Как влюбить в себя Акинфеева

      Пару дней Артём вынашивал план мести Игорю за Черышева. Позволить этой дружбе состояться Дзюба просто не мог. По вечерам он долго засиживался за компьютером, пытаясь раскрутить Игоря на разговор. Тот отвечал с осторожностью, боялся написать лишнее слово, почти ничего не рассказывал, больше читая то, что писал ему Артём. Дзюба не заморачивался над историями, которые рассказывал Игорю, пересказывая то, что часто слышал от Кристины. Выдумывал себе подружек-дурочек, которые даже для придуманных персонажей вели себя слишком уж глупо, сочинял истории про своего несуществующего кота и боялся только одного – запутаться в собственном вранье. Тёма отправлял фотографии, взятые со страницы той девушки, которой он прикидывался, спрашивая, что лучше надеть на школьный вечер, а в чём пойти к двоюродной сестре на день рождения. Акинфеев особо не горел желанием общаться, вечно куда-то сбегая и пропадая. Артём злился, расстраивался и бесился каждый раз, когда это происходило. «Ну какие у него могут быть дела?» – спрашивал Дзюба сам себя, раздражаясь. Сашка вился поблизости, пытаясь обратить на себя внимание друга. Кокорин чувствовал себя виноватым за то, что стал слишком много времени проводить с Федей. Их общение не прекратилось после обоюдного прогула уроков, а только усилилось. Смолов писал сообщения, звонил, когда было свободное время, на тренировках поддерживал. Саша хотел рассказать Артёму про Смолова. Про то, как они прогуляли математику, а потом пили чай дома у Сашки. О том, как его мама была рада видеть Федю, как она расспрашивала его обо всём и никак не хотела дать им покоя. Саша бы рассказал ему о самом Смолове, о его добрых глазах и широкой улыбке, о его заботе и о том, как он упрямо гнал Сашку в дом, не давая ему простыть на осеннем ветру. Но Артём не спрашивал, а Кокорин не хотел навязываться. Саша боялся, что Дзюба обзовёт его «педиком» или еще как-нибудь похуже, но сильнее его пугало даже не это, а то, что Тёма мог начать говорить гадости о Феде, ведь Кокорин не понаслышке знал о ревностной сущности Дзюбы.       Дзюба не выдержал томления Саши и на перемене перед последним уроком спросил у Сашки прямо: «В чем дело, Сань? Ты мне второй день глаза наводишь, ёпт. Чё случилось-то?» И Кокорин рассказал обо всём, о чём хотел, исключив из монолога детали Фединой привлекательной внешности и радостную мать, которая всегда хотела, чтобы Саша дружил с сыном её подруги. Артём выслушал друга молча, не задавая вопросов и не прерывая его. - Мне теперь с близнецами пойти потусить, чтобы ты не чувствовал себя виноватым? Или чё? - Нет, это будет взрывоопасная смесь, лучше не надо. – Саша улыбнулся другу, утыкаясь в его плечо лбом. – Ты не обижаешься? - На что? Выдумал какую-то хуйню, честное слово. – Артём закинул руку на плечо Кокорина и положил голову на его макушку. – Дружи со своим Смоловым на здоровье, только про меня не забывай. – Дзюба чувствовал себя одиноким почти всегда, но, когда Сашка был рядом, это чувство отступало. Артём бы никогда вслух не признался, что ему страшно потерять единственного близкого друга. - Забудешь тебя, ага! – парни отцепились друг от друга и остановились перед кабинетом иностранных языков. – Пойду, а то тебе опять придётся с Ангелиной договариваться о повышении оценки. Вдруг Игорёк заревнует. Как он, кстати? - Как овощ. Чтобы его разговорить, блять, надо из кожи вылезти. – неопределённо махнув рукой, Артём задом попятился в противоположную от Саши сторону. – На тренировку вместе? - Конечно! Удачи на английском! – Кокорин улыбнулся другу и испуганно отскочил в сторону, когда из открытого класса вылетел смеющийся Рома, за которым с тряпкой, предназначенной для вытирания доски, бежал Ерохин. Немецкий проходил у всех одиннадцатых классов вместе, потому что учеников, решивших его изучать, было мало. На уроках немецкого языка всегда было чересчур весело. Ангелина, казалось, была строга только к Сашке, остальным можно было стоять на голове все сорок пять минут. - Привет Ангелине! – крикнул Артём и нырнул в свой класс.       Игорь сидел в наушниках, смотря в смартфон, Черышева поблизости не наблюдалось, так же, как и его вещей. Дзюба принял решение действовать нахрапом, поэтому бросил свой рюкзак на парту Акинфеева и нагло уселся на свободный стул. Брови Игоря взлетели на лоб, а глаза округлились. Парень медленно вытащил наушник из уха, ожидая неприятностей. Давненько Артём не доставал его, уже почти неделю Дзюба игнорировал вратаря, если не брать во внимание его провальную попытку напоить его солёным чаем, которую вообще можно считать «цветочками» по сравнению с тем, что он обычно делал. - Приветики! – дружелюбно сказал Артём, извлекая из рюкзака помявшуюся тетрадь и ручку. – Учебником поделишься? – Игорь впервые так близко сидел со своим заклятым врагом. Он никогда прежде не замечал веснушек, покрывавших нос Дзюбы, и загнутых ресниц, из-за которых глаза приобретали детскую непосредственность. Если бы Акинфеев не знал Артёма, а судил бы только по внешнему виду, он мог бы подумать, что Тёма очень открытый и добрый парень. Человек с такими глазами априори не мог быть плохим, но Игорь знал Дзюбу слишком хорошо, чтобы верить «зеркалу души». - Ты ничего не перепутал? – Акинфеев оглянулся по сторонам, заметив, как в их с Артёмом сторону смотрят одноклассники. Кристина, с которой Дзюба обычно делил парту на уроках английского, с обидой смотрела в спину друга. Катя, сидевшая с Инной, улыбнулась Игорю и похлопала ресницами. Парни, столпившиеся у парты Смолова, шумно гудели, изредка поглядывая на странную парочку за первым столом. Денис вошел в класс и остановился в ступоре – его место занимал Дзюба, который, по словам Акинфеева, изводил его все школьные годы. Вратарь, увидев смятение на лице нового друга, в своё оправдание только развел руками и кивнул в сторону соседа головой. - Нет. Сегодня я сижу тут. - Окей, тогда я пересяду к Денису. – Игорь начал складывать вещи в одну стопку, чтобы было удобнее перенести их на другой стол. Но Артём не позволил ему этого сделать, крепко уцепившись за запястье Акинфеева. - Это вряд ли, дорогуша. Сиди спокойно, а то я пересяду к Денису, и тебе это не понравится, поверь мне. - Что тебе нужно, Дзюба? – Игорь не мог справиться с нарастающим раздражением, он скинул руку одноклассника со своего запястья и потёр покрасневшую кожу. - Я просто хочу посидеть здесь, принцесса, не будь жадиной. – Дзюба вновь ослепительно улыбнулся, осматривая напрягшегося Акинфеева. - Иди на хер. – выплюнул вратарь, отодвигаясь подальше от Артёма вместе со стулом. - Я подумаю над твоим предложением. – Артём поиграл бровями и сладенько улыбнулся. Игорь цокнул и отвернулся от него.       Этот урок английского Акинфеев не забудет никогда по нескольким причинам. Во-первых, они с Дзюбой на двоих получили кучу замечаний, три «последних» предупреждения и по записи в дневник. Игорь никогда не получал замечаний на уроках, потому что вел себя тихо, а учился старательно, чтобы не расстраивать маму. О записях в дневнике и говорить было нечего, там писал только один учитель – их классная руководительница, которая по старинке оповещала родителей о собрании или о сборе денег на ремонт. Во-вторых, Акинфеев сделал на этом уроке удивительное открытие – рот Артёма в принципе не способен закрыться, даже когда тот молчит. Мало того, что Дзюба всё время что-то бубнил, спрашивая то о правилах правописания в английском языке, то о магазине, в котором Игорь купил такую «классную» ручку, он, смешно высунув язык, еще и умудрялся рисовать в тетради Акинфеева, пока тот делал заданное для самостоятельной работы упражнение. Артём изрисовал поля двух страниц тетради вратаря узорами, рожицами и эмблемами всевозможных футбольных клубов. Игорь пытался отбиваться, но после третьего замечания учительницы прекратил и молчаливо принял правила игры, предоставив Артёму свободу творчества. В-третьих, Дзюба за сорок пять минут успел рассказать минимум пять историй, главными героями которых были они с Кокориным. Игорь не мог абстрагироваться от этой внезапной прилипчивости одноклассника. Ведь как только Акинфеев пытался сосредоточиться на уроке, Артём осторожно, даже будто бы виновато, трогал его за плечо, обращая на себя внимание соседа по парте. - А потом Кокорин падает в лужу, а его псина подлетает к нему и начинает облизывать ему лицо! Короче, мать его была в восторге, когда домой вместо одного поросёнка вернулось два. С тех пор он не берёт меня с собой, когда гуляет с собакой. – Артём нарисовал в тетради Игоря нечто отдалённо похожее на собаку. Акинфеев всё-таки отобрал свою тетрадь у одноклассника, покосившись в сторону учительницы. - У тебя талант превращать всё в хаос. Давай помолчим. Пожалуйста. Мы на уроке. У меня голова от тебя уже болит. – жалостливо простонал вратарь, выдвигая учебник на середину парты, чтобы и Артём тоже попробовал вникнуть в суть занятия. - Ладно. – Дзюба обиженно замолчал, слушая, как Черышев на чистом английском читает текст про Оксфорд. Артём не обратил внимания на то, что его сосед по парте отвернулся и начал что-то писать в тетради. Ситуация расстраивала, так бывает, когда человек, который тебе нравится, оказывается не совсем тем, кем бы ты хотел его видеть. Акинфеев был почти каменным, он даже ни разу не улыбнулся на шутки Дзюбы, что не могло не задеть последнего. Артём уже решил забить на него и добровольно капитулировать в этом споре с Сашкой. Дзюба никогда не был слабаком, сдаваться он не умел, когда у него ничего не получалось – он старался еще сильнее, но, когда пропадало даже желание стараться, он отступал. В сложившейся ситуации не было смысла биться головой об бетонную стену, Акинфеев не поддавался ни обаянию Арины, ни чувству юмора Артёма. Игорь, сидящий рядом, повернулся к нему и, бегло взглянув на понурившего голову Дзюбу, протянул тому свернутый вдвое лист, на котором красивым ровным почерком было написано одно предложение: «Ты просто отвратительно рисуешь, но это было забавно». Артём встретился взглядом с карими глазами одноклассника и увидел в них смешинки. Дзюба понял, что он слишком рано решил поднять белый флаг, шанс всё же был.       Когда учительница попросила Артёма перевести маленький текст на русский язык, он стушевался. Английский был далёк от него, так же, как и русский. Начав что-то невнятно мямлить, парень услышал, как Игорь шёпотом подсказывает ему верный перевод. Акинфеев прикрыл рот ладонью, изобразив на лице задумчивость, чтобы никто не понял, что внезапное озарение снизошло на Артёма с подачи сидящего рядом Игоря. Вратарю стало просто жаль Дзюбу, он мог бы отыграться на нём за все несчастья, которые тот опрокинул на его голову, но не стал этого делать, потому что умел прощать и забывать плохое. Артём исправно повторял за Игорем, намеренно произнося правильный перевод с вопросительной интонацией, чтобы получить одобрительный кивок учителя. Текст был прочитан, Дзюба выдохнул и, черкнув на том же листе пару слов, вернул его Акинфееву: «Спасибо, что не дал опозориться». Вратарь, прочитав это, кивнул, оттянув уголок рта в подобии улыбки.       После урока Артём молча вышел из-за парты и пошёл искать Сашку, с которым они должны были вместе идти на тренировку. Игорь проводил его взглядом, но тут же был отвлечён подоспевшим к нему Денисом. - Опять он тебя доставал? – Черышев встревоженно посмотрел на Акинфеева. У парня не было промежуточного выражения лица, либо он был очень рад и улыбался во все тридцать два зуба, либо становился таким грустным, что казалось, вот-вот расплачется. Игорь отрицательно покачал головой, собирая в рюкзак свои вещи. Лист, на котором они с Артёмом писали, вратарь спрятал в дневник. - Просто бестолковился, как обычно. – Акинфеев сухо улыбнулся Черышеву, синие глаза того просияли. – Ты домой сейчас? Или сразу в зал? - Нет, до дома не успею добраться. Сразу на тренировку. А ты? - Я тоже. – ребята вышли из класса и тут же наткнулись на компанию, состоявшую из Тарасова, Кокорина, Смолова и Дзюбы. Они пребывали в веселом расположении духа, обсуждали что-то и посмеивались. Артём размахивал руками, бурно жестикулируя и гримасничая на публику. Смолов держал Сашу за плечо, чуть сдавливая его пальцами, а Дима внимательно слушал историю Дзюбы.       Игорь задержал взгляд на Артёме чуть дольше обычного, он всё еще не отошёл от странного поведения одноклассника на уроке английского языка. Дзюба ни разу не нагрубил ему, не обозвал и даже не ударил. Акинфеев не мог поверить в то, что Артём решил исправиться. Это казалось ему слишком хорошим поворотом в жизни, а оттого нереальным. Дзюба заметил вратаря и, скользнув по нему внимательным взглядом, вновь отвернулся к Тарасову. «Нет, такие, как он никогда не исправятся. Артём просто что-то задумал», – подумал про себя Акинфеев и уверенно зашагал в сторону раздевалки.