Кроваво-красный

Терис не помнила, как заснула и сколько времени провела, пытаясь скрыться от череды безумных, пестреющих раздражительно яркими пятнами, образов. Они теряли формы и суть, слепя и без того усталый разум назойливыми вспышками, спасения от которых не было ни во сне, ни наяву. Стоило открыть глаза, и в зрачки лился мрак комнаты, а вместе с ним приходило доводящее до исступления осознание всего ужаса своего положения. Черная Рука, безликая, бездушная, тянула к горлу пальцы, грозя сжать их, и все доводы, способные подарить хоть какую-то надежду, неминуемо обращались в пепел. Лихорадка лишала чувства времени, сон накатывал волнами, и иногда, когда удавалось вырваться из-под его гнета, мысли текли с пугающей ясностью. Ее убьют. Сейчас или позже — неважно. Будут судить и убьют, другие варианты развития событий теряются в темноте, а этот кровавым росчерком ведет в будущее, которое будет для нее кратким. И, вероятнее всего, болезненным, если только Люсьен Лашанс не убьет ее сам или не оправдает... Черная Рука — Слушатель и четверо Спикеров. Решать будут большинством, и Аркуэн уже против нее... Винсент говорил что-то о том, что в Лейавине тоже все строго, и это сейчас было аргументом не в ее пользу. Еще есть Брума и Слушатель, о котором Альгмара отзывалась не слишком лестно. Глядя в потолок, Терис шевелила растрескавшимися губами, беззвучно произнося адресованные судьям оправдания. Это предложил Франсуа Мотьер, это его план, и не было времени и средств придумать что-то иное. Она исполняла приказ, сделала все, как было велено: смерть инсценировано, клиент жив. Она даже пережила атаку зомби...которых было очень много. И она будет тренироваться, чтобы не допустить промахов в будущем. Пусть только простят и отпустят... Прощение — незнакомое Братству понятие. За нарушение Догматов карают, а убежище Чейдинхолла не так давно уже избавилось от двух предателей. Она пришла позже, чем они, но и ее позор пятнает честь остальных братьев и сестер. Но Ярость Ситиса не пришла... И что есть Ярость Ситиса?.. Пустота чернее ночи дышала холодом и сверлила взглядом невидимых глаз, всевидящих и...равнодушных. Она не дочь Ситиса и Матери Ночи, они для нее дальше Девяти и даэдра, и не ей ждать от них милосердия. Милосердие Пустоты, бога убийц, жадного до смертей и крови... Почти так же невозможно, как и прощение Черной Руки. Лихорадка в один момент стала нестерпимой до крика, и через долгое время ожидания пришла Лотта. Терис смутно видела ее через полуоткрытые веки — имперка хмурилась, кривила губы и силой разжимала ей челюсти, заставляя глотать оглушающе едкое снадобье. Потом была темнота и холод, влившийся в легкие и лишивший возможности дышать. Терис рванулась, откашливаясь и вырываясь из чьих-то рук, крепко державших ее за плечи. Ледяная вода стекала по волосам и лицу, холод пронимал до костей, но возвращал сознание, свободное от лихорадочных образов. - Тебе скоро будет лучше. - Матье Белламонт вытащил ее из полной ледяной воды каменной ванной и усадил на ее край. Стуча зубами и откашливая воду на и без того мокрую одежду, Терис кивнула. Лихорадка, спугнутая холодом и зельем, отступала, а мысли, полные отчаяния и страха, еще не успели вернуться. - Сколько...сколько я здесь?.. - она сфокусировала взгляд на бретоне. Чем-то он напоминал Корнелия — та же мягкость в голосе, те же манеры, только лицо далеко не так красиво, а вместо чести рыцаря — честь убийцы, душителя. Он не вступился за нее тогда, но и не должен был. Аркуэн его Спикер, и ее мнение — единственное, что имеет для него здесь значение. - Почти три дня. - он помог ей встать, но ноги убийцу не держали, и она упала бы на пол без его поддержки, - Ты...поправишься. Поправится... Может, было бы лучше отправиться на тот свет от лихорадки, не дожидаясь суда?.. Был ли смысл ее лечить, если это можно было назвать лечением, или легче было дать умереть? Может, на это и рассчитывала Аркуэн... Расчет, рожденный неприязнью или же неуверенностью в том, что ее осудит Черная Рука. Слишком много вопросов... Терис посмотрела на свою руку; бинты были сняты, из раскрытой раны до сих пор сочилась кровь — ее так и не зашили. - Матье, можно иголку и нитку?.. Бретон помедлил и кивнул, почти на себе вытаскивая ее в темный коридор. Факелы здесь горели через один, да и те неярко, как будто бы ползущая из глубин подземелий чернота душила их свет. - Аркуэн написала Слушателю. - сдавленно и уже с привычной долей вины прозвучал его голос, - Прости... Я просто подумал, что ты должна это знать. Терис кивнула, ощутив внутри холод. Написала, иначе быть и не могло... - Долго еще?.. - она не закончила вопроса, сама боясь его продолжения. Долго ли ждать суда, долго ли жить, а это в ее случае почти одно и то же. - Я не знаю, сестра. Их собрание еще не скоро, но они могут начать и раньше. - Быстрее бы... - Уже скоро. - его рука успокаивающе сжала ее плечо, - Я скоро вернусь, ты переоденься пока. - убийца вопреки смутным надеждам оставил ее в той же комнате, и щелчок засова прозвучал интеллигентно, с неким сочувствием. Терис не злилась — он просто исполнял приказы и пытался помочь. С самого начала пытался помочь, но лучше бы не начинал. В приорате было бы лучше... Когда Матье вернулся, Терис успела переодеться — бретон каким-то образом принес ей ее вещи, найденные в сумке, и она успела обрадоваться, что это не малиновое платье. Оно, видимо, будет уликой на суде, как бы глупо это ни выглядело. А она еще надеялась, что Спикер ничего не узнает... - Ты...только не говори никому, что я принес. - Матье дал ей иглу и нить так, как будто бы передавал как минимум скуму. Поймав ее непонимающий взгляд, он с долей стыда пояснил, - Они боятся, что ты можешь использовать ее в качестве оружия. Терис вздохнула, но скрыла раздражение. Матье не виноват, он не обязан ей помогать и уже рискует... Но все же до боли, почти до слез обидно, что ее заклеймили едва ли не предателем. Не угодила глупым, совершенно непонятным требованиям Аркуэн, уронила придуманную неизвестно кем честь Братства и Матушки, и ее считают способной на убийство брата или сестры... В коридорах послышались шаги, и Матье вздрогнул, как спугнутый охотником зверь. - Мне нужно идти. Я вернусь за иглой, спрячь ее... - он поднялся и сделал пару шагов к двери, но, на мгновение остановившись, торопливо бросил ей свернутый бинт, - Постарайся поспать, тебе нужен отдых. - Спасибо. - Терис не поймала бинт, но улетать ему было некуда, и он остался лежать на кровати. Когда дверь захлопнулась и так же аккуратно, тактично задвинулся засов, она перебралась на пол. Пятно света было неярким, но позволяло видеть раны, еще кровоточащие и никак не желающие заживать. Надо бы прокалить иглу, но нечем — оставалось надеяться, что Матье сделал это сам. *** В темноте подземелий не было дней, только часы, тянувшиеся непрерывной чередой. Темнота, очень далекий гул голосов и холод, проникавший в камеру и самые нижние уровни подземелий, куда Терис иногда выпускали. Лотта к ней больше не приходила, хотя лихорадка не отпускала еще два дня, вгрызаясь в сознание в последних попытках сломить, но лекаря это нисколько не волновало — свою работу она сделала, и полукровка только изредка слышала ее ворчание, доносившееся издалека. Двое молодых альтмеров, встреченных однажды, одарили обжигающе-презрительными взглядами, но это Терис уже не удивляло. Для всего убежища она позор Братства, а для альтмеров, гордых своим происхождением от алейдов, еще и осквернительница благородной эльфийской крови, только ей это почти все равно. Они чужие, всегда были чужими... Куда больше ее волновало, что о ней сейчас думает Спикер и те, кто остался в Чейдинхолле. Винсент и Альгмара, наверное, все поняли бы и были бы на ее стороне, Корнелий тоже, хотя бы из простого сострадания. Мари... Слишком сложно говорить за человека, который слышит голос Ситиса, но хотелось бы надеяться, что да. А может, то, что она натворила, и правда ужасно, только она так далека от жизни Братства и его веры, что не понимает... Когда мысли доходили до Лашанса, хотелось выть, бросаться на стены и снова провалиться в лихорадку. Сначала скелеты, потом зелье, побег Клаудиуса Аркадии, откровенное хамство, теперь — нарушение Догмата. И это за неполных два месяца... Вряд ли он будет сильно расстроен, если только тем, что уронила честь убежища, и без того запятнанную предателями. Сама виновата... Терис сжалась на кровати, обхватив колени и путешествуя взглядом по заученным наизусть трещинам стены. Лихорадка прошла, оставив жуткую слабость, которая часто даровала спасительный сон, и сейчас она была близка к этому состоянию. Это не пугало, ей даже отчасти хотелось хоть ненадолго потерять способность думать и ждать, провалиться куда-то в черноту, спокойную и лишенную снов и бреда. Интересно, что будет после смерти — обещанная всем убийцам Пустота или огонь Обливиона, неминуемо ждущий ее как грешницу?.. Интересно, но она предпочла бы узнать об этом позже. И не так, как могла устроить Черная Рука. Правда, шанс не дожить до суда все еще был — еды ей почти не давали, а на одной воде и сухарях, которые иногда украдкой приносил Матье, она не протянет долго. Может, это и к лучшему, но чутье подсказывало ей, что Черная Рука доберется до нее раньше, чем голод. Тишина коридоров взорвалась многоголосьем, внезапным, непривычно громким для подземелья, и Терис, начинавшая задремывать, встрепенулась, подняв голову и прислушавшись. Голоса приближались, и, судя по шуму шагов, народа здесь было немало. - Ты не имеешь права! - голос Аркуэн срывался на исступленный крик, вонзавшийся в уши ядовитым жалом, - Это мое убежище! -Да, дорогая сестра, я в курсе. - знакомый голос был по своему обыкновению спокоен, - Дайте кто-нибудь ключ. - Не смейте! Каждого, кто шевельнется, я убью лично! - Аркуэн, не заставляй меня взламывать замок. Я сделаю это очень неаккуратно и некрасиво, и кто тебе его будет чинить? Последнего, кто что-то смыслил в ремонте, ты, кажется, казнила... - Он... - Нарушил Догмат, опозорил Мать Ночи и Ситиса и лично тебя. - Рада, что ты помнишь... - голос альтмерки походил на шипение рассерженной кошки. - Как тут забудешь. Когда ты приходишь к сестре, а тебе под ноги с потолка падает кусок чьего-то легкого, впечатления остаются очень яркие. - Это была печень. - Вот как? Видимо, степень разложения сбила меня с толка. Так что насчет ключа? Несколько секунд прошли в тишине, после чего что-то громко заскрежетало и лязгнуло, и шаги приблизились. - Ты не имеешь права ее забрать, это дело Черной Руки! - голос Аркуэн взорвался злорадством, - Я написала Слушателю... - Я как раз из Бравилла. Не очень приятно было узнать все от него, ты могла бы поставить меня в известность первым. - шаги Лашанса прозвучали совсем близко, и Терис сдержала крик, застрявший в горле. Долгая пауза обозначила замешательство Аркуэн, зато тишину прорезал голос Лотты; помимо Спикеров в коридоре стояла как минимум половина убежища. - Она нарушила Догмат, это дело должно было быть вынесено на совет! - Удивительная осведомленность для лекаря, благодарю. Только, как я понял, ее не настигла Ярость Ситиса? Повисшее безмолвие отдавало тревогой, возвещая о неясной, тонкой грани, преступать которую было опасно. Безликий гнев пустоты был чем-то реальным, возможным, и лишнее слово могло поставить в опасную близость от кощунства. Засов сдвинулся со скрежетом, и распахнувшаяся дверь впустила в комнату поток непривычного света, в котором чернотой обозначалась фигура Спикера. - Терис, иди сюда. - позвал он совершенно будничным тоном, как будто бы видел ее не далее как вчера. Терис поднялась, впившись взглядом в лицо Лашанса. Как всегда непроницаемое, только очень усталое, а в глазах на долю секунды промелькнула лютая ярость, от которой убийце стало не по себе. Стараясь не шататься, она выползла в коридор; слух не обманул ее, и там, столпившись у стен, стояли даже те, кого Терис еще не имела сомнительного счастья видеть — средних лет данмер с лютыми алыми глазами, аргонианка с еще совсем зеленой чешуей и седовласый альтмер, облаченный в робу мага. Матье, стоявший за правым плечом Аркуэн, всем своим видом давал понять, что все происходящее ему неприятно, но долг обязывает присутствовать. Спикер больше на нее не посмотрел, только аккуратно сдвинул себе за спину, где Терис прислонилась к стене, быстро поняв, что долго так не простоит. - Она опозорила семью, тебя! - тон нависшей над имперцем Аркуэн растерял уверенность — его сменил напор, которым альтмерка заменяла чуждое для нее убеждение, - Убийца, одетая шлюхой... - В наше время встречаются и шлюхи, одетые убийцами. Это, думаю, хуже. Желтое лицо исказила судорога, и Терис была уверена, что сейчас Аркуэн, самое меньшее, схватится за нож. - Да как ты смеешь... - Как ты могла подумать, что я способен так отозваться о своей сестре? - голос Спикера выдал порцию вежливого удивления, - Я отношусь к тебе с огромным уважением, а если ты подумала о том босмере в таверне, то я вовсе тебя не виню: ты выпила лишнего... Глаза Аркуэн, обычно небольшие, сейчас были больше, чем у некоторых аргониан, и налились кровью, зато взгляд Лотты выдал живой интерес к упомянутому босмеру и связанным с ним событиям. - ВОН!!! Забирай свою чертову полукровку и убирайся! - вопль Аркуэн заставил поморщиться даже Матье, желтая рука взметнулась, указывая на выход. - Благодарю, дорогая сестра. - Лашанс через плечо обернулся к убийце, - Идем, Терис, нам здесь не рады. Терис не помнила, как оторвалась от стены и пошла следом, едва переставляя ноги. Она не чувствовала ни ставшей привычной головной боли, ни боли в плохо заживающей ране, только многочисленные взгляды, приставшие к спине. Идти, идти вперед и не упасть, выбраться из проклятого убежища, а там уже все равно, что будет, даже если Спикер убьет ее сам. Коридор тянулся бесконечно долго; факелы и однообразие испещренных дверями стен растянули дорогу на целую вечность, и только распахнутая дверь с развороченным замком обозначила его конец. Остальные шли следом, Терис слышала их шаги, но не оборачивалась, спиной чувствуя их взгляды, способные убить. Братство было братством в пределах убежища — для чужаков оно оборачивалось стаей голодных волков, готовых наброситься и растерзать за неосторожное слово, поступок или шаг через размытую грань неких норм. - Сестра, - через череду коридоров и залов, которые Терис не пыталась разглядеть, рядом из ниоткуда возник Матье. Убийца не сразу поняла, что он заботливо накинул ей на плечи ее плащ и всучил сумку, невозможной тяжестью оттянувшую плечо. Не в силах что-то сказать, она с благодарностью посмотрела и кивнула ему, и бретон ответил сдержанной, но теплой улыбкой. - Удачного вам пути, Спикер. - душитель кратко склонил голову и обменялся с имперцем не менее краткими взглядами; в глазах Спикера промелькнуло одобрение, и он кивнул в ответ. - Матье, проследи, чтобы Аркуэн не имела доступа к вину, пока не успокоится. Ей это вредно. - Это мой долг. - безукоризненно искренне и без излишнего фанатизма ответствовал Матье Белламон и, развернувшись, исчез за поворотом. Спикер продолжил путь, как будто забыв про Терис, и убийца поплелась следом, удерживая себя от того, чтобы держаться за стену. Не падать, не проявлять слабость, пока не покинет убежище, полное чужих глаз и ушей... Ночь встретила дождем и шелестом деревьев, родив в душе ощущение, что не было нескольких дней в подземельях, и это все та же ночь, в которую ее нашел Матье. Тот же лес, шумящий вокруг развалин особняка, сырая от дождя трава, только дождь куда холоднее и воздух режет легкие чистотой, от которой она успела отвыкнуть за время заключения. Убийца нетвердой рукой натянула капюшон и пошла, считая шаги и впиваясь взглядом в идущего на шаг впереди Спикера. Все-таки пришел, вытащил. Она не виновата, не нарушила Догмат, и суда не будет — Ситис не покарал ее, значит, не было и нарушения. Только что теперь? Простил или нет? Надо хоть что-то сказать, только совсем нет сил, остается только считать шаги, считать... Черная фигура развернулась одновременно с тем, как мир вдруг перевернулся, и в лицо снова хлынул дождь, заливая глаза. Спокойствие и усталость убили все эмоции, оставив только непреодолимой силы желание свернуться клубком и заснуть — прямо здесь, на холоде, под дождем. Терис почувствовала, как ставшее чужим тело осторожно приподняли и убрали с лица мокрые от дождя пряди волос, и дотронувшаяся до щеки неожиданно теплая рука заставила приоткрыть глаза. Темные глаза Лашанса хранили смесь беспокойства и ярости. Не на нее, а на тех, кто остался в убежище — на Аркуэн, Лотту и прочих озверевших от своего фанатизма братьев и сестер. - Спикер, простите... - Терис не смогла продолжить и только бессильно всхлипнула, уткнувшись лицом в шерстяную робу. Имперец не ответил. Она только почувствовала, как невольно отдернулась его рука, ощутив под ее одеждой выпирающие кости позвоночника и ребра, обозначившиеся теперь сильнее, чем обычно. Отдернулась ненадолго — спустя мгновение убийца оказалась крепко и тепло прижатой к груди имперца, и это добило все остававшиеся страхи. Дождь так же лил с черного неба, так же шумел лес, только теперь было странное, граничащее с счастьем спокойствие — на нее совсем не злились, даже наоборот. - Пойдем, в таверне будет теплее. - спустя несколько очень теплых и спокойных минут Спикер погладил ее по волосам, вытягивая из полудремы, - Тебе нужно поесть и выспаться. Да и мне тоже... Терис кивнула, прижавшись щекой к плечу имперца и ловя себя на мысли, что ей и так неплохо. - А потом ты расскажешь мне про свое задание. - вернувшиеся в до этого почти мягкий голос нотки непроницаемого спокойствия заставили Терис навострить уши, - И про малиновое платье, так встревожившее Аркуэн. В подробностях.