***
Мирон сидел за привычным белым круглым столом и безучастно смотрел в пол. Ему было предельно скучно. Мыслей особых не было, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как пытаться слушать говорящего. Молодой и высокий мужчина с изящной шевелюрой чересчур переигрывая говорил ему совершенно бесполезные и ужасно утомительные вещи. Парень даже не пытался делать вид, что внимательно его слушает. Откровенно говоря, ему было совершенно наплевать на то, что о нём подумает этот так называемый "специалист". Вот уже на протяжении трёх месяцев он стабильно каждое воскресенье и четверг был обязан приходить к этому психотерапевту. Николай Юрьевич Соболев был, как сказал ему отец, самым лучшим в своём деле. Но Фёдоров этого, увы, всё никак не мог заметить. Более того, парень не смог увидеть в нём даже доли профессионализма. Альфа только много-много говорил, причём чаще всего о себе прекрасном. Точнее всегда. О да, это была его самая любимая тема. Говорить около часа о том, что все его бывшие пациенты такие неблагодарные твари, а ведь он им так бескорыстно и самозабвенно спас жизнь. Другим пациентам он может быть жизни и спасал, но вот жизнь Мирона только губил. Почти шесть часов в неделю проводить с таким самовлюблённым и неинтересным человеком. Который к тому же был страшным расистом и сексистом. Довольно печально. Парень сходил с ума только из-за этого. Хотя и без Николая Юрьевича у него это неплохо получалось. Фёдоров наконец-то зажил на полную мощность. Полпачки Мальборо в день, частые прогулы в новой школе и пара книжек на немецком, которые он взял из местной библиотеки. Ведь, зачем ему нужно сидеть все уроки, если он всё равно ничего не понимает? Новый язык давался ему с огромным трудом. От него требовалось слишком многое. Вот уже больше трёх месяцев он действительно очень старательно и прилежно изучал немецкий язык. Парень правда пытался и прилагал к этому делу максимум своих усилий. Но после того, как отец грубо заметил, что он мог стараться и лучше, Мирон просто забросил это. Он не собирается делать что-либо, если все его усилия вот так просто, буквально одним щелчком пальцев обесценивались. Так же нельзя. В начале Фёдорову было до ужаса тяжело, он буквально разрывался. Ведь, нужно было как-то учиться и при этом параллельно изучать язык. Ещё и отец постоянно напоминал ему о том, что тот "может лучше". В какой-то момент этой бешеной скачки он просто сломался. Молодой человек попросту не выдержал такой тяжёлой нагрузки. Искал хотя бы какое-то утешение. И вот, парень решил закурить. Он точно помнил, как примерно год назад прочитал в каком-то журнале о том, что курение очень помогает снять стресс. Терять ему было ровным счётом ничего. Да и к тому же, ему не перед кем было отчитываться. Поэтому, он решил рискнуть. Сначала Мирон незаметно вытащил одну сигаретку из пачки своего отчима. Ибо тот в жизни бы не заметил такой небольшой пропажи. Позже, не слишком поздно вечером он пошёл в сторону старого заброшенного дома. И только там, когда рядом не было ни души, парень закурил. Впервые в своей жизни. Вкус был отвратительно приторный и ему до жути не понравилось, но он докурил до конца, оставляя лишь белый фильтр. К его удивлению, такого вожделенного облегчения не последовало. Это расстроило его, он ведь скурил целую сигарету. А долгожданного спокойствия так и не получил. Но омега совсем не отчаялся, а просто решил, что возможно нужно покурить немного дольше. Каждые пару дней он незаметно брал сигареты отчима и скуривал их одну за одной на той же стройке. Так продолжалось примерно пару недель. Потом, ему предложил покурить один одноклассник, который тоже изначально знал лишь русский и не совсем понимал немецкий. Он говорил с сильным акцентом, но по словам было понятно, что тот знал русский почти в идеале. Голос того парня был очень хриплый и безумно неприятный. Было сразу понятно, что тот курил довольно долго, причём явно не тонкие сигаретки и ещё он точно не собирался останавливаться. Парень источал из себя непонятную опасность и всем своим видом кричал "не доверяй мне". Но юный омежка согласился пойти вместе с ним. Курить ему по-прежнему не нравилось, но всё-таки он лелеял надежду на такое желанное облегчение. После уроков они пошли за школу. Там, оперевшись на кирпичную стенку, Дима предложил ему выпить чего-нибудь крепкого. На раздумья у Мирона ушло меньше секунды и он уверенно кивнул в знак согласия. Выпив немного дешёвой водки смешанной с каким-то очень сладким соком, они просто стояли и общались. Янович мало что помнил из той непринуждённой беседы. Но зато кое-что он запомнил надолго, если не на всегда. То, как резко и быстро одноклассник прижал его тело к твёрдой стене и поцеловал. Его губы были такими страшно грубыми и невыносимо холодными. Но парень не отстранился. Он не может всю жизнь плакать в подушку из-за чёртового Славы. Ему непременно нужно отвлечься. И пьяные поцелуи без обязательств с малознакомым человеком подходили просто идеально. Поэтому, в ту секунду он позволял делать с собой многое. В первые за довольно большое количество времени он разрешил прикоснуться к себе кому-то. Дима трогал его везде, пытался чуть вульгарно ласкать. Мирону не нравилось, но он терпел. Просто думал, что так надо. Парень не переходил черту и на этом ему огромное спасибо. Фёдоров очень старался убедить себя в том, что его это ужасно возбуждает. Они стояли так слишком долго. И, наверное, если бы не безумно злой охранник, то Фёдоров лишился бы невинности прямо за школой. Чересчур уверенно чужие сильные ладони касались его и чрезмерно много градусов было в крови альфы. А омеге вовсе плевать, он впервые по-настоящему напился. Но всё-таки голос разума шептал тихонько ему о том, что это не Карелин. Это не его ладони, губы и глаза. У Димы были совершенно другие глаза. Тёмные, словно безлунная ночь, жестокие, насмешливые, высокомерные и слишком не как у Славы. Тот смотрел на него так чисто и влюбленно, но при этом с таким необузданным желанием. И они были такие светлые и красивые. Фёдоров очень-очень скучал. Дыра разрасталась в его душе невыносимо медленно. Он думал, что не будет так сильно тосковать. Но... Парень не смог. Что-то сжималось в его груди при одной только мысли о Славе. Он по-настоящему любил его. И сейчас не мог просто так забыть обо всём, что было между ними. Наверное, поэтому он с такой уверенностью согласился на предложение Хинтера об отношениях. Но тому было как-то плевать на его ответ. Он уже решил и всё тут. Мирон не увидел на лице парня в ту минуту ни капли радости. Но и ему самому было тоже в принципе все равно. Эти отношения были не для удовольствия, а скорее для того, чтобы забыться окончательно.***
Мирон сидел вместе со своим "любимым" парнем в библиотеке. Дима бесконечно не любил подобные места, но всё-таки у омеги вышло его убедить провести их маленький праздник именно здесь. У них юбилей. Целых два месяца отношений. Для Фёдорова это были первые полноценные длительные отношения. С частыми прогулками по вечерам, многочисленными поцелуями и даже иногда букетами цветов. Хинтер оказался довольно... Неправильным парнем. Он общался с какими-то наркоманами, торговал всякой дрянью и очень много пил. Но стоит заметить, что Мирона это почти не касалось. Дима абсолютно не втягивал его в неприятности. Но сам погряз в них очень глубоко. Сейчас они сидели в самом конце большого читального зала и незаметно пили вино из старой металлической фляжки. Фёдорову было тошно от себя самого, он был безгранично подавлен и практически полностью растерзан. Что-то не давало ему спокойно радоваться этой дате. Но он сам не знал что именно. — Миро, с тобой всё нормально? — с небольшим волнением в голосе спросил у Мирона Дима, внимательно смотря в его тусклые глаза. Парень и раньше замечал частую печаль на лице Фёдорова. Но всё-таки не решался лезть в чужую жизнь. И вот теперь, когда они вроде как уже друг другу не чужие люди, он всё же задал этот наболевший вопрос, который волновал его довольно долгое время. Он искренне переживал за юного омежку. Конечно, Хинтер не мог со стопроцентной уверенностью сказать, что был смертельно влюблён в этого человека. Но парень определённо был весьма хорош. Он был достаточно умён и вполне привлекателен. Этим он собственно и привлёк его внимание к себе. Но сейчас, когда Дима узнал его чуть получше, то понял, что парень был очень глубоким и чувственным. — Ничего такого, Дим. Просто дурные воспоминания. — выдохнул Фёдоров, укладывая голову на чужое плечо. Сейчас он нуждался в тепле и поддержке. И Дмитрий вполне справлялся с этим. Спустя два месяца отношений он смог привыкнуть к чужим прикосновениям. Теперь они не казались ему такими отвратительными. А были скорее самыми обычными. — Выкладывай, Миро. Давай. — твёрдо проговорил Хинтер, внимательно смотря в чужие глаза. Ему уж очень хотелось понять почему Фёдоров всегда такой опечаленный. Теперь состояние омеги было для него очень важным. Всё-таки они встречались уже так долго. А для любвеобильного Димы вообще эта цифра была просто колоссальная. — Эх, у меня просто были кое-какие проблемы. О которых я до сих пор не могу забыть. И они давят. Очень и очень сильно. Я уже не могу терпеть. — искренне сказал Мирон, еле сдерживая слёзы. Он пока не рыдал на глазах у своего нового парня. А слова о чувствах давались ему с огромным трудом. Всё же они с Димой были не так знакомы, чтобы обмениваться чем-либо личным. Он всё ещё не знал Хинтера полностью и не был уверен в том, что тот не расскажет его секреты. — Какие, Мир? Не скрывай от меня что-либо. Мы же вроде как вместе. Поэтому говори мне всё честно. Не бойся. — максимально дружелюбно проговорил Хинтер. Он правда очень жаждал понять Мирона. Это не была любовь или же переживание за любимого человека, а скорее откровенный интерес. Но парню об этом знать совершенно не обязательно. Хотя, тот и сам наверное понимает, что чувства альфы не были самыми искренними. Но всё-таки Дмитрий испытывал некоторые тёплые чувства к этой омежке. — Ну, понимаешь, Дим. До тебя у меня были очень болезненные отношения. Сначала всё вроде было очень даже хорошо. Но потом, я должен был уехать. И ещё мне было очень плохо с ним после одного случая. Да и наши отношения зашли в некий тупик. И теперь мне безумно больно вспоминать об этом всём. Понимаешь, я не хочу помнить об этом. Но почему-то воспоминания приходят сами. И... Я чувствую себя предельно паршиво из-за этого. Чувство вины за то, что я не выдержал. Оно очень давит и не даёт жить спокойно. — предельно честно сказал Фёдоров. Ему очень нужно рассказать это хотя бы кому-то. На душе у парня было безумно тяжело оттого, что он носил эту ужасно массивную ношу совсем один. И вот теперь, когда он признался в том, что чувствовал своему "парню", у него словно булыжник упал с плеч. Фёдоров почувствовал блаженное облегчение. Но всё-таки омега ужасно боялся реакции Димы на его слова. Всё могло быть. — Я... Понимаю тебя. Это действительно очень хреновое чувство. Но знаешь? Ты этому человеку ничем не обязан. Тебе же было плохо с ним и он причинял тебе боль. Ты тоже имеешь право чувствовать себя хорошо. Я просто пытаюсь объяснить тебе, что не стоит думать о нём. Он позади. А ты идёшь вперёд. — спокойно говорил альфа, пытаясь хоть немного приободрить расстроенного парня. — Я понимаю, что это тебе вряд ли поможет. Но всё-таки попытайся просто пережить это дерьмо. И забыть. Но только не пытайся глушится наркотой, алкашкой или сигами. Это тебе точно не поможет. Только загубишь себя окончательно. Не надо. — Эх, Дим. Если бы это было так просто. — устало выдохнул Фёдоров. Но ему стало заметно легче. Чужое понимание дало ему надежду на то, что возможно потом всё будет нормально. Может быть у них с Хинтером и выйдет что-нибудь. Но это ещё неизвестно. Известно лишь то, что они со Славой больше никогда не встретятся. И тот больше не сможет причинить ему боль. Это успокаивало, но в тоже время безумно огорчало. Где-то в глубине своей души, он очень жаждал увидеть Карелина вновь. Он так хотел опять почувствовать его ненасытные губы и ладони, трогающие его тонкое тело везде. Хоть парень этого и не признавал, но надежда на неожиданную встречу не покидала его до сих пор. Мирон очень хотел увидеть эти завораживающие глаза опять, почувствовать стойкий аромат чужого любимого тела. Ах, Слава никогда не покинет его мысли. Это уж точно.