Кроваво-красный

День тянулся нескончаемо долго, серый, пасмурный и холодный. Начавшаяся еще утром метель занесла снегом дорогу, и Терис успела порадоваться, что добралась до форта, когда он еще был различим в белом мареве. Сейчас он ожидаемо пустовал, окутанный гробовой тишиной, не считая скрипа костей лениво бродивших по темным коридорам скелетов. На нее ни один из них напасть не пытался, только порядком пострадавший после первой встречи с ней покойный норд посмотрел пустыми глазами с печальной укоризной и удалился на нижние уровни подземелий, со скрежетом волоча за собой тяжелый двуручный меч. Стараясь не тревожить тишину звуком шагов, Терис спустилась в лабораторию и оставила сумку в углу, ближе к своей лавке, порадовавшись тому, что места здесь более, чем достаточно, и почти отсутствует риск неосторожным движением задеть что-то из множества хрупких на вид приборов, поблескивавших в неярком свете на некоторых из длинных каменных столов. Или надгробий – на столах обычно не писали имена. Ночевать в подобных местах ей приходилось и раньше, во времена спусков в алейдские руины, где среди каменных колонн безукоризненно ровными рядами выстраивались надгробия целых кладбищ. Здесь же стало спокойно, скелеты успели стать своими, чем-то вроде сторожевых собак, и по сравнению с руинами в форте было почти тепло – пар изо рта вылетал только в первых коридорах и на нижнем уровне, где подземелья сливались с пещерами и с едва слышным журчанием бежала узкая подземная река. Разобравшись с вещами и перекусив оставленным с вечера хлебом и куском вареного мяса, убийца долго сидела, перечитывая приобретенный по дороге из Имперского города учебник по фехтованию. Меч ей приходилось держать довольно часто, но она по возможности избегала открытого боя, а если и ввязывалась в него, то норовила убежать и, выждав момент, прикончить противника из-за угла. В руинах и пещерах это обычно срабатывало, в противном же случае удавалось отделаться порезами, синяками и ушибами. Несколько раз, правда, раны были куда хуже, и тогда пришлось здорово разориться на лечение и потом долго перебиваться на мелких заработках от продажи трав и воровства. Теперь же все это оставалось позади, и обходиться старыми умениями в новых условиях представлялось совершенно невозможным. Учебник, читаемый во второй раз, не открыл ничего нового. Те же стойки, которые запоминались без труда, те же удары, которые она примерно могла представить, та же теория, которая ровным счетом ничего не давала без практики. Оставив книгу, убийца от скуки стерла пыль с алхимических приборов и полок, до которых смогла дотянуться, старательно отчистила кровавое пятно со стола и побрела в коридор, прикидывая, не отполировать ли заодно первого попавшегося скелета. Скелеты, словно чуя ее настрой, по пути не встретились, а тонущий в полумраке частично переделанный под кабинет зал встретил такой же глухой тишиной и холодом, как и коридоры. Обнаружив в углу связку хвороста, Терис развела в давно погасшей и остывшей жаровне огонь, при этом смутно пожалев, что не задержалась в убежище. Все там напоминало о Корнелии, о чем-то враждебном, разъедающем Братство изнутри, но там оставался Винсент – условно живая душа, с которой можно было поговорить. Хотя вряд ли он сказал бы еще что-то помимо уже сказанного: выражение искренней скорби по поводу смерти Корнелия, сочувствие и нескрываемая вера в то, что никто из убежища к этому не причастен. Вера, разделить которую она не могла при всем желании, и мысли невольно раз за разом возвращались к поиску виновного. «Винсент знает их всех много лет, ему виднее, кто на что способен». Может, и виднее, а может, в этом его слабость. Они для него как дети, и любящий отец едва ли захочет поверить в то, что один его ребенок убил другого. Полукровка нахмурилась и, гоня от себя подозрения, прошлась по освещенной части зала, пытаясь отвлечься на корешки старых книг. Алхимия, анатомия, медицина, история, а некоторые фолианты, судя по едва различимым на обложкам рунам, относились к запрещенной в Сиродииле даэдрической магии и некромантии. Проснувшуюся тягу к знаниям пришлось раздавить мыслью о том, что без разрешения это лучше не брать, да и толка от магических книг для нее не будет: здесь знание теории ничего не даст без хотя бы самых малых природных способностей, которыми природа ее не одарила. Когда рука все же потянулась к одной из книг по алхимии, из коридора донесся звук шагов, еще далеких, но приближавшихся с каждым мгновением. Не бандиты, не искатели приключений: те едва бы дошли сюда, миновав ловушки и скелетов, да и шли как-то слишком спокойно, будто у себя дома. И Терис готова была обрадоваться возвращению Спикера, когда с неприятным, близким к тревоге ощущением поняла, что он не один. Инстинкт, порожденный въевшимся за последние годы страхом, толкнул в черноту угла, скрытого колоннами и потемневшими от времени полками, где книги соседствовали с разложенными в стопки записями и алхимическими приборами, не нашедшими себе места в лаборатории. Надежное место, если никто не догадается заглянуть сюда. И все же дурацкая идея, надо было бежать в другой конец зала, где темнел ход куда-то в глубины форта... Терис не успела выбежать, когда в тусклом свете скользнули на камни две тени, а следом за ними вышли из коридора и люди. Спикера она узнала сразу, второй же, бывший на голову выше и заметно шире в плечах, шел следом, с некоторым усилием стараясь держаться прямо и скрывать напряжение. Еще шаг - и свет от горящих в жаровне веток коснулся волос гостя, окрасив их в бледно-золотистый, и отразился в серых глазах, когда он повернул будто окаменевшее лицо с глубокими складками. Харберт. Осунувшийся, непривычно чисто выбритый и одетый не в пример аккуратнее прежнего. И трезвый как никогда. Вечно пьяный, распускающий руки, не скупящийся на угрозы Харберт исчез без следа, натянув маску сосредоточенности и послушания. И, как ни парадоксально, именно этот новый внушал куда больший страх, вызывающий желание поглубже забиться в нишу и никогда не попадаться ему на глаза. Безграмотный пьяница не мог подставить Корнелия, у него не хватило бы догадки провернуть все это дело, а этот... В светлых глазах, будто бы остекленевших с момента их последней встречи, появилось что-то холодное, острое и крайне недоброе, рушившее все прежние представления о нем. - Харберт, подойди сюда, - донеслось со стороны стола, скрытого от глаз Терис шкафом и колоннами, и норд вздрогнул. В глазах отразилось нечто вроде беспокойства, которое он попытался унять, долю секунды помедлив и что-то лихорадочно соображая про себя. - Я ничего не нарушал, меня оправдали... - Подойди, - тон Лашанса не изменился, но чутье подсказало Терис, что выбора он не оставляет, а убийце есть, чего бояться. Харберт шатнулся, но устоял, опершись рукой о колонну, и с некоторым усилием над собой сделал шаг вперед, исчезнув из поля зрения убийцы, только его черная тень вновь легла на камни пола изломанным длинным пятном. - Сядь и возьми перо. - Зачем? - страх в голосе норда проскальзывал все отчетливее, но тем не менее скрип стула дал понять, что приказу он подчинился. - Будешь писать прошение о переводе. - Я не умею писать... - напряжение норда граничило с внезапной злостью загнанного в угол зверя. - Свое имя написать сможешь. - Нет, я...я не могу... - он порывался встать, когда тени на стене дрогнули, а последующий звук удара головы о столешницу и хриплый вскрик сообщили, что встать ему не удалось. - Придется смочь, - тон Спикера не изменился с начала разговора, но Терис готова была поклясться, что сейчас вблизи от горла Харберта находился нож. - Черная Рука будет искать меня, если я не вернусь, - животный ужас граничил с уверенностью, которой норд прикрывался как щитом. Прикрывался с пугающей уверенностью, слишком твердой, чтобы усомниться в ее обоснованности – и это не понравилось Терис не меньше, чем и сам преобразившийся брат. - А ты уверен, что найдет? Харберт издал душераздирающий звук, нечто среднее между жалобным стоном и скрежетом стиснутых от отчаяния зубов. - Они...они не примут прошения... - Я дам тебе отличные рекомендации. Ты бросил пить, взялся за ум, горишь желанием вернуться обратно в Бруму. - Нет, вы...вы не понимаете... - молчание Харберта отразило внутреннюю борьбу, затянувшуюся настолько, что Лашанс начал терять терпение. - Рассказывай, не тяни. - Они...они меня убьют! - тень на стене дрогнула не то в попытке вырваться, не то от страха. - Так и я убью. И не гарантирую, что быстро и безболезненно. До Терис долетел скрежет зубов норда, с которым он вдруг обмяк, распластавшись на столе. - Они отдали приказ... Я должен быть здесь, иначе они меня убьют, как убили Марту! - Какой приказ, Харберт? - Спикер склонился ниже, и тень норда расползлась по столу, словно он пытался слиться с ним воедино. - Следить...отчитываться им... - хрипло и через силу проговорил он и продолжил бессвязной скороговоркой, как будто торопясь сказать все и сразу, пока есть силы, - Я не хотел, все из-за Корнелия... Они думают, что здесь кто-то еще... Я клянусь, я не трогал того приказа. Очива, Винсент, это они, через их руки проходят задания. Я должен докладывать... Я...вы не можете меня убить, они решат, что это вы... - надрывный и прерывистый смех Харберта прозвучал безумно, но с долей все той же уверенности в своей защите. Черная Рука - не семья, это Терис усвоила еще давно, но теперь когда-то произнесенные Альгой слова в полной мере раскрывали свое неприглядное значение, выдавая всю подноготную правящего совета Братства. Слежка за своими, интриги, угрозы; произнесенные вслух - подчиненным, скрытые под маской заботы об общем деле - равным. И некоторых эти угрозы ломали, превращая в крыс вроде Харберта. Неприкосновенных крыс, иначе Спикер не убрал бы ножа от его горла. Темная тень медленно поднялась, неуверенно распрямляясь, и тут же поспешно сделала шаг в сторону, подальше от стола; в поле зрения вновь возникла фигура норда – напряженная, с судорожно сжатыми кулаками. Тяжело дыша, он не потрудился поправить встрепанных волос и стереть с шеи выступивших капель крови, блеснувших в свете огня рубиновой краснотой. - Ты свободен. Можешь ехать отчитываться перед Слушателем, только имей в виду, что только что ты нарушил свое слово. Он ведь брал с тебя клятву никому не говорить о своей новой работе, - тень повертела в руках и убрала в ножны кинжал, - Даже отдал приказ... Ты ведь знаешь, что бывает за нарушение приказов? Харберт шумно выдохнул, и даже желтоватый огненный свет не скрыл мертвенной бледности его лица. - Нет...это же... - Ты все еще не веришь в Ярость Ситиса? Жаль, что тебя не было здесь вчера. Можешь спросить у Винсента, он такое не раз видел, подробно расскажет. Бывший наемник судорожно вдохнул и замер, стеклянными от ужаса глазами глядя на Спикера, чья тень без движения замерла на стене. - Ты свободен, иди, - поторопил он. Харберт медленно, вновь с трудом приводя свое одеревенелое от ужаса тело в движение, развернулся и побрел к коридору, после двух шагов без следа растворившему его в темноте. Терис замерла, вслушиваясь в его удаляющиеся шаги. Десять, пятнадцать...почти не слышно, но он все еще жив и продолжает идти, хотя больше всего сейчас хотелось услышать ту же звенящую тишину, что и вчера, и его крик - последний перед тем, как Ярость Ситиса вырвет его сердце. Даже если он и непричастен к смерти Корнелия, его присутствие здесь грозит слишком серьезными неприятностями для всего убежища, и лучше, в сотни раз было бы лучше, чтобы жизнь норда оборвалась сейчас, пока он не успел выйти из форта. Шаги стихли, и из коридоров доносился только скрип костей и тихий вой заблудившегося в лабиринтах сквозняка. Выводя из состояния безмолвного ожидания, зашелестели бумаги и скрипнуло кресло, даря понимание, что Лашанс уходить не собирается. Полукровка оценила расстояние от своего угла до коридора и с досадой на себя отметила, что выскользнуть незамеченной никак не удастся. И угораздило же ее спрятаться в таком месте... - Терис, выходи, - несмотря на отсутствие недовольства, слова Спикера приморозили к месту, лишив дыхания и разбудив волну тревожных, полных ужаса мыслей. Интриги Черной Руки - не ее ума дело, что ей уже давали понять, а за последние минуты было услышано слишком много того, чего знать ей точно не полагается. А знать слишком многое опасно, она поняла это еще когда Умбакано решил ее убрать как слишком осведомленного о его делах человека. Титаническим усилием воли убийца заставила себя выйти, щурясь на свет и изо всех сил пытаясь выглядеть как можно спокойнее, хотя колени предательски дрожали, а мысли наперебой кричали о близкой смерти, рисуя ее в самых ярких красках. - Простите, Спикер...это... - Вышло нечаянно, как и всегда, - он кивнул, не попытавшись подняться с кресла, только повернув к ней наполовину освещенное лицо. - Я услышала шаги, испугалась... Вдруг кто-то чужой. А когда пришел Харберт... - убийца нервно скомкала подол толстой суконной куртки, - Я не думала, что...будут такие разговоры. - И теперь ты в курсе некоторых дел Черной Руки, - подытожил Спикер, глядя на нее безо всякой злости, скорее, с интересом. - Я никому не скажу. И вообще постараюсь все забыть, - Терис, несмотря на его внешнее спокойствие, страха не утратила - пару минут назад он с таким же спокойствием угрожал Харберту ножом. - Успокойся и сядь, - убийца устало вздохнул, указав ей на низкий стул рядом с креслом. Прилагая все усилия к тому, чтобы не показывать не желающего отступать страха, полукровка села и прилипла взглядом к полу, поддерживая голову одеревеневшими руками. При том, что угрозы, вроде бы, не было, в воздухе висела некая недосказанность, и обостренные чувства подсказывали, что Спикера сейчас занимают некие очень важные проблемы, отчасти связанные и с ней. - Как тебе наш новый Харберт? – вопрос прозвучал с прямотой, не оставляющей выбора, кроме как ответить честно. - Старый был лучше. - Вот и мне так кажется. Как ни парадоксально, но пьяница меня устраивал больше. Его хотя бы было, за что убить. Терис краем глаза взглянула на Спикера; он откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза и чего-то ожидая от нее. И понимание того, чего именно, пришло неожиданно быстро. - Но ведь он и сейчас еще может напиться. Если предложить. - Не исключено. Было бы самым настоящим чудом, если бы он напился тридцатого числа, когда в убежище заглянет кое-кто из Черной Руки. Убедились бы своими глазами, какому недостойному человеку они поручили такую ответственную работу. - Я буду молиться, чтобы такое чудо произошло. - Мы обязательно заглянем в убежище в этот день, чтобы убедиться. Терис слабо улыбнулась, чувствуя, как отпускает беспокойство, а когда рука Спикера коснулась выбившихся из растрепанного хвоста волос, она вопреки обыкновению не втянула голову в плечи, а положила ее на подлокотник кресла, зажмурив глаза. Гладили ее не так уж и часто, куда чаще били или пытались прикончить, и упускать возможности ей не хотелось.