Кроваво-красный

Кость сухо и холодно легла в ладонь и блеснула белизной в свете десятков свечей; рядом насмешливо скалился череп, глумливым взглядом сверля душу как будто бы в отместку за ловушку. Кость...угадать бы. откуда... - Холодно. - донеслось из-за спины, когда Терис приложила кость туда, где она, по ее предположению, должна была находиться. Кость и правда смотрелась немного не на своем месте, но густой клей, стоявший в керамической миске рядом, вполне мог все исправить. Помедлив, Терис переместила кость на место отсутствующей ключицы и робко обернулась через плечо; Люсьен Лашанс сидел на одном из каменных столов лаборатории рядом с собранным скелетом, погрузившись в чтение книги и явно не намереваясь помогать. - Еще холоднее. - его тон оставался таким же ровным, взгляд, едва коснувшийся скелета, вновь вернулся к пожелтевшим страницам. В той же темной робе, но уже без привычного капюшона он все меньше казался чем-то неживым и темным; человек, имперец, очень приятной наружности, только с не очень приятным для большинства родом деятельности. Убийства и некромантия... А почему бы и нет? В отличие от Агамира, разорявшего могилы, он не вызывал ни ненависти, ни отвращения, скорее, напротив; да и ей ли теперь судить, когда они по одну сторону закона и морали, оставшейся где-то далеко, в другом мире, о котором она не жалела. Место кости наконец нашлось в предплечье, и Терис с облегчением вздохнула, но радость улетучилась, стоило ей взглянуть на сложенные в горочку фаланги пальцев и какие-то совсем мелкие костяные кусочки непонятного назначения. - Подсказываю: пальцев у него изначально было на два меньше, чем нужно. И нет, это не фаланга. Терис подавила тяжелый вздох и отложила косточку в сторону, склоняясь над остальными и пытаясь сложить их во что-нибудь. Очень давно у нее были белые камешки, которые она собрала на побережье около Анвила. Маленькие гладкие камешки, пахнущие солью, водорослями и теплом солнца, которые она подолгу рассматривала и любила складывать из них что-то, сидя на полу дома уже в Кватче. Она сжимала их в руке, когда ее нашли среди сгоревших домов в густой темноте переулка, нашел священник с добрыми голубыми глазами и женщина с наполовину обожженным лицом, ссутуленная под тяжестью закопченной кирасы с едва различимым гербом, хранящим очертания черной волчьей головы. Эти же камешки привычной теплой округлой тяжестью лежали в ладони те несколько дней, которые выжившие провели в часовне, были с ней и потом. Она ухитрилась сохранить их до самого приюта, пока там кто-то из ребят не выбил их из руки, откинув в черную воду заболоченного пруда, который никогда ничего не возвращал. - Почти правильно. - Спикер неслышно оказался рядом и поменял пару костей местами, - А это уже вообще не пальцы руки. Терис поспешно отложила в сторону часть костей, своей формой вновь напомнивших те гладкие обкатанные морским прибоем камни, и отодвинулась, оставляя остальную часть скелета на суд Лашанса. К счастью, какие-то кости, сломанные ударом бревна, она уже успела склеить и разложить на столе; казалось, что даже правильно, во всяком случае, смотрелись они на своем месте. В глазах Спикера, сменив непроницаемость, мелькнуло удрученное выражение, от которого Терис захотелось провалиться под землю, но глубже было некуда: они и без того находились на нижних ярусах подземелий, переходящих в природные пещеры. - Сними с огня зелье, если кипит. - произнесенная ровным тоном фраза заменила собой все, что, видимо, хотел сказать Люсьен Лашанс, перебирая заново ногу скелета, и Терис, втянув голову в плечи, переместилась к дальнему столу, блестящему в полумраке множеством колб, реторт, перегонных кубов и выстроенных рядами пробирок. Полукровка с любопытством оглядела их, подавив в себе желание потрогать, напомнившее вдруг о старых, надолго забытых планах заняться алхимией. Найти постоянное жилье, обустроить лабораторию... Наверное, именно лаборатория была бы основным смыслом искать дом, а не стремление жить спокойно, как советовала Россан. Зеленоватая жидкость забурлила, нагреваясь над огоньком толстой свечи, и с оглушительным в тишине лаборатории шипением поднялась над краем колбы. Рука молниеносно схватила ее и успела поставить на стол, когда зелье плеснуло на пальцы, обжигая болью и шипя на беспалой перчатке. Терис вскрикнула, отшатнувшись, врезалась спиной в колонну и с громкими проклятиями содрала с руки перчатку вместе с обожженным лоскутом кожи. Покрасневшие пальцы наливались и пульсировали болью, отблескивавшая лишенным кожи мясом горела ладонь, и, что было хуже, за спиной стоял Спикер, созерцавший всю эту картину, а заодно слышавший все выражения, вырвавшиеся у полукровки за последние полминуты. Выражения были почерпнуты в приюте у старших ребят, подобранных на улицах и вытащенных из воровских притонов Бравилла, в этих самых притонах, где приходилось бывать позже, в тавернах у головорезов и воров, а часть из них родилась спонтанно, когда перчатка начала пригорать к ладони. Терис зажмурилась, опуская горящие огнем уши и жалея, что не может стать совсем незаметной. - Что ждешь, лечи, пока вся кожа не слезла. - голос был лишен злости, но прозвучавшие в нем нотки обреченности добили хуже, как и то, что единственное взятое с собой зелье оставалось в сумке. - Я сейчас... - ссутулившись, Терис хотела пробраться к двери, но рука Спикера остановила, поймав за плечо. - Магией. - тон был спокоен, но не терпел возражений. Терис сжала зубы, давя в себе желание расплакаться от ощущения собственной глупости и беспомощности, и, собрав волю в кулак, выжала всю имевшуюся магию в крошечную голубоватую искру, блеснувшую на пальцах. Огонек скользнул по ожогу, принося секундное облегчение, и погас без надежды на возвращение. Одеревенев от ужаса, несколько бесконечно долгих мгновений Терис слушала звон тишины в ушах, и уже во второй раз за этот день ей стало казаться, что тишину нарушит только хруст ее собственной шеи. Первый догмат... Ассасин, не умеющий собрать скелет и залечить свою же рану, зато матерящийся как пьяный портовый грузчик — позор? Чутье, редко подводившее, упорно твердило, что позор, причем настолько сильный, что она даже не будет сопротивляться... Когда на руку легло что-то остро пахнущее и густое, Терис рискнула приоткрыть один глаз. С удивлением для себя она обнаружила, что каким-то образом оказалась около стола, и теперь Люсьен Лашанс, хранящий несколько мрачное выражение лица, покрывает докрасна обожженную кисть чем-то темно-зеленым, густым и приятно холодящим кожу. Все-таки за скудные познания в области анатомии и бесконечно огромные — в области родной речи ее убивать не будут. Во всяком случае, сейчас. - Через пару дней пройдет. Если доживешь. - взгляд карих глаз стал тяжелым, но Терис выдержала, изо всех сил внушая себе, что убийце не к лицу жаться к стене, трясясь и пища что-то под нос. - Простите... Я...больше не буду так... - Выражаться? Разумное решение. - И со скелетом разберусь. - Терис заставила себя выпрямиться и говорить спокойнее, хотя невидимая рука страха все еще сжимала горло, лишая речь твердости. На дне темных глаз что-то шевельнулось, призрак не то понимания, не то одобрения. Как и тогда, видел насквозь, значит, знал, что она не врет: нужно было быть самоубийцей, чтобы пытаться его обмануть или сфальшивить, давая обещание. - Со скелетом мы потом закончим, когда долечишь руку и вернешься с задания. - тон если не смягчился, то утратил прежнее ледяное спокойствие, даруя надежду на прощение, - И только попробуй там умереть. Возьму назад свои слова насчет уютной могилы, и новым скелетом будет твой собственный. *** - Это что у тебя? - Антуанетта Мари заглянула через плечо и с надменным удивлением в ясных небесно-голубых глазах посмотрела на Терис, - Анатомия? Неужели так сложно без познаний в этой области попасть человеку в сердце? - Скажи то же самое Спикеру. Это его книга. - Терис бросила на нее злой взгляд исподлобья и, перевернув страницу, снова погрузилась в чтение. Книга, ненавязчиво врученная Лашансом, была бы, наверное, очень интересной, если бы Терис понимала половину слов, относящихся в своем большинстве к наименованиям различных костей, суставов, мышц и сухожилий. Спасали только картинки, представлявшие собой изображения человеческих тел разной степени расчленения, и память, усваивавшая изображения лучше текста и дававшая слабую надежду на то, что после задания удастся собрать скелет с большим успехом. Если, конечно, на каменном столе не окажется ее собственный скелет. - Вообрази себе, Корнелий снова приволок мне веник цветов. - Мари, поспешно оторвавшаяся от книги, села на своей кровати, подобрав ноги и скривив прекрасное от природы лицо в совершенно не украшавшей его презрительной усмешке, - Можно подумать, что мне это нужно. С его манерами или в монастырь идти или таскаться за деревенскими девками, они его цветочки точно оценили бы. Терис молчала, вбирая взглядом в память изгибы костей руки и пытаясь отстраниться от слов убийцы, ядовитым потоком льющихся дальше. Антуанетта Мари ей не нравилась; навязчивый фанатизм, звучащий в каждом слове, как только речь заходила о работе, раздражал, а вечные насмешки над Корнелием только умножали и без того неприятное впечатление. Сама же Мари, как казалось Терис, воспринимала ее не более чем как вечного молчаливого слушателя и часть обстановки их общей комнаты, или спящую, или, как было в последние дни, сидящую с книгой. - Представляю, сейчас снова начал молиться о спасении моей души. - Мари коротко рассмеялась, и звон ее смеха был холодным и острым, как звон бьющегося стекла, - Он тебе этот бред не говорил? Нет? Это забавно. Он, когда только пришел сюда, решил, что я должна быть очень доброй, милосердной и убивать из высоких по его мнению соображений. Было даже приятно его разочаровывать, жаль, что он до сих пор продолжает за мной таскаться... Терис оторвала взгляд от книги и ненадолго остановила его на лице Мари, вдруг поняв, что та страшно бесится. Бесится от того, что в душе ей это внимание приятно, льстит самолюбию и тешит тщеславие, но она никогда этого не признает, только громче будет шипеть на Корнелия. - Чего ты на меня так смотришь? Только не говори, что тебе его жалко, это вообще бред... - Мари, прости, мне пора. - Терис аккуратно положила книгу в свою тумбочку и вышла за дверь, в тишину коридора, уже пустовавшего: был редкий день, когда все, вернувшись с заданий, легли спать почти в одно время, ненадолго создав впечатление того, что сейчас ночь. Какое время суток было наверху, Терис не знала: она не выходила из убежища уже два дня, которые провела за чтением книги и попытках хоть как-то освоить самое простое исцеление. Голубые искры гасли, продержавшись на пальцах от силы пару секунд, но обожженная рука больше не болела, зато ужасно чесалась и шелушилась, ускоренно меняя кожу, и, чтобы не пугать этим малоприятным зрелищем братьев и сестер, убийца все еще носила бинты. - Уже за заказом? - Винсент оторвался от книги, когда Терис вошла к нему, Альгмара, удобно устроившаяся на кушетке под толстым шерстяным пледом, не изменила позы, только лениво приоткрыла красный глаз и кивнула Терис в знак приветствия. - Да, было бы неплохо ненадолго отсюда выбраться. - А как же охота? - данмерка приоткрыла второй глаз хитро посмотрела на девушку, пока вампир разбирался со сложенными на столе бумагами. Взгляд ее был хитрым и настораживающе осведомленным, и от него Терис стало не по себе: что-то упорно подсказывало ей, что Альгмара каким-то образом в курсе ее похода в руины, хотя видела та только книгу и ее забинтованную руку. - Лучше поработаю, а остальное успеется. - Терис не выдала своих подозрений, храня спокойствие, но не сводя настороженного взгляда с хитрого лица информатора. - Зря, лучше бы еще по руинам походила. Глядишь, еще какую-нибудь книжку нашла бы. По алхимии, например. - данмерка усмехнулась, не скрывая своей осведомленности, и села, неторопливо поправляя пышные волосы. К облегчению для Терис, Винсент отыскал контракт раньше, чем информатор сказала что-то еще. Сложенный пополам лист с гербом лег на стол, придвинутый к ней бледно-восковыми пальцами вампира, не замедлившего пояснить условия. - Заказ велено поручить именно тебе, так что слушай внимательно. В этот раз никакого использования оружия, как и риска наткнуться на стражу и пиратов, но все же стоит быть очень осторожной. - Все из-за руки? - безнадежным тоном поинтересовалась убийца, вспоминая угрозу Спикера сделать из нее скелет, если не вернется живой. Видимо, скелет ему был не нужен, и он решил по мере возможностей обеспечить ее возвращение, поручив ей легкое дело. Во всяком случае, без такого риска, как в прошлый раз. Приятна была такая забота, или же она предвещала куда большие проблемы, Терис пока судить не могла, но на всякий случай не ждала хорошего. - Наверное, тебе виднее. - Винсент Вальтиери пожал плечами, - Твоя жертва Бэнлин, босмер из Брумы. Своего рода работа по обмену: ассасины из их убежища работают в Чейдинхолле, мы ездим к ним, так легче затеряться и не привести за собой хвоста из стражи. Так вот... Бэнлин... Он уже старик, почти не выходит из дома и, как сообщил заказчик, вечерами любит сидеть в кресле, над которым имел неосторожность повесить очень тяжелую голову очень большого минотавра. То есть ты понимаешь, что вес этой головы, падающий с высоты второго этажа несовместим с хрупкими эльфийскими косточками. Не принимай на свой счет, но это факт. Твоя задача — незаметно уронить эту голову, когда Бэнлин будет сидеть в кресле. Все должно выглядеть как несчастный случай, без лишних жертв. Его телохранитель Громм неотступно следует за ним повсюду, поэтому тебе нужно быть предельно осторожной, тихой и незаметной. Ты справишься, я знаю. - В крайнем случае зарежешь его. - подала голос Альгмара, раздумав вставать и снова лениво растягиваясь на кушетке. - Но это в самом, самом крайнем случае. Заказчик не будет рад такому повороту, да и нам не следует лишний раз давать страже повод для подозрений. - И одевайся теплее, там сейчас холодно. *** Осень в Бруме была ранняя и холодная настолько, что не спасал даже поспешно купленный теплый плащ, в который полукровка куталась, пробираясь по улицам города в поисках указанного в контракте дома. Холод, сползший с ледяных вершин гор к вечеру, впивался в лицо, грыз под капюшоном покрасневшие уши, а ветер норовил проморозить до костей и лишить зрения, и без того ослабевшего в зеленоватых морозных сумерках. Ей приходилось бывать в Бруме и раньше, и воспоминания от города остались не самые приятные: сломанная на гололеде рука и жесточайшая простуда, подхваченная ранней весной, которая в этих местах длилась до самого месяца Второго Зерна. Сейчас, на ее счастье, льда еще не было, но холод подгонял, кусая за лицо и пробираясь под одежду. Мысли, вымороженные стужей, вертелись теперь только вокруг задания. Выполнить — и бегом до ближайшей таверны, отогреться - и в дорогу к Чейдинхоллу, в котором задержалось позднее лето... С легким удивлением Терис поймала себя на мысли, что была бы рада сейчас оказаться в подземельях форта Фаррагут, собирать по косточкам скелеты под пристальным взглядом Спикера. Довольно успокаивающее занятие, намного интереснее, чем занудное вязание, которому их учили в приюте. Подучить бы только анатомию... Дом Бэнлина отыскался быстро: к контракту прилагалась заботливо составленная заказчиком карта, где было отмечено не только расположение домов, но и отмечен ход в подвал, которым можно было воспользоваться, а заодно и вся планировка дома, что значительно облегчало дело. Улица пустовала, когда Терис перепрыгнула через невысокую ограду дома и подобралась к люку погреба: большому, привешенному на хорошо смазанных петлях, которые не выдали бы скрипом. Дыша на потерявшие гибкость пальцы, она на мгновение с сожалением вспомнила о холодной воде озера Румар, которая сейчас казалась теплой. Замок открывался долго и с трудом; замерзшие пальцы двигались непослушно, медленно, пытаясь нащупать нужное положение неподатливых бороздок, застывших от холода. Наконец, люк был открыт, и Терис быстро спустилась по узкой деревянной лестнице в погреб, тускло освещенный светом масляной лампы, подвешенной к балке низкого потолка. Здесь было тихо и безлюдно; голоса, приглушенные толщей стен, доносились с первого этажа, едва касаясь слуха монотонным гулом. Бэнлин не утруждал себя тем, чтобы запереть дверь в дом, но Терис надолго остановилась у нее, прислушиваясь к звукам голосов и вызывая в памяти линии карты. Слева — лестница, справа — коридор и гостиная, откуда и несутся голоса... Можно пройти незамеченной, подняться наверх... - Твоя матушка была бы горда, мой дорогой Кэнлин. - старческий голос больше не заглушали стены, и он звучал близко, из гостиной. Вслед за ним послышались негромкие шаги; еще не шаркающие, но уже нетвердые, обнаруживающие слабость, и звук разливаемого по чашкам напитка. - Благодарю, дядюшка. - кроткая вежливость в молодом голосе звучала холодновато и натянуто, как будто бы его обладатель чувствовал себя не на своем месте в доме босмера. - И как тебе учеба? - Изучение алейдской культуры весьма увлекательное занятие, но... - колебание не продлилось долго, - Содержание, которое выплачивает академия, невелико, его едва хватает, чтобы оплатить проживание. Шаги Бэнлина заскрипели чуть громче, выдавая волнение, что-то коротко скупо звякнуло, падая на стол. - Вот, держи. Я не могу не помочь племяннику. - короткий смешок источал напускное добродушие. - Вы...очень добры. - вымученная благодарность не смогла скрыть разочарования и горечи, которые старый эльф предпочел не заметить. - Ну, не стоит. - Бэнлин, вероятно довольный своей щедростью, не нарушившей экономии, опустился в кресло, отозвавшееся тихим скрипом. - Хозяин всегда щедр. - третий голос, густой и низкий бас, донесся с той же стороны, что и два предыдущих. Громм, телохранитель, в той же комнате, значит, нет риска наткнуться на него, поднимаясь по лестнице... Терис тихо выскользнула за дверь и тут же ступила на лестницу, краем глаза успев увидеть часть гостиной: пламя огня, трепещущее в камине, его отсвет на выбеленной стене и очертания босмера, расположившегося в широком кресле под головой минотавра, смотревшей со стены застывшими стеклами выпученных глаз. Лестница не скрипела, не скрипнули и половицы, когда полукровка прошла по второму этажу к указанной на карте двери, тихо отъехавшей в сторону от легкого напора руки. Крепления, удерживающие голову, были на виду: две доски и штырь, удерживающий их. - Но, дорогой Кэнлин, я скажу прямо: не понимаю я, чего тебе дались эти алейды? Куда прибыльнее было бы заняться торговлей или охотой. Вот, видишь эту голову? Полукровка взялась за штырь, тихонько расшатывая его и налегая всем весом на крепления, долго не уступавшие ее слабым силам. - Да дядюшка, вы говорили... Штырь дрогнул и поддался, тихо скрипнув; Терис замерла, боясь, что ее услышат, но никто внизу не обратил на это внимание. - Я пристрелил его полвека назад в Великом Лесу. Мы выслеживали его два дня, я и два моих друга...их имена я позабыл, зато помню, что... Штырь вылетел, хрустнули оказавшиеся неожиданно хрупкими доски, а мгновение спустя так же хрустнули еще более хрупкие кости эльфа. Тишина, продлившаяся несколько секунд, была прервана горестным ревом Громма и коротким вскриком Кэнлина, вызванным, вероятно, видом мертвого тела, но никак не болью от смерти дядюшки. Кажется, заказчик не только получил свое, но и стал свидетелем, что отводило от него все возможные подозрения.