— Я ненавижу мужа своего! — Ну, так уйди скорее от него. — Уйти, конечно, просто. Но тогда Он сразу будет счастлив. Никогда! ©
***
Казалось, что минула целая вечность, после того, как яркий, ослепляющий луч энергии вытолкнул дух из тела Воландеморта. Вечность тьмы, порожденной не Им — Великим. Вечность пустоты, в которой канул уголек сознания, словно никогда и не существовавшего… Однако, почему-то, сквозь мрак бессознательности и бестелесности стали всплывать истеричные перешептывания. Разум изо всех сил ухватился за эту зацепку. Слыша удаляющиеся, затем приближающиеся крики, он ощущал, что живет… Он жив! — Невероятно! — раздался чей-то едва знакомый голос. — Они… они… — Да. Магический откат подействовал нестандартным образом и совершенно индивидуально для каждого, — единым тоном обличительно высказался один неверный Пожиратель. — А его глаза не красные, — выговорил Люциус, сидящий на корточках, склоняясь над… …Только спустя несколько секунд, Воландеморт обнаружил себя распластанным на каменном полу с распахнутыми глазами, постепенно возобновляющими способность видеть. — Вы снова с нами, Милорд? — то был не вопрос, а насмешка. — Это можно назвать чудом. Колдун приподнялся, замечая собственное тело, лица окружающих, искаженные разной степени волнениями. Волшебники отшатнулись от поверенного, смотря, как на главного агрессора, когда рядом орудовала сама Смерть. И бездна, пугающая неизвестностью, и… Крупицы информации потихоньку собирались из головоломки в оформившийся пейзаж. Наперво его пронзила агония, потом — ощущение крайнего унижения. Он! — Неуязвимый Темный Лорд! Разыгранная пешка Смерти… Он заставлял себя сдерживаться, опытно оценив сиреневое клеймо на кисти — метка мезальянса. Воландеморт нашел взглядом второго участника брачной процессии. Дамблдор был таким, каким он увидел его когда-то впервые в жизни, в приюте. Невзирая на жажду причинить жестокость, колдун лишь немного поморщился и вновь в отчаянии посмотрел на свои руки, наверное, очень глупо, — как будто ожидая, что этот чародей вдруг скажет заветное: «Ты волшебник, Том»… Но Дамблдор, стоя в кругу поклонников, с предателем-полукровкой, придерживающим его за руку, с ущербным братцем, в качестве жерди для феникса, с видом страдающего от боли человека, потирал свое предплечье, бормоча что-то вроде: «Надо ж было так локтем стукнуться»… — Реддл, вы соображаете, что происходит? — спросил Скримджер, обращаясь сперва напрямую, а после переадресовывая Дамблдору. — Он нас воспринимает? — К сожалению, я пока осведомлен не больше вашего, — отозвался Дамблдор. Ненависть сквозила изо всех щелей зала, а магия больше не ласкала кожу, ослабленным телом завладевали эмоции. Единственная мысль разрушала Темного Лорда — он не может воздействовать на людей, проклинающих его сейчас. Чуждые чувства вины или стыда не касались колдуна, зато взгляды, ощутимее ударов, вскрывали безмолвные истины. — Смерть позволила усопшим посетить торжество. У волшебников есть почившие гости, кои, равно как и живые, желали их поздравить, — внезапно оповестил мастер зелий. — Я тоже слышал, — изрек второй свидетель, когда его поверенный, словно обезумевший принялся рвать на себе бинты. По всей видимости, об окончании венчания уже было объявлено, но топкий туман, все еще наполнявший часовню, интенсивно клубился вокруг. И вдруг… Из этого потустороннего дыма шагнула пожилая пара — дама и джентльмен в старинных одеждах, затем юная девушка с длинными светлыми волосами выскочила как бы играючи… Потом… молодая ведьма с черными нечесаными прядями, обрамляющими белое вытянутое лицо, несмело, словно поступь, вряд ли достающих до пола стоп, давалась ей с трудом, подплыла к Воландеморту. И колдун точно оцепенел, он мог лишь сжать челюсти со скрежещущим звуком и, скрывая страх за маской серьезности, исподлобья изучать карниз потолка. Что это? Очередная издевка Смерти над чародеями? Нет, лично над Лордом Воландемортом! — не успел разозлиться черный маг, как женщина протянула к нему полупрозрачную руку. — Уйди, — прошипел змееуст, отпрянув прочь и толкнув боком Люциуса. — Ты не настоящая. Уйди. Ведьма опустила руку и с тех пор лишь проникновенно смотрела на сына. По ее бескровным щекам лились горячие слезы, — от них исходил пар, — падая, они становились частью сизого, волнующегося тумана. На Светлой же стороне вовсе не чурались предрассудков по поводу контактов с миром мертвых. Дамблдор рыдал, сцепившись с той девочкой, так что другие члены семьи, не пытаясь их разнять, обнялись всем гуртом. Оказалось, эти существа были полуматериальными… старик плакал, просил не оставлять его… вот бы его мечты сбылись… но, они не разговаривали, только идиотски улыбались, будто умирать — это так весело. Воландеморт не мог постичь подобного кощунства! Выносить эти сопли было просто невозможно. У него не хватало терпения. …В какой-то момент, идея бежать отсюда очертя голову — сделалась наиболее привлекательной. Сорвавшись с места, Великий Темный ринулся напролом к выходу, не придавая значения, что многие шарахались от него с прежним ужасом, как если бы он до сих пор умел навести карающую порчу. Дряхлая дверь накренилась, соскочив с верхних петель. Ледяной воздух проник в грудь, ворох мелкого снега осыпал лицо. Израненная смолистыми нитями земля уже промерзла. Раннее утро разрывалось от безнадежности… Меж надгробий, возле ограждения кладбища, тоже сновали люди… Реддл не видел их… Он не видел никакого пути… Он оступился, запутавшись в обрывках бинтовки, и, присев на чью-то могилу, ощутил тошноту. — Кто там? Эй! — кричали из-за околицы. — Церемония закончилась? Колдун затухал, словно свечка, — все плыло, уносилось, голоса сливались и взгляд мерк. Неизвестно через сколько мгновений или вечностей, Темный Лорд очнулся в горизонтальном положении, не в грязи, даже не на полу, — на чем-то мягком. Он был полон решимости совершить рывок, но не смог. В полумраке маленькой комнаты колдун разглядел силуэт у окна и профиль сидящего около него приспешника. — Не нужно дергаться. Организм и без того чересчур истощен, — сказал подлый полукровка, вздохнул, и монотонно продолжил. — Я думал, вам известны особенности проведенного ритуала. Первые недели с расстоянием превышающим пятьдесят футов от партнера, оба начинают чувствовать острое недомогание. Вплоть до потери сознания. В случае посторонних связей, партнер испытывает непреодолимую боль. Также любая боль, получаемая одним партнером, будет отражаться на другом в равной степени. — Ты это кому объясняешь, Северус? — вмешался Малфой. — Я думал, следует напомнить. Змееуст гневно прошипел в ответ, дергая стиснутые бинтами руки. — Милорд говорит, что связывать его вовсе не обязательно, — в переводе чистокровки реплику оттенял явный сарказм. — Это было мерой предосторожности, — зельевар отошел от окна, став у подлокотника дивана, на котором лежал Воландеморт. — Кстати. Я полагаю, английская речь вам теперь доступна. — Предатель… — шепнул по-змеиному Лорд. — Он сказал… — Я понял, что он сказал, Люций, — перебил свидетель «Светлейшества». Великого Темного все больше коробило, чем дольше он слушал. Промелькнули почти сутки после «Черного венчания». Он все еще торчал в Годриковой лощине, в логове своих врагов, которые выхаживали его, но в связанном виде. Как психопата. Он узнал, что некоторые из присутствующих, пожелавших мгновенного возврата магии, умерли в часовне. И что палочки обратились в труху. И магглы орудуют тут повсюду. — Поутру нас передислоцируют, предположительно, в Нортгемптон. Пока Лондон оправляется от наводнения, серединная часть острова признана самой безопасной. Поскольку вертолеты заняты, в наше распоряжение предоставили внедорожники. Ехать придется часа два с половиной. Вам лучше поесть, иначе лишите себя остатка сил. Вам повезло, что магглы, оборудовавшие здесь лагерь, располагали медикаментами, и не поскупились одолжить эпинефрин. Реддл думал, что хуже этого декабрьского вечера не может быть ничего, до тех проклятых пор, пока в дверном проеме не показался… основной предмет его презрения. — Надеюсь, вы не сочтете за невежественность? Я-таки имею право справиться о состоянии здоровья моего нареченного, — Дамблдор стукнул бревенчатый косяк костяшками пальцев и привалился к нему плечом. — О, добрый день, Том. Как поживаешь? Знаешь, я должен поблагодарить тебя за возможность повидаться со своей семьей, н-да… чуть дольше, нежели полминуты. Легонько склонился в поклоне профессор, вызывая у Воландеморта непримиримое желание отправить его на тот свет, даже без применения магии, а по-маггловски — как скотину. Разве рискнул хоть кто-нибудь, в былые времена, так приторно упрекать врага? — Господи, Альбус, — сокрушенно покачал головой Снейп. — Что было в вашем молоке? — А, мм? — потер переносицу волшебник. — Что-то… связанное с медом, определенно. — Аберфорт велел пить молоко с медом, а не с медовухой! — Бороду Мерлина на отсечение, что никакой медовухи я не наблюдал поблизости… — угрюмо фыркнув, поклялся когдатошний директор. — Уверен, это недоразумение с медовухой… — Посмотрите сюда, — развернулся к нему свидетель. От чуткого взора Воландеморта, пусть и не вполне исцеленного, тоже не укрылось, что Дамблдор как-то нарочито безмятежно прикрывает веки. Вероятно, это новая чудаческая тактика, когда закончились другие причины прослыть еще более странным. Надо отдать должное, кроме старательно завуалированной тупости во взгляде, устремленном куда-то сквозь стену, ничто не выдавало в Дамблдоре медовуху. — Северус, я не могу смотреть прямо из-за давления, у меня болят глаза, к тому же, «сюда» достаточно абстрактное направление… — Салазар подери! — восторженно воскликнула аристократия. — Еще бы чуть-чуть огденского виски, и супружеские обязанности исполнятся сами собой! — Ой, осторожней, пожалуйста, мистер Малфой, не то заколете всех нас вашими дивными остротами, — проворковал волшебник и прошелся вглубь комнаты, дабы примоститься бедрами на низкую крышку комода. — Но вы понимаете, что Смерть упомянула о заключительном этапе обряда? При разделении душ поровну обязательной мерой этот этап не является. Вот только, вы сами раньше говорили, что играть со Смертью в «хочу-не-хочу» будет не очень-то разумно. — Уж в самом деле, Северус… в избытке плюрализма по отношению к поверенным Смерть не упрекнешь. Вмешиваться в здешний цирк со своими разъяснениями Воландеморт не собирался, но кое-какие подозрения закрались к нему. Не то чтоб он спешил, помыкаемый Смертью, предаться содому, но помочь себе смириться со своей невыносимой судьбой… По крайней мере временно, ведь Смерть обмолвилась о «четырех зимах», но — что значит для Нее — баланс? Быстрые факты стали всплывать из логического тупика, и тут же — дальнейшие размышления убивала паника изолированности от чар, воспоминания о пустоте небытия, откуда колдун недавно вернулся. — Ну как, пропащий? — в комнату вошел младший полудурок дамблдоровского отродья. — Опять нализался у соседей? — Нет, не лизался я ни у каких соседей, — целомудренно скрестил руки на груди старший брат, еще промямлив: — причем тут «опять»… — А-ну… погляди-ка на меня! — призвал любитель баранов, поставив на тумбу, рядом с диваном, керамическую пиалу. — Зачем? Я тебя уже много раз видел. — Все с тобой ясно, — отмахнулся трактирщик. — А вы, займитесь, наконец, делом, — бросил он вслед, никого конкретно не выделяя. — Учитывая то, о чем мы говорили… дело будет весьма сомнительной моральной ценности, — прыснул Малфой, после чего Воландеморт безуспешно попытался приподняться, дотянуться к белобрысому стервецу, такому же, как женушка, подлому. — Милорд, — протянул тот, отсунувшись подальше. — Не стоит объятий. Вы же замужем. — Не смейтесь, — сказал Снейп Дамблдору, закрывшему ладонью лицо. — Я и не смеюсь, с чего бы мне? Вдруг Том обидится, что тогда? Лучше не злите Тома, Северус, он же весь позеленел, как факультетский флаг. А он еще, между прочем, должен победить куриный бульон. Это первый мужчина на всем белом свете, для кого мой брат варил бульон, честно сказать. Паршивые предатели давились кулаками, покашливая, словно студенты в Валентинов день. Потому, что хмельной профессор растолковывал весь этот бред неизменно мудрым тоном — возможно, выпивка придавала его тону еще больше мудрости. И около минуты Воландеморт не мог нормально вздохнуть из-за распирающего гнева. Его все покинули. Нет больше его верных Пожирателей. Нет магии, чтобы внушить им уважение. Они прилипли к источнику всея добродетели, сами захмелели, как мошкара у костра. Только один Воландеморт сохранит здравый рассудок. Будет ожидать, когда чары вновь обретут мощь. Темный Лорд вспомнит всех, кто смеялся. Он утешался этими грезами, выпивая бульон из пиалы, норовящей выскользнуть из ослабленных рук. Ему снился этот сон, когда на деревню опустилась дремучая ночь. Хоть разные возгласы и шумы техники будили его порой. …И проснулся он утром с мыслями о мести. Каким образом воплощать эту месть, будучи настолько крепко скованным магическими узами, Реддл покамест не придумал. Однако, все, что он хотел теперь больше всего — заставить Дамблдора страдать за призыв Смерти, организованный им, за издевательства в виде абсурдного брака, за тупой треп. А если Воландеморт чего-то сильно хотел, он прикладывал все усилия. Конечно, Темный Лорд испытывал некую смутную признательность, что Великий Светлый хотя бы не стал пытать его таким оружием, как милосердие, или опутывать своей любовью массового поражения. Но! Даже эта толика благосклонности за то, что с Воландемортом разговаривали на языке насмешек, — как и должно, когда ты являешься поверженным, ибо это означало, что тебя воспринимали, как значимого врага, над которым приятно поизмываться, — исчезла. Присев на диване, Воландеморт обнаружил оставленную на стуле у окна одежду — брюки-галифе, ботинки, бежевый тренч, — попахивающую прошлым веком. Ему не оставили мантии Люциуса, например. Нарядите колдуна под свой вкус, точно куклу? — хмыкнул Лорд. Разумеется, это было мизерным унижением в сравнении с тем, чего бы он натерпелся в том рыхлом, изуродованном теле. Деваться некуда — он оделся, сразу направившись в гостиную. …Что ж, он готов сыграть в эту идиотскую игру…