***
Вода стекает с крыш в узкий переулок, заливая мусорные баки. Мелкие капли моросят по ржавым ступеням, разбиваясь об кафель и задевая кроссовки. Ноябрьский холод пронизывает насквозь. Поправив съехавшую с плеча куртку, Хосок прижимает ледяные ладони ко рту, выдыхая. Руки лихорадочно трясутся, ударяясь мокрыми подушечками пальцев по лицу. Влажные липкие волосы лезут в глаза. Все тело колотит, а зубы постоянно сталкиваются друг с другом. Несмотря на мороз, парень натянут, как струна. Хоровод мыслей кружится в голове, вдавливая в землю. Слова хрустят от их тяжести. Безысходность накатывает волной, бросая из стороны в сторону. В собственных мыслях больше не найти успокоения. Спасительный глоток воздуха обрывается каждый раз новой бурей догадок. Над головой скрипит металлическая решетка. Кто-то, перескакивая ступени, спрыгивает на проем ниже, заставляя всю конструкцию греметь. Хосок задирает голову, следя за тем, как среди проемов мелькает темная фигура. Ботинки тарабанят по металлической железке у него над головой. Силуэт стремительно несется вниз, останавливаясь лишь на последних ступенях и сталкиваясь лицом к лицу с, казалось бы, незнакомцем. ‒ Что ты тут делаешь? ‒ пара горящих глаз смотрит на него с опаской. Воздух сгущается вокруг. Дай Хосок только намек, на него набросятся без лишних раздумий. ‒ Обычно не так приветствуют близких, ‒ произносит Хосок, улыбаясь как можно дружелюбней. ‒ Может, для начала обнимешь своего братишку? ‒ он разводит руки в стороны, приглашая в свои объятия. ‒ Иди к черту, ‒ резко выплевывает парень, продолжая глядеть на него сверху вниз. Когда кулаки сжимаются, на руках отчетливо проявляются полосы вен. ‒ Ну что ж, ‒ Хоуп поджимает губы и опускает руки. Он уже и не помнит, когда младший братишка давал к себе прикоснуться. ‒ Говори, что тебе нужно и проваливай. Все равно не получишь, ‒ шипит парень, спускаясь на ступеньку ниже. Тень, упавшая на его лицо, делает его еще более угрожающим. За прошедшие годы Хосок успел отвыкнуть от язвительности, которой у брата было хоть отбавляй. После того, как он ушел из родительского дома, они окончательно потеряли связь друг с другом. А теперь вновь встретились, стреляя в друг друга взглядами. ‒ Мне нужна твоя помощь, ‒ говорит Хоуп, улавливая чужой смешок. На лице исчезает всякий намек на улыбку. За последние несколько лет он никогда не просил у брата помощи, но сейчас ситуация того требует. Он ‒ ключ к разрешению проблемы. Последний недостающий пазл. ‒ У хена проблемы, ‒ тянет младший, усмехаясь. ‒ Неужели поймали? Какая жалость. Почему бы тебе не попросить помощи у родителей? Они-то не дадут своего любимого сыночка в обиду, ‒ он скалится, спускается на ступеньку ниже, грозой нависая над Хосоком. ‒ Стыдно появляться перед матерью? Не переживай, она до сих пор ждет тебя с распростертыми объятиями. Даже после того, как ты, не сказав ни слова, ушел. Она очень обрадуется, увидев тебя в своей больничной койке. Хоуп опустил голову, до конца выслушивая чужие нотации. Он бесконечно виноват перед матерью. Из-за него ее здоровье изрядно испортилось. Он старался помогать, чем мог. Сам оплачивал лечение, хотя денег у семьи было достаточно. Высылал подарки на все Дни Рождения и праздники. Но уйти было нужно. Если бы они не сделали этого, Юнги бы... При одной только мысли о парне у Хосока в груди все обрывается. «Юнги бы рано или поздно поймали», ‒ пронеслось в голове. Тогда почему? Почему он оставил свою учебу, перспективное светлое будущее и любящую семью за плечами, с головой окунаясь в чужой мирок? Почему он так легко согласился тонуть в чужой боли, зализывать раны и быть всегда рядом? Ответ всегда крутился на языке, пугал. Только после того, как у него забрали самое дорогое, Хосок окончательно понял, что значил этот сладковатый привкус во рту. ‒ Чонгук, ты когда-нибудь любил? Чувствовал, что готов бросить все ради одного человека? Готов был пожертвовать собой ради него? ‒ видно, как заданный вопрос выбил из колеи парня. Гнев, на глазах, сменяется удивлением. Нахмуренные брови тому подтверждение. ‒ Можешь не отвечать. Я знаю, что да. Хосок видит, как глаза брата округляются, и не может сдержать улыбки. Все-таки перед тем как прийти, он хорошо поработал. Досконально изучил Чона-младшего, узнав все то, чем тот не успел с ним поделиться. ‒ Какого черта, Хоуп? Ты следил за мной? ‒ Окончательно преодолев расстояние между ними, Чонгук врезается в него, хватая за воротник. Он рычит, опаляя горячим дыханием, что на морозе тут же превращается в пар. ‒ Не ввязывай в свои дела Тэхена, слышишь? Только попробуй, и я вырву твои ноги и запихну тебе их глубоко в зад. Ты знаешь, я не шучу, ‒ прошипел парень, чуть ли ни задыхаясь. Хосок невольно сглотнул, кивая. Брат всегда был сильнее его, поэтому спорить с ним себе дороже. В подтверждение своих слов, Чонгук напоследок хорошенько встряхивает его, отчего хосоковская куртка где-то дает трещину. Порвал, сученыш. ‒ Успокойся, Гуки, ‒ лепечет парень, накрывая чужую ладонь своей. ‒ Я только рад защитить его. Я не причиню ему вреда, ‒ более уверено говорит Хоуп. Слова доходят до парня, и тот разряжено выдыхает, делает шаг назад и опирается спиной об перила. Что-то подсказывало ему, что брату можно доверять. ‒ Тэхен, ‒ шепчет тот, зарываясь пятерней в волосы, ‒ с ним же все будет хорошо? ‒ Возможно, ‒ Хоуп садится на лестницу возле брата. Металлическая ступень прогибается под его весом. ‒ Ты же знаешь, что его близкого друга недавно посадили? Чонгук поворачивает к нему голову, неуверенно кивает и усаживается рядом. Из-за узости прохода, они соприкасаются коленями. ‒ Ты как-то связан с этим? ‒ спрашивает Гук, вертя в руках телефон. Хосок на все сто процентов уверен, что любимый парнишка висит на быстром вызове. ‒ Отчасти, да. Пак Чимин не виновен. Он отсиживается в тюрьме за моего друга, ‒ на последнем слове Хоуп давится новой порцией беспокойства. ‒ Пока я узнавал подробности о его деле, наткнулся на Тэхена. Он знает что-то еще, Чонгук, я это чувствую. И не я один об этом догадываюсь. Парня рядом передергивает. Потихоньку тот начинает улавливать ход его мыслей. ‒ Твой Тэхен ищет информацию о моем друге, и плохим дядечкам это не по вкусу, ‒ продолжает Чон. ‒ Хоть он и мелкая сошка, но рано или поздно им надоест, что он мельтешить перед глазами, и они избавятся от него. Во время суда его уже предупреждали об этом, но тот не послушался, до сих пор продолжает наживать себе проблем. Чонгук подрывается с места, готовясь бежать к парню, но в последний момент Хосок перехватывает его руку, останавливая. ‒ Что ты будешь делать? Я лично говорил с ним. Он не против того, чтобы ты помог, ‒ говорит Хоуп, притягивая парня обратно на ступень. ‒ Если ты сделаешь, как я скажу, Тэхен будет в безопасности, а Чимин на свободе. Все готово. Тебе осталось только следовать моим указаниям, и желательно на какое-то время уехать из города.***
Стрелка часов неустанно движется вперед, подползая к десяти. Тяжело вздохнув, Хосок откладывает бумаги в стороны. После рабочего дня он чувствует, будто с головы до пят обляпан грязью. Даже воздух, которым он здесь дышит ‒ мерзость, пропитанная обманом. Он снова задержался на работе, а это значит, что теперь Тэхен вряд ли пустит его домой с пустыми руками. Придется зайти в круглосуточный и накупить тонну шоколадного пудинга, и, конечно же, сигареты. Хоть Гук запретил ему этого делать, но Хоуп не может долго терпеть этого нервного сопляка. Тот постоянно волнуется и заваливает вопросами о брате. Покупка табака и сладостей ‒ это единственно, чем Хосок мог облегчить чужие терзания. Тогда он пообещал Гуку взять парня под крыло. Сказал – сделай. Сейчас Ким Тэхен, с его отвратительно вредным и надоедливым характером, обитает у него в квартире. Разбрасывает вещи, смотрит дорамы, постоянно срывается на плач и истерики. Злится и начинает нервировать, когда Хосок не может ответить на те или иные вопросы. Хоуп даже не знает, где он устает больше: дома или на работе. Первое время он совсем не спит, привыкая к присутствию Тэхена и к новым обязательствам. Тэхен не спит тоже. Он сидит всю ночь с Хосоком, говоря обо всем. Разговоры помогали им обоим разобраться с мыслями и расставить все по полочкам. Парень оказался не таким бесполезным, как он думал. Варил отличных кофе, и пару раз даже помог с некоторыми документами. Довольно смышлен и догадлив, но капризный. Как напарник подходил Хосоку в самый раз, не давал расслабляться. Хоуп даже подумывал взять его к себе после всей этой заварухи, но только Чонгук вряд ли одобрит. Тот свое сокровище бережет, как зеницу ока. За него готов глотку порвать, в этом они уже убедились. Как и планировалось, подброшенная информация вызвала огромный ажиотаж вокруг агенства. Биржевые аферы, которыми пользовалась компания, незаконны. Пока выяснялось одно, вылезло и третье и четвертое. Грязь. Наркотики. Монополии. Война за главенство на рынке. За всем нажитым стоит жестокость. Любое богатство строится на крови. Оказавшись в компании под видом переведенного работника, Хосок не вызывал подозрения и, впрочем, даже повода не давал. Вся слитая информация была предоставлена не им, а Чоном, находящимся в бессрочной командировке. Пока потревоженное начальство ищет, откуда происходит утечка данных, Хосок роет яму у них перед носом. Если бы он не знал, что делает ‒ они были бы уже покойниками. Каждый сейчас испытывает судьбу. Чонгук, что вбрасывает собранную информацию в масс-медиа; сам он, что эту информацию добывает; Юнги, который ближе всего находится к отцу, следивший и контролирующий ситуацию на расстоянии. Все они ходят по лезвию, выбрав, за что, а именно, за кого стоит бороться. Каждый чувствует отчаянный вкус любви. Хосок особо остро понимает, что это значит. Юнги постоянно мелькает рядом. Горящие азартом глаза потухли. Фигура, источающая уверенность, поникла. Каждый шаг аккуратный, где-то слишком боязливый. Видеть такого Шугу и не иметь возможности прикоснуться, поговорить с ним, как раньше, режет его без ножа. Держит сердце в руках, сжимая. Хочется бить окна, лить кровь за то, что чуть не убили в самом дорогом человеке надежду. Он желает каждому здесь смерти. Собрав сумку, Хосок в последний раз оглядывает офис. Завтра вместо работников здесь будет орудовать наряд полиции. Каждая бумажка будет отдана на расследования специалистам. Вспышки камер и микрофоны новостных каналов окружат здания. В его руках данные, которые способны уничтожить целую корпорацию. Биржевые махинации, нелегальные перевозки и экспорт товаров ‒ все, чем промышляла компания Мин. Потребовалось немало усилий, чтобы проделать такую работу. Хосоку пришлось много контактировать с людьми, крутящимися в этой сфере. Ему удалось заручиться их поддержкой и помощью. Когда корпорация разрушится, они дадут им защиту, в обмен на все то, что когда-то построил глава Мин. Таков исход событий удовлетворяет всех. Сегодня ночью их имена будут удалены из базы числившихся работников, а завтра никакого Чон Хосока и Мин Юнги существовать в помине не будет. Это та новая жизнь, к которой они стремились всю свою жизнь.***
Договора летят вниз, а с ними летит и бумажный стаканчик. Остатки кофе на дне взрывают по кафелю грязными разводами. Жидкость забивается в щели между плитками, расплываясь. На другом конце зала не прекращая трезвонит телефон. Замученная секретарша устало сбрасывает звонки. Она больше не смотрит, кто звонит, просто вешает трубку на автомате. Сдувает выбившиеся локоны, лезущие в глаза, и нервно заполняет какие-то бумаги. Ослабив галстук, который приручали носить в компании, а потом и вовсе сняв его и выкинув куда-то в кучу бумаг, Хосок с улыбкой наблюдает, как целая империя рушится у него на глазах. Сотрудники без конца носятся по кабинетам, пытаясь уладить ситуацию, когда по-хорошему им бы поскорей убираться отсюда. Ради веселья он уподобляется этой суете, недолго отыгрывая удивление. С минуту на минуту в офис ввалится полиция и адвокаты. Толкнув дверь в самом конце коридора, парень не спеша поднимается наверх. Окна на этажах выходят во двор. Парень улавливает мигание красно-синей сирены у входа в здание. Раньше он бы никогда не подумал, что будет радоваться появлению государственных органов. Праздное настроение скользит по шкале вверх, но с каждым шагом радость понемногу пропадает. Чем выше он поднимался, тем ниже падает в рейтинге восторг и ликование. Тревожные мысли потихоньку сгущаются у него в голове. Сегодня все кончилось. Насупила новая жизнь, чистая страница дневника. Не нужно никуда спешить, потому что торопиться больше некуда. Цель достигнута, а дальше черт знает, что будет. Наверное, он вернется обратно домой. Выучится на кого-нибудь и будет работать, исполнит свою давнюю мечту посмотреть весь мир. Вместе с Юнги они будут путешествовать по Европе и есть его любимые спагетти. С каждым шагом ботинки прилипают к ступенькам. Наконец-то пришло время свободы, но что значит свобода? Жизнь без постоянного риска уже не кажется такой уж чарующей. Будущее кажется огромным пробелом, а все мечты каким-то издевательством, шуткой. Впервые он не знает, что делать дальше. Хосок в тайне был рад, когда подросток, которому негде было искать поддержку, не на что было больше надеяться, обратился к нему за помощью. Он почувствовал свою значимость, почувствовал, что в нем нуждаются. Посвятил его спасению всего себя, поставил на кон все. Теперь, когда бежать стало не от кого, Хосок чувствует, как смысл жизни ускользает. И найти новую причину для существования сложнее, чем пытаться просто быть. Пока этажи неведения и принятия собственной слабости исчезали за его спиной, Хосок вдруг понял, что он любит Юнги. Но у его любит есть причины, потому что его «любить» изначально значило «обладать». И от этого чертовски досадно. Подойдя к металлической двери, он никак не решается толкнуть ее. Еще несколько секунд раздумий и он сойдет с ума. Схватившись за ручку, цепляясь за нее, как за спасательный круг. Как будто та перенесет его в другое измерение. Вдохнув побольше воздуха, Хосок отбрасывает все мысли и идет на встречу неизвестности. Когда не знаешь, что делать, то нужно просто плыть по течению, ‒ говорит он себе, прежде чем дернуть за ручку. Порыв ветра сразу же ударяет в лицо, перехватывая дыхание. Волосы лезут в глаза, закрывая обзор. Хосок отодвигает их в сторону, придерживая, и так и замирая с поднятой рукой. От представшего в паре метров силуэта щемит в сердце. Обернувшийся на скрип парень устало улыбается ему, держа в руке сигарету. Его пиджак развевается на ветру, как флаг. Волосы, черные, как уголь, привычно растрепаны. Живой взгляд поражает насквозь. ‒ Ты долго, ‒ произносит тот, откидывая бычок в сторону. ‒ Я успел замерзнуть, пока ждал тебя. Хосок мнет губы, бессильно опуская руки. Его глаза жжет от нахлынувших слез. Порыв ветра подбирает случайно упавшие капли, разнося их по воздуху. Парень делает шаг навстречу, а потом еще один, и так вплоть до того момента, пока не срывается на бег. Юнги кряхтит по-старчески, когда он попадает к нему в объятия. Утыкается куда-то в шею холодным носом, и тихо, как можно незаметней, шмыгает носом. Хосок пропускает через пальцы черные пряди, не давая и шанса на то, чтобы отдалиться. Он судорожно вдыхает запах сигарет и ментола и никак не может остановиться. ‒ Прости, ‒ шепчет Юнги, похлопывая его по спине. ‒ Я не думал, что так получится. Хотя, кого я обманываю... Прости, Хоби. Немного погодя, опомнившись от захвативших бурей эмоций, они, прижавшись, друг к другу, смотрят, как внизу копошится кучка народу. Журналисты так и рвутся к зданию, чтобы самостоятельно убедиться в правдивости последних новостей. Крики толпы доходят до крыши вместе с ветром. Они усиливаются, когда из здания выходят люди в полицейской форме, ведя за собой мужчину средних лет. Даже с высоты здания было видно, как тот крутит головой в разные стороны, будто ища виновника его обстоятельств. Как гневно смотрит на толпу, судорожно сжимая кулаки, скованные наручниками. Парни слышат, как толпа издевается над ним, обзывая и обвиняя во всех своих бедах. От этих диких оров хочется улыбаться и рвать на себе волосы. Все кажется каким-то фантастическим сном. ‒ Что дальше? ‒ Хосок поворачивает голову к Юнги, рассматривая его профиль. Тот улыбается совершенно по-сумашедшему. Его лицо выглядит таким счастливым, а сам он расслаблен, как никогда. Глаза-щелочки смотрят в окруженное серыми облаками небо с таким упоением и благодарностью, что Хосок невольно засматривается. Ветер обволакивает лицо парня, гоняя мурашки по телу, что старается отпечатать в памяти каждую морщинку и неровность. Взгляд затуманен. Он не видит ничего, кроме него. Мир вдруг обесцветился, остались лишь его цвета. Черные волосы, белая кожа. Юнги чуть поворачивается к нем, пожимая плечами. Вдыхает полной грудью, медленно выдыхает. Черные волосы, белая кожа, красные губы. Парень поддается вперед, желая прикоснуться. Подцепляет холодными пальцами подбородок, придерживая. Когда его начали посещать эти возвышенные чувства? Может это было тогда, когда Юнги уплетал свои любимые макароны на ужин? Просто в какой-то момент, Хосоку захотелось иметь немного большего, но это "немного" с каждым днем росло в геометрической прогрессии, пожирая заживо. Он потихоньку проваливается в кроличью нору, его тянет вниз. Ударяет в жар, будто он в самом жерле вулкана. Кружит голову. Гнаться за своим рассудком и думать о чувствах бессмысленно, потому что губы уже покоятся на чужих. Таких же потрескавшихся и сухих. Он, не помня себя, жадно двигает губами, пока онемевшие губы молчат. Это одиночный танец такой же жалкий, как и сам он. Прикасается снова и снова пока сам крошится на мелкие осколки. Тепло его тела. Запах его кожи, запах угольных волос. Все это больше не принадлежит ему, и изначально никогда не было его. Последний этап пройден. Его выбрасывает в открытый космос, без скафандра и экипажа. Он отстраняется только когда легкие начинают гореть, а на языке чувствует привкус крови. Опускает глаза, избегая прямого взгляда и кожей чувствует, как Юнги смотрит на него с жалостью и сожалением. ‒ Хосок, ‒ начинает тот, и парню уже все понятно по его интонации. ‒ Я не могу. Чимин... От этих слов внутри Хосока все окончательно обрывается. Появляется лишь неприятная опустошенность внутри. Он чувствует себя одним из тех идиотов, которого отвергла красивая одноклассница за школой. Вот значит, каково это. И смешно и горько одновременно. Определенно, сегодня он снова повзрослел. Усмехнувшись, парень поднимается на ноги. Ступни как ватные, его немного пошатывает. Не оборачиваясь, он бредет в сторону выхода. Сейчас меньше всего хочется слышать все эти слова поддержки. ‒ Джей-Хоуп, ‒ окликает его Юнги, и наперекор своим чувствам он оборачивается. Хмурит брови, раздраженно цокает языком и закатывает глаза. ‒ Чего расселся? Пошли за твоим Чимином, ‒ он кривится, повыше натягивая кожаные брюки. Он всегда был жесток к себе и своим чувствам.