***
Пятьдесят звонков Тони, сорок Питеру, десять звонков Уэйду. Я смотрю на них, а потом блокирую телефон. Пеппер аккуратно ведет машину, продолжая хмуриться. Час назад я смогла до нее дозвониться и мы встретились около бывшей башни Старка. Выпив успокоительного, которое я украла из аптеки, безжизненно смотрела в окно машины. — Петра, не переживай. Мы сейчас приедем, все узнаем и вернем твою тетю. — попыталась привести меня в чувства женщина, на что я только усмехнулась. — Мне кажется, что на этот раз все серьезнее. Главное, чтобы Питер был в порядке. Чтобы жил. Мне так хочется его увидеть, обнять и попросить прощение. Пожалуйста, пусть с Питером все будет хорошо, иначе я не выживу. Но что-то внутри кричит, как в тех кошмарах. И там снова беспомощность и боль. Я боюсь заснуть. Боюсь впасть то отчаяние, которое всегда было во снах. Я просто боюсь. На базе было тихо. Пятница сказала, что никого нет, а кто был, те рассыпались. Каких усилий мне потребовалось, чтобы не вздрогнуть. Я перевела взгляд на Пеппер, которая также не знала куда себя девать. Ну, я знаю, что чай часто помогает прийти в себя, а ромашковый успокоиться. Зайдя на кухню и включив чайник, начала искать чай, чтобы его заварить. Мы практически не разговаривали, только чего-то напряженно ожидали. Дозвониться до кого-то так и не смогли, а от Ницы ничего не узнали. Только то, что множество людей исчезли, растворились, превратились в пепел. Несколько дней мы просидели с Пеппер на базе. Дозвониться до кого-нибудь не представляло возможности. Уэйд не брал трубку, а я чувствовала что-то должно произойти. Кошмары вернулись. Просыпалась ночью и долго смотрела в потолок, понимая, что больше не засну. Выходила на улицу, пытаясь что-нибудь зарисовать или бралась за любую книгу. Я пыталась себя как-то отвлечь, пока Пеппер просматривала новости. Она часто касалась меня. Легонько до плеча, потом до спины, иногда проводила по волосам, особенно утром, когда смотрела на нее с мешками под глазами. Я приготовила много еды, прочитала несколько книг, успела от скуки помыть несколько комнат и выпить ромашковый чай. Иногда меня резко начинало трясти. Если это видела Пеппер, то она откладывала все и меня обнимала, пока я пыталась успокоиться. Если ее не было, то опускалась на пол и просто ждала, когда это пройдет. С каждым днем страх, что Питер и Тони исчезли настигал меня. Я могла нарезать круги по комнате, держа телефон в руке, прекрасно зная, что мне не ответят. Однажды ночью ко мне пришла мысль. Ужасающая мысль. Танос все-таки собрал камни и мы проиграли. Я смотрела на потолок, сжимая со всей силы одеяло и беззвучно плакала, умоляя всех богов, вернуть Питера и Старка. Через еще один день все вернулись и я видела в их глазах боль, усталость и отчаяние. Плевать на них. Мне нужно было знать, где Тони и Питер. И когда я задала этот вопрос, никто мне не ответил. Хотелось опустить руки. Закричать. Но я должна была держаться. С этого момента мне нельзя быть слабой. Мы должны найти их.***
Смотря на небо, я думала о прошлом. О том прошлом, когда все было хорошо. Когда я могла ни о чем не волноваться и просто жить. Не бежать за кем-то, а просто находиться со своей семьей и заниматься тем, чем мне нравится. Стоило мне только подняться, чтобы войти на базу, как услышала непонятный шум где-то сверху. Задрав голову и пойдя на звук, смотрела, как большой корабль приближается, а его сам держит какая-то женщина. Поправив очки и начала ждать, когда они приблизятся. Рядом уже появился Роджерс со всеми, кроме Пеппер. Стоило опуститься трапу, как я радостно взвизгнула и помчалась к Тони, который выглядел ужасно, но все же он был живой. — Тони! — воскликнула я, не сдерживая слез и прижимаясь к нему, чувствуя его теплоту, его руки и слушая мерное биение сердца. — Ох, малышка. — прошептал мужчина мне в волосы, обнимая дрожащими руками, — Прости меня. Прости меня. Я не сберег его. не сберег не смог Я только сильнее прижимаюсь, чувствуя, как земля уходит из-под ног становится трудно дышать. Слышу голос Пеппер и отхожу от Тони, стараясь на него не смотреть. Кидаю взгляд на корабль, чувствуя, как последняя надежда умирает во мне. Питера там нет Питера там и не было. Изначально. Он тоже исчез. Как и тетя. Возможно, как и Нед с Уэйдом. Вот так просто. Прижимаю руку к губам, кусаю ребро ладони, чтобы хоть как-то сдержать крик. Кажется, что те крики в моих кошмарах, были моими. Потому что мне также хочется кричать. Но я не могу. Нельзя. Не при всех. Поднимаю глаза и встречаю взгляд Тони. У него также слезы. Краснота на глазах и также плохо. Я это чувствую, стоит мне только посмотреть. Наверное он тоже кричал. Как и я. Наверное, тоже молил, чтобы Питер не исчезал. Я стараюсь держать себя в руках, но получается плохо. Ноги подкашиваются от бессилия, от отчаяния. Шмыгаю носом и глубоко вздыхаю. Петра, твоя истерика никому не поможет. Но так трудно собраться. Опускаюсь на ступеньки трапа и качаю головой, закусывая губу. Рядом садится Ракета. Трогает за локоть и молчит. Я лишь кидаю побитый взгляд. Голову поворачиваю и смотрю на незнакомку, что не знает куда себя деть. — Ты тоже кого-то потеряла? Не так ли? — я даже не жду ответа, немного подвигаясь и рукой приглашая сесть. И повторяю, как мантру «Я должна успокоиться». Должна. Вздыхаю, вытирая слезы и достаю из кармана маленькую бутылочку воды. В последнее время подсела на успокоительное, чтобы хоть как-то держаться в доме, где полно людей. Это в какой-то степени помогает от одиночества. Ракета хлопает по руке, говоря, что нам пора, пока я всего лишь киваю. Делаю глоток и прячу бутылку в карман. Мы приходим в тот момент, когда Тони уже немного подлатали. Он не смотрит на меня, но я чувствую, что он хочет сказать. Я не виню его. Нисколько. Понимаю, что всякое могло произойти, только эти мысли не помогают. Но сердце не дает мне его ненавидеть. Он последний родной для меня человек. Я не могу его ненавидеть. Подхожу к нему, опускаясь на пол и прижимаюсь лбом к его коленям. Чувствую, как по волосам пробегается рукой и мне так хочется думать, что все это неправда. Сон. Кошмар. Самый страшный в моем мире. — Я тебя не виню. Не смогу винить. — шепчу, поднимая глаза, — Я так рада, что ты жив. Тони смотрит на меня и тянет руки. Молча поднимаюсь, нежно обнимаю его и понимаю, что его нужно откормить и в первую очередь мягкая пища. Это помогает отвлечься от боли, которая разрастается внутри. Мы обнимаемся и мне кажется, что не все потеряно. Что во мне что-то горит, но стоит лишь махнуть рукой, то оно тут же погаснет. — Все будет хорошо. Мы вместе. Я лишь киваю, сдерживая слезы. Пеппер только улыбается. Мы с ней рассказываем Тони, что произошло пока его не было. О том, как я более менее подружилась с Ракетой и Беннером. Пеппер держит Старка за руку и иногда поглядывает на меня, а я лишь натянуто улыбаюсь. Все пошло не по тому пути. Новая жизнь. Новый лист в книге, но все, что было, оно будет преследовать. Я это знаю. И я так боюсь остаться одна. Одна в этом продолжительном кошмаре. — Петра, тебе надо умыться. — говорит Пеппер и я лишь киваю, посматривая на Тони, который тоже не отводил взгляд, — Он будет здесь, не переживай. Хмыкаю и выхожу из комнаты, быстро добираясь до ванной комнаты, чтобы замереть перед зеркалом. Смотрю на отражение и наивно тянусь к холодной поверхности, надеясь, что почувствую теплую щеку. Потому что на меня смотрит Питер взглядом Бэмби и мне так хочется к нему прижаться. Он не улыбается, только смотрит с отчаянием и такой болью, что внутри все скручивается. — Пити. И что-то рушится внутри меня. Ломается окончательно. Я никогда не видела такой боли в глазах Питера. Я никогда не видела, чтобы мой брат так был разбит, но передо мной только сломанная кукла. А потом приходит осознание, что дрожащие пальцы касаются холодного зеркала, а я смотрю не на брата. Там я, но в тоже время и Питер. «Мы ведь близнецы» — хочется прошептать, но голоса нет. Только такое отчаяние, будто у тебя все отобрали. Я чувствую, что сердце куда-то падает, а в ушах только стук крови. Заношу руку, и с криком разбивая зеркало, ощущая сильную боль и всхлипываю. Опускаюсь медленно, не сдерживая голос, воя, как побитая собака, на колени и смотрю на кровь, что стекает по руке. И теперь мне кажется, что снова на моих руках пепел, только уже не тетин, а брата. Моего глупого и родного Питера. И скользит пепел между пальцами, смешиваясь с кровью, смешиваясь и хотелось еще сильнее закричать от той боли, которая в душе только увеличивается. Картинка смазывается из-за слез, которые падают на рану, принося еще порцию боли. Прижав к себе колени и сжав руками волосы, еще сильнее завыла и несколько раз позвала брата, наивно надеясь, что ответят. Но нет. Теперь нет «нас». Теперь нет двух половинок одного целого. Теперь только я. Одна. Я еще раз всхлипываю, вспоминая, что когда-то плакала из-за смерти одного из близнецов Уизли и Питер меня успокаивал. Только я ему тогда соврала. Сказала, что плакала над мультиком и сейчас от этой ситуации так смешно. Я так боялась его потерять и в конце концов потеряла. — Прости меня. — шепчу я, еще сильнее сжимаясь. Прости меня, Питер. Если бы я могла, если бы можно было, я полетела с тобой, наплевав на боязнь высоты и на то, что могла умереть. Потому что я уже чувствую, как умираю, только никто не говорил, что это больно. Как будто горю изнутри и ничего не могу с этим поделать. Понимаю, что хочу этой смерти, чтобы ничего больше не чувствовать. Чтобы встретиться там с ним. Но это невозможно. И от этого так смешно, что не сдерживаясь, смеюсь, утыкаясь лбом в колени. Сил больше не было. Ни на то, чтобы плакать. Ни на то, чтобы кричать. Ни на что не было сил. Все исчезло, кроме боли в душе и в руке. И мне придется с этим учиться жить. Жить одной и понимать, что твоей половины больше нет. С этого момента одна и навсегда.