны, не горят ни окна, ни фонари, лишь таинственно мерцает малиновая, местами фиолетовая пелена в небесах. Полупрозрачная, переливающаяся, точно мыльный пузырь, наполняемый нестройным потоком воздуха. Улицы сужаются, дома становятся выше и основательнее, а разрывы между ними все меньше, пока не вырождаются в арки. Что-то навязчиво подсказывает Фэнгу, что они направляются в самый центр Дитхизина. «Неужели восставшие отвоевали так катастрофически много? И так быстро», - думает он, ощущая холодный приступ страха в районе желудка. Здание консульства тоже выполняет на «ура» светозащитные мероприятия, предписанные военным временем, но сквозь плотно задернутые гардины изредка всё же пробиваются лучи света, на всех трех этажах. У подъездной арки с навесом дежурит лохматый таш. - Краснокровый человек с Адгарды, - с ходу кричит ему Чессеш. - На Хайклоу надо. - Тут ты, брат, опоздал, - отвечает лохматый. - Все консульство драпануло к себе ещё с утра, сразу после совещания. Тарка останавливается, а Фэнг неслышно переводит дух, с огромным облегчением. Надо бы предложить: «Может, тогда поискать гостиницу? Например, «Тележье колесо». Где сейчас по данным разведки обитает как минимум два генерала и тысячник. Однако таши переговариваются по-кахирски, поэтому Фэнг делает мудрёное выражение лица и вовремя закрывает рот. - И куда ж его? - грустновато тянет Чессеш, одарив человека сочувствующим взглядом. Вдруг из тени козырька выскальзывает гибкая высокая фигура, незамеченная прежде даже особенным глазом Фэнга. Взблёскивает чёрными зрачками и выдыхает белый дым в небо. Все присутствующие вздрагивают от неожиданности. Даже тарка. - Воин из космоса, - на людском молвит чёрный силуэт. - Будет любопытно с тобой поговорить. Если ты правда там был. - Был. - Лучше тебе остаться в консульстве, а не бродить по улицам в поисках ночлега, отмораживая лапы, - и переходит на общевахравский: - А ты, чилучья кость, шуруй на свой пост, слышишь? - Так точно, карро! С небольшим нервным поклоном Чессеш исчезает в сумраке промороженных улиц. Надежда свалить растаяла, как утренний туман. Что ему теперь-то делать? Его просто отошлют на Хайклоу ближайшим портальным рейсом! Словно по невидимой команде из тарочника выбегает молодой служка, а из центральных дверей высовывается толстая усатая морда. Служка берет поводья тарки и в ступоре замирает, таращась на импланты, пристегнутые к седлу, и не понимая, почему гость всё ещё не слезает с животного. - Я... у меня нет икхефу, - бормочет Фэнг. - Я не могу сам слезть. - Как же тебя отпустили одного? - прищурившись, незнакомец втягивает воздух через табачную трубку, такую же чёрную и незаметную, как и её хозяин. - Все разбежались. Несказанно повезло, что мне дали тарку и помогли на неё влезть. Здесь у вас чёрте что творится... Не для того я выжил там, чтобы стать гражданскими потерями здесь. - Ха, разумно, - как-то по-лисьи усмехается кахири, и тут Фэнг определяет, что тот реально из племени лис или кого-то подобных. Он совсем забыл, что среди них есть черношкурые. - Чего ждешь? - оборачивается лис на толстую морду в дверях. - Организуй доставку гостя до общего зала! - Но где я ему постелю? - удивленно возражает толстяк, выходя во двор. - А где хошь, там и стели. Хоть на свою постель ложи, мне все равно. Чёрный кахири стукает трубкой о деревянную стойку козырька, вытряхивая дотлевшее содержимое на лёд, и тенью скрывается в посольстве. - Ну, мистер, - подбредает к Фэнгу толстяк. - Обхватите меня крепко за шею... Твою же мать. Подчас чья-то доброта хуже поганой метлы. *** В общем зале шумно и душно, там собралось не менее двадцати кахири. В слепом глазу Фэнга рябит от переплетения множества мелких и крупных заклинаний. Невозможно даже понять, кому они принадлежат или к чему привязаны. Хочется как следует зажмуриться или как-то незаметно закрыть левый глаз. Требуется быть осторожным: он понятия не имеет, какого сорта кахири забита щедро натопленная комната. И какая степень нервозной подозрительности у них. Вдруг они способны понять, что он видит? В нашивках внутренних видов войск Фэнг шарит ещё меньше, чем во внешних. И вообще, большую часть забыл начисто – его бессознательное вытеснило эту информацию совместно с воспоминаниями о боях и о многом другом, связанном со службой и Адгардой. Он помнил что-то крупное, но детали давно растворились в небытие. Всем известно, что телепаты не способны читать мысли людей, но эти чёрные лукавые глаза его спутника как будто насмешливо пронизывают насквозь, предвещая беду. Поэтому Фэнг стоически наблюдает зал, пронизанный разноцветными сияющими нитями, пульсирующими узлами аккумуляторов. Соединёнными в сложные узоры, текущими сквозь потолок, как провода. И Фэнг задаёт себе один-единственный логичный вопрос: почему их здесь так много? Даже в лабораториях таких скоплений ещё поискать, и обычно всё спрятано и локализовано в защитных кожухах. Куда он попал? А вот это он спросить может, и не у себя. Громко переговаривающиеся, попивающие отвары и настойки с закусками, кахири, наконец, обращают на него внимание. Вернее, на толстяка. Когда ещё увидишь, как тащат человека на руках, а потом почти роняют на лавку, отбив живому грузу задницу. Чёрный лис даёт толстяку щедрого пинка за неаккуратность, и вопросительные взгляды компании переключаются на него. - Это воин с Адгарды-2, - представляет он серьёзно и, кажется, уважительно. – Как твоё имя? - Фэнг Йинглей. - Я Джомуш Тисси, - и протягивает руку для приветствия. Фэнг пожимает ладонь. Ещё несколько кахири не ленятся подняться со своих мест, чтобы познакомиться чужестранным образом. Запомнить разом всю тарабарщину непривычных имен не представляется возможным. Но никто из них не называет своих званий. Либо из соображений безопасности, либо из соображений бесполезности: человек в их понимании не сможет в них разобраться, а потому нет нужды перегружать его информацией. Фэнг делает пару успокоительных вдохов-выдохов и принимается напрягать изо всех сил память, чтобы найти знаки отличий или косвенные признаки, вроде силы заклинаний в их руках, количества и типа бус, вооружения, состава тканей и их цветовых сочетаний. Слишком много магии. Он должен понять, куда попал, ведь все сидящие в этом зале определённо – офицеры высшего звена, точно выше десятника и даже сотника. И турмалиона, командира турмы. В первую очередь об этом свидетельствует еда и напитки, которые в изобилии украшают стол. Об устремлениях кахири в немалой степени свидетельствует «механический» узор на туниках: именно такой тип ткани экспортирует Хайклоу. «Чистых» монахов среди них нет: они носят только однотонную одежду строгих цветовых сочетаний. Примерно половина присутствующих – сильные и умелые маги, именно они поддерживают странное плетение, уходящее в потолок. На их поясах нет патронташей, рукава одежды длинные из-за времени года, но те редкие бусины, что проблёскивают иногда, не какие-нибудь безделушки. Осталось дождаться, пока они соизволят начать обращаться друг другу не по именам, а по званиям. И не пропустить эти краткие фразы. Фэнга спрашивают, кем он служил на Адгарде, в каких боях участвовал, что видел, как получил ранение. Их почему-то вовсе не удивляет факт того, что его отправили на лечение на Вахраву. Любой человек на их месте был бы шокирован таким удачным поворотом, и допытывался, откуда у Фэнга такие деньги, чтоб его заявку протолкнули. Или откуда у него, простого солдата, такие связи. Как же хорошо им было жить, этим восставшим, раз этот вопрос даже не возник в их головах! Фэнгу приносят обычную человеческую еду и воду, и он впервые за сутки хоть что-то ест. К нему чуть ближе подсаживается кахири с седым мехом на морде. На нём дорогая одежда, но бус не очень много. Фэнга осеняет: наверное, большую их часть он уже потратил в бою. Зовут его… эээ, Шефенхол, кажется. Или что-то вроде того. От него вверх тоже поднимается тонкий магический «дымок». Кахири понимающе произносит, подперев кулаком подбородок: - Наверное, у тебя, цивилизованного человека, вызывает недоумение, из-за чего все началось на Вахраве? День назад было всё хорошо, а тут оп и война. Тебе интересно узнать, куда направлена наша ярость, о чем наша борьба и рассказать потом человеческим журналистам? - Да, меня очень занимает этот вопрос, - усиленно соглашается Фэнг. - Я краем уха слышал только о разрушенном конгломерате ферм на севере, о каких-то жестоких расправах. - Рано или поздно это должно было произойти, - философски сообщает тот. - Мы - мечтатели. Мы грезим о свободе и не хотим, чтобы лжебоги чуяли каждый наш шаг. Чтобы лишенные потребностей бездушные судьи ограничивали наши естественные потребности и определяли, что производить, а что нет. И именно бойня на северной латифундии стала спусковым крючком. Там было уничтожено целых два несогласных с текущей политикой дуумвира. Два! Их всего восемь. Это трудно понять человеку, но это всё равно, что если бы убили двоих ваших президентов. Потому мы больше не смогли молчать. Чаша нашего терпения переполнилась, и мы решили, наконец, взять всё в свои руки. - Ох, звучит прескверно. А разве разумно начинать войну внутреннюю, когда в разгаре внешняя? - Обычно в истории это взаимосвязанные понятия. Вторая вызывает первую. И только в этой переломной точке возможно что-то изменить. - Пока боги спят, - добавляет Джомуш Тисси, внезапно возникший за спиной Фэнга. И тут же поправляется: - Людям привычнее слово «координаторы». Но сути процесса это не меняет, не так ли? Продолжай, Дза. - Кхм... – Шефенхол складывает руки на груди и хмурится своим мыслям и словам. – Знай же, солдат, мы живем в царстве террора и повсеместной неусыпной слежки. В обществе, где любая инициатива талантливого, предприимчивого кахири наказуема железной рукой. Где мелкие преступления караются едва ли не смертью или существованием хуже, чем смерть. Я не хочу, чтобы мои дети и будущие потомки выживали в этом аду, влачили жалкое существование, не соответствующе их статусу, способностям и благородному происхождению, были наравне со вшивыми лавочниками. Все, кто мог, давно мигрировали на Хайклоу, чтобы не терпеть это унижение и спастись. Но мы, истинные патриоты, служители долга, остались, чтобы бороться за лучшую долю для своей родины, за свободу личности и предпринимательства, за отмену всех этих драконовских законов. - Боже, я и не знал, что всё настолько плохо, - восклицает Фэнг. – Я очень сочувствую вам. Но мне, чтобы понять вас правильно, требуется контекст ситуации, какие-то примеры из жизни, описывающие все эти несправедливости. Так журналисты смогут лучше донести правду до жителей Нью-Исина. Шефенхол понимающе кивает: - Что же, извольте. Я не устану рассказывать это, так слушайте же внимательно. Тисси устаёт маячить за спиной и присаживается слева от Фэнга, со странной полуулыбкой собираясь тоже слушать историю. - Кхм… Один достойный, образованнейший кайлихири хотел удешевить продукты питания для населения. Сейчас их поставляют лишь фермерские, частные хозяйства, в изобилии облепившие речные долины реки Далонны на севере. Если объединить большие пахотные угодья во владения одного хозяина, который использовал бы лишь наёмный труд тех же самых фермеров, то за счет эффекта масштаба производства продукты его фермы стали бы гораздо дешевле овощей и мяса частников! Вот этот добрый адар стал скупать земли одного из конгломератов, и набралось у него уже много-много квадратных столбов земли. Он снёс дома и хлева бывших собственников, начал было уже строить свои хлева -огромные, высокие, искать работников не жадных да трудолюбивых.... Как тут и прилетело ему первое «письмо счастья»... Он сразу пожаловался своим друзьям с дуумвирской стороны, что были с ним в доле, и они успокоили его, что смогут его защитить. Координаторы точно также состоят из плоти и крови, и их силы имеют ощутимый предел. Но так получилось, что личные, самые сильные отряды двух дуумвиров не выстояли в схватке с «палачом». Лучшие маги и воины - в кровавую кашу. – Он вздыхает печально и нервно. -Вот... А потом земли разбили обратно по старым границам... и бесплатно тем хозяевам отдали! Где это видано? Даже не выкупить предложили, а ведь он им деньги дал. Так на это ответили: деньги пойдут на то, чтобы фермеры новые дома себе построили и скотину купили взамен отобранной. Да кто же отбирал? Припугнуть разве что маленько кого пришлось. Крестьяне – это бесталанные кахири, которые больше ни на что не способны, они тёмные, кроме сохи ничего в жизни не видели, экономики не понимают. - О! Вот оно как было, - изображает искреннее удивление Фэнг. С этой песенкой он был знаком. И про разорение сотен фермерских хозяйств, и про запугивание слышал. Не за дешевые продукты ратовал тот субъект, а за деньги себе в кармашек. А заодно за безграничную власть над толпой голодных работников, готовых вкалывать за седи, продавая свое здоровье непонятно кому. Хорошо бы он устроился, ничего не скажешь! Прямо как у Фэнга дома, на Хайклоу. - Его просто убили без суда и следствия? В тюрьму не посадили? - уточняет Фэнг. - И какой же он закон нарушил? А вот получил бы власть, и переписал бы все законы под себя, и уже не посадишь. - Несправедливый закон, - мрачно произносит Шефенхол, отхлебывая из кружки, поданной ему товарищем. - Душащий намерения, неписанный закон... Талантливые не имеют никаких возможностей для совершенствования, плавают в этом болоте наравне с бездарностями и бесхребетными лентяями, которым лишь бы на травке валяться да цветочки нюхать, наслаждаясь жизнью. Мы не развиваемся как нация, как общество и страна, стоим на месте вот уже сколько времени. Зачем координаторы искусственно удерживают нас в средневековье? Они – враги. И если бы это были все наши беды, господин лайвахири… Ведь год назад случилось нечто менее масштабное, но гораздо более личное и чудовищное. Затрагивающее семьи непосредственно наших соратников. Очень многих это склонило на нашу сторону. - И что же это было? Наверное, это тяжело рассказывать, - учтиво отзывается Фэнг. - Вовсе нет, - бойко замечает за него Тисси. - Он сердится, когда это рассказывает, так что тяжко обычно мебели вокруг него. Поэтому я тут посиживаю для страховки. Шефенхол смущается от такого обличения и поджимает губы, но ничего не отвечает на подкол и его острую улыбку. Переводит взгляд обратно на ожидающего Фэнга и продолжает: - Это произошло в одной из хамру восточного нома, столичной. Видимо, руководство решило выслужиться. И в эту хамру, где испокон веков обучались лишь благороднейшие, воспитанные отпрыски хороших, уважаемых семей, поместили сына каких-то забулдыг из глухого предместья. Не одного такого ребенка, конечно, но отличился только один. Этот случай ещё раз наглядно демонстрирует, для чего наши предки веками пестовали разделение. Этот сын визгинов, сойдя с ума от зависти к более одарённым и успешным одноклассникам, принес самодельный автоматон, начиненный десятком смертоносных бусин заклинаний. И выпустил их всех в бедных детишек... Погибло очень много учеников, в том числе сын генерала Оди Энэ. Но вместо наказания... Координаторы поощрили его! Избрали в звёздный отряд обучаться. Теперь ублюдок на самой Адгарде, может быть. Чтоб он там сдох в корчах, сожранный мешком ягро! - Какой кошмар, – тихо шепчет Фэнг и опускает взгляд. Было бы странно, не услышь он эту громкую историю от трактирщика, пока в очередной раз выжидал свою корзинку еды. Одного парня долго травили в хамру. По ряду причин он не мог уйти в другое место. Хамру была особенная, он с трудом туда попал, а семье пришлось переехать. Наверное, он жаловался, но всем было наплевать. Считали, поди, что он сам провоцирует учеников, что всё не так уж серьёзно, детские игры. И тогда, как гласит легенда, он прочёл молитву богам. За их помощь он предложил взамен своё тело, душу и судьбу. И они ответили. Одолжили ему решимость, знания и силу отомстить за себя. Он сплёл заклинания, пошёл и убил всех, кто, смеясь от безнаказанности, мучил его. И, вероятно, не только его. Потом боги безвозвратно забрали его к себе. В космические войска, наверное, и всё, что с ними связано. Что примечательно, многочисленные случаи травли в других хамру волшебным образом прекратились… И даже на рабочих местах. Фэнгу такое наказание казалось чересчур жестоким, но это не ему решать и требовать от координаторов пересмотра. Со своим уставом в чужой монастырь лезть не стоило. - Третий пример поистине людоедский, как бы вы выразились, - продолжает Шефенхол, в его голосе проскальзывает настоящая скорбь. - Он не так страшен, но подобное так часто повторяется, что нельзя оставлять без внимания. Жил один управляющий заводом по пошиву одежды. Был он очень хорош в своем деле. Оптимизировал производство, труд рабочих, спуску не давал лентяям, экономил материалы и всё остальное. По седюшке копил, во всем себе отказывал. И, наконец, скопил достаточно, чтобы из апартаментов переехать в собственный дом, с тремя этажами: для семьи, для гостей и для слуг. Но не успел он там и недели прожить, как арестовали его городские таши и увезли на каторжанские острова. Заснеженные края, юг обитаемого континента. В том числе там добывают редкие материалы для космической отрасли. Видите, господин лайвахири, чьими руками все это космическое величие построено? В крови оно выпарено! В произволе! А этот управляющий - друг мой близкий был. И я отомщу за него. Интересно, а чьими руками построено величие космических изобретений Нью-Исина? Всех этих дикертангов и бронированных скафандров? И насколько квартирная ячейка рабочего на Хайклоу просторнее и богаче обставлена, чем камера заключённого на Вахраве? Ответа Фэнг не знает, как и решения проблемы таких суровых наказаний. Протестующие только, по ходу, знают это отлично. Может, они и правы. Святые хорьки, от этого голова идёт кругом! Фэнг не настолько семи пядей во лбу, чтобы во всём этом разбираться! - Бывает же, - шокировано отвечает Фэнг, чувствуя, как сильно пропотела его рука и подмышки. - У нас никогда никто не сможет посадить директора, хозяина или управляющего, даже если они убьют лично несколько десятков людей или обрекут экологию целой планеты на уничтожение. Любой дом могут себе смело купить и не один. Всё по справедливости. Ведь одно дело - он в кабинете сидит, важные вопросы решает восемь часов в сутки, голова работает, мысль бежит. Не то, что какой-нибудь рабочий за станком, одно и то же делает весь день руками да ногами, в голове пусто. Придёт домой – сразу развлекательную программу смотрит или участвует в играх. Внушай, что хочешь, всё за чистую монету воспримет. - Именно! Ещё и делают вид, что устали и требуют, чтоб ему за его рукомашество платили не меньше, чем работникам мысли или магии. На Вахраве творится настоящий беспредел. Это оскорбительное угнетение, приравнивать к черни таких, как мы. Им координаторы головы задурили, что они не ниже управляющих и достойны такой же жизни. Потому наш долг перед всем обществом расправиться с узурпаторами, чтобы восстановить естественный, природный ход вещей. Мы убьём их всех, выковыряем из координационного шпиля, как улитку из раковины. Уничтожим их ушлых, беспринципных прислужников. И всё, больше никакой слежки, никакого дамоклового меча, что отнимет имущество, жизнь и прекрасную карьеру. Свобода! И каждый кахири на своём положенном месте. - Могу только восхититься вашим пылом и убежденностью. Я постараюсь передать эти истории слово в слово нашим новостным агентствам. - Благодарю, – чуть склоняет голову Шефенхол. У Фэнга уже давно разболелся лоб и виски от постоянно смотрения на подвижные нити активных заклинаний, но он терпит. Особенный глаз закрыть хочется неимоверно. - Совет, - невзначай роняет Джомуш Тисси, поглядывая на часы на стене. В руке у него мигает керамическая плашка, с помощью которой кахири обмениваются сообщениями. - Ах да! – чуть напряжённо оживляется Шефенхол. – Вы, должно быть, устали после путешествия и ужина. А тут ещё мы со своими разговорами. – И тут он резко вскрикивает в сторону двери: - Пульман! Комната для человека готова? В зал заходит прежний несчастный толстяк. - Готова, легат Дза. - Так проводи его и проследи, чтоб дров ему хватило на ночь. *** Комнатка Фэнгу достаётся тесная, но в ней есть маленькая железная печурка, труба которой выведена прямо в окно. В ней уже кто-то зажёг огонь, а рядом выстроил небольшую горку дров и щепок. Возможно, здесь спал иногда кто-то из работников консульства. Возможно, сторож. Кроме кровати, тут есть только комод с постельным бельём, полотенцами и пледами, и пустая вешалка у входа. В одно маленькое окошко негромко посвистывает ветер и светит красноватым северным сиянием небо. Те странные переливы до сих пор остаются загадочным явлением для Фэнга. Единственный тусклый рожок на стене и огонь – вот и весь доступный свет. В принципе, он не испытывает особой тревоги от обстановки. Убедившись, что дверь заперта и все возможные шаги на этаже затихают, он берёт ножной имплант, снимает с него оболочку и активирует магический передатчик. Он видит, как в нём начинает маленьким сердечком пульсировать магия, но никаких свидетельств того, работает ли связь и проходит ли звонок. И когда говорить-то надо? - Приём, - неуверенно говорит Фэнг в мигающий оранжевый кружочек. – Приём. Хьк’к, меня слышно? - Я слышу тебя, Фэнг, - раздаётся мерное и спокойное. Даже ухо прикладывать не надо. - Вернее, я хотел сказать - приятно слышать тебя. Как состояние дел? Ты в безопасности? - В безопасности. Это довольно странно... Я разговариваю с тобой по ноге, - он глупо хихикает, но веселье быстро проходит. - Я жив, но нахожусь совсем не в предполагаемом месте. Ни в одном из предполагаемых мест. Меня приволокли в консульство, из лучших побуждений и выделили комнату, пообещав, что завтра обязательно эвакуируют к своим. Хьк’к... – тяжко и печально вздыхает он. - Я ничего не смог выяснить. Совершенно ничего! Они не роняли лишних слов и заперлись, чтобы обсудить свои планы. Я не могу прокрасться к залу незамеченным. И я связываюсь-то лишь потому, что они сейчас обсуждают и вряд ли отвлекутся и почувствуют сигнал. Тут, в консульстве, офицерский состав, сильные саи, я полагаю. - Это нормально, что далеко не каждая развед.операция идёт по плану и заканчивается успехом. Чаще всего главная задача - вернуться с задания целым и невредимым. Ты рискнул ради нас, это уже достойный и смелый поступок. - Перечислю имена, которые запомнил. - Давай. Когда он замолкает, на том конце связи воцаряется тишина. - Приём? Ты ещё здесь? - Да, я тут. Будь осторожнее с этими кахири и держись от них подальше. В особенности от того, кто представился именем Джомуш Тисси. Это обнадёживает, если он до сих пор ничего не почуял. - Хорошо, я учту. В печке трещат дрова, но Фэнгу внезапно становится холодно. Он плотнее кутается в наброшенный плед, прикрывает глаза. - Хьк’к... Настанет утро. Очевидно, я никак не смогу отвертеться от переброски. - Тебе и не нужно, - успокаивает его тот. - Ничего страшного, ты вернёшься на Вахраву, когда война утихнет. Мы снова встретимся, не переживай. - А разве для тебя это главное?- бормочет человек. - Боюсь, приказ, поставленный перед тобой, не предполагает альтернатив, таков твой долг. У каждого кахири полно взаимных обещаний. За всё время здесь я понял одно: для вас это самая священная вещь. Если кто-то был добр к тебе, если кто-то помогал в тяжёлой ситуации, то вопрос возвращения кармического долга даже не стоит. - Я закончил своё дело, утром я буду около Дитхизина. Если у тебя получится улизнуть под каким-нибудь предлогом, помни, я определю твоё местоположение по маячку и отыщу. - Хорошо. Я попробую. Всё-таки никто не ожидает, что я уйду отсюда на своих двоих, - Фэнг делает паузу. - Хьк’кмьеейр… - Что? - Я хотел попрощаться. - Конечно. Я найду тебя завтра, спи. В новую ночь. - В новую ночь… Конец связи, - с трудом выговаривает он и отключает передачу. Тяжело, нервно выдыхает, привалившись к доскам стены. Какой же он бесполезный… Шпиль будет уничтожен, они проиграют войну за Вахраву и войну на Адгарде. Сначала умрёт Ирис с её монахами. Потом погибнут боевые корпуса кахири и людей там, в космосе. А потом произойдёт схождение миров, и вся жизнь двух цивилизаций прекратится полностью. Хорошо или плохо от этого будет Ягро? Только если их не заденет взрывом. Неостановимый бег событий. И он опять ничего не может сделать, как и любое другое маленькое разумное существо во вселенной. Одно рисовое зерно не склоняет чашу весов. Не может один человек стать залогом победы или поражения. Он открывает глаза на синем стеклянном плато, как тогда во сне. Концентрические круги изморози расходятся от эпицентра – покрытой инеем, старой, позабытой игрушки, контуры которой уже затерялись в снегах. Он смотрит в глаза сгустку тёмно-фиолетовой материи напротив. Ягро смотрит в ответ. По его поверхности медленно блуждают едва заметные жёлтые и красные лучи. Как он может быть бесполезен?! Как он, ягро шестой ступени развития, сплетённый из самых прочных петель, может быть бесполезен? Слетающий острой стремительной спицей из вакуумных глубин, падающий на беззащитную землю, замирающий облаком газа у поверхности и возвращающий свою смертоносную форму в доли секунды – и он бесполезен?! Существо–вещь-в-себе, с совершенным арсеналом внутри, со способностью поглощать и преобразовывать энергию и - избирательно - материю. Только вместо пятидесяти объёмов он едва имеет в распоряжении одну десятую. А по химическим элементам и частицам… Но разве имеет это значение, когда в нём горит угрожающим светом небесный металл? Есть лишь одно существо, что может попытаться сделать хоть что-то полезное в такой ситуации. Обеспечить ему… им обоим - достойную смерть в бою. Кто способен пройти через магические ловушки и периметры, быть достаточно быстр, чтобы нанести удар сразу тремя спицами. Забрать с собой хотя бы парочку врагов. И это существо – уж точно не безногий инвалид, какой бы неистовый пыл не был заключён в его груди. Это работа для ягро. Они оба это понимают. Фэнг делает шаг по направлению к центру, ещё один. Его подкованный магнитный армейский сапог зависает над хрупкой фигуркой застывшей птицы. И наступает. Хрустят осколки. Он чувствует этот трепещущий, как бабочка, звук собственными костями. От самых кончиков пальцев – до самого маленького зуба, спрятавшегося глубоко в челюсти. Ведь должен был быть смысл в этом всём… Неужели ему сужден лишь краткий полёт из капсулы прямиком на твёрдую, негостеприимную поверхность? Не напрасно. Не должно быть напрасно. Всё, для чего его создало Великое Питающее Древо. Всё, что вложено в него в виде знаний и техник, будет использовано. Один-единственный раз в жизни. Кахири вовсе не плохие, он не желает им зла. Так сложились обстоятельства. Поэтому он не поступит иначе. Хотя бы они достойны хорошей жизни и мирного неба. После этого последнего броска он тоже погибнет. Сгорит, как болид в плотных слоях атмосферы, сияющей вспышкой прочертит горизонт и исчезнет навсегда. Выдавит из себя последние капли жаркой крови. Последние крупицы неистово тлеющей жизни. Невыносимо мало материи… И роковой, мистический металл. О да. Иридий. Фэнг открывает глаза.