Playboy shit

Любовь ‒ это все равно, что получить частицу Рая...

Или Ада.       Потертый носок старых кед плавно давит на педаль газа, то ускоряя машину, то, наоборот, сбрасывая скорость. Страх, тягучий, липкий, противный, впитывается в кожу вместе с запахом бензина.       Машина мчится по ночному шоссе, сметая с дороги опавшие желтые листья. Крышка бардачка подрагивает на кочках, то и дело открываясь и падая Чимину на колени. Тот подпирает ее ногой, ни на секунду не прекращая читать какую-то книгу, найденную на полке. От его бормотания и негромкой музыки из магнитофона болит голова.       Ладони предательски потеют, оставляя на руле мокрые пятна. Юнги пытается оставаться невозмутимым, но предчувствие, подобно затишью перед бурей, не дает ему покоя, заставляет нервничать. ‒ Все в порядке? ‒ обеспокоенно спрашивает Чимин, дотрагиваясь до его руки.       Мин кивает, не поворачивая головы, отгоняя навождения. Включает печку на полную. Вечером стремительно холодает, поэтому тепла в машине может не хватать.       С каждым днем Юнги все глубже увязает в непонятных ему чувствах. Эта сладкая истома медленно убивает в нем здравый рассудок. То, что он переживает, находясь рядом с пытливым подростком, невозможно купить за деньги, найти в алкоголе и наркотиках. Это беспричинное доверие, тепло и трепет, убивающие какие-либо другие эмоции и всех, кто посягнет на того, кого Юнги уже успел приписать себе. Возможно, это можно было бы сравнить с любовью к домашнему животному, но у него никогда не было питомцев. А если бы и были, Юнги кажется, он бы все равно не получил такие глубокие эмоции, как эти. Но, если предположить, то больше он ощущает себя собакой, слишком сильно привязавшейся к человеку.       Юнги переживает, что не сможет защитить парня. Достаточно было потерять связь с матерью, чтобы глубоко и надолго уйти в себя. Но, зализав старые раны, он снова бросается на те же грабли. Готов сыграть в ящик, поставить все на кон ради парня, которого знает от силы месяц, но который так запал ему в душу. Не прочь рисковать ради другого человека. Именно этого он опасался: настолько привыкнуть к чужому теплу, греющему не только тело, но и душу, что в итоге не найти в себе силы от него отказаться.       Больше всего парень боится самого себя. Прекрасно понимает, что он трус и в корне эгоист. Уж точно не та пара, которая нужна этому мальчишке. Поэтому, когда пару дней назад телефон неожиданно затрезвонил, выбор был уже сделан.       Юнги не может удержаться от постоянных поглядываний в зеркало заднего вида. Не может вернуться обратно, как бы ему не хотелось. Они должны уехать из этого города, любой ценой. Он сказал Хосоку, что больше не будет убегать, но это такая блядская ложь.       Шкала термометра граничит между обреченностью и хрупкой надеждой. Но на самом деле она измеряет не чувства, а человеческую глупость.       Чимин захлопывает книгу, откладывая ее в сторону. Он сияет и выглядит прекрасно. Шуга нервно улыбается ему, посматривая на парня.       Когда Юнги предложил уехать, тот, не раздумывая, согласился, начал собирать свои вещи и готовиться к предстоящей поездке. Парня не волновало, куда и зачем они едут. Он просто сказал: «Если я с тобой, хен, то все в порядке». ‒ Хен, ‒ зовет Пак, ‒ давай остановимся.       Как маленький светлый островок в кромешной чаще тьмы, вдалеке мелькают огни заправки.       Юнги напрягается, но покорно сбрасывает скорость, заворачивая на стоянку и останавливаясь рядом с баками бензина. ‒ Ты чего-нибудь хочешь? Может кофе? ‒ спрашивает Чимин, натягивая на плечи пуховик. Парень взъерошивает волосы, распространяя по салону слабый запах ежевики.       Юнги отрицательно качает головой, беспокойно наблюдая за ним.       Позади парня ‒ ничего. Один лес, погруженный в сумерки. Ни души. Парень ежится от холода, забравшегося вместе с открывающейся дверью, чувствуя, как внутренняя тревога снова охватывает сердце.       Он хватает ускользающую руку, приостанавливая, и ощущает маленькие аккуратные пальцы у себя в плену. Чимин замирает, удивленно смотря на него своими выразительными глазами, пока Шуга пытается понять самого себя.       Он не хочет отпускать Чимина в эту темноту. Не хочет, чтобы тот пропал с первыми лучами солнца вместе с ней. Что-то подталкивает его на откровения прямо сейчас, будто сама луна просит его сказать что-нибудь. Но вместо слов Юнги машет головой, отгоняя мысли, и отпускает. ‒ Ты какой-то странный сегодня, ‒ Чимин улыбается уголками губ и окончательно вылезает из машины. Парень быстро скрывается за дверями круглосуточного магазина, пропадая из поля зрения Мина.       Юнги стискивает зубы и ударяет по рулю, утыкаясь в него лбом. То, что он чувствует ‒ это огромный ураган внутри. Он откидывает голову назад, последний раз осматривая притихший лес, и выпрыгивает из машины, большими шагами направляясь к придорожному магазину. Холод кусает кожу под толстовкой, тут же пробирается под ребра.       Юнги ускоряет шаг, крепче обнимая себя руками. Сердце стало биться с удвоенной силой. Парень несется вперед к Чимину, боясь даже оглянуться. Ведь вместе они могли бы выстоять.       Еще несколько метров ‒ и он будет внутри. Несколько ничтожных секунд.       Где-то сзади слышится, как трещит асфальт под шинами. Гул машины увеличивается, а рев мотора дышит прямо в спину. Дорогу, которую нужно было перейти, то жалкое расстояние от одной заправочной колонки до автоматических дверей перекрывает черная иномарка. Клубы выхлопных газов стоят угрожающей дымкой. Юнги цепенеет. Подошва кроссовок мгновенно прирастает к земле.       Дверь машины открывается, и наружу выходят несколько человек. Они оперативно окружают периметр, кто-то сообщает что-то по рации.       Нужно срочно выбирать между борьбой и бегством, но парень не двигается. В голове пустота, а перед глазами зеленый свет вывески с названием заправки.       Один из мужчин подходит к Юнги вплотную, скручивая его руки за спину. Боль острым колом пробивает сердце, напоминая о прошлом. Юнги чувствует, как теряет рассудок. Он не сопротивляется, только умоляет, чтобы время замерло вместе с ним. Мин пытается сделать шаг, но подошва лишь скользит по сырому асфальту. ‒ Тебя предупреждали, Юнги, ‒ до боли знакомый, холодный как сталь голос действует как контрольный выстрел. ‒ Игры кончились.       Юнги медленно поднимает глаза. Его резко бросает в жар, а виски стискивает, в ушах слышится шум крови. Эту встречу парень представлял не один раз, и когда это, наконец, случилось, его невидимая оборона рушится. Он начинает отчетливо осознавать жестокую реальность.       Это конец. ‒ Отпустите меня, ‒ хрипит он, пытаясь совладать с дрожью. ‒ Я знаю условия.       Но хватка на его плечах не ослабляется. Его продолжают держать, встряхивая при каждой попытке выбраться. Воздуха катастрофически не хватает. Он в буквальном смысле задыхается. Кислород встает у него поперек горла, застревая там, и заставляет биться в грубых руках птицей.       Позади слышится знакомый голос. Сердце уходит в пятки. Юнги шокировано смотрит, как двое мужчин тащат за собой всячески упирающегося Чимина за шкирку. Губы начинают дрожать, брови заламываются. В висках набатом бьется сердце. Он смотрит на Чимина, встречается с ним глазами и чувствует, как весь его мир, годами заново строившийся, рушится по кусочкам. Как все это чертово шоссе разбивается на осколки. Видит, как во взгляде Чимина, во всем его существе с треском ломается что-то. Как надежда, удивление и боль смешиваются в один котел карих глаз. Его единственный дом исчез так же быстро, как и появился.       Чимин перестает сопротивляться, мнет губы, смотря на него, будто неверяще. Ждет, когда он, Шуга, что-нибудь скажет или предпримет. Рванет ему навстречу, отгораживая. Но ничего такого не происходит.       Мин не может сделать ровным счетом ничего. Он может только уставиться на полюбившиеся черты, впитывая остатками себя каждую деталь и мысленно прощаясь и моля о прощение. ‒ Юнги, скажи, ‒ задумчиво произносит мужчина, ‒ давно ты заделался в пидорасы? Парень вздрагивает. В ужасе вертит головой, неверяще. Как в замедленной съемке, один из мужчин, державший Чимина за локоть, замахивается, ударяя подростка в солнечное сплетение. Парень тут же сгибается пополам, судорожно кашляет.       Юнги чувствует всю тяжесть удара на себе, быстро глотает холодный воздух. Он с ужасом заглядывает в равнодушные лица мужчин, ища милосердие. Оборачивается и встречается с гадкой ухмылкой человека, откровенно наслаждающегося зрелищем.       Чимина валят на землю, пиная.       Юнги вскрикивает, зажмуриваясь. В голове звенит с каждым новым ударом. Мин тянет руки вперед. Он не сразу понимает, что срывается на крик, умоляя перестать. ‒ Подождите, ‒ парень падает на колени, хватаясь за ноги охраны, державшей его. ‒ Стойте, ‒ кричит он. По его подбородку стекает горьковатая слюна, капая на асфальт. ‒ Отвезите его в следственный изолятор, ‒ ровным тоном произносит отец позади него.       Весь мир переворачивается с ног на голову, взбалтываясь. Его накрывает волной, в глазах на мгновение меркнет.       Звенит сталь.       Через несколько секунд он видит, как на запястьях Чимина сцепляют наручники, как парня скручивают, утаскивая к машине. "Шуга," ‒ не прекращая, хрипит тот, слабо брыкаясь ногами. Его голос звенит в голове эхом. ‒ Ты обещал, ‒ орет Юнги отцу, цепляясь за черные костюмы охраны. Царапает невозмутимые лица, не бросая попытки вырваться к машине. ‒ Нельзя быть таким доверчивым, Юнги, ‒ спокойно отвечает отец.       Ярость и обида кнутом ударяет по рукам. Мин остервенело поддается вперед, вытягивая из страхового ремня охраны пистолет. Секунда требуется на то, чтобы снять тот с предохранителя. Юнги давит на курок, стреляя в сторону машины, но пуля отрикошечивает. Очнувшийся охранник тут же выбивает у него из рук оружие, толкая на землю. Мин проезжает коленками по асфальту, шипя.       Не обращая внимания на боль, он поднимается, снова бросаясь вперед. Его окружают кольцом, преграждая путь. Пока Юнги пытается бороться, Чимина затаскивают в салон. Машина срывается с места, уносясь во тьму, сверкая фарами.       Последнее, что видит Мин ‒ это слезы предательства и взгляд, отчаянный, пронизывающий его насквозь. Невозможный.       Тишина, слишком громкая, печальная, встречает его с распростертыми объятиями. Вдруг обрываются все мысли, прорывает все эмоции.       Он валится мешком на асфальт, не сдерживая крика. По щекам градом текут слезы. Сердце в груди разрывается на части.       Он поднимает голову к небу, умоляя, чтобы это все оказалось одним из его кошмаров. Синий морозный свод и белые снежинки, оседающие на лицо, встречают его слезы. Среде сотен катушек фотопленки ему попадается та, где легким касанием он впервые целует любимые губы. Осознание этого сотрясает сознание.       Безжизненно упавших рук касается отброшенный в сторону пистолет. Холодная дуло щекочет висок.

***

      Если бы Юнги попросили описать свою жизнь одним словом, он бы плюнул в лицо этому человеку. То, что он, блять, чувствует невозможно описать словами. Эта пустота с размером с Марианскую впадину ‒ его персональный ад.       После нескольких попыток суицида Юнги отводят к психологу. Каждый день после работы терапия, что только высасывает остатки души, лишний раз напоминая, из-за чего, а именно, из-за кого он мечтает распрощаться с жизнью.       Из его комнаты забрали все колюще-режущие предметы. Все ножи и вилки отправились под замок, после того, как он пытался убить себя за ужином. К нему поставили охрану после того, как он чуть не убил себя, пробуя на вкус тюль. Сняли двери в ванную, потому что пытался отравиться моющим средством; убрали ванну, потому что мог утопиться.       С каждым приемом пищи ему выдают антидепрессанты, создающие иллюзию благоразумности. Таблетки помогают чувствовать себя лучше, снижают боль, до сих пор прожигающую сердце, но не избавляют от пожирающих мыслей.       В голове постоянно всплывают дни, когда он был по-настоящему счастлив, лица людей, что пытались ему помочь. Все мечты и амбиции, которые ему пришлось оставить на той заправке. Ему буквально хочется блевать желчью от своей ничтожности.       Дни не отличаются друг от друга. Сегодня, завтра, вчера Юнги не помнит ни черта. Он засыпает с горьким привкусом на языке, а просыпается марионеткой, строго действующей по заданной программе. Если ему скажут, он сделает, только если толкнут, он не встанет.       Зачем стараться казаться тем, кем ты не являешься? Он ‒ певчая птичка, не для полета. Ему бы смириться с этим.       Теперь у него работа, зачесанные назад волосы, костюмы. Никакого пирсинга, разбитых губ и оборванной одежды. Он выполняет несложную работу, потихоньку вникает в суть дела. Его безжизненное, уставшее лицо ничем не отличалось от других, хорошо вписывается в атмосферу офиса. Осталось надеть галстук для полноты картины, но они боятся, что он им задушится.       Он бы давно привык, если не ежемесячная встряска. Раз в месяц глава компании проводит совещания в коференц-зале. На таком мероприятии рассматривают отчеты отделов и принимают меры насчет возникших проблем.       Юнги всей душой ненавидел эти сборища. Только на этих собраниях он особо чувствовал такие сильные эмоции, как гнев и неприязнь.       Когда он видел отца, по позвоночнику проходила неприятная дрожь. Собственные демоны трепетали при виде мужчины в предвкушении, выжидая момента, когда можно пустить когти. Кулаки сжимались так сильно, что ногти вонзались в ладонь до кровавых отметин.       По громкоговорителю объявляют о начале собрания и просят всех пройти на этаж ниже в огромный кабинет.       Юнги послушно откладывает бумаги, ступает вниз. Два надзирателя, что все время следуют за ним по пятам, распахивают перед ним двери, впуская внутрь.       В помещении уже порядком собралось народу. Парень садится за круглый стол ближе к выходу, не обращая никакого внимания на собравшихся коллег. Погруженный в свои мысли, он упускает момент, когда заходит отец.       Голоса в зале резко обрываются, создавая идеальную тишину. ‒ Добрый день, ‒ начинает господин Мин.       Юнги поднимает голову, прожигая ледяным взглядом мужчину. Он хищно наблюдает за каждым его движением, стискивая зубы до скрежета. В его голове тот в миллионный раз мучается в агониях на этом самом столе, давясь кровью и рвотой. Если ему и умирать, тот только после него. ‒ Для начала, я бы хотел немного поговорить об открывшихся возможностях, благодаря сотрудничеству с биржевой компанией, и представить переведенного сотрудника из штаба наших новых коллег.       Невысокий парень поднимается со своего места, расположенного рядом с отцовским. Он кланяется новым коллегам, улыбаясь дежурной улыбкой. На секунду они встречаются взглядами, и по коже Юнги кнутом бьет холод.       В его голове происходит короткое замыкание. В горле моментально образовывается ком нервов, который он безуспешно пытается проглотить.       Мин ни с кем не может перепутать эту мелкую россыпь веснушек. Этот чуть вздернутый нос и небольшую родинку под глазом. ‒ Чон Хосок, приятно познакомиться, ‒ легкий мелодичный голос врывается в сознание, обескураживая.       Пульс частил, во рту пересохло. Почти вся бутылка воды, предоставленная на столе, закончилась. Беспокойство играло на нервах.       Юнги разделяет такие чувства, как радость и ужас. Собрание проходит в постоянной тревоге. Ладони, все это время лежащие на столе, оставляют после себя мокрые пятна пота. Еле выдержав до конца, Юнги поднимается на трясущихся ногах, боясь даже взглянуть в сторону Хоупа.       Он рад, что с другом все хорошо, но надолго ли это? Зачем он пришел сюда на свой страх и риск? Мин не может позволить забрать его, но и вряд ли сможет распрощаться со вмиг вспыхнувшей надеждой.       Боковым зрением Юнги замечает, как к нему кто-то приближается. ‒ Извините, ‒ Юнги на мгновение теряется, осматривается по сторонам, в надежде, что за его спиной стоит кто-то еще. ‒ Не подскажите, где здесь уборная?       Хосок останавливается возле него, поправляя свой галстук. Его вид настолько смущает, что Мин не сразу реагирует на заданный вопрос. Кажется, вот он протянет руку и тот растворится в воздухе, а сам он проснется в своей комнате один.       Чон благодарит его и удаляется, не сказав больше и слова.       Юнги несколько секунд смотрит ему в спину, провожая до поворота. Одергивает себя и плетется обратно в отдел. Только за отведенным ему столом, размышляя обо всем и чуть успокоившись, понимает, к чему был этот вопрос.       Специально медля, он поднимается со своего кресла, сдерживая себя всеми силами от того, чтобы не рвануть в туалет на нижнем этаже. Ликует, когда видит, что одна из кабинок занята. Пройдя в ту, которая рядом, он закрывается на замок, садится на крышку унитаза.       Охрана хоть и следует за ним по пятам, но в кабинки не заходит, послушно ждет за дверью. Только в уборной Юнги может ненадолго отдохнуть от постоянной слежки. Хосок явно знал об этом, поэтому устроил им рандеву в соседних кабинках.       Немного погодя, через отверстие внизу ему просовывают черный раскладной мобильник. Юнги, не раздумывая, берет его в руку, покручивает и открывает. На потертом дисплее большими цифрами выставлено время, а чуть ниже на почтовой ячейке мигает галочка уведомлений. Парень открывает сообщение, невольно усмехается. Он закрывает лицо рукой, тихо посмеиваясь и шмыгая носом.