Сеульский синдром

      Входя в здание Центра, я будто погружаюсь в другой мир — тишины, пустоты и чрезмерного покоя. Стены широких коридоров выкрашены в молочный цвет — светлый, но не бьющий белизной по глазам; мебель, которой обставлены помещения, включая большие залы для общих сборов, коричневых тонов; в горшках зеленеют различные растения — от обычных цветов до пальм — и являются единственными яркими пятнами.       Это место совсем не походит на больницу, не пахнет лекарствами, но тут так тихо, как если бы колумбарий был отелем. Элитная гостиница для живых трупов. Именно так, потому что большинство из тех, кто проживает здесь в стационаре, будто сосуды без жизни, никакого огонька эмоций в глазах.       Многие, проходя мимо, даже не обращают внимания на нового человека, лишь сторонятся к стене поближе, чтобы ненароком их не тронули. Другие же — поглядывают с опаской. Неправильно будет сказать, что они — больные, как, например, шизофреники. Эти люди просто натерпелись от жизни негатива и не хотят контактировать с ней лишний раз. Это нормально — избегать боли.       Хенвон пытался скрыться от нее совсем, и, вероятно, многие здесь шли его путем, но их вернули, независимо от желания умереть. Че не дали сбежать от моего зла четырежды: В первую встречу, когда изнасиловал его в парке; Во вторую, во время которой я его окончательно сломал множеством изощренных способов; В третью, потому что откачали от попытки суицида, не дав Хенвону все закончить тем злополучным вечером; И сейчас — когда иду к нему, уже готовый к любому повороту событий — и к тому, что узнает; что просто отвергнет, если даже не вспомнит; что не примут меня волонтером и придется искать встреч в городе.       Я, конечно, человек не суеверный, однако невольно ловлю себя на мысли, что четыре — число смерти в Китае. Главное — наша встреча не должна стать для него очередным событием, после которого захочется сбежать навсегда.       Я обязан все исправить: валяться в ногах и умолять о прощении, если узнает; подарить нежность — если нет; не оставлять и не сбегать, не попробовав ему помочь. — Вы — Шин Хосок? — подтверждаю свою личность, и меня провожают к кабинету главного врача-психиатра.       Несмотря на то, что весь персонал — медики — нет халатов, бахил и масок. В этом месте не пугают подопечных подобным, ведь некоторые прошли через мучительные месяцы в больничных условиях, и врачебные атрибуты могут вызвать стресс. Все одеты просто, в пастельных тонах, у всех улыбка на лице и отсутствие сочувствия, потому что необходимо создавать видимость, что все в порядке. Если сотрудники будут демонстрировать свое отношение к постояльцам, те могут начать переживать, что обременяют посторонних своими печалями.       Этим людям нельзя переживать. Им хватило на их коротком веку.       Женщина средних лет с собранными в пучок волосами, которые уже слегка тронула седина, встречает меня равнодушно, но я этого и ожидал. Чувствую проверку с ее стороны — она, как и они: не идет на контакт, не обращает внимания, ждет, как отреагирую. А я спокойно, но не с безразличием, сижу и жду, не прерывая молчания, пока она сама не заводит беседу, после которой мне сообщают время сборов.       Не хотел даже мысленно возвращаться к прошлой жизни, однако я был в команде одних из лучших грабителей современности, потому навыки, приобретенные за годы жизни по хитрым схемам, очень кстати. И, можно сказать, что я тоже хороший психолог, пусть и самоучка.       К сожалению, вместе с умениями прошлого настигают и воспоминания. Я держался во время интервью, хотя почва из-под ног стала уходить еще вчера, после подтверждения, что здесь — Хенвон. Теперь же меня накрывает цунами мыслей о том, по какой причине Че вообще оказался здесь.       Прекрасно помню, как принуждал его к сексу, царапая кожу в кровь; как бил плеткой, добираясь до самой плоти; доводил до слез каждую секунду, что мы были вместе. Пока их попросту не осталось совсем.       Эти два года я не раз плакал, просто представляя себя в подобном положении. Каково же было ему пережить это? Если описать мое состояние после случившегося, лучше всего подходит слово «тошнота». Не такая, как у Сартра, в моем случае — болезненная тошнота.       Я убил Хенвона, а он остался зомби.       Забрал его душу, а теперь…

Смогу ли я ее вернуть?